Надежда

    – Надежда Дмитриевна! Здравствуйте! – круглое, румяное, синеокое  лицо лесничего Сергея Васильевича Мишина расплылось в добродушной улыбке. Он по-правил наброшенный на широкие плечи больничный халат, провёл рукой по русым волосам. –  Вы всё хорошеете, моложе своих лет выглядите!
    – Спасибо! – покраснев, поблагодарила Заметина. Краем глаза она увидела, c какой завистью и вожделенным, жадным вниманием глядела на крепко сложенного синеглазого мужчину проходившая по больничному коридору засидевшаяся в дев-ках старшая медсестра Екатерина Михайловна Пыченкова. – А вы не лечиться к нам?
    – Я разве похож на больного? Нет, я навестить родственника! Он в пятой пала-те лежит. – Сергей Васильевич снова широко улыбнулся: он был приятно удивлён тем, как зарделась от его любезности женщина, с которой на заре юности его связывало незабываемое романтическое увлечение. Значит, и она помнит, не забывает об этом!
   – Вы совсем не выглядите больным, Сергей Васильевич! Румянец, как у добро-го молодца, да и с сиреневым отблеском глаза ничуть не поблекли! – польстила Надежда, всем своим существом выказывая свое расположение к лесничему.
   – Не удивительно, ведь большую часть времени я нахожусь на природе. Не пью, не курю, пчёлами занимаюсь, мёд всегда на столе, пыльцу цветочную употребляю – это полезно для здоровья, – приветливая белозубая улыбка на лице мужчины сопровождалась ласковым перламутровым блеском в синих глазах, с интересом разглядывавших аккуратную, ладную фигурку процедурной медсестры. Движимый желанием продлить беседу с ней, Мишин разразился новым комплиментом.
   – Вы по-прежнему изящны и стройны, в отличие от ровесниц, превратившихся в бесформенные кадушки.
   «Отсутствие любви они возмещают едой, лишь в этом, видимо, находя удо-вольствие, – мелькнуло в голове у Надежды Дмитриевны. – Может, поэтому с воз-растом, когда любовь и страсть исчезают, женщины, за редким исключением, при-бавляют в весе, грузнеют». Но она ничего не сказала, а лишь засмеялась. Ей льстили слова друга юности. Кроме того, она была рада видеть и его самого, один вид которого вызывал в памяти столько сладостных эмоций и ярких, греющих душу воспоминаний!
   Росли они на одной улице. Детская дружба, совместные игры за околицей в лапту и в волейбол вылились со временем в романтические юношеские отношения. Их лёгкий, непринуждённый роман завязался тихим летним вечером, когда малино-во-румяное солнце, как красна девица, устыдившись чего-то, уже готово было про-валиться за лилово-синий горизонт. Наигравшись на лужайке в волейбол, Надя с девчонками присела отдыхать на скамейку возле чьей-то ограды. Чистый, прозрачный воздух был напоен ароматом берёзовых насаждений в парке, расположенном вблизи; веяло прохладой от свежего дыхания мелководной речушки, протекающей вдоль огородов, по уреме – прибрежному лесу. С пышных крон ветвистых вётел свисали зелёные русалочьи косы, купающиеся в заилившем, обмелевшем водоёме, лишь до колен достававшего даже малышам. Подруги, зачарованные тишиной и представшей перед ними задумчивой, скромной земной красотой, молчали. Наконец дневное светило, повисев над пропастью небосклона, упало в неё, но золотистые лучи его ещё долго, выбиваясь из-под горизонта, освещали край неба, не давая опуститься на зем-лю синей мгле сумерек. Закончив гонять футбол, ребята подошли к сидящим на ска-мейке сверстницам. 
– Разрешите, – Сережа, рослый русоволосый паренёк, с потемневшим от загара лицом, грубовато вклинился в середину сидящих девчонок, которые охотно подви-нулись, освобождая ему место. Оказавшись рядом с Надей, он, незаметно для дру-гих, положил ей на плечо горячую, как огонь, руку. Девушка чувствовала, что от пылкого жара юноши сердцем овладевает томительная истома и нега…
С тех пор они с Сергеем тайно встречаются ночами на скамейке, врытой в се-редине взметнувшихся в небо берёзок в парке, и снова Надя, словно свечка, тает от  жарких его объятий. Серёжа кладёт её голову к себе на колени и, наклонившись, нежно и страстно целует в припухлые розовые губки. Рука его, словно нечаянно, скользит за вырез кофточки, касается её груди, трепетно ласкает, от чего сердце девушки сначала замерло, потом забилось, толчками выталкивая кровь по сосудам и венам. Она горит, плавится от обжигающих прикосновений. Оба были юными и не-винными, дальше этих ласк дело не доходило: он боялся вспугнуть, оскорбить её чувства. Да и Надя, несмотря на горячий темперамент, не хотела становиться игруш-кой в его руках, быть покорной воле возлюбленного. Каким-то образом, интуитивно, она почувствовала, что секс подчинит её парню, поставит в физическую зависимость от его прихоти и произвола. Свою свободу и независимость она ценила превыше всего. К тому же, из разговоров с подругами Надя знала немало примеров того, как девицы, отдавшись одному, начинают ходить по рукам. Так можно всякую заразу подхватить! Кроме того, она боялась быть объектом чьей-то чувственности и только, а не искренней любви; только любовь, по её горячему убеждению, может стать основой семейного счастья! И только мужу в первую брачную ночь она хотела тогда подарить то, что в годы её молодости возвышенно называли девичьей честью.
   Но всему когда-то приходит конец. Закончились и те летние лунные ночи, за-полненные пылкими, страстными и неуёмными ласками под мягкий шелест молодой березовой листвы. После девятилетки она уехала в город учиться в медицинском колледже, Серёжа оканчивал среднюю школу. Как же рада была она получить от него письмо, такое светлое и нежное, с припиской в конце «Я Т Л». Кто не догадается, что означают эти буквы? Догадалась об этом и Надя.
«Мой милый синеглазый мальчик, – писала она в ответ, – я расшифровала твоё тайнописное сообщение. Я тоже люблю тебя! Но почему ты подвергаешь кодирова-нию свои чувства? – почему ты стесняешься высказывать их открыто! Мне так приятно узнать, что я любима!». А в ответ – молчание. Девушка терялась в догадках: «Что же случилось?» Другая бы написала ещё раз письмо и выяснила, в чём дело, но гордость не позволила ей навязываться парню. В результате она осталась в неведении, отчего он не ответил на её весточку. Надежда Дмитриевна и сейчас в недоумении  нередко задаётся этим вопросом. Может, чувства его, не выдержав испытания временем, отгорели, и он, поддавшись искушению, начал встречаться с другой? Или ему не понравилось уменьшительно-ласкательное обращение «милый мальчик» – это оскорбило и оттолкнуло его от Нади? В этом возрасте все юноши мнят себя взрослыми мужчинами! А вдруг Надино письмо кто-то перехватил, оно не дошло до адресата! Не получив отклика на своё трепетное послание, он, видимо, решил больше не обременять её своими задушевными сочинениями.
    Когда студентка медколледжа приехала домой на новогодние каникулы, её пригласили на молодёжную вечеринку. Стол, собранный вскладчину, ломился от яств. Серые выразительные глаза, чуть смущённая улыбка на овальном личике и прямые русые волосы, свободной тяжёлой волной спадающие на Надины плечи, очаровали рыжеусого, низкорослого Романа Плотникова. Сев рядом за стол, он на-чал усиленно ухаживать за ней, развлекал анекдотами, услужливо подливал вино, накладывал в тарелку салаты. Даже когда объявили перерыв и начались танцы, Роман счёл своим долгом не отходить от понравившейся девушки, отпугивая своим грозным видом остальных кавалеров. Сергей Мишин тоже не приближался к Наде, только издали бросал на неё грустные взгляды, что только злило её. Мысли будущей медсестры были заняты лишь Сергеем, поэтому назойливые, неприятные ей ухаживания коренастого Романа она без сожаления пресекла и вошла в круг танцующей молодёжи. Но тут Надин взгляд упал на прислонившуюся к голландке светловолосую девушку, которой Серёжа что-то сердито выговаривал в соседней комнате. Та, уткнувшись лицом в ладони, вдруг заплакала. Молодой человек с недовольным видом отошёл от неё. «Неужели что-то связывает его с этой светленькой особой?» – сердясь на юношу, с горечью подумала влюблённая студентка.
    По дороге в клуб Сергей оказался рядом с Надей и взял её за руку. Умерив свои шаги, они отстали от шумной молодёжной толпы; парень, обняв, привлёк её к себе. Девушка, всё ещё злясь на него, оттолкнула его и выпалила:
   – Ты готов был уступить меня Роману. В чём дело?   
   – С чего ты взяла? – ответил он вопросом на вопрос.
   – Было похоже на то!
   – Ошибаешься!
   – И вовсе не ошибаюсь, сдрейфил ты! – Надю раздражало, что Серёжа спорит с ней, вместо того чтобы сказать те слова, которые она с таким нетерпением ждала от него. Девушку вполне устроили бы заверения Мишина, что толькоона нужна ему.
   Оба были неопытны и не искушены в любви, не умели ни чётко выразить свои  мысли и чувства, ни отказаться от резких выпадов в адрес друг друга, что и оттолкнуло их по разные стороны жизненной стези. Первое испытание – и всё пошло наперекосяк.
   – За эти слова можно и схлопотать по морде! – вспылил паренёк, уязвлённый нелестным определением своего поведения.
   – Только попробуй! Будешь дело иметь с моим братом! – наивно проговорила Надя, не ожидавшая от него откровенной грубости, хотя тон, с каким она бросала в его адрес упрёки, тоже был далёко не самым безобидным и доброжелательным. Более того, неотёсанность Сергея так поразила и разочаровала студентку, что ей расхотелось расспрашивать, почему он не написал ей ответ и кем приходится ему девушка, которую он довёл на вечерке до слёз. Надя в тот момент сгоряча решила, что не нужен он ей такой неучтивый и изменчивый в своих симпатиях и чувствах. Слово за слово и они расстались. Он ушёл в клуб, она повернула назад домой.
    Время необратимо, а потери невосполнимы. Сергей женился на той самой светленькой девице, с которой так нелюбезно обращался на вечеринке, и она родила ему дочек-близняшек. А Надежду судьба столкнула со слабовольным, падким на ал-когольное зелье человеком. Вначале она надеялась, что страсть, которую она испытывает к нему, поможет вырвать мужа из хмельной трясины, заставит его отказаться от болезненного пристрастия. Но он, казалось, равнодушный ко всему, что не касалось выпивок, всё больше и больше увязал в болоте пьянства. Любовная страсть разочарованной женщины, не желавшей со временем более поддерживать её энергией своей души, словно костёр из сухого хвороста, вскоре отгорела, и, как ей казалось, бесповоротно. Остались лишь жалость к скатывающемуся на дно жизни существу да болезненная привязанность, от которой она не могла почему-то избавиться и продолжала совместное с ним проживание в браке. Единственной  отрадой в жизни был подрастающий сын. 
                ***
    Управившись во дворе с живностью, Надежда с ведром молока вошла в дом. Она решила приготовить на ужин щи из свежей капусты, хотя в холодильнике стоял плов, оставшийся со вчерашнего дня. Сама она щи не любила, но муж всегда пред-почитал их другой пище, и жене хотелось этим, если не угодить, то, во всяком случае, избежать недовольства со стороны мужа, зачастую проявляющегося в агрессивной форме. Правда, нет гарантии, что Фёдор оценит её заботу. При мысли о нём она почувствовала неприятный холодок в груди, тревогу и беспокойство. С этими неизменными спутниками семейных неурядиц Надя давно свыклась. Они, как мелкие зверьки, часто ворошились в груди, общипывая и изгрызая сердце, заставляя реагировать его вошедшей в привычку ноющей болью. Женщина знала: смута в душе – чуткий отклик сознания, предвосхищавшего тягостные события. Но почему она ставит своё настроение в зависимость от того, напьётся муж или нет?! Отчего бы не постараться отогнать мрачные предчувствия, весёлой песней и улыбкой восстановить душевное равновесие, впустить радость в свою жизнь? Кому не приходилось замечать за собой, как от улыбки, даже вежливо-принуждённой – стоит её продержать минут десять на лице – унылое настроение меняется на радостно оживлённое, смягчается лицо, теплеет на душе.
    На кухне, наедине с невесёлыми, заряженными отрицательной энергией мыс-лями, согласно закону притяжения привлекающими в её жизнь бездну неприятно-стей, она провозилась около двух часов. Пора бы супругу заявиться домой, но его всё нет!
    – Серёжа, сынок, будешь кушать щи? – войдя в детскую комнату, спросила она малыша, который возводил из кубиков игрушечную башню.
   – Нет, мамочка, мы поужинали в садике. Дай мне конфеты, – подбежав к ней, попросил он.
   – Ну вот, опять «пожалуйста» забыл сказать, – упрекнула она ребёнка, проходя с ним на кухню за сладостями. – Может, лучше молочка попьёшь?
   – Нет, дай конфеты! Пожалуйста! – топнул от нетерпения тот ножкой и, схва-тив протянутые карамельки, вернулся к своим игрушкам. – А молочко я перед сном попью, ладно, мам? – добавил мальчик, вспомнив её слова о том, что от молока дети растут быстрее, становясь крепкими и сильными.
   Поужинать в одиночестве женщина не успела. Хлопнула дверь, через порог ввалился изрядно подвыпивший супруг.
   – Ты хоть перерыв бы сделал, ведь помрёшь так! Пятый месяц беспробудно пьёшь, – подпирая косяк кухонной двери, с печальной неприязнью заметила жена. 

   – Помру, тебе же лучше! – рявкнул грязный, опустившийся мужчина, бросив на неё из-под грозно топорщившихся бровей враждебный взгляд. Надя вздрогнула от его выкрика, как от удара хлыстом. Она с детства помнит этот опаляющий удар плетки из ремней, которым обжёг её однажды, балуясь, соседский мальчишка.
   – По крайней мере, хуже не будет! – едко и безнадёжно подтвердила она. – Хуже уж некуда!
   – Дай пожрать! – не слушая её, сварливо потребовал он.
   – Не вопи! Вон щи на плите, наливай, ешь, – раздражённо ответила Надя. – Или вчерашний плов доедай!
   – Не хочу! – заартачился Фёдор.
   – Ну, как хочешь!
   Чтобы избавиться, отвлечься от прихлынувших к сердцу болезненных ощущений, женщина повернулась и ушла в детскую.
   – Он опять пьяный пришёл? – спросил Серёжа, подняв на мать настороженные серые, как у неё, глаза. Раньше он, услышав голос отца, радостный выбегал из своей комнаты навстречу и повисал у него на шее. С некоторых пор мальчуган лишь пугливо выглядывал за дверь детской, чутко прислушиваясь к интонациям голоса папы и определяя, трезвый он или нет. Малыш не мог забыть, как однажды мертвецки пьяный отец скрутил ему ноги, пытаясь заставить сделать шпагат. Ребёнок закричал от боли, но хмель затмила разум папаши, и он, несмотря на беспрерывный плач и за-литое слезами лицо сынишки, продолжать выворачивать ему ножки. Ещё на крыльце Надежда услышала тогда истошный крик Серёжи и, уронив ведро с молоком, влете-ла в дом. Словно курица-наседка на коршуна, уносившего цыплёнка, налетела она на растерявшегося, ничего не соображающего в тот момент супруга, заставив его вы-пустить из своих жестких и цепких рук сына. Иначе быть бы беде!
   – Да, в стельку! – вернувшись мыслями в настоящее время, невесело отозва-лась она на вопрос Серёжи.
   – Папа-мама сказать не может? – он, чуткий к её настроению, своей детской непосредственностью пытался развеселить мать.
   – Выделывает ногами кренделя! – сострила Надежда, пытаясь превратить в шутку то, что ввергало её в отчаяние, будучи ежедневной пыткой. Через силу улыбнувшись, она предложила: – Давай почитаю тебе, сынок.
    Тот, бросив недостроенную башню, достал с полочки книгу с русскими народными сказками и важно проговорил:
   – Почитай про Емелю.
   – Хорошо, садись рядом! 
   Дитё проворно забралось на диван. Прильнув бочком к маме и снизу вверх глядя на неё своими нежными серыми глазками, малыш собрался внимательно слушать сказку. Дочитав её, женщина внутренне успокоилась и почувствовала, что голодна.
   – Я поужинаю, Серёжа, потом ещё почитаю, а пока достраивай башню. Ладно? – Надя чмокнула сынишку в щёчку, легко поднялась и ушла на кухню. Тут взору её предстала неожиданная картина: муж разрезал толстыми ломтями колбасу, вынутую из холодильника и, торопясь, жадно жуя, запивал сырыми яйцами. 
   – Федя, я вообще-то рассчитывала яичницу с колбасой поджарить на завтрак, – с обидой проговорила она. – Ты же из-за неумеренного аппетита, вызванного алкоголем, умнёшь всё за вечер, а утром голодным на работу придётся идти. Почему бы тебе щи сейчас не похлебать или плов не разогреть?
Чувствуешь себя жертвой – будешь ею! Каждая наша мысль – положительная или отрицательная – становятся действительностью. Не потому ли так важно не до-пускать в подсознание обиды и жалости к себе?! Реакция супруга, неожиданная для неё и агрессивная, не замедлила сказаться! Он, мгновенно схватив недоеденный ку-сок колбасы, со всей силой швырнул об стену. Колбаса разлетелась на мелкие куски по всей кухне. Следом полетели сырые яйца. Не успела Надежда оглянуться, как чистенькая, аккуратно убранная кухонька превратилась в грязное, неухоженное по-мещение со следами растекающейся по стене и полу слизи.
   – Так, – протянула женщина. – Значит, если не тебе, то пусть никому не достанется?! – И вдруг такая ярость овладела ею, что она вцепилась в засаленные, обросшие волосы Фёдора и процедила сквозь зубы. – Я тебя убью! Паразит! Хулиган!
    Тот, опешив от её злого натиска, и не думал сопротивляться.
    – Ты мне за лето хоть один рубль дал на продукты? Приносил из магазина яйца и колбасу? Кто тебе позволил швыряться ими? – тряся его лохматую, грязную голо-ву, гневно вопрошала жена. Она была в бешенстве, её жгло и коробило, но не оттого, что было жалко пропавшие продукты, а потому, что пьянству мужа не было видно конца! Наступил предел её долготерпению! Фёдор взвалил на неё все хлопоты по дому, прополку на огороде, уход за ребёнком и живностью во дворе. Лето проходит, а корове и телёнку мужем-бездельником, предпочитавшим пить, есть и спать, не заготовлено ни клочка сена. Сколько раз она напоминала ему об этом, он лишь отмахивался, как от надоевшей мухи: «Тебе надо, ты и коси!» Снова, видимо, придётся покупать корма и опять на её зарплату! А сколько обиды и желчи скопилось на сердце оттого, что она месяцами не видит мужской ласки, а сын – отцовского внимания! Сколько стыда она натерпелась перед людьми за него, вечно пьяного и неприглядного!
   – Ты зарплату свою пропиваешь, висишь, как камень, на моей шее и тянешь на дно жизни! Как ты смеешь помыкать мной? Негодяй! – кричала она, давая выход накопившемуся возмущению.
  Не ожидавший такого взрыва эмоций от спокойной и уравновешенной жены, мужчина испуганно таращился на неё и молчал. А когда она отпустила его волосы, внезапно схватил со стола буханку хлеба и машинально спрятал её за пазуху. Этот жест был так смешон, что Надины губы, помимо её воли, растянулись в улыбку, и злость прошла. Но она по инерции продолжала ещё казаться сердитой и непреклон-ной. Согнав с лица улыбку, она проговорила строго:
– Положи на место хлеб! Заработай сначала на него, потом – хватай! – Тот по-слушно положил буханку на стол. – А теперь убери всё за собой!
  Фёдор взял половую тряпку и начал вытирать линолеум, размазывая по нему яичную жижу. Заметина не выдержала:
– Уйди с моих глаз! Видеть тебя не могу! 
Муж охотно бросил липкую тряпку, вытирая о брюки руки, прошёл в зал и, сев в кресло, включил любимый телевизор. Она же, налив в ведро воды и добавив в неё моющее средство, начала драить испачканные стену и пол. По лицу её текли слёзы, следы её неизбывной, неистребимой грусти и печали. Если бы она знала, как своим унынием, обидами и осуждением мужа она разрушает, в первую очередь, себя, свое здоровье! «Видеть тебя не могу!» Сколько ненависти кроется в этой фразе к нему! Направляя на супруга негативные мысли и эмоции, морально убивая его, не выступает ли она против законов Вселенной, против самого Всевышнего, чьим созданием является человек? И чем это обернётся против неё? На подсознательном уровне каждый смертный чувствует, когда ему не желают добра, потому что душа связана, вернее, имеет доступ к Вселенной и черпает там, из информационного поля, знания. Какая уж тут гармония взаимоотношений, когда знаешь, что тебя ненавидят?!
                *** 
   – Ба, тут какая-то записка! – вслух удивилась Заметина, когда на следующий день, придя на работу, увидела на чисто прибранном с вечера столе  клочок бумаги с какой-то записью. Взяв в руки записку, пробежала глазами по корявым, написанным в спешке строчкам. «Надежда Дмитриевна, ты не только не выглядишь моложе своих лет, а – на все 60».
    Женщина от неожиданности присела на стул, достала из косметички зеркальце с компактной пудрой, губнушку. Машинально мазнула по припухлым, обиженно выпяченным губам помадой, хотела напудрить лицо, но оно показалось ей и без того безжизненно-бледным, как полотно, искажённым от боли и гнева. В надломленной душе её, отражавшейся в серых глазах, загорелся недобрый огонёк. «Значит, можно все 60 лет мне дать?» Она с яростью захлопнула зеркальце с пудрой. Решительно встала и направилась в кабинет Пыченковой. Та, отдыхая от утомительной ходьбы из дома на работу, сидела, расслабившись, откинув голову на спинку кресла и широко расставив больные толстые, словно тумбы, ноги. Рядом примостились придурковатая техничка Мотя Клямзина с сухонькой медсестрой Раисой Ветровой и, хихикая, о чём-то тихо переговаривались между собой.
   – Это ваша работа? – положив перед Екатериной Михайловной записку, сухо проговорила процедурная медсестра. Она нисколько не сомневалась в своих предположениях; внутри у неё всё кипело, несмотря на усилия сдержать эмоции в узде.
   – Чего? – Пыченкова, бросив взгляд на бумажку, зло уставилась на подчинён-ную, посмевшую так разговаривать с ней, – круглые тугие щёки её налились кровью.
    – Чем докажешь? – поспешила на выручку начальнице Клямзина. Проговорив это, Мотя плотно стиснула тонкие губы, ноздри же свекольного цвета носика трепетали от учащённого дыхания, свидетельствовавшего о внутреннем волнении его обладателя.
    – Только вы слышали комплимент Сергея Васильевича и решили насолить мне! – добавила Надежда Дмитриевна, тем самым невольно отвечая на Мотин во-прос.
   – Да что это вам во всём видятся подвохи да пакости?! Екатерина Михайловна – замечательная женщина, ко мне она, к примеру, прекрасно относится. А может, это сам Сергей Васильевич и написал вам, – разглядывая записку, на полном серьёзе проговорила длинноногая худышка Ветрова.
   – Ага, решил посмеяться надо мной! Только почерк-то почему-то явно жен-ский, – усмехнулась Заметина, отметив про себя, что верная Пыченковой челядь снова, в какой уже раз, защищая свою покровительницу, ополчилась на неё.
    – А ты докажи, докажи, что это Екатерина Михайловна написала! – артачилась Клямзина, назойливо наседая на Заметину и выгораживая Пыченкову.
    – А я и доказывать не буду! Просто подам в суд за травлю! Докажет почерковедческая экспертиза!
    – Ты кто такая, грозишь мне судом?! – старшая медсестра, соскочив с места, как страшная черная туча в непогоду, нависла над Надеждой. Голос её сорвался на истерический крик. – Да что ты  всё время хамишь мне?
  – Я не хамлю, а защищаюсь от вашей агрессии и клеветы! – непроизвольно от-ступив на шаг назад, промолвила молодая женщина.
  – Ну и как, легче вам стало оттого, что устроили эти разборки? – осторожно спросила умненькая Раечка Ветрова.
   – Да я сотру тебя в порошок, и никакой суд не поможет! – Пыченкова кулаком ударила Надежду в грудь так, что та пошатнулась и еле устояла на ногах.
  – Ты что взбесилась? – только и смогла вымолвить ошеломлённая Заметина. А старшая медсестра снова надвигалась на неё с бранью, грозя не только ещё раз стукнуть кулаком, но и испепелить её своим злобным и властным взглядом.
   – Да будь ты проклята! Чтоб покоя не знала и страдала б всю жизнь от болезней и бед!
   Процедурная медсестра так и застыла от этих слов. «Боже мой! Это же на-стоящая дьяволица, злющая-презлющая! – удивилась она про себя. – Её, действи-тельно, не остановит никакой суд. Она потом не даст спокойно жить и работать, будет мстить за своё поражение с ещё большей непримиримостью и ожесточением! Да и перед людьми будет стыдно, если предам этот скандал огласке. Лучше уж сразу бежать куда глаза глядят!» Надежда выскочила из кабинета Пыченковой и быстро направилась к себе, где, дрожа от гневного нетерпения, нацарапала заявление об увольнении.
   – Вот, прошу уволить меня с сегодняшнего дня, – стремительно влетев в кабинет заведующего больницей Ивана Емельяновича Стуликова, довольно крепкого, седовласого мужчины с глубокими морщинами на высоком, с залысинами лбу, она положила перед ним листок бумаги. Тот пробежал глазами по написанным строчкам и, подняв отливающую серебром голову, вопросительно поглядел на неё добрыми воловьими глазами.
   – Куда это вы собрались с ребёнком на руках в такое тяжёлое переломное время? Кризис, сокращения везде. А здесь вы – уважаемый человек в коллективе. Больные любят вас. Вон сколько благодарностей написано в ваш адрес и в книге отзывов, и в газету! – Широкое, с мешковатыми щеками лицо его вытянулось от удивления, по нему скользнула тень досады.
   – Уважаемый человек в коллективе? – переспросила Заметина и горько усмех-нулась. – Благодарности, адресованные мне, видимо, и не дают покоя злосчастной и завистливой Пыченковой. Не могу я больше с ней работать! – чуть не плача, выпалила она.
    – Не трогали бы вы Екатерину Михайловну, – поморщился заведующий больницей, отчего горизонтальные складки на высоком лбу углубились ещё больше. – Не выводите из себя её, нервную, неуравновешенную, она и без того часто срывается!
  – А меня, значит, можно выводить из себя?! – с обидой бросила Надежда и вы-бежала от Стуликова, хлопнув дверью.
   – Ну, что случилось-то? – спохватившись, уже вслед спросил медлительный Иван Емельянович. «Ох уж, эти женщины! Никогда не знаешь, как с ними поступить! – подумал он. – Ничего, пообижается и одумается, все равно две недели отрабатывать».
   «Уеду, сил больше нет переносить этот произвол!» – решила Заметина. Надо сказать, она и не терпела; как ей казалось, из чувства справедливости активно противостояла деспотизму старшей медсестры. Никто в своё время не убедил её, не под-сказал, что бессмысленные мелкие стычки, конфликты, отстаивание своих прав с помощью противодействия, сопротивления  – это бесплодная борьба, сопровождаемая стрессами, истощением энергии человека и потерей здоровья. Победителей в таких схватках не бывает, потому что агрессия вызывает ответную вражду и так до бесконечности. Разве это достойно человека-созидателя и творца?! Не лучше ли на-править душевную активность на что-то более возвышенное и светлое?
   Тогда как быть: простить оскорбление, нанесённое ей? Женщина не понимала, что в прощении заложена вековая мудрость человеческая. Христос прощал людям, жертвуя собой! И в этом, видимо, есть своя логика – недаром Христос, заботящийся и думающий о будущем человечества, пришёл в мир с такой религиозной идеологией. До него существовала кровная месть – око за око, зуб за зуб! Наши предки мстили, убивая друг друга, умножая жестокость и ненависть, кровожадность и вражду! Это грозило человечеству бесконечными войнами, вымиранием и исчезновением с лица земли! Писатель Владимир Солоухин, размышляющий в своё время о том, как остановить этот процесс, очень верно объясняет учение Христа. Лишь всепоглощающая любовь, добро и прощение, по мнению Богочеловека, могут остановить зло. Поступай с людьми так, как хотел бы, чтобы относились к тебе. Не наказывая, а прощая, можно вызвать положительное движение чужой души, её прощение и при-знание. Как бесчеловечность и безжалостность порождают ответные зверства, лютость и свирепость, так и любовь – себе подобное чувство! Выходит – врагов своих надо любить? Это было ново, необычно; люди полагали, что те, кто прощает, будет испытывать страдания, и не всем это было по нраву. Не смирился с этим и один из учеников Христа – Иуда. Не соглашаясь со своим учителем, с его учением, который, по его мнению, подвергал еврейский народ неисчислимым страданиям, он, по концепции Солоухина, движимый не корыстью, как это подаётся нам, а идеей, выдал Христа врагам, чтобы в корне уничтожить мысли о всепрощении, которые распространял тот среди своих последователей.
    Мудрецы советуют: если трудно простить кого-то, то представьте, что его реакция вызвана не его отношением к вам, не тем, что он плохо думает о вас, а его внутренним неуравновешенным состоянием. Сразу становится легче. Перестаёшь при этом бередить в своём сознании обиду, перелопачивать по несколько раз одно и то же, забивать голову ненужными переживаниями, испытывая при этом гнев и не-приязнь к обидчику, разжигая в оскорблённом сердце больное самолюбие. Недаром умные, сдержанные люди говорят при этом на оскорбившего их человека: «Это его проблемы!»
    Но подобные мысли не приходили в голову Надежде, она не была приучена прощать, голова её, наоборот, была занята, забита тем, как противостоять своим недругам. Что ж, подобное притягивает к себе подобное. Не удивительно, что  женщина своим несовершенством, накопленными обидами, раздражением, одним словом, внутренней агрессией привлекла таких людей как Фёдор и Пыченкова. И чем больше она негодует, тем больше зла, по всеобщему закону притяжения, притягивает в свою жизнь. И где бы процедурная медсестра ни работала, это состояние безысходности и подсознательной враждебности к себе и окружающему миру останется с нею. И снова найдутся люди, которые будут противостоять её агрессии и, в силу слабого характера женщины, помыкать ею. Интуитивно Надежда чувствовала, понимала это, но беда её заключалась в том, что она не осознавала, не представляла, – как изменить своё мировоззрение, впустить в свою жизнь любовь и радость, создать новые привычки и поведение, способствующие душевному спокойствию и гармонии.
   Писатель Михаил Веллер утверждал, что счастье – это внутреннее состояние, комплекс ощущений, настрой души, образ мировосприятия и к этому надо стремиться. По его мнению, страдания побуждают к размышлению, к пониманию и переменам, в этом призвание и назначение человека. Но, видимо, не пришло ещё время, – Заметина не готова была переосмыслить свой печальный жизненный опыт, создать другую, более гармоничную линию жизни!
Уже к концу рабочего дня, закончив все дела, Надежда набрала номер главного врача района. Но ей не повезло: из-за кризиса и уменьшения финансирования здравоохранения района вакантных мест не было ни в центральной, ни в участковых больницах, количество которых уменьшилось за последнее время. Многие медсёстры сокращены или работали лишь на половину ставки. Что делать? Бросить свою работу? Идти в колхоз, где получают сущую мелочь, на которую невозможно жить, содержать ребёнка, оплачивать неподъёмные коммунальные услуги? Может, уехать в город, оставить мужу квартиру? Но здесь он, скорее всего, устроит притон, а ей с сыном придётся мыкаться, испытывать нужду, мотаясь по чужим углам.
   Прошло две недели, а Надежда Дмитриевна так и не решилась уволиться и уе-хать куда-нибудь от любимого дела и повисшего на её шее пьющего супруга.
                ***    
    – Ох, дочка, намучаетесь вы с моими венами: совсем их не видно, – проговорила пожилая женщина, которую положили вчера в стационар с вегето-сосудистой дистонией.
   – Не волнуйтесь, Ксения Петровна, всё будет хорошо! Доверьтесь мне! – успокаивая старушку, процедурная медсестра усадила её за стол, наложила жгут. Помассировав её дряблую, морщинистую руку, она спокойно ввела иглу в вену. – Вот и всё!
   – Уже?! – пенсионерка, сидевшая до этого с зажмуренными глазами, открыла их и удивлённо взглянула на Заметину. – Да вы просто волшебница! Так быстро и безболезненно поставили укол.
   – Глаза страшатся, а руки делают, – улыбнулась Надежда. Выразительные, нежные серые глаза её лучились, в них плескалась благодарность за признание скромных её заслуг.
   – Её не за что хвалить! Это её работа, – войдя в процедурный кабинет, бесцеремонно вмешалась в их разговор старшая медсестра Пыченкова. Заметина нахмурилась, ласковый огонёк в бархатисто-серых глазах погас, они погрустнели. Это не осталось незамеченным Ксенией Петровной, решившей восстановить справедливость.
    – Но ведь к работе, дочка, тоже можно по-разному относиться! Кто-то делает это с душой, а кто-то абы как. – Больная во избежание синяка прижала ватку на мес-те инъекции и, согнув обнажённую руку в локте, с лёгким укором взглянула на Пыченкову.
Женщины, сидящие на кушетке в ожидании своей очереди на процедуру, в знак согласия машинально закивали головами, но тут же настороженно, с опаской оглянулись на Екатерину Михайловну. Являясь частыми завсегдатаями участковой больницы, они не понаслышке, а по опыту знали, как крута бывает Пыченкова с те-ми, кто чем-то не угодил ей. Надежда же Дмитриевна снова заулыбалась. Ей нравилась эта приветливая, мудрая старушка, старейшая учительница села, с её неисчерпаемой добротой и мягкостью, так тонко подметившая душевный настрой и отзывчивость, с какой она, Надя, относилась к пациентам. Но старшую медсестру не обманешь кажущейся безобидностью сказанных Ксенией Петровной слов: не поэтому ли она отреагировала на них так резко и жёстко.
   – Вы что же, хотите сказать, что Надежда Дмитриевна работает хорошо, а я – плохо? – властными, недоброжелательными глазами она уставилась на пожилую женщину. Та испуганно оглянулась на улыбающуюся Заметину, словно ища у неё поддержки и заступничества, и, приободрившись от её нежного, ласкового взгляда, пробормотала:
   – Уж больно вы строги и мнительны, Екатерина Михайловна. Я ничего подобного не имела в виду, лишь хотела сказать, что некоторые хоть и делают работу добросовестно, но без душевного расположения к людям.
    – Идите, идите! – выпроваживая бабушку, Пыченкова грубо подтолкнула к от-крытой двери её суховатое тело. – Каждый мнит себя судьёй, берётся давать оценку работникам больницы.
Старенькая учительница оторопело заморгала редкими выцветшими ресница-ми, лицо её плаксиво сморщилось, в ожидании защиты она снова с печальной расте-рянностью в блёклых глазах оглянулась на Заметину.
   – Ну, зачем вы так со старой и больной женщиной? – улыбка сошла с лица На-дежды.
   – А нечего отвлекать от работы занятых людей! Умирать уж пора старой хры-човке, а она всё лечится! – удовлетворенная тем, что сумела осадить болтливую старушку, старшая медсестра начала выкладывать из корзины в холодильник заказанные медикаменты. Ксения же Петровна, выскользнув за дверь процедурного кабине-та, с жалкой улыбкой на лице засеменила в свою палату. Навстречу ей  по коридору двигались на процедуры в больничных пижамах мужчины из соседней палаты. Вдруг учительница покачнулась и начала оседать на пол. Но рухнуть ей не дал молодой человек, оказавшийся в тот момент рядом с ней. Подхватив валившую на бок престарелую женщину, он громко крикнул:
   – Медсестра, помогите! Бабушке плохо!
  – Вот тебе и хороший укол! – выглянув за дверь процедурного кабинета, мсти-тельно процедила Екатерина Михайловна. – Иди, откачивай свою старушенцию, ей от твоей инъекции, кажется, плохо стало, – повернувшись к коллеге, добавила она. Но та уже не слышала её. Схватив ватный тампон и нашатырный спирт, она выбежала на помощь.
   – Ксения Петровна, миленькая, да что это с вами? – мягко, с тревогой проговорила Заметина, сунув под нос ей ваточку с жидкостью и натирая виски. Та, придя в себя, глубоко вздохнула и точно в забытьи произнесла: «Она ведьма!». Думая, что пенсионерка бредит, медсестра поправила на её голове прядь седых, выбившихся из-под платка волос и велела нести в процедурный кабинет, чтобы поставить укол кор-диамина. Но та, открыв увядшие, потускневшие от возраста глаза, испуганно повела ими в сторону подходившей Пыченковой.
   – Мне бы на кровать, – слабым голосом попросила она.
   – Хорошо, несите в палату, – распорядилась Надежда Дмитриевна. Мужчины подняли почти невесомую крохотную старушку, отнесли и уложили её на койку. Пока процедурная медсестра вводила пациентке инъекцию, грузная Пыченкова, виляя крупным задом, резво побежала в другое крыло здания, где Иван Емельянович в тот момент вёл приём больных, и сообщила ему о приступе пациентки.
    – Чует кошка, чьё мясо съела! – язвительно проговорил ей вслед молодой человек, так удачно подхвативший падающую учительницу.
   – А ей, вздорной, скандальной, как с гуся вода! – махнул рукой мужчина по-старше, недолюбливавший Пыченкову.
    Столпившись в коридоре вместе с женщинами, вышедшими из процедурного кабинета, больные оживлённо обсуждали поведение старшей медсестры, пока не появился заведующий больницей и не велел всем разойтись по палатам.
   – Похоже на стенокардию, – высказал предположение Стуликов, осмотрев и прослушав бледную, как снег, старушку. Потом повернулся к Екатерине Михайлов-не и распорядился.– Срочно готовьте больную на электрокардиографию. – Кивнув в ответ шефу, та молча вышла из палаты.
   – Вам надо беречь себя, Ксения Петровна! – обратился седовласый Иван Емельянович к немолодой женщине, придерживая и ласково поглаживая сморщенную её ладонь своими большими, сильными руками. Та порывалась что-то сказать, но врач по-своему истолковав тревогу пациентки, глядя на неё своими выпуклыми тёмными глазами, бодро добавил: – Ну, ничего, мы подлечим вас, поставим на ноги! Вы ещё поживёте на белом свете на радость своим близким!
   – Как им не радоваться тому, что я у них есть, вся моя пенсия идёт в общий котёл, на содержание семьи сына, – согласилась престарелая женщина. – Живут – горя не знают, хотя в колхозе нет заработков, и многие, буквально, бедствуют. Только вот печалит некоторых, что зажились старики на белом свете. Помирать, мол, пора!
   – Кто это вам мог сказать? – насторожился опытный врач, поняв, что явилось причиной стенокардии.
    – Старшая сестра и сказала, жалит, как оса, людей! – Ксения Петровна, вос-пользовавшись тем, что Пыченковой нет рядом, выложила, как на духу, всю правду заведующему.
    – Этого я от неё не ожидал! – удивился и рассердился одновременно Иван Емельянович, отчего сумрачные воловьи глаза его ещё больше потемнели, и он гневно пригрозил: – Уж я поговорю с ней, чтобы не забывала о кодексе медика – «не навреди»! 
               


                ***
    Надежда Дмитриевна проснулась от холода. Во дворе стояла глубокая осень, которая проявляла себя, как капризная, взбалмошная особа, удивляя всех своим непостоянством: то сеяла мелкой изморосью, превращая хмурые, пасмурные дни в сумерки, то сыпала бархатистым, пушистым снежком, сменяясь крепким, студёным морозцем с ослепительно-ярким солнцем и синим ажурным инеем на деревьях. Дав-но наступил отопительный сезон, но в доме у них было студёно из-за того, что лопнули трубы и текли батареи. Деньги, которые женщина отложила на их приобретение и восстановление в доме тепла вместе с кошельком куда-то исчезли, потерялись. Она обвинила в краже мужа, но тот, находясь в очередном запое – уж, не на эти ли деньги он пил?! – не сознавался в этом грехе. Одним словом, заниматься отоплением было некому и не на что! Дрожа всем телом, Надежда включила ночник, выбралась из-под одеяла, накинула на себя халат. В прихожей она подошла к вешалке, сняла своё пальто, осторожно, чтобы не разбудить сына, прошла в детскую и накрыла им поверх одеяла свернувшегося в клубочек ребенка. «Пока не поздно, надо отправить Серёжу на время к бабушке с дедушкой, – подумала она. – Иначе воспаление лёгких ему будет обеспечено!» (Наутро она, отпросившись с работы, отвезёт малыша к сво-им родителям и всё понимающая мать, сама страдающая от выпивок мужа, даст до-чери денег на ремонт отопления). На Фёдора, скрючившегося в рабочей спецовке на диване, Надя набросила его полушубок. Себя она обмотала поверх халата пуховым платком и с головой залезла под одеяло. Надежда старалась дыханием своим согреть ледяную постель, но ощущение живого греющего тепла не приходило. Особенно зябко было ступням ног, которые она пыталась поочерёдно массировать обеими руками.
   С некоторых пор Надежда перестала спать со своим мужем, потому как редкий день был он трезвый и не следил за чистотой своего тела. От него несло не только перегаром, но и разлагающимся, тяжёлым сальным запахом. Она забыла, когда последний раз засыпала на руке своего мужчины, прижавшись к его горячему телу. Пьяным он, конечно, охотно приходил к ней на супружеское ложе – алкоголь на какое-то время стимулирует сексуальную активность, – но она всякий раз при этом показывала ему на дверь или сама вставала и уходила, не желая делиться с ним посте-лью и ласками. Ощущение пустоты в груди, мерзости его несвежего дыхания, злое, мстительное отчаяние и ожесточённое сожаление оттого, что ничего невозможно изменить, что он с упорством маньяка поступает так, как не нравится ей, отталкивало женщину от мужа. Она не могла поверить, что так убог, ограничен и несовершенен внутренний мир человека, которого она когда-то полюбила, отдав ему свою душу и сердце! Жену удивляло, что и в минуты трезвости, когда он приходил к ней, не только тело Фёдора было холодным и липким от пота, но и душой он оставался хладнокровным: в ласках его напрочь отсутствовали даже подобие пылкости, страстности и душевной теплоты. Впрочем, и у неё самой посещение второй половины не вызывал никаких чувств, кроме разочарования и отвращения. Душа не принимала его такого, но напрасно Надя требовала, чтобы прежде, чем придти к ней в постель, благоверный хотя бы помылся в ванне. Он, обозлённый категоричностью жены, уходил от неё, злобно хлопнув дверью.
    Женщина, в расцвете сил обделённая вниманием, любовью и лаской, с гру-стью вспоминала о застарелых обидах. А нужно ли было сыпать соль на раны, за-цикливаться на них? Она, может быть, и забыла бы о них, если бы они не повторялись с завидным постоянством: ежедневно, ежечасно. Фёдор, не жалея супруги, не только избегал решения домашних проблем, с удовольствием перекладывал на неё тяжелую работу по уходу за живностью, обработке огорода, но, ко всему прочему, умудрялся ещё и изменять ей. Выяснилось это, когда Фёдор заболел и его положили в районную больницу. Каждый выходной день Надя, набрав полную сумку продуктов, ехала вместе с сыном на рейсовом автобусе навестить его. Она рассказывала о домашних делах, сельских новостях, пыталась узнать о его самочувствии, расспрашивала о назначенном ему лечении. Мужчина же, выгрузив содержимое сумки, всё больше отмалчивался, отвечал односложно и сердито, откровенно злясь на её вопросы. «Может, нам не приезжать, если ты не рад этому? – спросила она его однажды. – Отчего ты такой суровый и раздражительный?» Он промолчал. Всё стало ясно после того, как к Наде после ухода мужа в палату подошла незнакомая доброжелательница, что сидела напротив, на скамейке больничного сада, и по секрету сообщила, что Фёдор завёл в отделении роман с медсестрой. Обычно о таких делах все знают, кроме жены, которая узнаёт об этом последняя. Это сообщение возмутило её, свинцом легло на сердце. Почему она не бросила его до сих пор, пока молода и привлекательна? Почему терпит, живёт, как все, подчиняясь обстоятельствам? Разве она не имеет права на счастье? Почему так сложилось, что ей, замужней женщине, не с кем разделить супружеское ложе? Некому ее приласкать, утешить в трудную минуту. Не с кем посоветоваться, когда в этом возникает нужда, излить свою печаль, тоску. Даже в гости или на концерт в сельский клуб сходить, и то нет рядом спутника жизни. Почему она обречена на это тяжкое одиночество и страдания? Чем она плоха? Вопросов было море, а ответа на них Надежда не находила. Сколько раз была возможность изменить Фёдору, но она не делала этого даже из мести к нему. Не потому, что она по-прежнему любила его, просто знала, что перестанет уважать себя за это. Ей важно было быть чистой в своих помыслах и действиях, и не только в чужих, но и в собственных глазах, – такой, чтобы ей не в чём было упрекнуть и обвинить себя. Вот и вчера случай не замедлил представиться, но она отказалась сесть в машину Сергея, предложившего поговорить по душам, уединившись в ближайшем лесочке.
 С каким страстным, исполненным горячего желания взглядом он смотрел на неё, искренне, всем существом тянулся к ней! Заметиной вдруг стало жарко при вос-поминании об этом. «Ну, вот и согрелась! – иронизируя по этому поводу, подумала она. – И чего это, милая, в жар тебя бросило? Хочется немножечко счастья за счёт чужой беды? Но ведь сама Валентина, его жена, когда-то отбила, отняла у неё Сергея! Нет, Валя тут ни при чём, поправила себя женщина, а она, Надя, сама оттолкнула парня своей критикой, упрёками и излишней требовательностью! Сейчас у них маленькие девочки, разве они виноваты в чём?» Лишь под утро забылась медсестра тяжёлым сном, который не только не освежил и придал ей сил, но  вселил в неё ещё больше беспокойства, тревоги и неуверенности в себе.
                ***
    Надежда Дмитриевна, запыхавшись, везла санки с сыном по плохо очищенной от рассыпчатого хрустящего снега дороге, когда сзади просигналил автомобиль. Она отошла на обочину и, остановившись, выпрямилась, чтобы перевести дыхание и отдохнуть. Водитель притормозил рядом, открылась дверца, и из салона вышел румяный мужчина в тёплом пуховике. Ба, да это же Мишин!
Весело поприветствовав женщину, Сергей Васильевич бросил цепкий, внима-тельный взгляд на её стройную фигурку в брюках и кожаной куртке, туго перехваченной ремнём.
   – Давайте я подвезу вас до садика!
   – Не надо! Мы сами! – решительно отказалась Заметина. Но тут из санок раз-дался слабый голосок закутанного в плед сына.
   – Мама, я замёрз, давай поедем на машине. – Она заколебалась: промёрз, закоченел сынишка, до гордости ли тут?!
   – Ну, конечно, застыл малыш! Виданное ли дело ехать на санках по морозу в такую даль, из одного конца села в другой, – говоря это, Сергей Васильевич подхватил ребёнка и, открыв заднюю дверцу, усадил его на сиденье рядом со своими девочками-близнецами. Санки он положил в багажник и снова распахнул салон, движением руки приглашая Заметину сесть бок о бок с ним.
   – Нет, нет, я с Серёжей, – смутившись, отказалась она и, быстро опустившись возле детей, взяла на руки своё чадо.
   – Значит, твой сын – тёзка мне? – садясь за руль, протянул приятно удивлённый этим обстоятельством Мишин. Прежде, чем тронуть с места «девятку», он с доброжелательной улыбкой посмотрел в лобовое зеркальце, где отразились мать с дитём.
    – Выходит так, – почему-то застеснялась Надежда и опустила затуманенные поволокой серые глаза.
   – У вас же есть «жигулёнок», почему ты надрываешься, возя Серёжу в садик на санках? Куда муж смотрит? – голос мужчины посуровел, синие глаза его застил колючий, неприветливый ледок.
   – Сломана машина, ремонтировать её надо. Да и гараж завален снегом, а по-чистить Фёдору лень. Да пусть уж лучше на приколе автомобиль стоит, чем он его разобьёт, напившись! Или, чего доброго, сам погибнет по пьяни! – с неожиданным для неё самой ожесточением проговорила женщина.
  – Он что же, за руль пьяный садится? – оглянувшись, спросил Сергей Васильевич.
  – А то нет! – вырвалось у неё.
  Мишин, щадя Надино самолюбие, больше ничего не сказал, лишь молча пока-чал головой. А у женщины, словно темно-серые облака, всплыли в памяти воспоминания о том, как однажды в выходной день они поехали с мужем в соседнюю дерев-ню навестить ребёнка, которого после выхода Нади на работу из-за отсутствия мест в садике увезли к бабушке с дедушкой. Ночью случился дождь, дорога была скользкой и опасной, требовались предельная осторожность и внимание водителя. Однако, как только выехали на оловянную от дождевой воды дорогу, Фёдор развил бешеную скорость. Супруга с удивлением заметила, что он мертвецки пьян. Видимо, с вечера он припрятал от неё бутылку и, проснувшись, с утра на голодный желудок приложился к ней.
        – Ты с ума сошёл – как можно напиваться в дорогу! – возмутилась Заметина.
– Тебе какое дело! – огрызнулся тот. – Сидишь, сиди!
– Не гони машину! Сбавь скорость! – потребовала она, уязвлённая его словами и тоном, с какими они были сказаны.
– С какой это стати? Я еду на нормальной скорости! – с ходу горе-водитель заехал в образовавшуюся лужу, от которой в разные стороны полетели фонтаны осле-пительных брызг. Не успели они проехать лужу, как машину повело в сторону, и Надежда заметила, что они стремительно летят в кювет.
– Господи, помоги! – только и успела испуганно вымолвить она, как автомо-биль плавно опустился в овраге на землю. – Чудо-то какое! Боже мой, спасибо, что сохранил нам жизнь!
– Что расселась! – заорал Фёдор. – Выходи, иди пешком! Я больше никуда не поеду! Видишь, какая осклизлая дорога!
Надя молча вышла из салона машины, вытащила сумку с продуктами и, вы-бравшись из отвесного кювета, не оглядываясь, пошагала по липкой и скользкой трассе. Лучше пешком дойти оставшиеся 15 километров, чем погибнуть вместе с пьяным мужем!
 Фёдор не замедлил крикнуть ей вслед:
– Оставь мне деньги!
– Деньги-то зачем тебе? – обернувшись на крик, спросила жена.
– Дык, надо в село идти, трактор искать, чтобы вытащить машину из оврага!
 Тракторист бесплатно, что ли, будет тягать её?
Надя вытащила кошелёк, протянула подошедшему супругу 500 рублей.
– Давай ещё, вдруг не хватит! – Он выхватил из кошелька тысячерублёвую купюру и, довольный, направился к «жигули». Побуксовав немного, Фёдор не без труда, но сам, без трактора, выбрался из оврага и живо покатил по дороге домой.
В тот день на деньги, вырученные женой, он загулял пуще и, попавшись не-трезвым за рулём на глаза гаишникам, остался без прав. А Надя, еле передвигая но-гами от слипшейся грязи, почти три часа добиралась пешком с тяжёлой сумкой до села, где жили её родители, нянчившие сына.
– Приехали! – прервал воспоминания медсестры лесничий. Остановившись возле детского садика, одноэтажного кирпичного здания, он открыл заднюю дверцу.
– Ну-ка, тёзка, пойдем ко мне на ручки! – он забрал у Нади ребёнка, опустил его ножками, обутыми в крохотные валеночки, на снег, помог выбраться женщине и о чём-то мило щебетавшим двойняшкам.
С тех пор, по утрам, Мишин стал поджидать, когда из-за поворота появится Заметина с сыном на саночках, чтобы, как бы ненароком, подъехать и предложить подвезти их. Предусмотрительность и опёка Сергея были для неё непривычны (ни-кто так не заботился о ней и её малыше), трогали до глубины души, обезоруживали и влекли к нему. Не избалованное вниманием мужа сердце медсестры таяло изо дня в день, и наступил момент, когда она была готова ответить на предложение Мишина о встрече словами: «А почему бы нет?!» Словно почувствовав это,  друг юности по-звонил ей однажды, во время обеда, на работу и спросил решительным тоном: «Мы можем встретиться сейчас, немедленно?!» И она, к своему стыду, ответила не колеблясь: «Да!».
Он увёз её далеко, за село, где проселочная дорога подступала к прореженной заснеженной рощице. По-зимнему ярко, но холодно, неприветливо светило солнце. Надежда, глядя на опушённые радужным снегом косогоры с хилыми, обломанными деревцами на них, представила, как недавно здесь неиствовал ураган, словно разбушевавшийся скандальный алкоголик. Выл, грозил, пугал и бесчинствовал ветер, стремительным вихрем проносясь над молодыми, слабыми, неокрепшими берёзками, разламывая и круша их верхушки; и ей стало зябко, неуютно и тревожно на душе. «Ревела буря, гром гремел!» – всплыли в памяти слова песни, так напоминавшие ей о внутреннем смятении самой женщины. Не ломает ли она себя, привычные, устоявшиеся принципы и взгляды на жизнь так же, как природная стихия деревья, внезапно пробудившейся страстью к Сергею и нарушением общепринятой морали? Сумеет ли она переделать, изменить свою жизнь к лучшему, так храбро и необдуманно, вернее, недальновидно решившись на порочную связь?
Остановив машину, Сергей Васильевич сел рядом с ней на заднее сиденье, разделся сам, помог ей снять пальто. Его прикосновения жгли, словно огнём. С робкой и неловкой улыбкой, путаясь в рукавах, женщина стянула кофточку, затем брюки, он расстегнул ей бюстгалтер. Рука мужчины, нежно скользнув по темно-рыжеватому пушку на треугольнике лобка, поползла выше. Скосив на него серые за-стеснявшиеся глаза, Надя заметила, с каким жадным вожделением он рассматривает её хрупкое тело, живот и небольшой бюст, потерявший былую упругость после рождения и кормления сына грудью.
«Не настолько она хорошо сложена, как я предполагал», – пронеслось в голове Мишина. От женщины не ускользнуло, как по его лицу промелькнула тень разочарования, и, догадавшись, о чём он подумал, она стушевалась. Краска смущения залила ей лицо, заставив пожалеть о своём поведении: «Боже мой! Что она наделала? Разделась перед чужим мужчиной, как последняя шлюха!» Чувство неловкости и стыда от сознания предосудительности и неприличности своего поступка, усиливаясь с каждой минутой, убило в Заметиной всякое желание. Нет, она не годится в любовницы! Она только навлечёт позор на свою голову! Когда всё быстро закончилось, не принеся ей ни радости, ни удовлетворения, Надежда оделась и, отводя глаза, сказала не-уверенно:
   – Нам, видимо, не стоит больше встречаться? Это всё равно ни к чему не приведёт. Не бросишь же ты семью из-за меня?!
   – Да, пожалуй, я не могу предать своих женщин! – ответил он патетически, подразумевая при этом жену и двух дочурок. А может, дело совсем в другом – из-за её стеснения и зажатости он тоже не получил долгожданного удовлетворения той вожделенной страсти, которая пылала и кипела в нём?
  – Ты их уже предал! И меня – тоже! – с обидой заметила любовница. Да, прав был поэт, написав строчки: «Для женщины последняя любовь – надеждой притво-рившееся горе, и ничего нет в мире безнадёжней, когда надеждой горе хочет стать».
                ***
   В канун Нового года сотрудники больницы собрались в процедурном кабинете, чтобы отметить приближающийся праздник. Сдвинув вместе столы и кушетки вдоль стен, женщины нарезали сыр, хлеб, колбасу, сложили горкой закупленные по этому случаю фрукты, выставили бутылки с вином и водкой и пригласили мужчин.  Когда все расселись, заведующий больницей Стуликов поднялся с места, обвёл своими большими добрыми глазами коллег, поздравил с наступающим Новым годом. Выпив за произнесённый им тост, работники больницы принялись закусывать. То и дело названивал рабочий телефон на тумбочке, Надежда, как хозяйка кабинета, вскакивала с места и, подбежав к аппарату, поднимала трубку.
   – Алло, слушаю вас, – торопливо говорила она, надеясь и одновременно боясь услышать в ответ голос Сергея. Но трубка молчала. Надежда не заметила, как краснощёкий и молодцеватый медбрат Михаил Персиков на противоположном конце стола набирал из мобильника номер её рабочего телефона и тут же сбрасывал его. Было ли это признаком внимания со стороны медбрата к Надежде или он просто развлекал так себя, не умея, несмотря на женское окружение, другим способом занять себя, – непонятно. Наутро, он, поняв всю бестактность своего поведения, подойдёт к Заметиной и извинится перед ней. Но это будет завтра. А сейчас Пыченкова, бросая косые, ревнивые взгляды на процедурную медсестру и Персикова, что-то заговорщически шепнула приятельницам. Раздался взрыв смеха. Надежда в недоумении оглянулась: не она ли подала повод для их веселья? Не смеялись лишь Стуликов, Персиков и лаборантка Нина Красина, стройная миловидная женщина с большими карими глазами и с нежным румянцем на щеках.
    – Что тут смешного? – удивилась кареглазая лаборантка, но хохот Пыченковой и её приятельниц не умолкал, а усилился, и Нина Александровна, слегка растерявшись, добавила.– Так же неприлично делать!
    Надежде тоже стало не по себе, дружный хохот коллег она восприняла как издёвку в свой адрес. Сердце её упало.
    – Ну, обсмеяли совсем! Хватит ржать как коняжки! – проговорила она с обидой в голосе.
Наступила неловкая тишина. Заметина поднялась из-за стола и начала соби-раться домой. Она скинула туфли, надела сапоги.
  – Вы куда, Надежда Дмитриевна? Сейчас вода вскипит, чай будем пить, – в мягком голосе Красиной звучали теплота и участие; от её сердечного тона процедурной сестре хотелось расплакаться, но больше всего она желала бросить в лицо своим обидчикам, что им и без неё весело или адресовать к Пыченковой слова, полные презрения: «Злая ты, Екатерина Михайловна, и шутки твои недобрые!» Но она почему-то промолчала. Может, боялась разрушить хрупкий мир, установившийся между нею и старшей сестрой? Не хотела портить коллегам праздник? Кому прият-ны скандалы в коллективе? Женщина, не желая выказывать своих чувств, лишь от-вела глаза и выдохнула безобидную фразу:
   – Мне домой пора. – Оделась и вышла вон.
На улице бушевала метель, разгоняя по дороге дымящуюся тусклым серебром снежную пыль, завывал и стонал ветер, который вскидывал и свирепо бросал ей в лицо седые косматые охапки иглисто-колючего снега. Надвигались тяжёлые, мутные сумерки. Меся наметенные ветром сугробы, утопая и с трудом выбираясь из них, Надежда медленно приближалась к дому. И вдруг, не доходя до своего, как ей сначала казалось, надёжного убежища и спасительного круга, она споткнулась и упала. На сердце накатила такая горечь, такое отчаяние одинокой души охватило её, что она, еле поднявшись на ноги, расплакалась навзрыд, подобно ревевшей вокруг неё буре. «Отчего же она так уязвима? Почему ей не хочется идти домой? Да что там домой – жить ей не хочется! Всё плохо, – думала она, отвечая самой себе, – друг детства предал меня, муж пьёт беспробудно, довёл до края пропасти, что я решилась на измену; на работе эта «корова» издевается надо мной! Да, Пыченкова – несчастное существо, у неё – ни мужа, ни детей, но разве я виновата в этом? Почему она бесит-ся, травит меня, мстя за свою неудавшуюся жизнь? Мне тоже нелегко, но я же не срываю зло на других!»
Не однажды наша героиня задумывалась о том, отчего её судьба сложилась не так, как хотелось бы? Говорят, девушки выбирают себе мужей, подобных пьющим отцам. Интересно, почему? Из-за того, что у них в детстве не было перед глазами другого примера? Переняв у своих матерей способы их поведения, они внутренне готовы жить только с такими мужчинами? Может, девочки, затурканные неприветливыми родителями, вырастают настолько забитыми и неуверенными в себе, что и во взрослой жизни их поневоле ждёт такой же незавидный удел? Надина судьба – подтверждение тому. У неё тоже был пьющий отец, которому не было дела до внутреннего мира дочери, как и матери, обремененной малолетними детьми и большим хозяйством, – до её душевного состояния и комфорта. У известной писательницы Виктории Токаревой есть строки о том, что «девочек надо перехваливать, так как им нужен большой запас уверенности в себе». Увы, у неё, Нади, при далеко не ласковых родителях было холодное, невесёлое, можно сказать, тоскливое детство, теперь – безрадостная, серая семейная жизнь с мрачным, угрюмым супругом!
    Но ведь, зациклившись на печальных мыслях, не сделаешь жизнь лучше и ра-достней! Видимо, вся беда заключается в том, что она, как и её супруг, остановилась в своём духовном развитии, у обоих поведение одинаково однобоко и убого. Обоими движут уныние и сожаление, обида и осуждение, а порой, ненависть и злоба. А если мы имеем разрушительные мысли против себя и кого-то ещё, значит, мы эту агрессию, в любом случае, используем, выплеснем на окружающих нас людей, являющихся частичкой Вселенной, согласно религиозным убеждениям верующих, Божьих созданий, и это не может остаться безнаказанным. Зло, творимое нами, даже по неразумению, возвращается нам бумерангом болезнями, неудачами на работе и в личной жизни. Так Высший Разум или Бог (для верующих) пытается внушить нам, что в нас нет гармонии, мы не совершенны. Значит, надо меняться, двигаться вперед в своём развитии, соединиться, слиться с законами Вселенной,  а не идти по жизни им вопреки.
Неудачи наслаивались в жизни Надежды одна на другую, но она всё ещё не могла осознать их истинную причину. Ей казалось, дело в том, что её окружают злые, нехорошие люди, и она желала бы изменить их или порвать с ними все отно-шения, уйти, уехать куда глаза глядят! Но та же Пыченкова почему-то для Раечки Ветровой является замечательной женщиной! Раечка умеет ладить со всеми. А вот Надю никто не научил быть гибкой и пластичной в различных жизненных обстоятельствах, порой, даже наоборот, – ей, слабой женщине, советовали быть более решительной, идти напролом! И что же, теперь всю жизнь разводить сырость, сетовать и жаловаться на жизнь и на окружающих? Может, проще измениться самой, а не ждать или требовать это от других? Глядишь, и люди вынуждены будут менять своё отношение к тебе заново возрождённой, сбросившей, как в сказке, неприятную лягушачью кожу. Но Надежда себя менять не хотела, вернее, не понимала пока необходимость этого. Да и не знала она, как это сделать, даже если и пожелала бы этого. Видимо, должно случиться что-то более серьёзное, что могло стать побудительным мотивом к переменам, и оно «это что-то» не замедлило появиться, причём в более трагичной форме, чем имеющиеся в её жизни передряги и несчастья.
    Все праздничные дни на душе Заметиной было скверно и тоскливо при воспо-минании о предновогоднем вечере на работе. Она по установившейся привычке пы-тала и истязала себя безрадостными, тягостными мыслями. Теперь она жалела, что промолчала, не высказала всё, что думала об этой «мадам» Пыченковой. Ей давно уже не хотелось по утрам идти на работу, видеть Екатерину Михайловну и во всём поддерживающую её «челядь» (слово-то какое презрительно-пренебрежительное!), – а сейчас её и вовсе выворачивало при мысли о необходимости встречаться с теми, кто её откровенно третировал. Но если бы только это отравляло Надежде жизнь? Муж тоже вёл себя, как чужой в доме. Ничего не говоря, с утра, несмотря на выходные, уходил куда-то, возвращался пьяный, поев, заваливался спать, и так все десять дней. Смотри, жена, любуйся, вот он, каков я! Кто только придумал эти новогодние каникулы? А Мишин так и не позвонил больше ни разу. Наверно, наслаждается общением в кругу семьи, «замаливая» тем самым свои грехи!
Почувствовав себя брошенной, ненужной, нелюбимой, презирая себя за порочный поступок, испытывая неизменные стрессы при виде пьяного мужа, надломленная, ослабленная морально и физически противоречивыми чувствами и душевными страданиями, женщина потеряла интерес к жизни, сдалась и начала чахнуть.
Прошло совсем немного времени, и недуг начал преследовать нашу героиню участившимися болями. Это заставило её обратиться к районным врачам, которые после тщательного обследования обнаружили у неё злокачественную опухоль и на-правили в областную онкологическую больницу на операцию.
                ***
    Операция, которую после дополнительных анализов назначили Заметиной, длилась около трех часов, после чего её отвезли на каталке в реанимацию. Когда действие наркоза прошло, оперирующий хирург Владимир Серов, среднего роста худощавый мужчина, подошёл к больной, на лице которой была разлита восковая бледность, сел на придвинутую табуретку.
     – Как вы себя чувствуете, Надежда Дмитриевна? – чёрные блестящие глаза его смотрели на пациентку участливо.
    – Сойдёт, – морщась от боли, сказала она слабым голосом и облизнула пере-сохшие губы.
   – Операция прошла успешно, – Серов говорил энергично, не сводя с неё боль-ших агатовых глаз. – Мы сделали всё, что в наших силах. Теперь всё зависит от вас самой, Надежда Дмитриевна, вашего желания выздороветь и жить!
  – У меня рак? – неожиданно спросила женщина, подняв на доктора взгляд, ис-полненный бесконечной муки и страдания.
   – Сестра, сделайте ей обезболивающий укол, – сделав вид, что не расслышал её вопроса, хирург уводил разговор в сторону.
   – Владимир Егорович, вы, пожалуйста, не скрывайте от меня правду. Мне надо сына поднимать на ноги! Я должна знать, от чего и как лечиться! Говорят, при  раке надо масло с водкой пить, а ещё свежевыжатые соки.
 Устав от произношения столь длинных фраз, пациентка замолчала. Серову понравился её настрой поправиться и вернуться к жизни – ей есть для чего жить, а это стимулирует процесс оздоровления. Он поправил подушку под головой и произнёс голосом, куда вложил больше, чем обычно, теплоты и мягкости:
  – Да, дорогая, это очень опасная и коварная, но излечимая на ранней стадии болезнь. У вас как раз тот случай, – сказав это, он помолчал, с настороженным вниманием наблюдая за реакцией больной. Та слабо шевельнула рукой и жалобно улыбнулась врачу.
   – Но почему это случилось именно со мной?
   – Бесполезно сетовать, роптать на судьбу и искать причины болезней вовне. Они внутри нас, их возникновению и развитию мы способствуем сами! – Владимир Егорович снова склонился над ней с заботливым, сострадательным выражением на лице, на котором светились живые, выразительные глаза, поправил на ней одеяло. – Но об этом потом. Вы ещё слишком слабы, чтобы загружать вас какой-то информацией. Поправляйтесь, мы ещё поговорим об этом. Я дам вам список  книг, которые будет полезно прочесть. Помните, вы обязательно выздоровеете!
    – Я очень признательна вам за всё и за моральную поддержку в том числе, – в серых печальных глазах прооперированной Надежды, словно тусклое серебро, блеснули слёзы благодарности.
    Время в реанимации тянулось медленно и однообразно: уколы, перевязки, об-ходы врачей. Вскоре Заметиной стало лучше, и её перевели в общую палату. Дело шло к выписке, и она, узнав, где находится ординаторская, постучалась к Серову.
   – Владимир Егорович, извините, вы обещали дать мне список книг, – приот-крыв дверь, нерешительно произнесла Надежда.
   – Да, да, проходите, – оторвавшись от компьютера, пригласил хирург заробевшую пациентку. Повернувшись на подвижном кресле лицом к женщине, движением руки пригласил её присесть на диван. Порывшись у себя на столе, протянул ей лист бумаги с перечнем литературы. – Вот он, список, но вы не спешите! Расскажите о себе. Давайте попробуем разобраться, в чём причина вашего заболевания.
   – Я замужем, у меня сын, – сказала она вяло и неуверенно. – Разве это имеет какое-нибудь значение?
   – Да, разумеется! С мужем живёте хорошо? – он посмотрел на неё присталь-ным, долгим взглядом.
  – Как можно хорошо жить с мужем, если он всё время пьёт? – потупив взор, ответила больная вопросом на вопрос.
  – А какие чувства вы при этом испытывали? – исподволь Серов подводил её к какой-то мысли.
  – Отрицательные, конечно, – с трудом сдерживая неприятные эмоции, которые при одном воспоминании о Фёдоре охватывали её, проговорила молодая женщина. – Постоянные стрессы, обиды. Это, видимо, не могло остаться без последствий для здоровья?!
   – То есть вы понимаете, что сами себе подорвали здоровье? – хирург по-прежнему смотрел на неё из-под густых дугообразных бровей изучающее, в упор.
  – Я считаю, что это Фёдор наследил, вернее, тому виной поведение моего не-наглядного супруга! – с горькой иронией проронила Заметина.
  – Ага, значит, муж во всём виноват? А вы знаете такое выражение, что в споре виноват тот, кто умнее? – он на мгновение отвёл от неё агатовые глаза. Настаивать на том, что она сама повинна в своих бедах, было выше его сил, и он выбрал окольный путь.
  – Знаю: если человек умный, то первым и должен прекратить бесполезный спор. В данном случае вы, скорее всего, хотите подчеркнуть, что в плохих отноше-ниях между супругами, виноваты обе половины, да? – Врач, наклонив лобастую голову, внимательно выслушал молодую женщину, с симпатией взглянув на неё, кивнул утвердительно. Надежда, понурив голову с собранными и закреплёнными на затылке волосами, задумалась о чём-то.
   – И что же теперь вы собираетесь делать? - он посмотрел в глаза собеседнице, подчеркивая значение своего вопроса.
   – Наверно, разбежимся по разные стороны баррикад. – Заметина вздохнула с сожалением, взгляд её потух. – Спокойствие дороже!
  – И у вас есть уверенность, что одиночество обеспечит вам душевное равнове-сие? – Владимир Егорович, снова вёл разговор к известному только ему выводу. Заметив, как больная пожала плечами, задал следующий вопрос: – А почему вы до сих пор не разводились? Видимо, сам по себе он неплохой человек, а одной без мужчины тяжело, особенно в селе, и вы надеялись, что всё ещё может измениться в лучшую сторону?
   – Ну да, надеялась, – дрожащим голосом протянула Надежда. В выразительных серых глазах сверкнули оловом немые слезинки. Всё, что касалось мужа и от-ношений с ним, наводило на грустные, невесёлые мысли, и ей хотелось расплакаться.
  – Но при этом, как и сейчас, впрочем, чувствовали себя жертвой? И своими негативными мыслями притягивали в свою жизнь ещё больше неприятностей, не только дома, но и на работе. Не так ли? – Мужчина смотрел на неё живым, всё понимающим взглядом.
  – Откуда вы знаете? – приоткрыв от удивления рот и вскинув затянутые влагой серые глаза на хирурга. Она достала из кармана халатика носовой платок и приложила, словно промокашку, к лицу. Вытерев слёзы, снова взглянула на Серова вопросительно и печально.
  – Вам известно, что во Вселенной действует закон притяжения. А потому как наши мысли и эмоции материальны, являются энергией, то они, словно магнитом, притягивают всё то, чем мы возмущаемся и чего не хотим. – Серов в задумчивости машинально погладил подёрнутые сединой короткие тёмные волосы на голове.
  – Как это? – Надежда вдруг встрепенулась, захлопала ресницами серых глаз. Несмотря на кажущуюся  простоту произнесённых врачом слов, они были слишком необычными и противоречили тем стереотипам, которые господствовали в её мышлении, чтобы вот так просто уложиться в голове. – Но я не хотела привлекать в свою жизнь что-то плохое!
   – Никто этого не хочет! – ухмыльнулся Серов. – Но результат бывает при этом прямо противоположный. Что делать? Надо перенести свои мысли с того, чего вы не хотите, на то, что вы желаете! Желаете быть здоровой, вместо выражения: «Я не хочу быть больной и несчастной!» говорите утвердительно: «Я – здорова и счастлива!», – убеждённо проговорил Владимир Егорович и замолчал, давая возможность пациентке осмыслить его слова и уложить их в памяти. Заметина тоже молчала, с трудом, словно кирпичи, укладывая в мозговых отделах непривычные для себя идеи.
   Хотя Серову приходилось иметь дело со скальпелем и резать вживую челове-ческую плоть, в душе он был романтиком. Ему нравилось ежедневно, ежечасно со-вершать героические поступки, вырывать людей из лап смерти; в спасении их жизней он видел своё предназначение и не стеснялся называть это настоящим подвигом, что на деле так оно и было! За много лет практики ему не надоело стоять у операционного стола, он не оскудел, не зачерствел душой. Владимир Егорович по-прежнему был чуток и внимателен к больным, он любил людей, сочувствовал им при виде их страданий. Демократ по натуре, хирург никогда не считал лишним поговорить с каждым пациентом и до операции, и после, чтобы настроить его на выздоровление, помочь напрочь избавиться от той или иной болезни.
    Его удручал с каждым годом всё увеличивающийся поток онкологических за-болеваний. Владимир Егорович всё чаще задумывался о причинах их возникновения и профилактике. Он был знаком с исследованиями учёных Стокгольмского универ-ситета, обнаруживших во многих продуктах канцероген – акриламид, вещество, вызывающее рак и другие болезни, так как он поражает генетический аппарат клеток. Если раньше считалось, что это вещество содержится в пластиковых упаковках, табачном дыме, то теперь доказано, что акриламид возникает и тогда, когда мы печём пироги, блины, печенье, жарим картофель. Высокая температура, типичная для жарки, гриля и духовки, способствует синтезу этого канцерогена. Особенно много его в чипсах, в картофеле жареном и фри, в молотом кофе. Содержится он и в кукурузных палочках и хлопьях, в сухих завтраках из злаков, в печеньях, в бисквитах, в хлебе, правда, в меньшем, чем в вышеназванных продуктах, количестве. Так, у женщин, предпочитающих продукты с акриламидом, рак груди встречается  в два  раза чаще, чем у тех, кто их избегает.
    Но не всё так просто, как это кажется. Однажды Серову посоветовали прочи-тать книгу психолога Синельникова «Возлюби болезнь свою», и его потрясло высказывание автора о том, что «рак – это затаённая обида, гнев и злость, ненависть и желание отомстить, которые, буквально, пожирают тело, ослабляют его иммунитет. Рак – глубокая подсознательная, душевная незаживающая рана. При излечении от раковой опухоли недостаточно воздействия традиционных средств: химии, облучения, оперативного вмешательства, которые подавляют болезнь, дают отсрочку, но не устраняют причину болезни. Очень важно избавление от ракового мировоззрения, которым заражены многие люди, среди них, прежде всего, те, кто презирает, обижается, ненавидит и мстит. Смертность от злокачественных опухолей по статистике стоит на втором месте. Такие люди готовы мысленно уничтожить мир, в котором они живут, за кажущееся им его несовершенство». Но и эти причины, отчего люди заболевают раком, не являются исчерпывающими!
  Чтение этой книги положило начало к интересу нетрадиционной медициной, в котором Серов видел большое будущее. Он понял, что человек может быть здоров и счастлив лишь тогда, когда усвоит и комплексно использует в своей практике все современные исследования в области психологии, медицины плюс паразитологии. Причём тут паразитология? – спросят несведущие. И попадут пальцем в небо. Так, Н. Семёнова в своей книге «Очистись от паразитов…» выразительным языком описала, как биоресурсы человека заживо поедают различного вида гельминты, отравляют его своими экскрементами, разрушают иммунные силы организма, открывая дорогу различным заболеваниям, в том числе раку и СПИДу…
     Однако почему иммунная система человека изначально допускает внедрение паразитов в организм, а не уничтожает их? Никто не задумывался над этим? Объяснение этому дают исследования доктора Ф. Батмангхелиджа, утверждающего, что причиной тому обезвоживание нашего организма, оттого что вместо воды мы пьём кофе, чай и другие напитки с кофеином плюс водку, пиво, которые выводят из тела влагу. В условиях жажды и экономного расходования воды, гистамин, регулирующий её запасы, автоматически и жёстко подавляет активность иммунной системы. По словам врача-исследователя, гистамину приходится это делать, иначе обезвоживание заставит иммунитет работать на износ.
  Итак, при недостатке воды в организме иммунная система подавляется и не может бороться ни с паразитами, ни с болезнями, том числе с раковыми клетками. Когда воды в организме достаточно, она вместе с кровью приносит клеткам организма не только питательные вещества, но и кислород, а обратно уносит токсины. Это якобы не оставляет шанса для развития рака. Именно при отсутствии кислорода и в условиях высокой кислотности раковые клетки становятся неуправляемыми, разрастаются и вторгаются в пространство других тканей. Поэтому важно регулярно пить воду, особенно сталкиваясь с ежедневным стрессом.
  Когда не хватает воды для удаления токсичных отходов, то на определённом уровне кислотности, который представляет серьёзную опасность для генов, возникает боль, что, по мнению доктора Батмангхелиджа является признаком местного обезвоживания. Изжога, колит (воспаление толстой кишки) и сопутствующий ему запор – факторы, которые вызывают предрасположенность к раку желудка, пищевода, толстой и прямой кишки и поджелудочной железы… Далеко не все органы, которые подвергаются обезвоживанию, располагают чувствительными к боли нервными окончаниями (молочные, поджелудочная, предстательная железы, лёгкие), поэтому развитие рака в них происходит безболезненно.
  Соль и вода играют важную роль в профилактике и лечении рака. Когда орга-низм хорошо насыщен водой, а соль повышает объём циркулирующей крови, помо-гая ей добираться до всех частей тела, кислород и активные иммунные клетки попадают в раковую ткань и разрушают её. В некоторых случаях устранение обезвоживания и осложнений, вызванных им, по словам автора этих исследований, может обратить вспять процесс развития болезни и естественным образом предотвратить рецидивы (возврат) рака.
  В книгах Ф.Батмангхелиджа «Ваше тело просит воды», «Вода – натуральное лекарство от ожирения, рака, депрессии» и в других приводятся множество примеров оздоровления людей приёмом 2 – 3 литров воды в сутки (по 8 и более стаканов в зависимости от веса человека, то есть 30 граммов на 1 кг веса). Пить рекомендуется за 30 минут до еды по 1– 2 стакана со щепоткой соли на языке, плюс 250 – 350 граммов воды через 2,5 часа после еды, чтобы помочь организму завершить переваривание пищи.
***
  Серов не только сам интересовался новинками литературы по раковой темати-ке, но и активно приобщал к ним своих пациентов, пропагандируя эти знания среди них. В их числе волей судьбы оказалась и Заметина. Врачу нравилась эта сероглазая задумчивая женщина с миловидным, но всегда грустным лицом, и ему так хотелось хоть чем-нибудь помочь ей, что он, не жалея времени, вновь бросился объяснять то, ради чего он пригласил её к себе в ординаторскую. Владимир Егорович подчеркнул, что обезвоживание приводит к потере органами своих функций, то есть к болезням. Рассказав о причинах возникновения опухолей, он предложил пациентке принимать воду по указанной выше схеме, предостерёг от использования канцерогенных блюд, посоветовал во избежание заражения паразитами не держать в доме кошек и собак и снова перевел разговор на её душевное состояние.
   – Чтобы выздороветь, важно избегать стрессов, вызываемых обидами, гневом, раздражительностью, не фокусироваться на несчастьях, на том, чего вы боитесь и хотите избежать, – агатовые глаза Владимира Егоровича скользнули по ошеломлённому лицу пациентки. Та не могла придти в себя от обилия и новизны обрушившейся на неё информации.
  – Вы считаете, что отказ от обиды, ненависти, апатии может повлиять на исцеление человека? - удивлению женщины, казалось, не было предела.
  – Да, Надежда Дмитриевна, они способствуют не только возникновению бо-лезней, но и могут притормозить оздоровительный процесс после операции. Вы должны мыслить позитивно, это, в свою очередь, вызовёт у вас положительные эмоции. А если вы всё время думаете о неприятностях, если вы скисаете от неудач, принимаете близко к сердцу то, что произошло с вами, то это подрывает ваши силы, потому что негативные взгляды вырабатывают в организме, грубо говоря, ядовитые химические вещества. А вот позитивные – наоборот, усиливают иммунную систему.
  Он встал с места, худощавый,подтянутый, с ранней сединой на висках, средних лет мужчина, уверенный в себе, умный, эрудированный, отзывчивый, походил по ординаторской. Женщина залюбовалась им,следя за его продвижением по свободному кабинету. Почему ей, Наде, не встретился в своё время такой спутник жизни? Жила бы она за его крепкой, надёжной спиной, как у Христа за пазухой! Им мог стать Сергей, если бы она смогла удержать его в молодости возле себя! Эта мысль, мелькнув в сознании, ввела её в уныние - взгляд её потух.
  – Как не избегай мрачных мыслей, если муж придёт с работы пьяный, это ис-портит настроение, – скептически возразила она, расслабив губы с уголками, смотрящими вниз.
    На чисто выбритом лице Серова мелькнула досада на меланхоличную собе-седницу.
  – Душевное состояние надо самой создавать, оно не должно от кого-то зави-сеть! - прищуренные глаза Серова и лёгкая усмешка свидетельствовали, что он не ожидал такой наивности и запущенности в мировозрении пациентки. - Не надо ждать, когда кто-то осчастливит вас, потому что никто не сделает этого, кроме вас самой! Недаром говорят, что рай или ад в своей душе мы создаём сами. – Он внимательно посмотрел в глаза Надежды. – Надо стремиться к внутренней гармонии. Если всё время чувствовать себя несчастной, то так и будет!
  – Выходит, меня не должно волновать то, что муж пьёт? - спросила она, округлив глаза и приподняв брови. -  Несмотря ни на что, я должна настроить себя на то, что я счастлива?
  – Давайте посмотрим на это с другой стороны, - терпеливо произнёс врач, внимательно глядя ей в глаза.- Ваши переживания подвигнут Фёдора на отказ от алкоголя? – Видя, что Надежда отрицательно покачала головой, добавил.– Значит, нужны другие меры; иначе от печальных мыслей можете снова заболеть.
   – Пожалуй, вы правы.
   – Кстати, Надежда Дмитриевна, не кажется ли вам, что Фёдор ваш тоже несча-стлив, поэтому и пьёт.
   – Я, что ли, делаю его несчастным? - смутилась женщина.
   – Дело не столько в вас, сколько в негативных убеждениях и эмоциях супруга, которые привели к алкоголизму. Возможно, по каким-то причинам он чувствует себя обиженным, одиноким и непонятым. Упрёки, к примеру, усиливают у слабых людей чувство вины, и они, чтобы избежать угрызений совести, напиваются ещё больше. А может, ваш муж не удовлетворён собой, тем, что не смог осуществить свою мечту, в результате чего испытывает комплекс неполноценности. Впав в пьянство, многие уходят от необходимости решать непосильные для них проблемы. Хотя это не оправдывает их поведение!
   – Ну да, алкоголиков, сеющих несчастье, трудно оправдать!- медсестра скорбно опустила уголки пухлых губ, вопросительно вскинула крылатые брови. - Но как избавиться от негатива ему и мне?
   – Очень просто, коллега! Включите хорошую музыку, напевайте любимые песни и мелодии, танцуйте, занимайтесь гимнастикой, аутотренингом, самовнушением! – Владимир Егорович говорил уверенным, приподнятым тоном. – Не застревайте на том, что нет желательных отношений с мужем и на работе, не переживайте снова и снова неприятные, тягостные мысли, не терзайте, не изводите ими себя, думайте о приятном!
   – Да, депрессивное состояние – это характерно для меня! Вы хотите сказать, что при этом по закону притяжения я получаю ещё больше невзгод? Этот урок я, благодаря вам, усвоила!
   – Прекрасно! Я рад, что не зря сотрясаю воздух. – Значит, в лице этой хрупкой женщины он нашёл благодарного слушателя и, как знать, может, после этой беседы она воспрянет, и в её жизни наступят благодатные перемены. А главное – она выздоровеет! Разве ради этого не стоит тратить своё время и душевные силы?
   – Я понимаю, что позитив может улучшить нашу с мужем участь, – сосредото-чённо сказала она. – Но с чего начать? Вернее, как внедрить в сознание добрые суждения, создать ощущение блаженства и счастья?
   – Начните с благодарности за то, что уже имеете: за то, что у вас есть сын, работа, дом, за то, что вы исцелились. Да, да, за исцеление тоже поблагодарите Бога, себя и врачей! – увидев изумлённо приподнятые брови светлоглазой пациентки, воскликнул Владимир Егорович. – В данном случае важно использовать своё воображение. Представьте себе, вообразите наяву, что вы уже здоровы, вызвав в себе в этот момент восторг, радость, счастье! Не допускайте даже мысли, что вы не совсем ещё здоровы! Создавая в себе в моменты визуализации радостные эмоции, вы будете получать то, чего так сильно хотите, желаете себе. 
   – Владимир Егорович, а как это влияет на оздоровление на уровне психики? – медсестра оживилась, вопросительно вскинула крылатые брови, серые  глаза её смотрели робко, неуверенно, но в них уже затеплилась надежда, что ей под силу изменить совместную с супругом жизнь.
   – Человек, Надежда Дмитриевна, запрограммирован на самоисцеление. Еже-дневно, ежечасно идёт обновление клеток в организме: старые отмирают, на смену им образуются новые, заживают на теле раны. – Врач продолжал говорить с воодушевлением, полный благородных устремлений. – Я уже пытался внушить вам, что счастливые мысли стимулируют в организме такие биохимические процессы, которые излечивают человека. Психологи считают, что болезнь не может жить в человеке, чье эмоциональное состояние устойчиво. Так что, если хотите выздороветь, регулируйте своё настроение и, опираясь на своё воображение, представляйте себя цветущей и жизнерадостной женщиной!
  – Невероятно! – широко распахнутые глаза онкобольной сияли от восторга. Ей, любившей во всём докапываться до сути, всё больше нравилось беседовать с этим умным и обаятельным мужчиной. – Кто бы мог подумать, что в нас есть силы, которые могут нас исцелить!
  – Да, ещё в начале 20 века Эмиль Куэ утверждал, что почти все болезни устраняемы при помощи самогипноза. По его словам, достаточно представить, что испытываемая боль проходит, как человек, действительно, чувствует, что она постепенно исчезает. И наоборот, хватит лишь одной мысли о боли для того, чтобы на самом деле её вернуть и реально ощутить.
   – Поразительно! – серые расширенные глаза на бледном лице продолжали светиться радостью, чувственные пухлые губы растянулись в улыбке.
   – Но не забывайте, что аутотренинг не достигнет успеха, если есть сомнение в нём и напряжение.
   – Скорее всего, лечение у разного рода целителей, знахарей, колдунов тоже сводится к гипнозу больных, – предположила порывистая пациентка. Ей стало весело от прикосновения к разгадке тайн, которые, отнюдь, доступны не каждому.
  – Да, Надежда Дмитриевна, вы правы. Только внушение гораздо сильнее, если мы делаем его сами.
   – Мне до последнего момента казалось, что жизнь загнала нас с мужем  в ту-пик, из которого нет выхода. - Надежда подняла на хирурга глаза, затуманенные томной, нежной поволокой. - Но она дала нам ещё один шанс. И этот шанс – духовное самоусовершенствование. Спасибо вам, Владимир Егорович, за интересную и полезную беседу! 
   – Пожалуйста, – мужчина бросил быстрый взгляд на светлоокую оживлённую пациентку и  весело заулыбался, удовлетворённый тем, что его слова упали на благодатную почву. – Самовнушение, самогипноз – большая сила! Его используют не только в целях оздоровления, но и для достижения жизненных успехов. Кто действует по принципу: «Я достигну!», тот осуществит все свои сокровенные желания и намерения, так как использует для этого любой шанс. Кто же в себе сомневается, тот ничего не добьётся, так как не замечает благоприятных ситуаций, не использует все возможности для достижения цели.
   – Значит, боязнь неудачи вызывает крушение планов и мечты?
   – Увы! Но вернёмся к вашему мужу.
   – Да. Что конкретно вы посоветовали бы, чтобы помочь ему стать трезвен-ником? – сердце Надежды снова защемило.
   – Чтобы избавить человека от алкогольной зависимости, ему самому надо иметь твёрдое намерение избавиться от этого недуга души, – хмуря брови, признался Владимир Егорович. Он не понаслышке знал, сколько семей захлестнула эта беда своей пьяной безжалостной волной. – Надо определить, для чего он использует спиртное, что оно замещает ему? Повторюсь, возможно, он «забывается» таким образом, «бежит» от неразрешимых проблем или вселяет радость и уверенность в себе. Но алкоголь – это наркотик, который подчиняет волю, человек деградирует, опускается, отравляя свою жизнь и жизнь окружающих.
   – Это точно! – закивала она головой. – Он измучил и напитал ядом мне душу!
   – Не слишком ли высокой ценой достаётся удовольствие? – видя как женщина плотно сомкнула губы, Серов энергично покачал головой. – Есть и другие способы для достижения этого состояния!
   – Что вы имеете в виду? Самовнушение? – Заметина, перепробовавшая, по её мнению, всё, вплоть до кодирования, чтобы избавить супруга от этой болезни, но не добившаяся успеха, при мысли об аутотренинге, почувствовала прилив новых сил.
   – Да. Последствия алкогольных возлияний вгоняют его в депрессию, в мрачное и агрессивное состояние. Он хочет выпивками повысить своё настроение, но это временное улучшение. Чтобы избавиться от пагубной привычки, в позитиве он не меньше вашего нуждается. Для этого ему нужно создавать новые положительные способы поведения, обрести радостные, светлые мысли и эмоции, изменить отношение к себе и людям! Одним словом, вытеснить негатив из подсознания, а в конечном итоге из своей жизни, заменив его позитивом! – решительно проговорил Серов.
   – Согласна, коррекция внутреннего состояния нужна ему. Слишком мрачен и нелюдим он, - произнесла она, а про себя всё же подумала, что это, скорее всего, невозможно.
   – Замечательный психолог Синельников считает, что необходимо очистить душу от агрессии, как к самому себе, так и к окружающему миру, потому что нена-висть и злоба создают боль, доставляют душевные страдания. Человек, в душе которого царствует гармония, никогда не будет напиваться!
   – Но это далеко не простая задача, и главное, захочет ли муж этих перемен? – внимательно следя за ходом его мыслей, озабоченно прореагировала Заметина. – Ради чего ему меняться, ради моих красивых глаз?
   – А почему бы не ради ваших прекрасных глаз? – в глазах мужчины лёгкий прищур, уголок рта с одной стороны приподнят в ухмылке. – Никто не говорит, что легко менять психологию взрослого человека, – по себе знаю. Но если вы сумеете снова стать для него желанной, милой и привлекательной, то это возможно! Любовь к женщине – огромный стимул для мужчины!
  – Методика та же? – Надежда, не желая выдавать своего смущения, потупила глаза.
  – Конечно!- улыбнувшись, живо подхватил он. - Аутотренинг, самогипноз очень эффективны! Повторяю, с их помощью из подсознания мрачные мысли легко вытесняются и заменяются оптимистичными. Вместо того чтобы представлять, что всё плохо, человек, улыбается и убеждает себя, что всё хорошо, всё просто замечательно – так и будет!
   – Я попробую! И Фёдору посоветую, – женщина обнажила белоснежные ровные зубы в приятной, открытой улыбке. В ответ врач тоже с готовностью широко за-улыбался.
  Зазвенел телефон. Хирург, торопясь завершить беседу, медленно поднял труб-ку.
   – Рак – болезнь излечимая! Да и от любой другой болезни можно исцелиться, если вести здоровый образ жизни, не допустить обезвоживания организма и быть позитивно настроенной. Приобретите и прочитайте книги, указанные в списке, – они вам помогут! Желаю успеха! А теперь извините! – Он поднёс к уху трубку. – Алло, я слушаю вас.
  Надежда поднялась с места, покачнувшись от слабости и головокружения, оперлась рукой о стоящий рядом шкаф. Она была слегка растеряна от обилия новой информации, которая требовала усвоения, прежде чем стать импульсом к движению вперёд. Но энтузиазм и увлечённость, с какими размышлял Серов о неведомых ей доселе познаниях, зажгли в мятежном сердце женщины воодушевляющее пламя, пролили свет жизни, перевернув, вернее, перечеркнув все её предыдущие убеждения и представления: весь мир предстал перед ней ос-вещённый восходом ослепительной зари, наступлением рассвета, разбудил ожида-ния и чаяния, о которых раньше она и мечтать не смела. И дай Бог, чтобы они не угасли в её душе!
                *** 
  Автобус притормозил, и люди в проходе, подталкиваемые массой напирающих тел и набитыми сумками идущих сзади, задвигались к выходу. Продвигаясь вместе с пассажирами, Надежда боковым зрением увидела через квадраты стёкол салона ав-тобуса старенький «жигулёнок» мужа. Она предупредила его по телефону о своём приезде, и вот он тут, на автостанции, встречает её. Женщина, скосив глаза, наблюдала, как он вышел из автомобиля, постоял возле него, колупая краску и следя за выпрыгивающими пассажирами. Увидев в дверях жену с пакетом в руках, вальяжно, вразвалочку, оглядываясь по сторонам, медленно двинулся навстречу ей. Да, Фёдор не очень-то торопился подать прооперированной жене руку, забрать у неё  вещи!
  Поставив на нижнюю ступеньку автобуса ногу, Надежда растерянно подняла глаза, в ожидании, что кто-то подаст ей руку. Но пассажиры, соскакивая со ступенек, не оглядываясь, удалялись восвояси. Она постояла немного, дожидаясь черепашьим шагом приближающегося супруга, но сзади напирали торопившиеся выйти люди, и она тоже спрыгнула. В месте шва как будто что-то оборвалось и отозвалось острой болью. От неожиданности Заметина покачнулась и непроизвольно согнулась, приложив руку к больному месту. Женщина, сглотнув комок в горле, выпрямилась, подняла глаза к небу. По мрачному небосклону бесчисленными стадами неведомых гигантских животных неслись густые грязно-серые тучи. Постояв, пока не утихла боль, она засеменила к машине. Оттуда, увидев приближающуюся мать, вышел ребёнок и бросился ей навстречу. Надежда, словно во сне, обогнула Фёдора, этого ставшим чужим для неё мужчину, официально считавшегося её мужем, и устремилась, всей душой потянулась к бегущему к ней сыну. Поравнявшись с мамой, малыш порывисто обнял её стройные ноги, а та, уронив пакет с вещами, прижала  к себе его голову и разрыдалась. От её мужества и терпения, с которыми она переносила боль и известие об онкологическом заболевании, не осталось и следа. В этих слезах вылились вся горечь переживаний последних дней, опасение за исход тяжелейшей операции и свою жизнь. Ко всему этому примешивалась обида, что Фёдор так ни разу и не навестил её в больнице, чтобы поддержать в трудные минуты, а, встретив на вокзале райцентра, был так невнимателен и, судя по его поведению, даже равнодушен к душевному и физическому состоянию жены. Как же жестоки мужчины от непонимания сущности и уязвимости тонкой женской натуры! 
  Она рыдала, оплакивая свою несостоявшуюся жизнь с чёрствым и эгоистичным мужем. Тот, повернув вслед за женой назад, топтался сзади, не зная, что пред-принять. В тусклых, ничего не выражающих глазах его вдруг появилось осмыслен-ное выражение, проскользнули тревога и беспокойство, блёклая, увядшая и почерневшая от многодневных выпивок кожа на лице слегка побледнела. Наконец он поднял Надин пакет и направился к машине. Маленький Серёжа, опешив от её плача, растерянно бормотал:
  – Мамочка, что с тобой? Отчего ты плачешь, мамочка?
От этих жалостливых слов ей хотелось расплакаться пуще, но она опомнилась: «Как можно сливать на сынишку столько негативных эмоций, закладывая в нём разрушительную программу поведения? Как же быстро она забыла про беседу с Серовым! Ну-ка, вспомни, чему учил тебя Владимир Егорович?! – мысленно обратилась она к себе. – Напрасно, что ли, он тратил на тебя время, приучая к позитивному мышлению? Оказывается, это не так-то просто, пройти по жизни, позволив людям жить так, как они того хотят, быть снисходительным к их слабостям и недостаткам, прощать, а не осуждать и злиться на них, не злопыхательствовать, не мстить за их несовершенство! Как аукнется, так и откликнется! Ведь ни о ком не скажешь, что он само совершенство, – люди не ангелы! Нелегко это, но как бы изменилась жизнь, если бы люди были терпимее, никого не обижали и не оскорбляли! Возможно ли это? Надо попробовать начать с себя!» Глотая душившие её слёзы, Надежда силой воли подавила подступающие вновь и вновь рыдания.
  – Ничего, мой мальчик, я просто соскучилась по тебе! – улыбнувшись сквозь слёзы, она взяла Серёжу за руку и, подойдя к автомобилю, села с ним на заднее сиденье…

   Надежда готовила обед, когда в наружную дверь постучали. Она выглянула в окно, выходящее во двор. Ослепительно сияло полуденное солнце. Под голубым небом, подёрнутым серой дымчатой полосой, на крыльце стояла молодая цыганка с грязным и худым ребёнком на руках. На вид ему было годика три, не более.
  – Давай, хорошая и красивая, погадаю тебе! – проговорила та нараспев, со своеобразным акцентом, когда Заметина открыла ей дверь.
   – Не надо мне гадать, не верю я этому! – усмехнулась Надежда и, пожалев усталую и запаренную жарой мамашу, добавила. – Намучились, поди, с дитём, притомились?  Пойдём, я вас накормлю, у меня обед готов.
   Она впустила в дом ребенка с матерью, изумлённой необычностью поведения хозяйки, к редкому по отношению к цыганам гостеприимству, усадила за стол. Налив в большую тарелку супа, нарезала сала и хлеба.
   – Сейчас малышу отдельно в тарелочку налью? – сказала она.
   – Не надо, мы из одной поедим, – ответила та и тут же грубовато-повелительным тоном добавила.– Ты оставшийся кусок сала мне с собой заверни. И чая с сахаром положи.
   – Ладно! – Надежда засмеялась. Она положила выцыганенный кусок сала в целлофановый мешочек, подвинула нежданной гостье бумажную коробку пакетиро-ванного чая, в пустую из-под кофе банку насыпала сахара. Мамаша положила их в тряпичный мешок, прикреплённый сбоку, накормила своё чадо, котороё держала на коленях; остатки супа доела сама.
   – Добавку будете? – ласково спросила Заметина. Бродяжка отрицательно мотнула головой. – Тогда ешьте сало! У меня тоже есть сын, только он немного старше. Многие вещи стали малы ему. Возьмите их для вашего наследничка, – предложила она, кротко улыбаясь. Цыганка согласно кивнула и спросила:
   – А где твой сын?
   – Муж увёз к бабушке с дедушкой.
   Женщина притащила из детской комнаты целлофановый пакет с мальчиковой одеждой. Достав лежащую сверху яркую, с весёлым рисунком бейсболку, водрузила его на голову малолетки и, довольная собой, засмеялась. Чёрные сливовые глазёнки ребёнка засияли от удовольствия, он радостно воззрился ими на весёлую и добродушную тётю. Та хотела достать ещё несколько вещей, чтобы тут же переодеть дитё во всё чистое, но гостья, покончив с едой и выпустив сына с колен, перехватила пакет.
  – Отдай мне, – сказала она и добавила властно, – а ты сядь, погадаю тебе!
  – Не надо! – снова отмахнулась Надежда.
  – Не бойся, я с тебя денег не возьму. Дай твою руку! – голосом, не терпящим возражений, проговорила вдруг цыганка, глядя ей прямо в глаза. Надя невольно подчинилась и протянула ей небольшую, аккуратную ладошку, позволив гадалке «считывать» с подсознательных структур информацию о судьбе, отражённой на руках причудливым, своеобразным рисунком.
  – Линия здоровья и жизни прерывается: ты тяжело и опасно больна оттого, что некая особа навела на тебя порчу, – рассматривая чёткие, глубокие бороздки и узоры на внутренней стороне кисти руки, молвила цыганка. Сердце Заметиной больно сжалось при этих словах: «Неужели это проклятие Пыченковой подействовало?» – Душа твоя одинока, как цветок в пустыне, безводной и дикой, и всё потому, что у тебя нет рядом настоящего и сильного характером мужа и друга, на которого ты могла бы опереться и положиться в трудную минуту. Но ты хотя и хрупкая, но стойкая и справишься со своей болезнью. Линия жизни у тебя обрывается, но заново начинается, причём последняя – длинная. Ты, золотко, выздоровеешь и будешь жить долго и счастливо!
   Как эхо, звучали в душе Надежды последние фразы цыганки, когда она, про-водив её, вернулась в дом. Моя посуду и ликуя, женщина напевала:  «Я здорова, молода,  счастлива!»
   Мужа к обеду она не дождалась – это не огорчило её. Зная, что жене после операции нельзя будет заниматься тяжёлой работой, Фёдор загодя продал корову и бычка, оставив только поросят. Выйдя во двор с пойлом для живности, Надя увидела, что кормушка в клетке опрокинута, и остатки мешанки лежат не съеденными на настиле. Поросята, увидев хозяйку, отчаянно завизжали, требуя свежего корма.
   – Это что за безобразие! – воскликнула женщина. Словно чувствуя свою вину, те перестали визжать и, застыв на месте, навострили уши, изредка похрюкивая и чутко прислушиваясь к голосу хозяйки. – Ах, хулиганы, – засмеялась она и пригрозила шутливо. – Вот не дам болтушку, коли не доели корм!
  Покормив живность, Надежда с жадным нетерпением окунулась в мир книг, которые приобрела на рынке райцентра. Чтение всегда было любимым её занятием, но раньше редко находилось времени для этого: лишь урывая, крадя часть ночи у сна, она могла удовлетворять свою потребность в этом. Работа, дом, ребёнок, огород, уход за скотиной – на себя, на своё увлечение и развитие не оставалось ни времени, ни сил. Сейчас, находясь на больничном, медсестра с удовольствием знакомилась с книгами, рекомендованными врачом, чтобы найти ответы на вопросы, которые она задавала себе бесконечными бессонными ночами, – чем же она так плоха? Отчего ей так не везёт? Дело оказалось низкой самооценке своей личности. Как могут её любить и уважать другие, если она сама себя не ценит? Заметину обрадовали слова психолога, автора очередной книги Луизы Хей, что если что-то в нашей жизни идёт не так, как нам бы хотелось, это не означает, что мы плохие. Это лишь сигнал о необходимости избавляться от нашего ограниченного взгляда на жизнь, то есть это Высшие Силы нас переориентируют.
   *** 
   Дождавшись, когда вместе с клонившимся к закату солнцем спадёт жара, Надя вышла на прогулку, чтобы одновременно позаниматься аутотренингом. За околицей, на небольшом лугу, по весне и в начале лета буйствовали пышной зеленью высокие сочные травы. Теперь на луговине высятся копны сена. Солнце совсем исчезло за набежавшими тучами, похожими на стаи тёмно-серых гусей, летевших по нахмурившемуся небу. Дождь нужен, ох как нужен испепелённой беспощадно палившим солнцем земле, картошке, луку на огороде! Женщина, шагая по безлюдной грунтовой дороге, полной грудью вдыхала вечерний воздух, напоенный запахами и ароматами высыхающих, медленно умирающих на исходе лета трав и, улыбаясь, вызывала в себе чувство воодушевления и блаженства – самовнушением надо заниматься с душевным подъёмом. Раскинув руки, Надежда с упоением стала напевать полюбившиеся строки из книги Луизы Хей:
   – Я открываю двери к радости, любви, счастью, исцелению, процветанию, по-ниманию, сочувствию, прощению и свободе. Распахиваю двери – к высокой само-оценке, чувству собственного достоинства и любви к себе! Я спокойна, в моей душе мир и гармония. – По мере того, как она повторяла эти строки, ею, действительно, овладевали воображаемые чувства и эмоции – всё то, что так долго не хватало в её жизни.
   И вдруг – мимолетной искрой в сознании мелькнула ещё одна очень важная  мысль, и словно озарение нашло на неё. Да, мы все хотим счастья для себя, требуем, прежде всего, чтобы нам уделяли внимание, заботились о нас. Ну, а другие, разве они меньше хотят этого? Но стремимся ли мы сделать счастливыми окружающих, тех, у кого хотим получить всё, не отдавая им энергию своей любви? Так не бывает, чтобы, ничего не отдавая взамен, получать сполна заботу и нежность наших близких! Если мы не тратим запасы своей души – тепло, ласку, искреннее сочувствие – на других (порой нам и предложить-то нечего своим близким, кроме равнодушия или обид и озлобления), то и они остаются безучастными к нам, кроме того, возненавидят за давление, за наш необоснованный, на их взгляд, спрос с них и ультиматумы наши. Ещё Бернард Шоу говорил, что худший грех по отношению к нашим близким не ненависть, а равнодушие: из него рождается бесчеловечность. Вправе ли мы требовать другого отношения к себе в таком случае?
   Как часто мы выдаём свои нотации и наставления, вызванные ненавистью, не-приязнью, нетерпимостью к слабостям других, за подлинную заботу о них! Разве не чувствуют это те, на кого направлены наши чувства? Разве сами мы не являемся при этом носителями негатива, не самого лучшего, мягко говоря, примера для окружающих, в первую очередь, – вторых наших половин, – оправданием своего неприглядного поведения?
   «Алкоголь разрушает семьи и убивает всю теплоту чувств, любовь сменяется либо равнодушием, либо ненавистью, – говорим при этом мы, защищая свои пози-ции. – Выпивающие люди ведут себя, как капризные дети, а порой и того хуже. Дети вырастут, а они – нет, имеется в виду нравственно, духовно». Аргумент довольно веский, но сами-то при этом заботимся ли мы о своём духовном росте и нравственном усовершенствовании? Некоторые думают: «Все мы заслуживаем счастья, но порой  судьба преподносит такие испытания, благодаря чему мы закаляемся и становимся жестче, черствее и грубее, а кто виноват? Если никто ничего не меняет в нашей жизни к лучшему, значит, кого-то это устраивает, и в первую очередь, наших супругов».
   Вот так мы оправдываем свою чёрствость и всю ответственность за свою судь-бу и счастье перекладываем на других! Другие должны изменить нашу жизнь к лучшему, а не мы сами!  Мы эгоистично думаем только о себе, не заботясь о том, что и окружающие тоже чисто по-человечески вправе требовать к себе участия и поддержки в трудный  момент. А разве человек, который тонет в спиртном, не в трудной жизненной ситуации? И почему мы считаем, что это самый удобный случай учить кого-то, читать ему нотации, когда он находится на краю пропасти? Ведь человек начинает пить, когда в его сердце, в его жизни мало радости и счастья...
   Не секрет, что часто вторых половин мы терпим лишь ради детей или из коры-сти, а не из-за любви и уважения к ним. И они это чувствует, это их возмущает. Им хочется тепла и любви в браке, и они всеми силами сопротивляется нашей бездушности и давлению на них, – и в знак протеста начинают пить. Это оборачивается болезнью, алкоголизмом,  от  которого человек и сам страдает, и других заставляет мучиться. А мы уже не видим в них людей, а лишь помеху нашей жизни! Мы не понимаем, что человек при этом не всегда может сам себе помочь. Если вдруг он почувствует, что никому не нужен на белом свете, это может «задуть свечу его жизни»! Он вроде как живёт, существует на свете, а на деле он мёртв духовно…
   Может, стоит задуматься, почему судьба толкнула нас на эти испытания? Ка-кой из этого следует извлечь нам урок?  Каждый заслуживает то, что получает…
   За этими, внезапно овладевшими ею мыслями женщина дошла до лесопосадки. Ветер усилился, сбивая разрозненные тучи в кучи и шелестя жесткими, пыльными листьями на кронах вытянувшихся к небу берёзок и осин. Где-то вдали глухо рокотала гроза. Но Надежда, озабоченная вновь раскрывшимися для себя откровениями, не замечала этого. Это же эгоистично с её стороны – думать только о себе! Но позвольте, ведь от того, что она способствует своему духовному росту, никто ничего не потеряет! Если она будет чувствовать себя счастливой, окружающие только выиграют! Любовь к себе, усиленная самовнушением, переливаясь через край, будет направлена на близких людей. Надежда успокоилась и с лёгким сердцем снова стала напевать полюбившиеся аффирмации:
   – Я люблю и ценю себя и других! Легко и весело живу в сегодняшнем дне. Мне мирно и спокойно там, где я есть. Я радостно и свободно иду вперёд! Будущее – это осуществление моих сокровенных желаний и намерений.
   Жизнь не остановилась, каждый день приносит новые планы, желания, мечты. Как здорово, если они осуществятся! Она пела, светясь порывистой радостью, воочию представляя себе при этом то, о чём думала и напевала.
   Серов дал импульс к её усовершенствованию, помог осознать, что многочис-ленные стрессы, депрессия породили болезнь. Книги, которые она по совету доктора проштудировала, углубили и расширили её кругозор. Она начала думать теми же категориями. Если негативные мысли и эмоции доставляют человеку боль и страдание, не проще ли их совсем не допускать? Ведь именно эта идея лежит в основе оздоровления человека. Почему бы ощущение счастья и ликования в душе не укрепить, как новый способ поведения? Что разрушает наш покой в первую очередь? Обиды, ненависть и гнев за то, что кто-то оскорбил, унизил нас! Выход есть – простить обидчиков, занимаясь тем же аутотренингом, самовнушением! И медсестра ежедневно повторяла как молитву или напевала: «Я прощаю вас: Фёдор, Пыченкова, Клямзина, Ветрова и всех тех, кто когда-то обидел меня, за то, что вы не были такими, какими я хотела видеть вас! Я прощаю, благословляю и отпускаю вас! Простите и вы меня. Мы свободны: вы и я!». Сначала она делала это через силу; на глазах её при этом выступали невольные слёзы, она начинала непонятно почему рыдать: может, от жалости к себе? Но через некоторое время пришло заметное облегчение: тяжесть исчезла из сердца, и она поняла, что простила тех, на кого обижалась, и не испытывает к ним ни вражды, ни неприязни.
  Кстати, та же Луиза Хей предлагает и другие способы освобождения от отри-цательных эмоций, например, изо всех сил колотить по подушке, кричать во весь голос в машине с закрытыми окнами, бегать, играть в теннис и т. д.
  Опасаясь приближающейся грозы, Заметина повернула назад домой. Всё ещё находясь в плену своих мыслей, женщина поймала себя на том, что всё чаще заразительно смеётся, на её лице появляется произвольная улыбка – итог работы над собой. Все аффирмации – целительный настрой – она произносила с улыбкой. А если она не получалась или быстро исчезала, значит, в душе, на сердце был дефицит радости, тогда она напевала или проговаривала: «Я с удовольствием пропускаю поток радости через сердце, сознание, тело, жизнь!» А ещё она научилась вызывать это чувство, растягивая губы в улыбке насильно, пальцами обеих рук. Стоило минут десять «подержать» улыбку на губах, как настроение менялось к лучшему. Держать под контролем свои эмоции в случае, когда настроение вдруг портилось, ей помогали и такие слова: «Я в ладу со своими эмоциями. Я люблю и одобряю себя!».
   В основе методики оздоровления и успеха, по словам Серова, лежит метод ви-зуализации. Чтобы легче было представлять себя пышущей здоровьем, она повесила на противоположную от кровати стену свои фотографии в юности, когда она была цветущей и обаятельной девушкой. Глядя на них, она представляла себе, что она такая же, как на фото: мила, изящна и, конечно, здорова! При этом не забывала поблагодарить за оздоровление. Сама Вселенная, сам Бог побудил её к поиску нужной для исцеления информации. Как ей не быть благодарной за это? Медсестра чувствовала, что слабость постепенно уходит, к ней возвращаются силы, молодость и жизнерадостность. Перемены в ней самой не замедлили сказаться и на Фёдоре, несмотря на то, что он продолжал выпивать.
Однажды, когда Надежда, накормив и уложив спать нетрезвого мужа, начала напевать слова самовнушения, чтобы избавиться от неприятного осадка в душе, он проснулся и, придя на кухню, выразил недоумение по поводу того, о чём та поёт. Женщина засмеялась:
  – Вот пою, что люблю себя, – плохо мне осознавать, что не любима собст-венным мужем, – моя под краном посуду, проговорила она. – Не специально ли ты пьёшь, чтобы досадить мне, немилой, нежеланной?!
   – Я люблю тебя! – проговорил Фёдор простодушно, с какой-то детской непо-средственностью. Глаза его прояснились, мутная поволока сошла с них, он ласково обнял жену.
  – Хорошо, хорошо, – добродушно согласилась та, – а теперь иди – проспись, потом поговорим! – и мужчина послушно последовал в спальню.
  У каждого автора Надя чему-то училась. На смену старым способам поведения, которые способствовали возникновению болезни, она внедряла в подсознание новые, более эффективные и благоприятные, как для неё самой, так и для окружающих. Фразой, что «люди сами создают себе болезни, а значит, и сами могут избавиться от них, устранив причины», автор книги «Тайны подсознания» Валерий Синельников ещё больше окрылил её. Усвоив элементы самогипноза, она решила помочь и мужу, но дожидалась удобного случая.
  Когда Надежда дошла до дома, небо, сплошь затянутое свинцовыми тучами, угрожающе потемнело. Налетел ураганный ветер, грозно зашумели деревья в саду, как из сита, посыпались на женщину мелкие брызги дождя. Только успела она забежать на веранду, как ледяной стеной хлынул ливень.
                ***
   Было воскресенье. Надежда  открыла глаза, сладко потянулась в своей кровати. Чувствуя себя хорошо отдохнувшей и умиротворённой, она прошептала, растягивая губы в улыбке:
  - Я здорова и счастлива!  Все обиды, гнев, ненависть и презрение я скинула  в пучину вод, они уплыли от меня уткой серой в море-океан, улетели чайкой белой за далёкий горизонт. Я простила всех, кто в своё время нанёс мне душевные раны. Я прощаю и себя за причинённые другим обиды, за то, что так мало раньше любила и себя, и людей. Я люблю своё тело, наполняю любовью каждую его клеточку. Я благодарю Бога, себя и врачей за исцеление и отличное здоровье. В любом возрасте я бодра, молода и прекрасна! - Наде известно: то, во что мы верим, становится нашей реальностью, – и биологический возраст тоже подстраивается под слова самовнушения. Ей, как и любой женщине, так хотелось выглядеть моложе своих лет!
  – Я радостно и свободно иду вперёд! У меня прекрасное будущее! Я позволяю себе быть тем, кем хочу! Я заслуживаю самого лучшего в жизни! - Такими и другими оптимистическими аффирмациями Надежда начинала теперь каждый день.
  Поднявшись с постели, умылась, почистила зубы в ванной, затем лёгкой поступью прошла на кухню. Она вспомнила, что недостаток воды и микроэлементов, содержащихся в соли, приводит к повышению кислотности организма, которая, в свою очередь, разрушает структуру ДНК и является пусковым механизмом для развития рака. Она с удовольствием выпила 2 стакана воды из-под крана, положила щепотку соли на язык. Если бы она в своё время знала об этом! Сколько физических и моральных страданий удалось бы ей избежать!
   К удивлению Нади, муж был дома, он никуда не убежал похмеляться. Пока жена нежилась в постели, Фёдор искупался в ванне и, гремя посудой, готовил зав-трак.
   – Ну, наконец-то продрала глаза! – проворчал он, когда она в одной сорочке появилась перед ним.
   – Ой, а что это ты готовишь? – женщина, приятно удивлённая тем, что он, как в старые добрые времена, встал за плиту, подняла крышку сковородки, откуда пахнуло ароматом специй и жареного мяса. В предвкушении вкусного завтрака она весело засмеялась. – Пахнет замечательно! Спасибо!
   Последнее время Надя начала вызывать у Фёдора всё больший интерес бро-сающимися в глаза переменами, которые происходили в ней. Поведение её меня-лось, и муж вынужден был по-новому реагировать на всё. Если раньше он пил, чтобы ещё больше досадить за упрёки, и находил в этом оправдание для себя, то теперь супруг даже терялся порой от озорной улыбки и заразительного смеха своей половинки! Такой она не была даже в молодости! Женщина казалась ему милей и сексапильней, пробуждала в нём давно забытое желание и влечение.
   –  Ты меня удивляешь, молодеешь прямо на глазах, –  польстил он ей.   
Жена загадочно улыбнулась на его слова.
   – Я знаю «секрет», который заключался в законе притяжения. Всё во Вселен-ной подчиняется этому закону и мысли в том числе. Радостными мыслями и эмо-циями мы притягиваем успех, здоровье, благополучие, негативными – наоборот…
   Он не дал договорить ей, потянулся и, обняв за плечи, повёл в сторону спальни. Надя снова весело рассмеялась. Тогда Фёдор подхватил её, лёгкую, как пушинка, на руки и понёс на супружеское ложе. Женщина обняла его за крепкую мужскую шею.
   Потом они лежали рядом, отдыхая от неистовых ласк, которые обуревали их в пылу такой редкой для них в последнее время страсти.
  – Дай, пожую твоё ушко, – лежа у него на руке, жена, озорничая, потянулась к мочке его уха губами.
  – Ничего себе желаньице! – удивился  Фёдор, отмахнувшись как от мухи. – Ты что людоедка? 
  Надя посмеялась над его словами. Затем, став серьёзной, произнесла грустно:
  – Как хорошо мы могли жить, Федя, если бы ты не злоупотреблял спиртным.
  – Всё, не буду больше пить! – решительно проговорил он.
  – Ты не первый раз обещаешь это, – вздохнув, напомнила она.
  – Но ты же заметила, я реже пью.
  – Согласна, молодец! – похвалила она. – Бросай совсем! А то я решила уйти от тебя, если ты не перестанешь пить! – пригрозила она. – Мне стрессы ни к чему!  Ведь это ты своим поведением довёл меня до онкологии!
  – Я довёл?! – возмутился он. – Это ты сама себя довела!
  – Да, я вынуждена признать справедливость твоих слов, как бы мне ни было горько и неприятно! – кивнула головой жена, сглотнув подкатившийся комок к горлу. – Я сама себя привела к болезни тем, что неправильно поступала. Не смогла смириться с тем, что ты пьёшь, ругалась, возмущалась твоим поведением, чем ещё больше притягивала к себе несчастья.
   – Ну!
   – Однако, согласись, доля твоей вины тоже в этом есть! Это ты меня прово-цировал своим поведением на вспышки гнева. Дома в детстве у нас была та же картина: пьющий отец – ненавидящая его мать! Не она ли заложила в нас, в детях, на подсознательном уровне неправильную программу поведения? – поделилась она своей догадкой с мужем.
  Тот, скользнув сузившимися от отёков синими глазами по светлому, одухотво-рённому работой мысли и ума лицу женщины, недоумённо пожал плечами.
  – Недавно я вычитала у Синельникова, что ненависть и презрение к мужчине оборачиваются онкологическими заболеваниями женских органов.
  – Вот как? – Фёдор, пораженный необычностью информации, объясняющей причину болезни жены, с удивлением воззрился на неё синью своих глаз.
  – А ненависть к женщине вызывает импотенцию у мужчины, – внезапно ого-рошила она супруга. И не дав ему опомниться, озорно добавила: – А в другой книге сказано, что одной из главных причин импотенции является обезвоживание организма, в том числе пивом и водкой, которые останавливают производство половых гормонов. Я думаю, и то и другое верно, всё это в комплексе отрицательно влияет на организм. Кстати, не хочешь сам прочитать эти книги?
   Разговор о потенции напомнил Фёдору о бессилии, которое он после долгих выпивок всё чаще испытывал в постели с женой, и, восприняв её слова как намёк на это, обескураженный, невнятно пробормотал:
   – Да ну их!
  Пожурив себя за бестактность, Надя решила, что надо сначала приучить мужа к новым идеям, к восприятию необычной информации, пробудить в нём интерес к ней.
  – В беседе со мной врач говорил, что нельзя быть сфокусированным, зацик-ленным на плохом, потому что то, чем возмущаешься, что принимаешь близко к сердцу, то и случается!
  Он смотрел на неё недоверчиво.
  – И ещё в подтверждение слов Серова я вычитала, что позитивные мысли сильнее негативных. Ты видел развешанные в моей комнате фотографии? Это я ма-териализирую свои мысли, своё желание быть, как прежде, здоровой и молодой. Стараюсь внушать с чувством восторга и счастья, что так оно и есть, представляю себе, что я этого уже достигла.
  – Кстати, так оно и есть! – он приподнял голову с подушки, внимательно и с удивлением поглядел на неё, добродушно улыбающуюся. – Я же говорил, ты снова прекрасно выглядишь! Ничуть не хуже, чем до нашей женитьбы.
   – Спасибо. Хочешь узнать, как называется эта система, с помощью которой я этого достигла? – и, увидев в его глазах вопросительное выражение, добавила: – Аутотренингом! Наше подсознание загружено негативом, такими мыслями, которые не эффективны, не результативны ни для нас самих, ни для окружающих. Их надо заменить другими, более надёжными, прочными, верными, что и делается самовнушением.
   – Не лень тебе чепушнёй заниматься? – спросил он, выпростав руки из-под одеяла. – Что за радость – жить в мире грёз?
   – Ну, зачем так говоришь? – Надя взглянула на него с лёгким укором. –  Согласись жить в мире грёз лучше,чем с негативными мыслями, которые вызывают болезни. По крайней мере, позитивные мысли, которые ты называешь грёзами,не приносят вреда,создают хорошее настроение, позволяют быть в тонусе и продлевают жизнь. Наша сущность может стать создателем лучшей жизни. Мы должны мечтать, идти вперёд, добиваясь своей цели, развиваться и совершенствоваться! Грезы – это типа слайдов, которые подсвечивают сектора в пространстве жизненных вариантов, выбирай лучший, что, в конечном итоге, может привести к осуществлению мечты (разумеется, при условии практических шагов к её осуществлению).
   –  Мудрено все это и непонятно!
   – Попробую проще разъяснить и довести до тебя свои мысли. Говорят, реаль-ность – энергия, не имеющая границ! Мысли – это тоже энергия, которыми я притянула к себе всё хорошее, что сейчас имею. Я и выздоравливать-то начала такими быстрыми темпами потому, что занимаюсь аутотренингом, внушая себе оптимизм и жизнерадостность. Не забывай – уныние это смертный грех!  Предположим, я придерживаюсь противоположного мнения – жизнь, мол, жестока, и мне в ней достаётся только худшее, так как я незначительна, никчёмна, можно сказать, мелкая сошка. Подобные заверения угнетают и ослабляют иммунную систему, которая реагирует на мысли и чувства, и делают её беззащитной перед вирусами и микробами. Но если я верю, что я не пятая спица в колеснице жизни, я полна радости, прекрасна, любима, все мои потребности удовлетворяются – иммунитет ощущает поддержку, и тело с большей лёгкостью побеждает болезнь. Подсознание воспринимает наши убеждения как указание к действию. Недаром Элемент Стоун говорил: «Что бы ни задумал человек, он может этого достигнуть».
   – Ну, это довольно спорная мысль! – лениво протянул супруг.
   – Но практика-то подтверждает мою правоту! – женщина ещё больше загорелась от его скепсиса. – Раньше я часто впадала в депрессию. Кстати, ты тоже! Видимо, поэтому ты так часто выпиваешь. Ты таким образом пытаешься избавиться от уныния, упадка сил, получить удовольствие и наслаждение, однако, на самом деле, только углубляешь депрессию. Теперь я убедилась, это состояние надо избегать всеми силами, оно неплодотворно для здоровья. Кроме того, это безрадостное состояние, «депрессняк» затягивает на такое дно отчаяния, откуда трудно выбраться.
   – Хочешь сказать, пить – здоровью вредить! – Фёдор ухмыльнулся, произнеся истину, набившую оскомину.
  – Да, конечно! – сбитая с толку его ухмылкой, она помолчала с минуту. Но, подчиняясь логике повествования, продолжала: – Меня лично от стрессов и депрессии спасает вода, которую я пью, и ежедневные самовнушения. Например, с утра, лежа в постели, я, как молитву, повторяю до 20 раз всё, что я себе желаю. А знаешь, какая установка для меня наиболее действенна, помогает держаться с достоинством при любых обстоятельствах, в том числе, когда ты возвращаешься домой мертвецки пьяным?
  – Какая? – он повернулся на бок, засунул руку под Надину голову, обнял и прижал её к себе.
  – «Что бы ни случилось, я не теряю самообладания, я спокойна, хорошо вла-дею собой». Что толку возмущаться и убеждать в чём-то нетрезвого, если у него отключён разум, и он в это время ничем не отличается от животного? – При этих словах женщина скосила на него глаза.  Он молча изучал потолок, никак не реагируя на её слова, но объятия его ослабли. «Ничего, не велика птица, пусть знает, что я о нём думаю», – мелькнула у Надежды неприязненная мысль, и тут же силой воли она отогнала её, потому что знала, от упрёка бесполезно ждать отдачи.
   – При самовнушении желательно вызвать соответствующую картину того, чего хочешь этим добиться, при этом произносить аффирмации с улыбкой на лице, – пользуясь его молчанием, продолжала она гнуть своё, наболевшее. – Так в подсознание глубже проникают положительные мысли и вытесняют негатив, который мешает нам жить и разрушает здоровье.
   – Это всё выдумки! – махнул мужчина рукой.
   – Уверяю, нет! – порывисто воскликнула она. – Что ты как Фома неверующий? Ты же сам видишь, как я изменилась с тех пор, как начала заниматься аутотренингом! Наше подсознание управляет всеми процессами в организме. Когда мы внедряем подобный позитив, мозг подстраивается под эту установку и оздоравливает, исцеляет наш организм, находя слабые и больные места. Помогает этому и вода…
   – А причём тут вода? – перебил муж Надю.
   – А притом, что болезни, да и депрессия тоже вызываются обезвоживанием ор-ганизма.
   – Каким образом? – Фёдор устремил на неё недоверчивый взгляд.
   – Очень просто! – она ласково улыбнулась. – Когда не хватает воды внут-ренним органам, они теряют свои функции и заболевают. К тому же, когда не достаёт воды организму, он меньше вырабатывает серотонина, отвечающего за хорошее настроение…
  Удивлённый простотой и убедительностью слов жены, её уверенностью в своей правоте, мужчина больше не перебивал её. Молчание супруга приободрило моло-дую женщину, и она вдруг решилась откровенно выложить то, что мучило её со-весть.
   – А знаешь, Федя, когда ты беспробудно пил, я почувствовала себя такой не-нужной, нелюбимой, загнанной в угол, что начала искать утешение на стороне. – Эти слова насторожили супруга.
   – Ну и… – Фёдор, набычившись, недружелюбно взглянул на неё.
   – Я тебе изменила! – с нахлынувшим ожесточением промолвила она вдруг трудные для себя слова. Ей почему-то захотелось позлить его в ответ на враждебный взгляд и тон. Фёдор приподнял голову на подушке, посмотрел на неё подозрительно, но с сомнением. Странно, что он не поверил ей! Может, не захотел поверить…
  – Смотри у меня! – пригрозил он. – Узнаю, что это правда, убью обоих и в на-возе закопаю!
   Надя засмеялась невесело.
   – Эх ты, воркотун! Не убьёшь, не имеешь на то морального права! – отвернувшись от мужа, сказала она вымученно, с досадой. – Посмотрел бы ты на себя со стороны. Пьёшь, гуляешь с чужими бабами. Мне, конечно, стыдно, что я пала так низко, но в этом есть и твоя вина. От хороших мужей жены не бегают на сторону!
   Фёдор промолчал, но, вытянув руку из-под её головы, встал с постели недо-вольный и насупленный.
   – Прости, – спохватилась Надя. – Никак не могу до конца отказаться от обид и критики. Это требует усилий и времени. Проще кого-то обвинить, чем измениться самой.
                ***
   – Надежда Дмитриевна, как вы себя чувствуете? – голос Ивана Емельяновича звучал в трубке с участливой лаской и заботой.
  – Спасибо, хорошо!
  – Нам известно, что у вас сегодня юбилей. – Стуликов сделал паузу, пожевал губами. – Давайте пришлём машину «скорой помощи», чтобы доставить вас к нам. Поздравим в торжественной обстановке!
  – Спасибо! Жду! – женщина положила трубку, радостно улыбнулась. Она не ожидала, что кто-то вспомнит, что ей исполнилось 30 лет.
  Пока она переодевалась, к дому подкатила «скорая». Водитель подсадил её на переднее сиденье, рядом с собой. Когда они, подъехав к участковой больнице, вошли в кабинет к заведующему, там уже сидел весь коллектив. Все взгляды устремились на Заметину. Смущённая всеобщим вниманием, та прошла к свободному месту, робко уселась на краешек стула. Стуликов ободряюще улыбнулся ей, оглядел все ли на месте и, поправив галстук, встал с места.
   – Дорогая Надежда Дмитриевна! За те годы, что отработали в нашей больнице, – глядя на неё выпуклыми тёмными глазами, с пафосом начал он свою речь, – через ваши добрые и ласковые руки прошли сотни пациентов. Ваша роль в их оздоровлении неоценима. Вы – медсестра высшей категории и заслуженно пользуетесь авторитетом коллег и больных. Разрешите от имени руководства районного здравоохранения, коллектива и от себя лично вручить вам премию и Почетную грамоту. Нам вас очень не хватает! Мы верим, искренне надеемся, что вы скоро выздоровеете и вернётесь в родной коллектив!
    От приветливых слов заведующего душная волна нахлынула на Заметину, сжало сердце, она, расчувствовавшись, не выдержала и расплакалась. Наступила тиши-на. Иван Емельянович, крепкий и сильный мужчина, при виде её слёз растерялся, как всегда терялся и дома при виде плачущей жены. Стушевавшись, он неловко топтался возле своего стола, не зная, что предпринять дальше и, наконец, сел. Вдруг с места соскочила Екатерина Михайловна, которая произнесла с неожиданной теплотой:
   – Не плачьте, Надежда Дмитриевна, мы любим вас, вы обязательно попра-витесь! – она прошла к столу, где лежали конверт с премией и Почётная грамота, и, подойдя к юбилярше, вручила их ей.
    – Да, Надежда Дмитриевна, без вас мы как без рук!  Никто не в состоянии вас заменить, так безболезненно и быстро ввести в вену иглу! – добавила Раиса Ветрова, и голос её, чаще иронически посмеивающийся, на этот раз был мягкий и ласковый.
   – Больные постоянно спрашивают, а где Надежда Дмитриевна? – словно боясь отстать от своих приятельниц, поторопилась вставить Мотя Клямзина дрогнувшим голосом.
   Заметина от изумления даже плакать перестала. Действует, действует её сек-рет. Давно ли она начала заниматься аутотренингом, пытаясь притянуть к себе всё доброе и положительное, и вот результат! Ей стало стыдно за то, что она презирала  Пыченкову и её окружение, которое она иначе, как «челядь», и не называла. Как верны оказались слова о том, что «не надо пытаться переделать мир и окружающих людей, надо менять своё отношение к ним. Изменение собственного мировоззрения не только излечивает человека, но и создаёт особое пространство, которое благотворно сказывается на окружении».

   … Встреча Надежды с Сергеем не была безрадостной, но, отнюдь, не вызвала у неё эмоционального подъёма, который она испытывала раньше, едва лишь увидев его. После торжества в честь своего юбилея женщина решила зайти на почту, где собиралась уплатить за коммунальные услуги. И тут она заметила возле здания почтового отделения до боли знакомый автомобиль, на котором ездил Мишин. Он сидел в салоне «девятки», положив свои крупные, красивые руки на руль, и пристально наблюдал за приближавшейся Заметиной. Она вздрогнула и опустила голову. Стыд, сожаление и ещё ряд непонятных и неосознанных ею чувств и эмоций вдруг опалили её при виде мужчины, в которого она была влюблена дважды: сначала в юности, потом – будучи замужней. Усилием воли медсестра взяла себя в руки и, сделав вид, что не заметила его, вошла в здание почтового отделения. Правы те, кто говорит: не делай того, за что потом будет мучительно стыдно и неловко! Когда она, управившись с делами, вышла оттуда, Мишин, стоя у машины, кивком поприветствовал её. Поравнявшись с ним, Надежда тоже поздоровалась, пожалев, что он не уехал до сих пор восвояси. У неё не было желания разговаривать с ним.
   – Как твоё здоровье, Надежда? Я слышал, ты была на операции.
   – Да, – сказала она коротко, в смущении опустив голову и пытаясь пройти мимо.
   – Садись, Надя, довезу до дома, – в голосе его была заметная грусть. Женщина покраснела: неужели она ещё желанна для него? Но тут же разозлилась на себя: «С чего это ты взяла?! Что тут такого – предложил подвезти?! Ему просто жалко тебя, как и любого другого человека, перенёсшего тяжёлую операцию!».
   – Спасибо, довези, – сказала она, и, не церемонясь, села рядом с ним в салон машины.
   – Как муж, всё пьёт? – после некоторого молчания спросил Мишин, осторожно объезжая рытвины и ямы на дороге.
  – Нет, он бросил пить, – ответила Надежда, посветлев лицом. Это не ускольз-нуло от внимания Сергея Васильевича, в нем проснулась ревность уязвлённого самолюбия. Втайне он надеялся, что женщина продолжает сохнуть по нему. А на деле оказалось, что жизнь её налаживается, и нет причин искать утешения, осушать слёзы на жилетке любовника.
  – Всё-таки сволочь твой Фёдор, заставил так страдать, что ты заболела! – с чувством произнёс он.
  Собираясь с мыслями, женщина  посмотрела на бывшего возлюбленного вни-мательно, с немым укором. Ей хотелось сказать, что их разрыв, его упорное молчание были для неё не меньшим ударом. Наде при этом было даже больнее, чем от неприглядных поступков пьющего мужа, потому как она любила его, Мишина. Но нужно ли говорить ему об этом? Уже ничего не изменить. Разве что заставит его думать, что она по-прежнему нуждается в нём. Он начнёт оправдываться, обелять себя в её глазах. А это ей надо? И всё же она не смогла умолчать, скрыть пережитых ею чувств.
  – Знаешь, Сергей, я искала в тебе опору и поддержку, а нашла такую бездну страданий, такой затягивающий омут, что ужаснулась тому, что сделала! Именно это и стало, если не толчком, то уж, во всяком случае, стимулировало развитие болезни! А с другой стороны, если бы не болезнь, я так бы и не поняла, что причины страданий не вовне, а внутри нас. Как сказал мой лечащий врач, рай и ад создаём в своей душе сами. Никто другой в этом не виноват!
  – Не понял! – Мишин бросил на неё изумлённый взгляд. – Ты что же, защища-ешь, оправдываешь Фёдора, человека, который издевался над тобой? – Слова о том, что любовь Надежды к нему принесла ей только страдания, он почему-то пропустил мимо ушей или всё-таки нет, они его тронули, но он не хочет в этом признаться ни себе, ни ей?
   – Принято считать, что болезни тела – следствие нездорового духа. Бог якобы говорит с нами шёпотом, но мы не слышим. Тогда Всевышний начинает говорить с нами языком катастроф и болезней. Так что надо не только болезни лечить, но и человека совершенствовать, избавлять его от негатива в самом себе. За духовным ростом идёт выздоровление. Чтобы быть здоровым, Сергей Васильевич, надо искать резервы, прежде всего, внутри себя и бороться за здоровье всеми известными способами, в том числе, избавляясь от злости, раздражительности, обид на других.
  – Это что-то новое! – Мишин взглянул на свою пассажирку с интересом.
  – Есть такие психологи, как Синельников, Луиза Хей, ну и другие, – Заметина невозмутимо,  без боязни затрепетать, посмотрела в отливающие сиреневым блеском выжидающие глаза мужчины, от которых у неё когда-то кружилась голова и бросало в дрожь, на его руки, напряжённо сжимавшие руль. Всё в его внешности, в том числе и дрогнувшие пальцы, чуть виноватый и сосредоточённый взгляд, частое биение сердца, свидетельствовало о напряжённой работе ума и мысли, об охватившем его волнении и внутреннем беспокойстве. Убедившись, что он весь во внимании, Надя продолжала развивать свои мысли: – Они считают, что большинство из нас не умеют прощать, таят в себе давние обиды, не знают, как любить себя и других. Поэтому каждый человек несёт ответственность за свои поступки, вытекающие из этих ошибок. Всё, что исходит от нас, жизнь возвращает нам с лихвой назад. Почему за это надо наказывать других? К тому же, если нам что-то не нравится в другом человеке, то надо заглянуть внутрь себя, – это поведение есть и у нас. Внешняя ситуация – это отражение наших мыслей и убеждений. Мы сами притянули эту ситуацию своим негативом в нашу жизнь.
    – Интересная мысль, но довольно спорная, – заметил Мишин, – вернее, не ко всякой ситуации, на мой взгляд, применимая.
   – Вот и мой супруг так считает! Понимаешь, Серёжа, – при этих словах руки его снова дрогнули слегка; чтобы скрыть это, он поправил волосы на голове и посмотрел вопросительно-встревоженным взглядом, как бы спрашивая мысленно: «Ты ещё не забыла, ты любишь меня? Неужели серый бархат твоих глаз больше не будет ласкать меня?» Он только сейчас понял, насколько она дорога ему за то, что отогрела своей беззаветной любовью его холодное сердце! Но она, уйдя в себя, проигнорировала его вопрошающий взгляд. Для неё было важно не потерять нить начатого разговора, убедить его, что он был неправ, обвиняя во всём Фёдора, как не была права она сама в своё время. – Когда я обижалась, ненавидела мужа, то посылала ему такой силы разрушительный заряд, что на подсознательном уровне я уничтожала его. Всё это бумерангом возвращалось мне болезнью и страданиями. Я хотела изменить его, не меняя себя, но у меня ничего не вышло, да и не могло выйти. Разве можно изменить человека, ненавидя и осуждая его? Не зря говорят, относись к человеку лучше, чем он есть. Надо научиться одобрять, хвалить, восхищаться другими. А если что-то не устраивает нас в ближнем, то надо искать причину в себе, и менять свои поступки, тогда и человек вынужден будет по-новому реагировать на нас.
  – Ты хочешь сказать, что твоя реакция на его поведение была неправильной?
  – Конечно! И вредной для нас обоих!  После всего пережитого я осознала свою неправоту и начала мысленно просить у него прощения, выражать ему свою любовь.
  – Ты у него просила прощения? – воскликнул он недоумённо. – Ну и ну! А не он должен был сделать это?
  – Придёт время, и он извинится, как только смирит свою гордыню. – Надежда помолчала с минуту. – Но я уже простила его, потому что если мы не делаем этого, нас Бог не простит. Но дело не только в этом: досада, гнев на оскорбителя порождает многочисленные болезни, в том числе и рак. По словам Синельникова, «обида – это эмоциональная рана, которая поселяется в нашем теле. Не прощая того, кто нанёс нам боль, мы бесконечно прокручиваем негативные впечатления в собственном сознании, бередим эту рану, углубляем её, взращиваем в своём теле опухоли. Так что не надо цепляться за обиды, надо немедленно освободиться от печального прошлого, простить тех, кто нанёс нам душевные страдания». Ведь оскорбления наносятся от неумения себя вести, из-за смятения, отчаяния и других человеческих слабостей.
  – Я не думал, что ты такая набожная! – в растревоженных сиреневых глазах мужчины скользнуло удивление, он покачал головой, не узнавая её. Но неужели он не понял главного, того, что хотела донести до него Надя, того, что болезни – это сигнал нашему сознанию о нарушении внутреннего равновесия, отсутствия внутренней гармонии? И чтобы излечиться, нужно обрести душевное спокойствие. Может, сказанные слова пока только уложились в его мозгу, как на полках архива, а подумает о них, осмыслит их позже? Дай-то Бог!
  – Неважно, религиозен человек или атеист. Всё равно каждый из нас понимает, что существует некая Сила, закономерность, которая создала Вселенную, господ-ствует, руководит всеми процессами в космосе и на земле. Кто-то называет его Высшим Разумом, Энергией или Реальностью, а кто-то Богом.
   – Согласен. Об этом я как-то не подумал! – Сергей Васильевич снова с интересом поглядел на собеседницу.
  – Каждый из нас когда-то приходит к Богу, то есть к исполнению десяти его заповедей: не убей, не прелюбодействуй и т.д. Только у каждого свой путь к нему. Мне пришлись по душе слова о том,  что Бог – это любовь. И начинается она с любви к себе, как частице Бога, Вселенной. И если человек ругает себя или кого-нибудь другого, то он ругает Всевышнего. Это не может остаться без последствий! – Она замолчала. Машина свернула на её улицу, но она не хотела давать Фёдору повода для ревности. – Останови здесь, дальше я пешком дойду.
   – Звони мне, когда захочешь увидеть меня, – попросил он, ещё не веря, что у Надежды в душе отгорели все чувства к нему.
   – Прости, но я не сделаю этого! Я уже не та Надя, которую ты знал в детстве, в юности и даже год назад. – Она с грустью посмотрела на него. – Я не сожалею о том, что случилось между нами, потому что любая жизненная ситуация служит нам уроком и любой опыт – каким бы он ни был – только обогащает нас. Да и нежелательно о чём-то сожалеть, потому что это отнимает много сил и энергии у человека. И всё же жаль, что толчком для моего внутреннего роста стала болезнь, а не иные побудительные мотивы. Спасибо, что подвёз меня.
                ***