Ментальное программирование и вторая грамотность

Пантеон | Ментальное программирование, тектология и вторая грамотность

/ Европейский центр программирования им. Леонарда Эйлера, 2024.
/ Руслан Богатырев, 2022-2024.
/ Арт-журнал «Пантеон»: https://panteono.ru/2022-11-21


== Академик Ершов. Программирование как вторая грамотность

В наши дни во многом уже предана забвению одна из важнейших идей знаменитого советского академика Андрея Петровича Ершова (1931-1988), которую он сформулировал в своём докладе «Программирование — вторая грамотность» на 3-й Всемирной конференции IFIP и UNESCO (Лозанна, Швейцария, 27–31 июля 1981 г.).

Немного предыстории. В октябре 1980 г. А. П. Ершов получает письмо от Пьера Бобилье (Pierre A. Bobillier), президента IFIP. В те годы Международная федерация по обработке информации (IFIP, International Federation for Information Processing) была едва ли не ключевой организацией, координирующей усилия учёных и инженеров США, Европы, СССР и Азии по развитию компьютерных наук и информационных технологий. Она была создана ещё в 1960 г. под эгидой UNESCO. Иными словами, признавалась и поощрялась со стороны ООН. В настоящее время продолжает действовать, но во многом благодаря усилиям американцев и британцев роль и влияние её существенно уменьшены.

Бобилье предлагал Ершову (единственному представителю от СССР) выступить с ключевым докладом по достаточно нейтральной теме: «Основополагающая роль компьютеров в образовании». Неожиданный акцент Ершова на вторую грамотность вызвал в те годы широкий резонанс в кругах специалистов и стимулировал ряд работ в этом важном направлении (не только в нашей стране).

Увы… Спустя 40 лет можно с сожалением говорить о том, что глубокого осознания самой сути революционного взрыва Ершова так и не произошло.

В чём же был тот грандиозный замысел? Компьютерный классицизм и романтизм 1950-1980-х шли к своему закату. Их сменяли, как и положено, модернизм, авангард, постмодернизм, сюрреализм и конструктивизм. Во всех их проявлениях.

К программированию уже тогда относились не как к науке и искусству, а больше как к профессии, к ремеслу: кадры, рабочие руки, инженерные и даже чисто рабочие специальности. Но в этом плане, с этих позиций видится просто неприемлемым насквозь пронзать каким-то там компьютерным программированием практически всё население: от школы до семьи.

Школа ведь не должна скатываться в конкретные профессии. Её предназначение — давать основы основ. Полноценную грамотность. Для всех случаев жизни.

И тут Ершов как гром среди ясного неба. Не просто часть образования, не просто компьютер как инструмент, не просто новые профессии… Нет! Именно вторая грамотность. Для всех.

Аргументы ведущего советского академика: книгопечатание привело ко всеобщей грамотности. К умению читать и писать. Воспринимать информацию и делиться ею. Печатный станок и компьютер — вот исторические параллели, проведённые Ершовым. Значит, надо сконцентрироваться на том, чтобы программирование (не просто работа с компьютером, а созидание, конструирование) стало аналогом процесса изложения мыслей на бумаге. Их отчуждения.

Ершов пишет: «Как грамотность, так и программирование являются выражением органической способности человека, т. е. способности, подготовленной организацией его нервной системы и присущей человеку во всех его социальных функциях: в общении друг с другом, в труде, в созерцании природы и в борьбе с ней… Пожалуй, самое главное: грамотность и программирование не только выстраиваются в параллель, соединяясь мостиками аналогий, но и дополняют друг друга, формируя новое представление о гармонии человеческого ума».

Гармонии человеческого ума… Превосходная идея. Высокая. Сопоставимая с великими и нетленными воззрениями античности.

Но циничная действительность сильно приземлила её. Исказила, опорочила, а затем и закатала в асфальт.

Оглядываясь назад, можно сказать, что компьютер за эти годы проник повсюду, чуть ли не в каждый чайник и утюг. Что даже карапузы могут с лёгкостью орудовать этими костылями человеческого разума (речь, разумеется, о компьютере).

Но вот до гармонии ума и до второй грамотности — по-прежнему как до Луны.

Отчего так? Программирование — суть инженерная деятельность. Ментальная. Очень непростая. В основе которой лежат созидание, разработка, конструирование. Причём сначала в голове. Т.е. ментально. А сейчас приоритет отдаётся рукам и машинам. С минимизацией мозговой деятельности.

Разумеется, никто не требует сегодня умения самому срубить и построить дом. Или же, имея собственный автомобиль, быть хорошим автомехаником. Зачем? Когда всё это можно делегировать другим. За деньги. Мы же будем только потреблять: жить, ездить, наслаждаться.

Справедливости ради стоит сказать, что и внутри компьютерной отрасли понимания важности сверхзадачи Ершова не наблюдается. А зачем? Принцип разделения компетенций и диктатура искусственного неконтролируемого роста сложности решают более насущную и прагматичную задачу: сиюминутности и банального обогащения. Основы рабского поклонения «денежной цивилизации», если следовать В. Ю. Катасонову. Это то, о чём безуспешно долгие десятилетия били тревогу сподвижники Андрея Петровича Ершова, трое лучших компьютерных учёных Европы: Эдсгер Дейкстра, Тони Хоар и Никлаус Вирт.

Не секрет, что многие технические продукты вполне могут создаваться на десятилетия вперёд. Что уж тут говорить об информационных и программных. Которые вполне могут быть даже нетленными. Но это неизбежно входит в конфликт с интересами крупнейших магнатов и ключевых игроков мирового рынка. Потому нас буквально вынуждают многие вещи менять куда чаще, чем это реально требуется. Намеренно. Дабы не допускать кризиса перепроизводства и не терять свою захваченную долю рынка и столь лакомую прибыль. Прямая аналогия со здравоохранением. Кому же выгодно иметь миллионы здоровых пациентов, которые в итоге существенно снизят свои финансовые отчисления за медицинскую помощь?

С мозгами и программированием дело обстоит особо. Мысль древнекитайского философа Лао Цзы нетленна: «Когда народ много знает, им трудно управлять».

Мало того, что слишком много ментально грамотных людей нынешнему миру наживы не требуется. Да, по большому счёту, никогда в истории человечества и не требовалось. Ибо чересчур опасно для государственных устоев и господствующих классов. Так ещё и сама интеллектуальная элита крайне далека от осознания потенциала и необходимости развития ментального программирования. Иными словами, ментального конструирования, ментального зодчества абсолютно в любой сфере человеческой деятельности.

В основе философии и математики лежит особая древняя наука. Вполне самостоятельная и независимая. Уберите её, и эти устои знания, эти две глыбины просто рухнут вниз со своей неземной высоты.

Речь о логике. Она же лежит и в основе программирования. Любого. В том числе и ментального.

Вернёмся к Ершову. Да, он был абсолютно прав, говоря о второй грамотности. Но при этом, к сожалению, готов был довольствоваться лишь уровнем создания операционной обстановки вокруг компьютера, вокруг ЭВМ. Т.е. по сути вынужденного встраивания человека в агрессивный компьютерный мир.

Полагаю, вполне уже настало время всерьёз призадуматься об обратном: о встраивании достижений компьютерного мира, компьютерного программирования в самого человека. Но не прямого, а опосредованного: на уровне программирования ментальности. И не извне, а осмысленно, самим человеком. Под его контролем и управлением. Когда, владея необходимыми познаниями, можно было бы выстраивать свою систему ментальной защиты от внешних потрясений, свою ментальную иммунную систему... Это грандиозная по своему масштабу идея.

Но для этого как минимум нужно решить задачу ревизии современных достижений программирования, вычленения и обобщения его главных строительных блоков и гармоничного отображения на сложный ментальный мир человека.

Вернуться и к самым истокам кибернетики, к той же тектологии. К позабытым идеям русского революционера и энциклопедиста, друга Горького и Луначарского, по образному выражению академика М. Н. Покровского, «великого визиря этой большевистской державы», некогда второго человека в партии большевиков после Ленина. Главного его идеологического оппонента в преемственности идей марксизма в России, которого мягко и непринуждённо убрали в сторону. Из политики в науку. Впрочем, во многом это был и его осознанный выбор.

Человека, который сумел предвосхитить и упредить как общую теорию систем австрийского биолога Людвига фон Берталанфи, так и кибернетику американского математика Норберта Винера. Человека, богатое и непростое наследие которого стоит глубоко изучать программистам, историкам, философам, политикам, экономистам...

В августе 2023 г. исполнилось 150 лет со дня его рождения. Имя этого русского учёного-революционера — Александр Александрович Богданов-Малиновский…

== Профессор Богданов. Тектология

Александр Александрович Богданов-Малиновский (1873-1928)... Соратник Ленина, один из лидеров Первой русской революции (1905-1907 гг.), профессор политической экономии Первого Московского университета (1918-1921), член Президиума Коммунистической академии (1918-1922), идеолог Пролеткульта при Наркомате просвещения (1917-1924).

В наши дни интерес к этой неординарной личности заметно вырос. Полагаю, не последнюю роль в этом играет не только созданное им единое учение об организации систем (тектология), но и его непримиримая идейно-политическая борьба с Владимиром Ильичом Лениным. В самом деле, до 1911 г., когда Богданов отошёл в сторону, он был одним из самых сильных конкурентов Ленина в борьбе за влияние на революционные умы. Более того, и на партийную кассу. Которую тогда (в 1905-1907 гг.) контролировали три человека: Ленин, Красин и Богданов, составлявшие руководящую тройку РСДРП.

Ключевой для разрыва с Богдановым стала книга Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» (1909), где в борьбе за своё понимание чистоты диалектического и исторического материализма будущий вождь Октябрьской революции обрушил беспощадную теоретическую и политическую критику на головы австрийского физика Эрнста Маха, швейцарского философа Рихарда Авенариуса и русского мыслителя Александра Богданова.

«Материализм и эмпириокритицизм. Критические заметки об одной реакционной философии» — главный философский труд Ленина (объёмом в 360 стр.), который был выделен в отдельный том (т. 18) Полного собрания сочинений Ленина (1968).

Проведём несложный контент-анализ работы Ленина. Он показывает, что термин «эмпириокритицизм» встречается 206 раз. «Махизм» (именно так Ленин на свой манер именовал эмпириокритицизм; разумеется, в негативном свете) — 84 раза. Термин «махист» — 260 раз.

Из персоналий больше всего в разящей критике упоминаются имена Эрнста Маха — 471 раза, Рихарда Авенариуса — 309, Джорджа Беркли — 155 раз. Имя Александра Богданова в том же ряду заклеймённых «сектантов» философии. Оно упоминается 221 раз.

В позитивной коннотации у Ленина — Маркс и Энгельс. «Марксизм» — 74 раза, «марксист» и «марксистский» — 68. Имя Карла Маркса упоминает 178 раз, Фридриха Энгельса — 370.

Да, Богданов в теоретической полемике не стеснялся обвинять Ленина в искажении учения Маркса. И это Богданов, который переводил и редактировал третий русский перевод «Капитала» Карла Маркса (1907-1909), тот самый перевод, который стал эталонным и получил высокую оценку Ленина. Понятно, что в такой ситуации Ленин как прожжённый практик уже бил своего прямого конкурента наотмашь, навсегда приклеив к нему позорный ярлык «русский махист Богданов».

Второе издание «Материализма и эмпириокритицизма» вышло в сентябре 1920 г. В предисловии к нему Ленин продолжил клеймить Богданова: «Под видом „пролетарской культуры“ проводятся А. А. Богдановым буржуазные и реакционные воззрения».

И хотя «Тектология» Богданова имела весьма отдалённое отношение к его учению об эмпириомонизме (как развитии эмпириокритицизма), очевидно, что шансов на продвижение тектологии, этой новой научной концепции, в Советской России после приговора Ленина было исчезающе мало. Даже несмотря на поддержку со стороны Бухарина.

Русское издание книги А. А. Богданова «Всеобщая организационная наука (Тектология)» вышло в 2-х частях в С.-Петербурге (1913), в издательстве М. И. Семенова. Берлинское издание (издательство З. И. Гржебина) — в трёх частях в 1922 г. Третье издание (переработанное, посмертное) — в Ленинграде и Москве (издательство «Книга») в 1925-1928 гг.

Книга Богданова вышла в Германии на немецком языке в 1926 г. Как впоследствии выяснилось, её изучали и американский математик Норберт Винер (1894-1964), отец-основатель кибернетики (Cybernetics, 1948), и австрийский биолог Карл Людвиг фон Берталанфи (1901-1972), автор Общей теории систем (General System Theory, 1968).

В переписке Ленина с Николаем Ивановичем Бухариным (1888-1938) в сентябре-декабре 1920 г. вопрос о связи философии и тектологии Богданова поднимался. Бухарин писал: «Раньше Богданов стоял на точке зрения признания философии. Теперь он философию уничтожает… «Тектология» есть, по Богданову, замена философии. Она исключает «гносеологию». Ход его рассуждения таков:

1. Всё можно рассматривать как системы, то есть элементы в определённом типе связи.
2. Если это так, то можно вывести некоторые общие законы.
3. Тогда философия становится излишней и заменяется всеобщей организационной наукой».

Ленин упорно стоял на своём: «Богданов Вас обманул, переменив и постаравшись передвинуть старый спор. А Вы поддаётесь!»

Анализируя и другие исторические документы, можно прийти к выводу: Ленин, увы, так и не читал «Тектологию» Богданова, а передоверялся другим критическим оценкам, в частности, суждениям Владимира Ивановича Невского (1876-1937), зам. Председателя ВЦИК, ректора Коммунистического университета им. Я. М. Свердлова.

—
Философия формально не является наукой. Это метанаука. Которая, разумеется, для обоснования выводов и умозаключений опирается на аппарат математической логики. Но при этом философия занимается весьма произвольным ментальным зодчеством. Причём практически бесконтрольным — на уровне незаметной подмены используемой аксиоматики (аксиомы, понятия, правила вывода).

Фридрих Ницше в своих рабочих тетрадях писал: «У Платона ещё нет разделения между philologos и philosophos. Позднее philologos тот, кто черпает из книг. А philosophos тот, кто черпает из себя самого… В конце XIV и XV вв. юрист, теолог, медик и т. д. были одновременно и филологами… Филология как наука о древнем мире не может, разумеется, продолжаться вечно; материал её исчерпаем. Не может быть исчерпано постоянно новое приспосабливание каждого века к классической античности, оценка себя по её мерке. Поставьте перед филологом задачу — посредством античности лучше понять своё время: тогда задача его становится вечной. — Вот антиномия филологии: в действительности древность всегда понимали только через современность — так не пришло ли время современность понимать через древность?»

История, историческая наука занимается по сути реставрацией минувшего: из разрозненных фактов и источников, обладающих разной степенью достоверности, собрать некую целостную картину, которая бы не противоречила этим фактам и событиям.

Но ведь историческая проза — а это уже предмет филологии — занимается тем же самым. Историческая наука и историческая проза отличаются уровнем научной ответственности и верифицируемой достоверности. Приоритеты у них разные: объяснить и поразить. Критический анализ источников в первом случае и яркий художественный образ — во втором.

Если проводить параллели, философия в плане ментального зодчества сродни исторической прозе. Тогда как тектология — исторической науке.
В этом и был интеллектуальный вызов, брошенный миру Александром Богдановым.

—
Так что же такое тектология и какое она отношение имеет к программированию — компьютерному и ментальному? Сразу скажу, что переоценивать её не стоит. Равно как и недооценивать. Идеи, заложенные в эту теорию, интересны и фундаментальны. Другое дело, что их изложение достаточно размытое и позволяет интерпретировать положения Богданова весьма вольно.

В свете нынешней рукотворной «пандемии» искусственного интеллекта идеи тектологии крайне важны.

Вот что пишет в своём труде А. А. Богданов: «Всякая человеческая деятельность объективно является организующей или дезорганизующей. Это значит: всякую человеческую деятельность — техническую, общественную, познавательную, художественную — можно рассматривать как некоторый материал организационного опыта и исследовать с организационной точки зрения. <...> Всего чаще термин «организовать» употребляется тогда, когда дело идёт о людях, об их труде, об их усилиях. «Организовать предприятие», «организовать армию» или «кампанию», «защиту», «атаку», «исследование» и т. п. — значит сгруппировать людей для какой-нибудь цели, координировать и регулировать их действия в духе целесообразного единства. <...> Организатор предприятия объединяет работников, комбинирует их трудовые акты. Многие из этих актов могут быть замещены движениями машин. Когда вводится машина, то перед организатором задача выступает в таком виде: координировать, т. е. целесообразно сорганизовать действия работников с работой машин. Организуемым объектом оказываются и живые, и мёртвые активности, взятые вместе. <...>

Когда изобретатель комбинирует и строит машину, то у него элементами, которые он организует для заранее поставленной цели, служат вещи с их специфическими энергиями: «мёртвая» машина может и в отдельности рассматриваться как некоторая организованная система, хотя эта её характеристика едва ли привычна для обыденного мышления.

В общем, весь процесс борьбы человека с природой, подчинения и эксплуатации стихийных её сил есть не что иное, как процесс организации мира для человека, в интересах его жизни и развития. Таков объективный смысл человеческого труда.

Ещё очевиднее организационный характер познания и вообще мышления. Его функция заключается в том, чтобы координировать факты опыта в стройные группировки — мысли и системы мыслей, т. е. теории, доктрины, науки и проч.; а это значит организовать опыт. Точные науки организуют всю современную технику машинного производства; они способны к этому лишь потому, что сами представляют организованный опыт прошлого, прежде всего также технический.

Художественное творчество имеет своим принципом стройность и гармонию, а это значит организованность. Оно своими особыми методами организует представления, чувства, настроения людей, тесно соприкасаясь с познанием, часто с ним прямо сливаясь, как беллетристика, поэзия, живопись. В искусстве организация идей и организация вещей нераздельны. Например, взятые сами по себе архитектурное сооружение, статуя, картина являются системами «мёртвых» элементов — камня, металла, полотна, красок; но жизненный смысл этих произведений лежит в тех комплексах образов и эмоций, которые вокруг них объединяются в человеческой психике.

Мы видим, что человеческая деятельность — от простейших до наиболее сложных её форм — сводится к организующим процессам. <...>

Если общества, классы, группы разрушительно сталкиваются, дезорганизуя друг друга, то именно потому, что каждый такой коллектив стремится организовать мир и человечество для себя, по-своему. Это результат отдельности, обособленности организующих сил, результат того, что ещё не достигнуты их единство, их общая, стройная организация. Это борьба организационных форм.

В общей схеме перед нами развернулось всё содержание жизни человечества, и теперь можно подвести итоги. Старый учитель научного социализма Ф. Энгельс выразил их формулой: производство людей, производство вещей, производство идей. В термине «производство» скрыто понятие организующего действия. И мы сделаем формулу точнее: организация внешних сил природы, организация человеческих сил, организация опыта.

Что же оказалось? У человечества нет иной деятельности, кроме организационной, нет иных задач, кроме организационных. <...>

Было бы мало пользы для практики и теории, если бы дело свелось к философскому положению: «всё есть организация». Для практики и для теории нужны и важны методы. Вывод по отношению к ним ясен: «все методы суть организационные». Отсюда задача: понять и изучить все и всякие методы как организационные. Это может быть большим шагом вперёд, но при одном условии: чтобы организационные методы поддавались научному обобщению.

Если бы организационные методы в одной области были одни, в другой — другие, совершенно с ними несходные, в третьей — третьи, например в организации вещей, т. е. в технике, не имеющие ничего общего с методами организации людей, т. е. экономики, или организации опыта, т. е. мира идей, то овладеть ими стало бы нисколько не легче от того, что все они будут обозначены как организационные. Совсем иное, если по исследованию окажется, что между ними возможно установить связь, родство, что можно подчинить их общим законам. Тогда изучение этой связи, этих законов позволит людям наилучшим образом овладевать этими методами и планомерно развивать их и станет самым мощным орудием всякой практики и всякой теории».

—
По сути уже во введении мы видим полноценный манифест новой теории. Откуда взялся термин «тектология»?

Богданов: «Всеобщую организационную науку мы будем называть «тектологией». В буквальном переводе с греческого это означает «учение о строительстве». «Строительство» — наиболее широкий, наиболее подходящий синоним для современного понятия «организация».

Александр Богданов так разъясняет филологические истоки: «С русским глаголом «крыть» связано множество слов: «кора», «корень», «короб», «корабль», «череп» — «черепаха» и проч.; в других родственных языках таких слов тоже много, например, немецкое «korb», французское «corbeille» корзина, французское «;corce» — кора, «cro;te» — корка и пр. Во всех них скрыта идея одного и того же организационного приёма, в технике и стихийной природе: соединение менее устойчивого, более нежного содержания с более прочной оболочкой, защищающей его от разрушительных внешних воздействий. В греческом от корня «rdj», опять-таки распространённого и в других родственных языках, происходят слова «таттейн» — строить, «тектон» — строитель, «таксис» — боевой строй и вообще порядок, «технэ» — ремесло, искусство, «текнон» — дитя и масса других аналогичных. При величайшей разнородности этих понятий во всех них заключена общая идея организационного процесса.

Нередко слово сохраняет организационную идею там, где раздробленное мышление личности уже совершенно утратило её. Например, организующая роль религии в социальной жизни вполне ускользает от обыденного среднего сознания нашей эпохи.

Между тем само слово вполне ясно указывает на эту роль, происходит ли оно от «religare» (латинское — связывать) или от «relegere» (собирать). Аналогичным образом если не состав, то употребление слова «душа» в русском и других родственных языках, если его внимательно проследить, даёт разгадку одной из наиболее тёмных тайн науки и философии. Оно часто применяется в смысле «организатор» или «организующее начало», например, такое-то лицо — «душа» такого-то дела или общества, т. е. активный организатор хода работ или жизни организации; «любовь — душа христианства», т. е. его организующее начало, и т. п. Из этого ясно, что «душа» противополагается телу именно как его организатор или организующее начало, т. е. что тут «простое перенесение на человека или на другие предметы понятия об определённой форме сотрудничества», разделения организатора и исполнителя, или авторитарной трудовой связи. А это и есть действительное решение вопроса о том, как произошла идея «души». Коллективный гений языка в этом случае, как и во многих других, оказался выше индивидуальных усилий учёных-специалистов, детей разрозненного, анархичного общества.

Далее, житейский опыт сохраняется и в более сложных формах так называемой народной мудрости: в пословицах, притчах, баснях, сказках и т. п. Многие из них являются выражением самых широких законов организации в обществе и природе. Например, пословица «где тонко, там и рвётся» есть образное, не научное, но верное выражение самого общего закона, по которому происходит дезорганизация на всех ступенях вселенной; какое бы то ни было целое начинает дезорганизовываться, если только в одном его пункте сопротивление окажется недостаточным сравнительно с действующей извне силой: ткань — там, где она всего тоньше; цепь — там, где есть непрочное или проржавевшее звено; организация людей — там, где связь её слабее; живой организм — там, где его ткани менее защищены; научная или философская доктрина — там, где соединение понятий уязвимее для критики, и т. п.»

—
Почему же актуальна всеобщность такой теории, такого учения? — Дискретизация науки, атомизация нашей жизни. Системная проблема, о которой заявлял ещё в 1908 г. Павел Флоренский.

Александр Богданов: «Специализация — необходимый этап в прогрессе форм организационного опыта. Благодаря ей в каждой отрасли труда и познания было собрано огромное количество материала и методы совершенствовались несравненно быстрее, чем это было раньше. Но она имеет и другую сторону, которая с её развитием выступает всё сильнее и резче.

Специализация ведёт к расхождению методов. Развиваясь самостоятельно, каждая отрасль, практическая или научная, идёт своими особыми путями и всё более отдаляется от других. Вследствие этого их общение между собой уменьшается, а это ведёт к их ещё большему взаимному отдалению. Методы одной не подвергаются влиянию методов другой, между ними не происходит заимствований. В каждой создаётся свой особенный язык, так что даже вполне сходные соотношения в них выражаются различно, и этим маскируется само сходство; а в то же время одинаковые слова получают совершенно разное значение, чем взаимодействие отраслей ещё более затрудняется».

—
Теперь о том, как Богданов трактует возможности тектологии применительно к изменению процесса мышления. Именно это и является предметом интереса ментального программирования.

Александр Богданов: «Возможна ли действительно универсальная постановка задач? Если мы будет брать их в таких разнородных областях, как, положим, техника и право, элементарная арифметика и философия, формальная логика и искусство, — что между ними окажется общего, кроме словесного символа, кроме того, что все они — «задачи»?

В этом суть дела. Углублённое исследование обнаруживает, что в понятии «задачи» скрыто гораздо больше, чем принимается обыденным мышлением. Всякая задача может и должна рассматриваться как организационная; таков именно их всеобщий и постоянный смысл. Раскроем его в основных чертах.

Какова бы ни была задача — практическая, познавательная, эстетическая, она слагается из определённой суммы элементов, её «данных»; самая же её постановка зависит от того, что наличная комбинация этих элементов не удовлетворяет то лицо или коллектив, который выступает как действенный субъект в этом случае. «Решение» сводится к новому сочетанию элементов, которое «соответствует потребности» решающего, его «целям», принимается им как «целесообразное». Понятия же «соответствие», «целесообразность» всецело организационные; а это значит выражающие некоторые повышенные, усовершенствованные соотношения, подобные тем, какие характеризуют организмы и организации, соотношение «более организационное», с точки зрения субъекта, чем-то, какое имелось раньше.

Это относится безусловно ко всем, действительным и возможным, задачам.»

—
Тектология рождается не на пустом месте. Она лишь осязаемо проступает из привычного и обыденного. Но не в смутно-анархическом виде интуиции и опыта, а в конкретике определённых методов и законов.

Богданов: «У каждого человека есть своя, маленькая и несовершенная, стихийно построенная «тектология». В практике и в мышлении он оперирует «тектологически», сам того не подозревая, подобно тому, как обыватель говорит прозой или, взглянув на часы, устанавливает астрономическую величину, помимо своего ведома и намерения.

Но и эту обыденную тектологию отнюдь не следует считать просто индивидуальной. Человек получает из своей социальной среды, через общение с другими людьми, наибольшую долю своего опыта, и особенно методов его организации, долю настолько большую, что его личный вклад по сравнению с этим представляет величину несоизмеримо малую и к тому же величину зависимую. Таким образом, и в обыденной тектологии существуют элементы, общие для массы людей, если даже не для всех, элементы, так сказать, общепринятые. Из них мы часто будем исходить в своем анализе; теперь же укажем на основной и важнейший из них. Это — язык. Речь.

Речь по существу своему есть процесс организационный, и притом универсального характера. Посредством неё организуется всякая практика людей в их сотрудничестве: при помощи слова устанавливаются общие цели и общие средства, определяются место и функция каждого сотрудника, намечается последовательность действий и т. д. Но посредством речи организуется и всё познание, всё мышление людей: при помощи слов опыт передаётся между людьми, собирается, концентрируется; его «логическая» обработка имеет дело с словесными знаками. Речь — это первичный тектологический метод, выработанный жизнью человечества; она, поэтому, живое доказательство возможности тектологии».

—
Катализатором новаций в тех областях, где господствует консерватизм, выступает, как правило, революция или война. Ведение боевых действий.

Это отмечает и Богданов: «Мирный труд, опираясь на опыт прошлого, применяя старые приёмы и лишь медленно, постепенно их изменяя, смутно сознаёт свою организационную природу и слабо развивает тектологическое мышление. Война суровостью своих требований, жестокостью своей угрозы бытию единиц и коллективов неуклонно напоминает об организационной функции, а тем самым неизбежно пробуждает и толкает вперёд тектологическое мышление. <…>

Какие задачи ставила война перед вовлечёнными в неё коллективами? Задачи организации и дезорганизации в их неразрывной связи: те же задачи, какие должна изучать тектология, и то же их соотношение.

В каком масштабе ставила их война? В масштабе универсальном, в каком ставит их изучение тектология.

Наилучшая координация наличных сил для наибольшего планомерного действия — таков практический вопрос, который решается в любом пункте и в любой момент процесса войны. В сущности тот же вопрос решается и в каждом обычном трудовом процессе. Но здесь и там — есть огромная разница в его постановке.

Это, во-первых, разница в его остроте. При обычных задачах и условиях работы людей ошибки в его решении, разумеется, невыгодны; но вред сводится к большей или меньшей ограниченной растрате трудовой энергии, лишь в исключительных случаях — к гибели отдельных работников. На войне подобные ошибки, напротив, почти всегда означают бесплодную гибель множества людей и часто разрушение целых коллективов: непосредственное жизненное значение вопроса неизмеримо возрастает.

Во-вторых, разница в обстановке решения. В обычном труде она заранее известна и приблизительно устойчива; поскольку она изменяется, эти изменения либо незначительны, либо легко могут быть наперёд учтены. Благодаря этому вопрос о координации сил в огромном большинстве случаев и решается по готовому, исторически сложившемуся или сознательно выработанному шаблону.

В процессе же войны обстановка постоянно новая, непрерывно изменяющаяся. В ней вопрос всё время «актуален», его приходится всё время решать заново: организационное сознание не может прерывать своей работы, не может уступать своей роли простой привычке и шаблону».

—
Сила метафор, параллелей и аналогий. Образы, смыслы и их подобие. Поэтическое и математическое мышление. Всё это также было предметом изучения Богданова.

Он пишет: «Любой продукт «духовного творчества» — научная теория, поэтическое произведение, система правовых или нравственных норм — имеет свою архитектуру, представляет расчленённую совокупность частей, выполняющих различные функции, взаимно дополняя друг друга: принцип организации тот же, что и для каждого физиологического организма.

Не только обывательское сознание, но и мышление большинства учёных-специалистов, сталкиваясь с глубоким сходством соотношений в самых различных, самых далёких одна от другой областях опыта, успокаивается на формуле: «это — простые аналогии, не более». Точка зрения детски-наивная; для неё вопрос исчерпывается как раз там, где выступает загадка и возникает необходимость исследования. При бесконечном богатстве материала вселенной и бесконечном разнообразии форм, откуда берутся эти настойчиво, систематически повторяющиеся и возрастающие с познанием аналогии? Признать все их простыми «случайными совпадениями» — значит внести величайший произвол в мировоззрение и даже стать в явное противоречие с теорией вероятностей. Научно возможный вывод один: действительное единство организационных методов, единство их повсюду — в психических и физических комплексах, в живой и мёртвой природе, в работе стихийных сил и сознательной деятельности людей. До сих пор оно точно не устанавливалось, не исследовалось, не изучалось: не было всеобщей организационной науки. Теперь настало её время <...>

Человечеству нужна принципиально новая точка зрения, новый способ мышления. Но они являются в истории только тогда, когда либо развивается новая организация всего общества, либо выступает новый социальный класс».

—
Почему тектология при всей своей общности не растворяется в философии, а занимает свою нишу в сфере мышления? Богданов так иллюстрирует знаменитый одиннадцатый тезис Карла Маркса о Людвиге фон Фейербахе (1845), который гласил: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его».

Александр Богданов: «Тектологическая тенденция возникла вместе с речью, т. е. с тех пор, как человек стал мыслящим существом. Приближение этой тенденции к научным формам выразилось в возникновении философии. Философия стремилась связать в одну научно-стройную систему человеческий опыт, разорванный силой специализации; но она не сознавала своей зависимости от практики жизни и потому не понимала, что решение задачи возможно только на основе объективного преодоления специализации. Решение было до последнего времени объективно невозможным; но философия верила в него и старалась найти его. Она думала представить мир как стройно-единую систему — «объяснить» его посредством какого-нибудь универсального принципа. В действительности требовалось превратить мир опыта в организованное целое, каким он реально не был; а этого не только философия, но и вообще мышление само по себе, своими исключительно силами, сделать не может. Это понял величайший мыслитель XIX в. и философской задаче — «объяснить» мир — противопоставил реальную задачу — изменить его».

—
Подводя краткие итоги и переосмысливая работы А. П. Ершова и А. А. Богданова...

Тектология — наука об организации систем, объектов и процессов. Кибернетика— наука об управлении системами, объектами и процессами. Если сопоставлять с традиционными искусствами, тектология — зодчество (архитектура); кибернетика — театр.

Тектология — не просто предтеча, а особая философия кибернетики. Причём философия активная, а не пассивная. Если традиционная философия есть философия созерцания, то тектология есть философия действия.

На уровне стратегии мышления это ментальное зодчество, зодчество любых систем. На уровне тактики это ментальное программирование.

В 1950–1970-е годы понятие «кибернетика» применительно к миру компьютеров было первичным. Понятие «программирование» — вторичным. Более того, алгоритмическое программирование превалировало над компьютерным программированием. Затем понятие кибернетики с подачи американцев было полностью изъято из обращения. В том числе и в Европе. Оно стало маргинальным. А компьютерное программирование было сведено по сути к кодингу: решению тактических задач не программистами, а кодерами. Фактически мы наблюдаем роботизацию мышления в крайних формах (приоритет низкоуровневому мышлению). Примерно так, как это можно видеть по впечатляющему Uber-феномену (2009) в сфере услуг городского такси. Водитель стал примитивным придатком сетевой системы распределения заказов. Как и в области продуктов питания, где рынок стал управляться торговыми сетями — узкой группой компаний, диктующих свои правила игры.

А что же программирование? За последние годы за счёт глобального наступления технологий искусственного интеллекта, сильного конъюнктурного акцента на данные (Data Science), радикальной смены приоритетов в навыках на рынке труда (Всемирный экономический форум) подготовлена почва к полному вытеснению кодеров грядущими ИИ-инструментами генерации программ.

Тем актуальнее становится задача кардинального пересмотра сферы и потенциала компьютерного программирования (наука, образование, производство, экономика, политика, военное дело), а также возможного ренессанса тектологии и кибернетики.

Нет сомнений: ментальное программирование в разных своих ипостасях постепенно станет новой ареной борьбы умов, стран и технологий.

—
• Кибернетика: Ампер и Винер. Управление государством, человеком и машинами: https://panteono.ru/2018-11-03
• США и Европа. Две культуры программирования: https://panteono.ru/2024-02-20
• Программирование: Америка задавила Европу: https://panteono.ru/2023-03-16
• Ментальное программирование и критическое мышление: https://panteono.ru/2021-07-03
• Истоки ментального программирования. Философия, история, филология: https://panteono.ru/2022-11-22
• Искусства и науки. Опасность атомизации нашей жизни: https://panteono.ru/2019-12-12
• Генетика науки. Математические и инженерные школы: https://panteono.ru/2023-03-24
• Никлаус Вирт. Заветы смиренного зодчего: https://panteono.ru/2024-02-15

—
Руслан Богатырев — математик, поэт, публицист, историк науки и искусства, директор Европейского центра программирования им. Леонарда Эйлера, вед. эксперт Комитета национального наследия, главный редактор арт-журнала «Пантеон».