Гуманизм, демократия, духовность

1

Все значимые события, происходящие в различное время и в разных частях света, так или иначе связаны между собой и оказывают свое влияние на ход всеобщей человеческой истории. История человечества была бы совсем иной, не будь походов Александра Македонского, завоеваний Чингизхана, нашествия на Европу гуннов, крестовых походов средневековых рыцарей, наполеоновских войн. Особое влияние на  облик современной Европы оказали первая и вторая мировые войны — не будь их и Европа, так же, как и Россия, были бы сейчас иными. Не меньшее влияние на ход мировой истории оказывают и революции, сметающие всё на своем пути и кардинально изменяющие облик человеческого общества.

Конец 18-го и весь 19-й век отмечены старением монархий, потерей авторитета самодержавной власти в народных массах, бурным распространением новых гуманистических и  политических идей, ожиданием кардинальных перемен в обществе. Развитие человеческой цивилизации, капитализация и машинизация производства, развитие наук и технологий — всё это не могло не требовать от общества коренных перемен и изменения эти должны были прежде всего коснуться переустройства систем политической власти, упразднения исчерпавших себя монархий — назрела необходимость создания совершенно нового типа политического устройства государств в соответствии с требованиями нового времени. Научный и технологический прогресс требовали прогресса и в социальной сфере и поэтому социальные революции тесно взаимосвязаны с революцией промышленной, общество технологическое неизбежно должно было заменить собой общество полуфеодальное, одним из знаковых признаков которого являлось крепостничество и самодержавная власть.
Сложно оценивать революцию с нравственной точки зрения, ибо всякая революция сопряжена со стихийностью, с террором и с огромным количеством жертв, и порой даже с невозможностью управлять революционными процессами — не столько люди управляют революцией, сколько она ими, вовлекая их в свою стихийность и непредсказуемость. Несмотря на то, что всякая революция имеет глубокий метафизический смысл, никто ещё из вождей этих революций не смог до конца в него проникнуть, так как провозглашаемые идеи любой революции были глубоко пронизаны материализмом и не простирались дальше кардинальных социальных перемен. Никакая революционная идея, имеющая в своей основе всеобщее равенство, не смогла сделать всех равно богатыми, — сама идея социального равенства подразумевает создание усредненного класса людей с такой же усредненной культурой, лишенной аристократических черт и поневоле приобретающей черты плебейские; уничтожается прежняя иерархия общества и создаётся новая, при этом основная часть общества преобразуется в безликую серую массу, подчиненную интересам класса, толпы и при этом физически уничтожаются все те, кто против новых идей и кого можно отнести к привилегированным классам «старорежимного» общества. Именно носители революционных идей ввели в обиход градацию общества на классы, объявив пролетариат единственно достойным господства и наделив его властными полномочиями, идеологически упраздняя при этом все остальные классы как пережиток прошлого.
Тем не менее революция может оправдываться исторически как необходимая ступень в развитии того или иного государства, как принудительная сила, двигающая застоявшееся общество вперед. При определенных условиях революция есть единственный выход из цивилизационного тупика, когда старое тормозит новое и препятствует развитию; когда общество становится подобным паровому котлу с избыточным давлением пара и если существующая государственная власть не понимает веяний нового времени, но всеми силами стремиться сохранить старые устои, то она тем самым обрекает себя на свержение стихийностью революции.
Точно так же, как социальная революция имеет зависимость от развития промышленного производства, так же не должна она быть отделена и от духовного развития общества, в противном случае все революционные процессы обретают ложное направление и все идеи революции — гуманизм, свобода, равенство, братство — осуществляются не посредством человеколюбия, но насилием и террором, и таким образом революция создает причины для еще более жестокой реакции, когда, впоследствии, даже самые видные деятели революции уничтожаются самой же революцией, ибо сеющий ветер всегда пожинает бурю.
Любая революция есть попытка построения Царства Божьего на земле руками человека, при этом «cтроители» руководствуются не духовными принципами, а критериями социальности и гуманизма — построение общества равенства и справедливости, царства без Бога, в котором человек мог бы властвовать безраздельно, но не как самодостаточная личность, а как часть определенного класса, состоящего из искусственно усредненных и обезличенных единиц, ибо революция совершается не ради отдельного человека, а ради утопической идеи построения царства всеобщего равенства и справедливости. Парадокс в том, то революция, провозглашая свободу, по сути своей является жесточайшей диктатурой, провозглашаемая свобода имеет слишком общий характер — она есть свобода для масс, для определенного класса и тем самым устанавливается приоритет толпы над личностью, интересы класса всегда важнее интересов отдельного человека и тем самым свобода не устанавливается революцией, но подавляется.
Все гуманистические идеи изначально строились на вере в человека, наделенного высшим разумом и способного к самосовершенствованию и реализации своих наилучших качеств. Но не в этом коренное заблуждение гуманизма, а в том, что, пытаясь реализовать веру в человека, гуманизм отверг при этом веру в Бога, в то время как вера в человека и вера в Бога не должны быть отделяемы друг от друга. Нет смысла верить в человека, лишенного Бога, как нет смысла и верить в такого Бога, который лишен человека. Единственно истинной может быть только вера в человека, неотделимого от Бога и в Бога, неотделимого от человека — в этом и заключен весь смысл Богочеловечества и это и есть та главнейшая идея, которой лишил себя гуманизм. Отрицая то, что человек есть прежде всего творение Бога, гуманизм тем самым низводит человека на низшую, сугубо природную ступень бытия и в гуманизме человек предстает не как наилучшее из Божьих творений, а как наиболее развитое животное — именно по этой причине теория эволюции Дарвина, превратившая человека в высокоинтеллектуальную обезьяну, не могла возникнуть прежде возникновения и распространения идей материалистического гуманизма.

Причины возникновения и распространения гуманистических идей было бы неверно искать в изначальном желании человека противопоставить себя Богу. Идея гуманизма скорее положительная, чем отрицательная, но эта идея не реализована до конца, потому что ошибочными являются способы реализации этой идеи. В идеале в полной мере гуманизм должен был реализоваться в христианстве как одухотворенная идея, имеющая в своей основе отношение Бога к человеку не только как к объекту божественной любви, но и как к субъекту, способному отвечать на эту любовь и реализовывать свой духовный потенциал в творчестве, истинное же творчество возможно только лишь при наличии свободы духа. Но христианство пошло по пути ветхозаветного законничества и восприняло Бога в большей мере как Судью, а не как любящего Отца. В историческом христианстве человек по отношению к Богу в гораздо большей степени представлен как раб, но не как сын; не как высшее творение, носящее в себе образ Божий и имеющее двойственную природу — небесную и земную, - а как творение, отделенное от Бога непреодолимой пропастью, которую нельзя преодолеть без получения оправдательного вердикта со стороны Бога. Создается ситуация, когда Бог более всего желает возвысить человека до положения, которое даже выше положения Ангела, человек же всеми силами отвергает это возвышение и не желает ощущать себя высшим из всех творений. Когда христианство отказывается раскрыть до конца творческий и духовный потенциал человека, то это стремится сделать гуманизм, который действует уже не от имени Бога, но от имени человека. Гуманизм есть ответная реакция на неисполнение историческим христианством своей задачи по отношению к человеку, ибо именно историческое христианство прилагало все свои усилия для того, чтобы привить человеку образ раба, а не свободной личности. Истина о человеке раскрывается в его духовной свободе, чего боится официальная церковь, которая стремится не столько к тому, чтобы развиваться, а лишь к тому, чтобы сохранить себя, а для этой цели предпочтительнее догматы, а не свобода духа. Но человек творчески не раскрывается в следовании догматам — он раскрывается в духовной свободе, в творчестве духа, отображающем бытие иного мира. Не сумев реализовать свой творческий потенциал в христианстве, человек реализует его в гуманизме и в гуманизме же человек стремится реализовать свою свободу, ибо свобода есть неотъемлемая часть внутренней природы человека, образа Божьего в нём. Человек не может не стремиться к свободе, но если это стремление не освящается духом, то путь к свободе становится для человека ложным путем и приводит его к ещё большему порабощению. Распространение гуманистических идей и ввержение человечества в пропасть материализма стало следствием того, что христианство — особенно средневековое христианство — усвоило ложное представление о человеке и ложное представление о Боге: Бог воспринят как статичное, не подверженное чувствительности, обладающее раз и навсегда установленными характеристиками, божество; в сознании человека гнев Божий и стремление Бога к осуждению всякого недостатка в человеке стало превалировать над идеей Божьей любви. Гнев Бога нам более понятен, потому что нам легче объяснить его рационально, вместить его в рамки нашего ограниченного мышления, в то время как любовь иррациональна, не постигаема во всей полноте разумом, ибо она выходит за рамки рационального мышления и мы просто не в состоянии вместить в себя идею того, что для Бога нет ничего иного, кроме человека, на что Он хотел бы направить всю полноту Своей любви. Более того — без человека бытие Бога теряет смысл, ибо в таком случае любовь, которая и есть сущность Бога, не находит для себя объекта и не может быть ни на кого направлена, но обречена существовать сама в себе, любить саму себя и желать наивысшего блага только самой себе, что, конечно же, абсурд, ибо в таком случае сущностью Бога стал бы безграничный эгоизм и самолюбие, а не безграничная любовь. Не нужно задаваться вопросом «А как же Бог существовал вечно до того, как создал человека?», потому что мы не понимаем вечности, воспринимая её лишь как бесчисленное количество веков, но вечность тем и отличается от нашего мира, что ей чуждо понятие времени и в отношении её мы можем мыслить лишь гадательно, безуспешно стараясь осмыслить её рационально, следовательно, все вопросы, касающиеся вечности, останутся для нас без ответа, поэтому и бытие Бога для нас непостижимо — не только до момента сотворения человека, но и после него.
Любовь не может существовать без объекта любви и объектом этой любви является человек, которого Бог желает всем Своим Существом поднять над тварностью этого мира, освободить его от вечно преследующих его страхов и неуверенности, от сознания своего ничтожества и поднять человека на такую высоту, где человеческое и божье в человеке стало бы равно совершенным, чтобы любовь и в человеке стала полнотой его внутреннего естества, имея своим объектом Бога и всё, что является принадлежностью этого мира, от человека до травинки. Именно христианство должно раскрыть эту правду о человеке, о его истинной значимости для Творца и о его царственном, а не рабьем положении. Нами не осмыслены ещё слова Христа: «Я уже не называю вас рабами, но друзьями», как и слова Апостола Павла о том, что нам предстоит стать подобными Христу во всём.
Любовь к человеку, провозглашаемая гуманизмом, на самом деле не имеет определенного объекта, она не конкретизирована, но расплывчата, имеет слишком общий характер и не может быть реализована по отношению к конкретной личности. Также и свобода человека в гуманизме является не личной его свободой, а какой-то общей идеей, до конца не выраженной и не понятой — вот почему либеральные свободы западного мира принимают самый разнообразный и порой даже противоестественный характер. Для гуманизма человек не является существом духовным и поэтому он, гуманизм, не может дать ответов на вопросы, касающиеся смысла бытия человека и цели его существования — при наличии идеи любви к человеку, гуманизм не только не решает проблем человека, но и усугубляет их, что приводит к хаотизации всего мира.

Первые века христианства отмечены бурным динамическим развитием, но затем христианство приняло догматическую форму и духовное развитие замерло, угасла динамика, сформировалась церковная иерархия и церковные уставы — церковь заняла не наступательную, а оборонительную позицию по отношению к миру, которая сохраняется и сейчас; насколько губительно это для церкви, можно увидеть на примере Запада, где церковь окончательно утратила свое духовное влияние. Это не означает, что церковь должна быть воинствующей, она должна быть такой, какой ей и предназначено быть — духовным организмом, где свободно проявляется любовь; зло мира должно побеждаться не таким же злом, а добром, но чтобы это стало реальностью, добро просто должно быть, причем не как идея, а как проявление духа в реальности злого мира. Дух всегда сильнее того, что вне его, но человек может угасить этот дух своей инертностью, покорностью обстоятельствам и вечным ожиданием того, что Бог рано или поздно сделает что-либо, в то время как сам человек должен делать это что-либо — не только Бог должен достигать человека, но и человек достигать Бога, стремиться к Нему от земли так же, как Бог стремится к нему с неба.

Парадокс гуманизма состоит в том, что в конечной своей стадии он становится абсолютно античеловеческим, уничтожает в человеке всё человеческое, низводит его самосознание до животного и упраздняет человека как личность, ибо личность человека обретает своё бытие в Боге, а не в природном мире, не в глубинах своего человеческого естества, но в глубинах Божиих, а это и есть то, что гуманизм отрицает в первую очередь, ибо ищет благо человека в самом человеке, но не в Боге. И всё же человечество должно было пройти через опыт гуманизма, пережить ощущение бездны, убедиться в тщетности построить счастливое человечество, опираясь на природные качества самого человека — это необходимо хотя бы для того, чтобы гуманизм был отвергнут человечеством сознательно, на основе пережитого опыта и тогда только станет возможным осознанное стремление человечества к Богу, поскольку у него не будет иной альтернативы, так как все иные пути ведут только к саморазрушению человеческого общества изнутри и к самоуничтожению.


2

Показательным является то, как была реализована попытка воплотить в жизнь идеи гуманизма революцией во Франции. Огромное влияние на идеи французской революции 1779-1789гг. оказал один из величайших гуманистов Ж.-Ж. Руссо, почитаемый как «пророк» европейской демократии. Так же немаловажным оказался для французов пример Американских Штатов, незадолго до этого обретших независимость и провозгласивших 4 июля 1776г. Декларацию независимости.
Революции всегда начинаются с идей, а новые идеи возбуждают брожение умов. Примечательно то, что те, кто порождают эти идеи, муссируют их — как правило принадлежат к более привилегированным слоям общества, чем пролетариат и сами революций не начинают, ибо для этого они слишком мягкотелы, культурны и образованны — революции начинает чернь и бунт этот страшен; потом появляются вожди, которые подчиняют себе толпу, указывают ей цель, определяют виновных в бедствиях народа, тем самым осуществляя руководство безликой массой и пользуясь плодами достигнутого (так, например, вождем революции 1917г. и всего пролетариата в России стал дворянин Ульянов, хотя изначально эта революция была не пролетарской, а буржуазной и большевики никакого отношения к ней не имели — они лишь сумели перехватить инициативу); при этом та самая серая масса, которая и осуществила революцию, остаётся всё той же серой массой — с новыми вождями и идеологами, которые посредством демагогии убеждают толпу в том, что она завоевала свободу, даже если бы в это время в стране и царствовал террор. Такова природа всех революций.
Взятие Бастилии восставшими парижанами 14 июля 1789г. носило скорее символический характер — восставшим никто не сопротивлялся, да и освобождено из Бастилии было всего 7 человек — 4 фальшивомонетчика, 2 сумасшедших и 1 убийца. Тем не менее именно взятие Бастилии и по сей день является для Франции символом революции и обретения свободы — революции всегда необходим символ, который показывал бы народной массе её силу и то, чего она может достичь объединившись; для русской революции таким символом стало взятие Зимнего дворца, начало которому положил холостой выстрел крейсера «Аврора». Вообще символы и лозунги — это и есть то, посредством чего возбужденные народные массы направляются в нужное русло для достижения определенных целей. Людям обещают то, чего они, скорее всего, никогда не получат — можно казнить короля и королеву, как это было во Франции или свергнуть русского царя и потом также казнить со всей его семьёй; можно сменить государственный строй с монархического на демократический или социалистический — основная масса народа не только остается при своем, но как нам показывает пример советской России - попадает в еще худшее коллективное рабство во имя высоких идей. Революция много обещает относительно светлого будущего, но при этом мало что дает в настоящем простому человеку, несет с собой разрушение экономических, культурных, религиозных устоев и затем начинает строить свой собственный новый мир, причем строится этот новый мир, как правило, на крови.
Всего лишь месяц спустя после штурма Бастилии — 26 августа 1789г. - Учредительным собранием была принята Декларация прав человека и гражданина, ставшая одним из важнейших достижений революции и которая впоследствии стала основой современного международного права. Декларация провозглашала всеобщее равенство перед законом, право на свободу мысли и слова, неприкосновенность частной собственности и др.
Главным лозунгом революции стал лозунг «Свобода! Равенство! Братство!», который прельстил и продолжает прельщать многих, на деле оставаясь неосуществимой утопией. В глубочайшем своем смысле революция имеет не столько социальный характер, сколько метафизический. Революции меняют облик государства, изменяют ход его истории, но, как правило, характеризуются неверно осознанными и поставленными задачами. Даже вожди революций, будь то Робеспьер или Ленин, осознавали революцию поверхностно, утопически, формируя недостижимые цели и направляя к этим целям народные массы, обреченные на то, чтобы никогда этих целей не достичь. Причина — в глубоко материалистичном понимании смысла революции, в желании улучшить благосостояние человека за счет перераспределения материальных ценностей, полностью лишив его при этом души. Революция является следствием определенных причин и порой она может быть даже неизбежна, но её сугубо материалистическая подоплека приводит к непримиримой классовой борьбе, заключающейся в том, что один класс желает занять место другого — чернь стремится уничтожить аристократию, присвоить себе всё, чем аристократия владела и разделить это между собой. Можно уничтожить аристократию как класс и отобрать у нее дворцы и богатства, но нельзя присвоить себе то, чем аристократия владеет врожденно — это её аристократизм. Поэтому чернь, даже захватив власть, всё равно остается чернью и не может осуществлять руководства над самою собой (вспомнить, хотя бы, Емельяна Пугачева, назвавшего себя царем Петром Федоровичем и обещавшем создать новое казацко-крестьянское государство, без бояр и воевод).
Ни одна из революций не в состоянии дать людям свободу, равенство и братство, хотя именно это и есть то основное, ради чего идеологи и вожди поднимают народ на восстание против существующего государственного строя. В революции отсутствует личность — она подавляется массой, всеобщей целью и интересами класса, а не отдельного человека. Коллектив порабощает личность, растворяет её в себе, подчиняет сознание человека идеологемами, ибо любая идеология имеет своей целью побуждать человека к восприятию общей цели и к решению общих, а не личных, задач. Идея может быть как положительной, так и отрицательной, но даже какой бы положительной ни была идея, - она может быть высказана, заявлена, предоставлена массам, - но следовать этой идее человек должен только по внутреннему убеждению; если же человек не разделяет эту идею, даже если она и разделяется большинством — никто не имеет права её навязывать, ибо если человек подчиняется идее не добровольно, то он перестает быть личностью. Свобода только тогда является свободой, когда свободен дух человека, а эта свобода является производной от соединения человека с высшим началом и есть результат познания истины — не философской истины, которую еще никто так и не определил, ибо сколько философов, столько и истин; не навязанных извне общепринятых стандартов, а истины неизменной, эталонной; истины, возвещенной Богом, но именно эту истину и отвергает революция, ибо, как уже было сказано, до сих пор революции совершались ради идей сугубо материалистичных, не только с полным отказом от духовности, но и с открытым противостоянием Богу. Есть и в революции свой дух, но это дух стихийности, хаоса, толпы, а не дух любви и разумного созидания. Постреволюционный период характерен тем, что завоевавшие власть впоследствии вынужденно начинают созидать то, что было уничтожено революцией, ибо революция уничтожает всё на своем пути и отвергает даже саму историю как пережиток прошлого. Но при этом революция не может создать лучшего, чем то, что было прежде. Культура нации формируется не революционными порывами, не новейшей идеологией и не концентрацией усилий масс — она формируется на протяжении всей истории государства и, что важнее всего — всякая культура и национальные традиции имеют в своей основе религию, ибо без религии невозможно создать жизнеспособную культуру, отмеченную высоким смыслом — культура превращается в антикультуру, в постепенно разлагающийся организм, не способный творить что-либо новое.
  Революция неизбежно сама создает то, против чего она и боролась — новую аристократию, но аристократию плебейскую, аристократию без аристократизма, с примитивным восприятием истории, культуры  и искусства, тем самым творя свою собственную, близкую плебейскому духу, культуру и полупримитивное искусство. Речь здесь не идет о гениях, которые во все времена стояли вне общества и редко когда-либо воспринимались современниками. Революция, несмотря на все свои лозунги, не способна сделать людей равными по той простой причине, что это противоречит естественному порядку вещей. Опыт русской социалистической революции показывает, что насильственное уравнивание всех приводит к трагедии, кровопролитию и массовым жертвам.
Демократии, как и любые иные социальные движения, стремятся к уравниваю всех, ибо они больны до сих пор идеей всеобщего равенства, но в современной действительности равенство это уже не касается вопросов экономических, ибо в социальном плане демократическое общество также неравноправно, как и любое другое, но в ещё большей степени способствует увеличению разрыва между богатыми и бедными — идет уравнивание людей в плане идеологическом, культурном, интеллектуальном, духовном, что приводит к вырождению самого общества в этих аспектах и влечет за собой не только обезличивание человека, но и понижение уровня культуры и искусства, ибо и они приспособляются даже не к среднему уровню человека, а к его низшей, плебейской сущности.  Культура и искусство аристократичны по своей природе и для их восприятия, как и для всей творческой деятельности человека, необходим аристократический дух, но с исчезновением истинной аристократии исчезает и всё то, что призвано нести в себе дух аристократизма, вместо истиной аристократии возникают аристократии самовозвышенные, поднявшиеся из грязи и обретшие известность в обществе, но не имеющие в себе истинного аристократизма. Нынешние элиты имеют в себе ярко выраженный политический, экономический или же богемный характер; смысл существования представителей современных элит в популярности и богатстве и в этом нет не то что чего-либо от истинного аристократизма — стремление к популярности показывает, что такие «аристократы» стремятся под демагогией и показным благополучием скрыть своё плебейство, от которого они так и не могут избавиться, ибо оно есть их истинная сущность. Аристократизм должен быть в крови и он никогда не стремится к дешевой популярности и неотделим от чувства собственного достоинства, чего нет в представителях современных элит, особенно это имеет отношение к представителям богемы — этой грязной пены, рождающейся из мутных волн далеко не равноправного человеческого общества, состоящего из идеологически усредненных величин.
Заблуждение, свойственное всем революциям – все зло исходит от правящего класса и стоит его уничтожить, как все изменится к лучшему: «Весь мир насилья мы разрушим До основанья, а затем Мы наш, мы новым мир построим...». Так идеологически обосновывается революционный террор по отношению не только к к правящему классу, но и вообще ко всем инакомыслящим независимо от классовой принадлежности. Зло общества не является принадлежностью одного класса – оно общее для всех. Вот почему вместо свергнутого правящего класса всегда образуется новый и только низшие классы, использованные как основная движущая сила для достижений целей революции, остаются в своем прежнем положении, ничего не обретая в реальном выражении, кроме лозунгов и ничего реально не дающих свобод.
В стихийности революции человек перестает существовать как личность. Он подчиняется всеобщим идеям, целям; то, что он делает и к чему стремится, он делает и стремится не ради себя, не ради того, чтобы реализовать себя творчески в этом мире, а ради того массового психоза, который овладевает всеми, лишая человека индивидуальности. Человеку внушают, что благо общего дела ценнее личного, но тут вопрос состоит в том — а что следует понимать как благо? Подчинить себя ложным идеям только потому, что идеи эти разделяет большинство? Идея должна исходить не извне, а изнутри человека; убежденность должна порождаться не подчинением себя пропаганде, обращенной к массам, а из своей внутренней взаимосвязи с высшей истиной, с Богом, ибо абсолютно всё, что вне этого, является ложным.
Революция — это бунт против действительности, стремление изменить ход истории, построить новое, более справедливое общество, но при этом не все имеют право быть включенными в это общество, но только те, кто разделяют общие идеи — все те, кто не разделяют революционной идеологии, должны быть сметены, уничтожены, ибо революция крайне нетерпима к инакомыслию и более всего — к свободе человека как личность, хотя революция совершается именно ради свободы человека.
Все революции, как бы ни были они кровопролитны, утопичны по своему содержанию и целям, ибо ни одна из революций не достигла своей цели, кроме захвата власти, идеи же революции несбыточны и служат лишь для организации масс ради достижения кратковременных целей. Этому миру крайне необходима не социальная, а духовная революция — мир должен переосмыслить свое отношение к Богу, человек должен стремиться к Богу так же, как и Сам Бог стремится к человеку; стремление же к самому себе есть вращение в пустоте, осмысливание бессмысленности, попытка осуществления неосуществимого.

3

1793г. во Франции отмечен как год начала революционного террора. 21 января был казнен король, осенью того же года казнена королева Мария-Антуанетта, но в этом же году был казнен и Дантон, один из вождей французской революции. Что касается революции в России, то и здесь мы видим то же самое — не только казнена вся царская семья, но впоследствии уничтожены и многие из тех, кто были видными деятелями революции и такая тенденция неслучайна.
В чем причина возникновения революционного террора? Так ли он необходим? Дело в том, что революция более всего боится истории —она ненавидит её и отвергает; вся прежняя история государства видится для деятелей революции исключительно в негативном ключе как символ эксплуатации и классовой несправедливости — не случайно пролетарский гимн «Интернационал» включал в себя и такие строки: «...Кто был ничем, тот станет всем». Если всем станет тот, кто был ничем, то это означает, что ни для кого другого в этом новом мире нет места, он должен состоять только из тех, кто были ничем — такова основная идея революции, оправдывающая необходимость террора по отношению ко всем тем, кто не имеют отношения к категории «ничто».
Революционный террор имеет не только политические или социальные причины, но и чисто экономические. Вспомнить хотя бы период коллективизации в советской России и уничтожение так называемых «кулаков», вся вина которых состояла в том, что они умели и хотели трудиться, и по этой причине были более зажиточными в сравнении с другими. Их имущество конфисковывалось в пользу создаваемого коллективного хозяйства, а сами они вместе с семьями высылались в места, где, лишенные средств существования, они просто не могли выжить. Продразверстки — тоже метод экономического террора, когда у крестьян забиралось всё, даже посевное зерно, что обрекало их на голодную смерть, что и происходило в массовых масштабах. Но если мы вспомним революционные лозунги, то с удивлением  увидим, что революция совершалась ради того, чтобы сделать счастливыми именно тех людей, которых революция впоследствии с такой ненасытимостью уничтожала. Революция, имеющая в своей основе только голые идеи, непоследовательна в своих действиях, последовательность сохраняется только в истреблении инакомыслящих; она всюду видит врагов — даже в своих рядах - и боится их, применяя методы террора ко всем без разбора. Во  Франции 17 сентября 1793 года был принят «Закон о подозрительных». Теперь арестовывать могли не только за реальные действия, но и просто по подозрению в контрреволюционной деятельности. Опрос свидетелей и право на адвоката отменили. Людей казнили без суда и следствия.
Уничтожение тех, кто стоял у истоков революции, были её идейными вдохновителями и наиболее активными борцами в борьбе с прошлым, также имеет свои причины. После захвата власти в стране и когда уже, в большинстве своем, уничтожены все явные противники новой власти, остро встает вопрос борьбы за власть и здесь революция далеко не оригинальна, ибо борьба за власть присуща любому государственному  строю и деятели революции не составляют в этом исключения. Власть обладает притягательной силой и обладает ею тот, кто сильнее. Революционные вожди расчищают себе дорогу к власти революционными методами, то есть — выкладывают свой путь трупами еще вчерашних своих соратников. Личные устремления, помноженные на идейный фанатизм, убеждают человека в том, что именно он, как никто другой, способен довести дело революции до конца и именно по этой причине он стремится к власти, используя при этом любые методы. Революционная власть абсолютно всегда крайне тоталитарна, как и демократия (не будем забывать, что именно французская революция положила начала демократическим процессам в Европе) тоталитарна по своей сути, ибо не терпит инакомыслия и вне своей системы никому не дает права на какую бы то ни было свободу; внутри же себя демократия дает только те свободы человеку, которые наилучшим способом превращают его в послушное животное. Какие бы гуманистические идеи не выдвигала демократия, как бы не прикрывалась она человеколюбием и гарантиями свобод, она неизбежно должна трансформироваться в жесточайшую диктатуру, ибо такова её природа; власть народа - это власть толпы, а толпа не терпит непохожести на себя и крайне отрицательна к индивидуализму; коллектив навязывает личности свои общепринятые критерии; всё, что не соответствует общепринятым стандартам, хорошим быть не может по определению и должно быть подавлено; даже исповедуя ложные ценности, демократия определяет их как общеобязательные и крайне враждебна к проявлению личностных качеств человека, не соответствующим требованиям большинства. Но с течением времени демократия постепенно переходит в другую стадию, когда ценности начинает определять не воля большинства, а воля меньшинства. В провозглашении свобод демократия более внимательна к правам различных меньшинств, чем к правам основной массы народа, ибо только так она может наиболее явно показывать свою действенность, активность, да это и легче — обратить свое внимание на небольшую группу людей, чем решать проблемы народа в целом, ибо для того, чтобы эти проблемы решать, их нужно знать, а демократия этих проблем не знает, ибо нет единой народной массы, а есть разрозненное общество, само по себе инертное и не способное к единству, поэтому и проблемы общества можно решать только совокупно. С меньшинствами проще — они требуют определенных вещей и демократия им их дает. Эти группировки радикализируются и навязывают инертному большинству свою волю, взгляды, ценности, отношение к истории, к традициям. Большинство вообще не способно выработать свою идею, объединиться ради достижения какой-либо цели — его всегда должен кто-то вести, вдохновлять, воодушевлять, управлять им и здесь открываются огромные возможности для демагогии, что и становится для демократии главным методом влияния на массы.
После завершения активной фазы революции, когда власть уже находится в руках восставших и подавлено всякое сопротивление сторонников прежнего строя, революция начинает очищать свои ряды от наиболее активных и наиболее идейных своих деятелей — необходимо хоть как то очиститься от крови, определить виновных и избавиться от них публично перед лицом всего народа. При этом начинает формироваться новая, постреволюционная, элита и слишком идейные соратники являются в этом только помехой, ибо справедливо видят в борьбе за власть и привилегии предательство интересов революции.
Один из вождей французской революции Робеспьер везде видел предателей, ему казалось, что делу революции угрожает опасность и зимой 1794г. он объявил, что ради очищения Конвента от предателей необходимо усилить террор — никто из депутатов Конвента не мог чувствовать себя в безопасности и по этой причине был составлен заговор против Робеспьера. 27 июля 1794г. ему было вынесено обвинение и на следующий день был казнён он и 24 его сторонника. 29 июля казни подверглись еще 71 человек — такова кровавая жатва революции, причем важно понимать, что это были не враги революции, а те, кто её совершали. Общее количество казнённых за два года — 1793-1794 — достигло более 17 000 человек. В конечном итоге в 1795г. само слово «революционер» оказалось под запретом. Ноябрь 1799г. стал концом французской революции.
Идеи французской революции нельзя отнести к категории хороших или плохих — они сами по себе неисполнимы, ибо исходят из изначально неверной идеи, провозглашенной гуманистами, о том, что человек по своей природе хорош, что причина его злых деяний состоит в социальной несправедливости — стоит только устранить социальное неравенство и дать человеку свободу, и тогда он будет сам себя совершенствовать, стремиться к лучшему, светлому и чистому; что созидательный труд свободного человека преобразит мир, подчинит природу и человек построит царство добра и справедливости на земле, царство, в котором все будут счастливы и довольны, трудясь на благо друг друга. Опыт всей человеческой истории показывает то, насколько утопична эта идея, ибо природный человек, внутренне отделенный от Божественной истины и духовно мертвый, не способен реализовать свободу должным образом, поскольку от него сокрыты как смысл, так и цель свободы и это приводит не к совершенствованию человека, а к его деградации.
Внешне революция достигла определенных результатов: отмена крепостного права, отмена привилегий духовенства и дворян, выборность чиновников и священников, национализация церковного имущества, принятие Декларации прав человека и гражданина: свобода личности, прав и убеждений признаны естественными. Проблема состоит в том, что свобода не может утверждаться методом насилия, ибо насилие не решает проблем — оно только загоняет их в темный угол. Вот что писал об этом в своей книге «Философия свободного духа» Н.А. Бердяев: «Ложь внешних политических и социальных революций заключается в том, что они хотят уничтожить зло внешне, оставляя его внутренне нетронутым. Революционеры, равно как и контрреволюционеры, и не думают начинать с преодоления и истребления зла в себе, они хотят преодолеть и истребить зло в других со стороны его вторичных и наружных проявлений. Революционное отношение к жизни есть совершенно поверхностное отношение, не знающее глубины. Ничего радикального, т. е. проникнутого в корень вещей, в революциях нет. Революции в значительной степени являются маскарадами, в которых происходят переодевания. Но то, что находится под максимально новыми одеждами, остается ветхим. Революции не столько побеждают зло, сколько по-новому перераспределяют зло и вызывают к жизни новое зло. Революции имеют и добрые последствия, после них начинается новая эра, но добро рождается тут не из революционной энергии, а из пореволюционной энергии, образовавшейся в результате осмысливания опыта революции».


4

Каковы же итоги Великой французской революции, которая, как и всякая революция, была попыткой реализации идей гуманизма? Все сословия были уравнены в правах, был нанесен удар по феодализму, но и цена за это была заплачена немалая — восстания, гражданские войны и террор унесли многие и многие тысячи жизней и это революционное десятилетие — 1789-1799 годы — должны быть для всего мира показателем того, насколько кровавыми являются революции, насколько они стихийны, безжалостны и  насколько малоуправляемыми являются революционные процессы, а также и то, насколько утопичны по своему содержанию гуманистические идеи. Естественность исторических процессов нарушается и затормаживается инертностью человеческого общества, привычкой к устоявшимся политическим и экономическим условиям, желанием стабильности и при этом страх неизведанного всегда подавляет волю человека к действию. Также прослеживается и закономерность в том, что народ всегда более чувствителен к требованиям времени, к необходимости совершения перемен и вообще к ходу мировой истории, чем политические и экономические элиты государств — вот почему иногда бывает достаточно всего лишь побудить народ к действию и указать ему направление и тогда он всё сметает на своем пути. Те, кто обладают привилегиями, всегда стремятся сохранить их любой ценой и кровно не заинтересованы в перемене политического строя, но поскольку научно-технический прогресс остановить невозможно, а также и потому, что невозможно остановить развитие общества и плане идеологическом, то именно установившийся государственный строй становится препятствием в развитии общества и тогда в этом обществе начинает возникать брожение идей, оно становится всё более требовательным по отношению к власти и, в то время как власть тянет назад, общество стремится вперед, результатом чего становится насильственное свержение власти, сопряженное с многими жертвами. Никакая власть не сильнее народа — она держит его в повиновении исключительно силой с помощью армии и полиции, но при увеличении дисбаланса между развитием и стагнацией и армия перестает поддерживать власть, переходя на сторону народа, ибо и сама армия создается из народа и является его частью. Старение политического строя и необходимость его замены свойственно не только монархиям, уже отжившим свой век, но и любому политическому  строю без исключения, будь то демократия, авторитаризм или диктатура. Историческое развитие подразумевает перемены и тот или иной политический строй призван выполнить свою функцию лишь на определенном этапе этого развития и когда этот строй перестает соответствовать требованиям истории, он должен быть заменен другим. Всё это говорит о несовершенстве государственной власти в любом ее виде, иначе не было бы необходимости в ее перемене, но и смены одного строя на другой не могут совершаться бесконечно. Уже в наше время мы можем отчетливо видеть стремление мирового сообщества к выработке единого политического образа государства, чего прежде всего требует мировая экономика, которая может успешно развиваться лишь при условии стабильности, а политические перемены прежде всего наносят удар по экономике государства, но ведь именно экономика и является главнейшим двигателем прогресса, инструментом исторического развития человеческой цивилизации. Всё это требует создания некоего совершенного образа человеческого общества, которое невозможно создать в действительности нашего мира, погруженного в борьбу за выживание, подавление слабейших сильнейшими, в сталкивание противоположных интересов. Все искания человечества на протяжении всей его истории исполнены желанием совершенства, стремлением к нему, что всегда сопровождалось совершением множества ошибок, ибо невозможно создать небесный рай в земных условиях, поскольку никакое совершенство не стоит в зависимости от материальных принципов. Если бы совершенства не существовало, то не было бы к нему и стремления, но раз это стремление в нас есть, то значит и совершенное существует; всё, что от нас требуется — это определить совершенное и сделать его своей целью, достигая ее совместными усилиями, ибо без объединения усилий человечество неспособно достигать никаких целей и успешно решать какие-либо задачи. Поэтому главнейшей задачей для нас сегодня является преодоление разъединения, осознание необходимости единства и устранение мешающих этому единению препятствий — как политических, так и экономических.

Уставшая от монархий Европа (не исключая и России)  прониклась идеями конституционного строя, лозунг «Свобода! Равенство! Братство!» казалось бы раскрыл перед человечеством новые горизонты, прежняя Европа стала рушится изнутри, пример Франции и Американских штатов будоражил  умы, обессилившие монархии еще цеплялись за жизнь, не в силах остановить распространение либеральных идей. Общество стремилось к ограничению монархической власти, к бОльшим свободам, что побуждало власти проводить реформы ради предотвращения революции, но при этом общество осознваало свою силу в том, что оно может добиваться реформ и это побуждало к еще более решительным действиям, к требованию еще больших свобод — стоит власти однажды показать свою слабость и рано или поздно она будет или свергнута силой, или же трансформируется в иной тип власти и ограниченная монархия по типу Англии  или Испании — это минимум того, чего может добиться народ в своем желании свободы. Иные же властители, стремясь во что бы то ни стало сохранить свое положение и не желая идти ни на какие уступки, старались укрепить свою власть репрессиями, как это было, например, в России — события 1905 года, Ленский расстрел, каторга, ссылки — именно так царская власть стремилась сохранить свое положение, но когда она пошла на некоторые уступки, то это показало ее слабость, либеральные идеи всё больше распространялись в обществе и в конечном итоге власть была свержена в результате революции. При этом важно понимать, что не большевики под руководством Ленина совершили эту революцию, а либералы — в октябре 1917-го года большевики лишь захватили власть в свои руки, ибо были более радикальны и решительны, чем представители либеральных кругов, при этом Ленин, подготавливая октябрьский переворот, учитывал опыт французской революции, ее достижения и просчеты. Виктор Гюго считал, что именно Франция стала светом свободы для всего мира, столпом гуманизма, но при этом, в своей восторженности, Гюго делает человека всем, а Бога — ничем, в гуманистическом экстазе Гюго Бога просто не существует: «Назначение Парижа - распространение идей. Бросать миру истины неисчерпаемой пригоршней - в этом его долг, и он выполняет его. Выполнять свой долг - великое право. Париж - сеятель. Где он сеет? Во мраке. Что он сеет? Искры. Все, что вспыхивает то здесь, то там и искрится в рассеянных по земле умах,- это дело Парижа. Прекрасен пожар прогресса,- его раздувает Париж. Ни на минуту не прекращается эта работа. Париж подбрасывает горючее: суеверия, фанатизм, ненависть, глупость, предрассудки. Весь этот мрак вспыхивает пламенем, оно взмывает вверх и благодаря Парижу, разжигающему величественный костер, становится светом, озаряющим умы. Вот уже три века победно шествует Париж в сияющем расцвете разума, распространяя цивилизацию во все концы мира и расточая людям свободную мысль; в шестнадцатом веке он делает это устами Рабле,- что нам до тонзуры! - в семнадцатом веке - устами Мольера,- что нам до переодевания и маски! - в восемнадцатом веке - устами Вольтера,- что нам до изгнания! Рабле, Мольер и Вольтер, эта троица разума, да простят нам подобное сравнение, Рабле - Отец, Мольер - Сын, Вольтер - Дух Святой, этот тройной взрыв смеха, галльского - в шестнадцатом веке, человеческого - в семнадцатом, всемирного - в восемнадцатом,- это и есть Париж» (В.Гюго «Париж»)

Идеи французской революции, впоследствии распространившиеся на всю Европу, по внешним своим признакам имели глубоко социальный характер; первопричиной всех революций всегда является борьба за социальное равенство, за торжество справедливости — именно по этой причине гуманистические идеи получили такое широкое распространение в европейском обществе. Именно благодаря этому Европа осознала себя носителем мировой идеи свободы, равенства и братства и на смену прежним религиям пришла одна, универсальная для всех, религия нового времени — демократия. Поскольку гуманистические идеи не получили своего распространения за пределами западного мира, то этот западный мир ощутил свою ответственность за распространение этих идей, но со временем способы распространения этих идей стали приобретать всё более насильственный характер, что противоречит самой идее демократии, ибо лишает права на свободу выбора тех, кто не принимает этих идей. Демократия полна внутренних противоречий, но менее всего эти противоречия замечают те, кто приняли на себя обязанность прививать «демократические ценности» всему миру. Но здесь важен и еще один аспект, а именно — страны Западной Европы в большинстве своем развивались как колониальные государства, выкачивая ресурсы из своих заморских колоний и даже до сегодняшнего дня, несмотря на все свои «демократические» принципы и ценности, европейцы воспринимают остальной мир как нецивилизованный, дикий и неравный Европе — чего стоит только совсем недавнее высказывание главы европейской дипломатии Борреля: «Европа — это чудесный сад, а весь остальной мир — это дикие джунгли». Вот почему для европейцев абсолютно естественными являются по отношению к неевропейцам ложь, цинизм, грабительство, насилие, вмешательство во внутренние дела государств и даже геноцид. В понимании представителей Европы геноцид имеет место быть только тогда, когда он имеет отношение к европейцам, по отношению же ко всем остальным это уже не геноцид, а отстаивание интересов своих государств, ради чего дозволительны любые методы, причем всё это облекается в форму распространения идей демократии и ее ценностей, а это в глазах представителей Запада означает, что высокая цель распространения демократии оправдывает любые средства и жертвы (но жертвы не со своей стороны, а со стороны тех, кому прививается демократия). Поэтому никого не должно удивлять то, что идеи свободы распространяются методом насилия и лишения права выбора; что уровень благосостояния демократических государств Запада обеспечивается посредством грабежа других; что ради распространения идеи равенства порабощаются народы; что идеи всеобщего братства прививаются насилием, ненавистью и террором — таковы результаты распространения идей французской революции в Европе. Жесточайший террор вплоть до геноцида — таково отношение демократии к любому инакомыслию. Со временем и Россия неизбежно придет к этому, если изберет для себя демократию не как инструмент развития общества, а как конечную цель своего развития.

Принявшая идеи французской революции Европа за короткое время обрела совсем иной облик, но в облике этом явно просматривается цель построения абсолютно безрелигиозного общества, в котором идеи гуманизма должны заменить всё то, что можно было бы отнести к духовности человека, лишить его связи с Богом, очернить религию как отсталость, пережиток темного прошлого, как помеху в развитии - «Религия — опиум для народа!» - один из основных лозунгов постреволюционного социалистического общества в советской России. Но на голом материализме невозможно построить общество справедливости, свободы, равенства и братства, ибо все эти категории имеют в себе прежде всего духовную, а не материальную основу. Материализм есть утопия, ибо достижение равенства людей на материалистической основе невозможно из-за наличия в людях разных возможностей, способностей и общественного положения.
  Различные слои общества могли бы быть объединены одной общей идеей, но идеи демократии в этом отношении бессильны — необходима одна, высшая идея, определяющая общую для всех цель. Гуманизм ставит своей целью благо человека, исходя из ошибочной предпосылки, что человек сам по себе хорош, необходимо лишь создать благоприятные для него условия, прежде всего — экономические. Но действительность показывает нам, что улучшение экономических условий нисколько не меняет человека к лучшему, эгоизм как был, так и остается главной движущей силой в мире, будь то личный эгоизм каждого отдельного человека или же эгоизм государственный — и в том, и в другом случае достижение цели любыми средствами, без учета интересов других людей или государств, является нормой. Даже в Европе, возомнившей себя светочем гуманизма, насилие является нормой, акции протеста также стали обычным явлением и подавляются эти акции посредством проявления жестокости со стороны власти. Гуманизм не объединяет людей, но, будучи не до конца реализованным, он способен лишь трансформироваться в крайние формы либерализма, что разрушает общество изнутри, обессиливает его и при этом не ставит перед обществом никакой конечной цели, ибо гуманизм ее не знает и не способен сформулировать. Расплывчатое «счастье всех людей, торжество прогресса и человеческого гения» есть не более, чем утопия, красивая сказка для простаков, которой никогда не суждено воплотиться в реальность. Социальная направленность всех перемен в европейском обществе, происходивших со времени французской революции, упразднила как раз именно ту высшую идею, которая одна только и способна объединить человечество, указав ему цель и смысл его существования. Всё многообразие европейской философской мысли не смогло определить эту идею — эта идея была отчетливо высказана лишь русскими философами Бердяевым, Соловьевым, Федоровым, которые указывали на смысл и цель существования человечества как на воплощение в реальность идеи богочеловечества, определяющей невозможность существования человечества вне Бога. Человечество, отделившееся от Бога, обречено на самоуничтожение, причем одной из главных причин этого самоуничтожения будут неверно понятые и, вследствие этого, ошибочно реализуемые идеи гуманизма. Достижение воссоединения с Богом, осуществление неразрывной с Ним связи — вот что должно стать главнейшей идеей и конечной целью развития человеческой цивилизации и речь здесь идет не об отдельных человеческих единицах, по отдельности пытающихся достичь этой цели — лично для себя, а не для всех, - а о человечестве в целом, которое должно стать единым Богочеловечеством, жаждущим полного воссоединения с Богом, в противном случае наше существование полностью теряет смысл, ибо все иные идеи, носящие социально-экономический характер, являются ложными и гибельными для человечества.

5

Закономерным является то, что именно распространение гуманистических идей повлекло за собой коренные преобразования в обществе, сопровождающиеся брожением умов, кровавыми революциями и гражданскими войнами. Причиной же возникновения самих этих идей является ни что иное, как ослабление влияния исторической церкви, которая во многом сама дискредитировала себя, ибо вместо исполнения возложенной на нее Богом задачи распространять истину, она секуляризировалась, во многом слилась с миром, приняла его принципы и методы достижения целей, вплоть до пыток, казней и костров инквизиции. Жажда обогащения и усиление влияния в мире — влияния не духовного, а прежде всего политического и экономического — вот что лишило церковь силы и позволило развиться идеям атеистического гуманизма. Истинный гуманизм неотделим от истины Бога, от духовности человека и его внутренней праведности; нигде идеи гуманизма не высказаны более ясно, чем в Евангелии, но человечество, приняв эти идеи, отвергло Евангелие, отвергло духовность высшего гуманизма, не сумев при этом создать ничего более лучшего по той простой причине, что лучшего не существует, но из упрямства и гордости мы продолжаем пользоваться худшим лишь только для того, чтобы не признавать собственной ошибки.
Идеи гуманизма можно было бы признать за истину, если бы человечество вообще не имело бы никакого духовного опыта, но оно его имеет и этот опыт явлен не только в христианстве, но и в духовных исканиях иных религий. В подавляющем большинстве из них так или иначе присутствуют идеи гуманизма — наиболее совершенно они выражены в христианстве — но ни одна из религий не ставит социальные вопросы как основные, ибо наивысший гуманизм проявляется в людях не социальной, а духовной направленности. Единение человека с Богом есть высшее благо для человека, потому что только в духовности могут быть достигнуты те цели, которые на протяжении всей своей истории ставит перед собой человечество, но не может достичь — мир, единство, братство, равенство, свобода, справедливость, взаимное уважение и понимание. Гуманизм пытается решать эти задачи вне духовности и именно поэтому он не достигает цели, ибо отвергает сам путь достижения этих целей, который является единственным.

Церковь как вселенский духовный организм исполняет свою задачу, но в этом нет никакой заслуги самой церкви. «Я создам Церковь Мою и врата ада не одолеют её» - Церковь сохраняется и вдохновляется Христом и если бы она была предоставлена сама себе, то она — из-за того, что состоит из несовершенных людей - давно слилась бы с миром, стала бы от него неотличимой, примеров чего достаточно в церковной истории. Догматизм, вместо того, чтобы быть сопряженным с духовностью и иметь ее своим источником, стал её заменой, что не замедлило вылиться в церковную диктатуру и костры инквизиции. Постепенно историческая церковь утрачивала свои духовные позиции, духовную силу и духовное влияние на мир, не преображая его, но преображаясь сама в структуру более социальную, чем духовную. Христианами не было осознано главное — церковь не должна оставаться в навсегда статичном состоянии, ибо мир в своем развитии неуклонно стремится вперед, церковь же осталась приверженной раз и навсегда установленным догматам и не более того — по уровню своего духовного развития церковь всё ещё пребывает в юношеском возрасте, «питаясь молоком вместо твердой пищи». Приверженность догматам необходима, так как догматы устанавливают основополагающие и неизменные критерии веры, но это не должно исключать развития церкви в истории. Дух — это прежде всего свобода, но свобода деятельная, творческая, созидательная, что, конечно же, подразумевает и динамику развития, но именно такой свободе духа и противостоит официальная церковь, видящая в любой новизне и в проявлениях свободы опасность, не желая учитывать тот несомненный факт, что дух не терпит закрепощения и в наибольшей степени проявляет себя именно тогда, когда он свободен.

6

Сама по себе социальная революция есть протест против существующего порядка, против социальной несправедливости, но это лишь внешняя сторона революции. В более глубоком понимании революция есть протест против стабилизации исторических процессов, против превращения их в подобие затягиваемого тиной озера, превращающегося в затхлое болото. Если взять человеческое общество в его усредненности, то оно всегда стремится к покою, стабильности, тихому благополучию, но такое состояние ведет к остановке развития, ибо вечно спокойное, мещански благополучное состояние не является конечной целью существования человеческой цивилизации. Народные массы инертны по своей природе, они способны нести на себе любой гнет, претерпевать любой произвол и диктатуру власти до тех пор, пока не явится некая идейная сила, способная направить недовольство масс в нужное русло, возглавить массы в борьбе за более справедливое устройство общества. Идеи формируются не в народных массах, а в кругах интеллектуальной интеллигенции и части аристократии, но ни аристократия, ни интеллигенция не обладают реальной силой для изменения существующего порядка вещей и свержения власти — для этого нужна народная сила, всплеск общенародного гнева. В начальной своей стадии революция стихийна, хаотична, малоуправляема и лишь впоследствии она обретает некую идеологическую форму, создает свою иерархию, свой административный аппарат и законодательство — умолкает революционная стихия и общество опять стремится к упорядоченности, к стабильности, ибо революция есть всего лишь толчок к новому направлению развития, само же развитие не может происходить в состоянии покоя. Вот почему человеческое общество всегда неосознанно стремится к построению некоего универсального пути своего развития, но никогда еще эта цель не была достигнута. Во Франции к власти приходит Наполеон, из первого консула он превращается в императора, но остается в этом качестве лишь до тех пор, пока на полях сражений ему сопутствует удача. Военное поражение в России стало для него и политическим поражением во Франции, последовала ссылка, затем попытка восстановить свое положение и кратковременный триумф, пока Ватерлоо не поставило точку всем его притязаниям. Восстанавливается монархия (что говорит о том, что устоявшиеся политические системы не сдаются без боя и всеми силами стараются сохранить свой статус кво, отвергая всякую динамику в развитии общества, несущую в себе угрозу их существованию), но новые революционные события окончательно отправляют французскую монархию на свалку истории.
Прослеживая дальнейшее развитие французского общества, мы видим, что из идейно-революционного оно превращается в буржуазное и, хотя сами идеи революции — свобода, равенство, братство — еще живы в обществе, само это общество, не замечая того, развивается по иным принципам и такое несоответствие между исповедуемой идеологией, возведенной в ранг религии (главным credo которой является человекобожие, что и есть конечная цель гуманизма) и существующей реальностью, что присуще всем демократиям. Если идеология, какой бы привлекательной они ни была по своему содержанию, не в состоянии объединить общество и стать реальной внутренней силой для его развития, то она превращается в демагогию и инструмент манипулирования обществом в интересах элит, причем элиты эти не состоят из представителей подлинной аристократии, но из представителей политики, бизнеса и богемы, которых объединяет в одно целое высокое материальное положение или власть, или же то и другое вместе, что ставит их вне остального общества — они ощущают себя над обществом, хозяевами жизни, аристократией, но не аристократией духа, а аристократией в плане доступности всевозможных материальных благ. Наличие таких явлений неоспоримо свидетельствует о начавшейся внутренней деградации общества, об утрате потенциала развития, ибо теперь уже эти новые элиты не желают развития общества ради сохранения теперь уже своего собственного статус кво. Сегодня мы видим французское общество — не только французское, но  и подавляющее большинство европейских демократий - внутренне деградировавшим, обессиленным, непассионарным, что прежде всего выражено в несостоятельности политического руководства, которое способно лишь на приверженность старым идеям, но абсолютно неспособно поддерживать связь с реальностью. Таким образом человеческие общества совершают бег по кругу, возвращаясь к одной и той же точке своего развития, единственным результатом чего является духовная и интеллектуальная деградация. «Демократия – это политическая форма, при которой от крестьянина требуют мировоззрения горожанина... В образе демократии восторжествовали деньги» (О. Шпенглер «Закат Европы»).
Положительное целенаправленное развитие человеческого общества невозможно без духовной составляющей. Отвлеченные идеи не могут явится причиной развития человеческой цивилизации — такой силой обладает только дух. Душевное и телесное, всё чувственное и материальное тогда лишь только обретают подлинный смысл, когда они освящаются духовностью. Цели революций, как и любых войн, ничтожны в своей приземленности, ибо все они лишены духовной перспективы и общество неизбежно возвращается в свое прежнее состояние, пусть и несколько видоизмененное. Стремление к построению социально справедливого, материально благополучного общества в действительности есть стремление к построению общества пусть и высокотехнологичного, но примитивного по своему духу, с неизбежно примитивной культурой и тотально деградирующим интеллектом.
«Он (Кант) приветствовал французскую революцию, которая также не была истинно-демократическою, ибо и она не знала настоящего народного дела; она хотела наделить народ материальными благами, а не приобщить его к умственному труду, к знанию; на деле же, не достигнув первого (участия народа в материальном комфорте), она лишила народ необходимого. И французская революция, и немецкая философия одинаково не признавали народ способным к знанию, то есть отвергали в нем достаточный для того ум; а потому все знание, и чистое и прикладное, стало бездельным; народ же, осужденный на производство (фабричных-мануфактурных) безделушек (лишь на вид только невинных, на самом же деле весьма вредных), осуждался на атрофию разума (в процессе бессмысленного механического труда) настолько, что и праздничный покой, народу отмежеванный, не мог пробудить его к должной умственной деятельности, несмотря даже на наполнение дней отдыха всевозможными, так называемыми популярными, то есть научно-пониженными, к невежеству приспособленными поучениями» (Н.Федоров «Ложный демократизм Канта»).

Первая и Вторая мировые войны наглядно показали то, во что вылилась попытка развития Европы по образцу демократии. Если сравнить свободолюбивые и в чём то справедливые идеи французской революции, впоследствии воспринятые всей Европой, и её практически безропотное подчинение гитлеровской военной машине, а впоследствии и участие европейских государств в гитлеровской экспансии на восток, то очевидной становится нежизнеспособность демократии, базирующейся на утопических идеях всеобщей свободы, равенства и братства. Европа с легкостью пожертвовала своими свободами и принципами ради собственного сохранения, что свидетельствует о несостоятельности и ложности самих демократических идей, имеющих под собой сугубо материалистическое обоснование. Еще больший вклад в деградацию Европы внесла её оккупация американскими войсками и принятый впоследствии план Маршалла по восстановлению Европы. Де Голль ещё как то пытался противится американскому диктату, но как только он сошел с политической арены, Франция немедленно сдала свой суверенитет в обмен на американское покровительство по примеру остальных государств Западной Европы. Диктатура американской демократии привела к полной утрате независимости стран Европы и внедрению в европейское общество новых ценностей взамен традиционных, имевших духовную основу — именно духовные ценности являются преградой в достижении американцами далеко не демократических целей и именно по этой причине они были безжалостно отвергнуты. Примечательно то, насколько бессильным в этом отношении показал себя католицизм, утративший свое духовное влияние на массы, ибо и сам католицизм на протяжении веков стремился прежде всего к установлению своего политического, а не духовного влияния в мире; что же касается духовного влияния, то оно было используемо лишь как инструмент для достижения сугубо материальных целей, что и сказалось на общем духовном состоянием народов Европы, оказавшихся неспособными противостоять антирелигиозной экспансии США. То же самое имеет отношение к протестантизму, ставшему отправной точкой для становления западно-европейского рационализма, о чем писал еще задолго до краха европейских демократий наш русский философ Вл. Соловьев: «Сущность его (рационализма) состоит в признании, что разум человеческий не только самозаконен, но что он дает законы и всему существующему в области практической и общественной. Этот принцип выражается в требовании, чтобы вся жизнь, все общественные и политические отношения были устроены и управляемы исключительно на основаниях, выработанных личным человеческим разумом, помимо всякого предания и всякой непосредственной веры, – требование, проникавшее собою все так называемое просвещение XVIII века и послужившее руководящей идеей первой французской революции. Теоретически начало рационализма выражается в притязании вывести из чистого разума (a priori) все содержание знания, или построить умозрительно все науки: притязание это составляло сущность германской философии – наивно предполагаемое Лейбницем и Вольфом, сознательно, но в скромной форме и с ограничениями выставленное Кантом, решительно заявленное Фихте и, наконец, с полною самоуверенностью и самосознанием и с таким же полным неуспехом проведенное Гегелем. Эта самоуверенность и самоутверждение человеческого разума в жизни и знании есть явление ненормальное, это есть гордость ума, и западное человечество в протестантстве и вышедшем из него рационализме подпало второму искушению. Но ложность этого пути скоро обнаружилась, обнаружилась в резком противоречии между чрезмерными притязаниями разума и его действительным бессилием. В практической области разум оказался бессильным против страстей и интересов, и возвещенное французской революцией царство разума окончилось диким хаосом безумия и насилия; в области теоретической разум оказался бессильным против эмпирического факта, и притязание создать универсальную науку на началах чистого разума разрешилось построением системы пустых отвлеченных понятий» (Вл. Соловьев «Чтения о Богочеловечестве»).

7

  Принято считать, что военно-политический блок НАТО был создан против стран социалистического блока и прежде всего против Советского Союза, но это не единственная цель существования этого блока — не менее важная задача НАТО состоит в контроле США над Европой, сделать её максимально зависимой и сейчас мы видим, что Европа сегодня есть ни что иное, как американская колония, управляемая извне — все политические лидеры европейских государств являются послушными марионетками и не более того, ибо ни один из них не имеет права принимать независимых решений, которые соответствовали бы национальным интересам европейских государств. За ничтожно малым исключением в Европе нет ни одного национального лидера — все они антинациональны и проводят политику исключительно в интересах США, даже если эта политика полностью противоречит их собственным интересам. Европейские лидеры не избираются народами их государств, а назначаются извне, проводимые общенациональные выборы есть ни что иное, как фикция, стремление убедить общественность в том, что в Европе ещё существуют демократические принципы, что лидеры государств законно занимают свое положение, хотя это не соответствует действительности и если бы Европа действительно жила по демократическим принципам, то все эти лидеры должны были бы быть судимы по законам именно своих стран как государственные изменники, ибо все они действуют в интересах другого государства, а не своего.
Объединение в Евросоюз нужно воспринимать именно как неспособность  отстаивания собственных национальных интересов, попытка слить разнонациональные интересы в одно целое, сделав их общеевропейскими, но определяют эти общеевропейские интересы не сами европейцы, а США исключительно в свою пользу. Объединенная Европа есть ни что иное как миф, ибо она объединена в искусственный политический союз лишь для достижения единственной цели — оторвать Европу от России и сделать её не экономическим партнером, а противником, при этом экономика самих европейских государств рушится со скоростью курьерского поезда, ставя Европу тем самым в ещё большую зависимость от США. Крах Европы, предрекаемый Шпенглером, уже наступил — как самостоятельный политический и экономический субъект она уже не существует и она абсолютно бессильна как в отношении решения внутриполитических проблем, так и в отношении внешних вызовов.
За те двести с небольшим лет, что прошли со времени первой французской революции, европейская демократия полностью деградировала, изжила себя, показала себя абсолютно беспомощной относительно создания совершенного типа государственного устройства и, казалось бы, для всех должно быть предельно очевидно, что принципы народовластия не работали и не будут работать нигде и никогда. Опыт Европы не может являться примером всему остальному миру — этот опыт должен быть предостережением для всех никогда не повторять этот путь. Не должно быть демократических государств, но сами принципы демократии должны применяться с учетом истории каждого отдельного государства, его культуры, религии и сложившихся веками ценностей, которые мы называем традиционные. Применение демократических принципов должно не разрушать государства изнутри, что происходит, когда принцип берется как некий эталон совершенства и конечная цель развития; эти принципы не должны отбрасывать исторический опыт и превращать государство в плацдарм атеизма и сатанизма — они должны применяться исключительно для укрепления государства, для улучшения жизни людей, для того, чтобы они не чувствовали себя рабами в собственном государстве.

Деление государств на демократические, авторитарные, монархические, социалистические и тому подобное являются чисто условными, искусственными и не отображают действительности, ибо классификация эта создана исключительно в целях пропаганды превосходства одних государств над другими, как, например, превосходство демократических государств над всеми остальными. Но кто это определил? Да конечно же сами представили демократии. В действительности же любое государство по природе своей является монархическим и не важно, как назвать этого монарха — царь, президент или вождь племени. Всё зависит от того — сильным и слабым является глава государства и не более того. Народ никогда не управляет страной, да и не должен этого делать и не важно, правит ли этой страной монарх избранный всенародным голосованием или же он захватывает власть силой. Власть может быть ограниченной или же абсолютной — это ничего не меняет. Когда правитель не устраивает народ, то его просто меняют и ставят нового; примеров таких правителей можно привести сколько угодно, ибо это имеет непосредственное отношение к любому из руководителей государств, будь то Наполеон, Мао, Сталин, Трамп, Буш, Си, Путин или же вождь любого из самых диких племен. Правитель может быть марионеточным, подобно маньчжурскому Пу И и что можно видеть сейчас в странах, исповедующих демократию, или же авторитарным, как это мы можем видеть в Саудовской Аравии, России или в Китае — он всё равно правитель государства — а это и есть монарх.

8

Впервые принципы демократии были сформулированы ещё в Древней Греции Солоном. Причиной этому явилось не естественное историческое развитие государства по принципу от плохого к лучшему, а вполне конкретная ситуация, когда конфликт между богатейшими представителями аристократов-землевладельцев и остальной частью общества грозил вылиться в гражданскую войну. Именно по этой причине представители власти обратились к Солону, как к мудрейшему из граждан, создать такие законы, которые способствовали бы примирению общества и предотвращению бунта и кровопролития — именно так впервые и были сформулированы принципы демократии. Но означает ли это, что они отображают собой совершенный тип государственного устройства?
Никем не берется в расчет то, что мы имеем дело с абсолютно ситуативной проблемой и что принципы демократии были сформулированы для решения определенной кризисной ситуации. Эти меры сработали и беспорядки были предотвращены, но когда греки решили закрепить принцип народовластия навечно как наилучший тип государственного устройства, их демократия стала трещать по швам.
Демократия Солона ситуативна — вот что никогда нельзя упускать из вида. Различные ситуации требуют различных мер — иногда демократических, иногда диктаторских, полицейских и т. д. Нельзя применять демократию ко всему, что есть, иначе там, где нужна сила, будет проявлена слабость, так же как и универсальное применение диктатуры приведет к неоправданной жестокости там, где можно было бы решить проблемы демократически, с учетом интересов сторон и при соблюдении принципа справедливости и равноправия всех перед законами государства. Ошибка состоит в том, что некое ситуативное действие было принято как совершенный тип государственного устройства, но тип государственного устройства всегда складывается исторически, а не ситуативно. Попытки сделать демократию универсальным типом государства имеют под собой основание — по крайней мере это говорит о том, что человеческая цивилизация рано или поздно должна прийти к этому, но проблема состоит в том, что демократия, как и гуманизм, не желает реализовать себя до конца, сворачивая на ложный путь возвышения человека в ранг божества. Демократия внутренне противоречива из-за того, что упирается в свободу человека как в непреодолимую преграду, непреодолимую прежде всего для самой демократии, ибо она не смогла сформулировать принцип истинной свободы личности, так как формулирует эту свободу как реализацию человеческого эго, а не человеческого духа. Дух человека, прежде всего, должен реализовать себя в этом мире, потому что свобода есть прерогатива духа, его непрепятственное действие. Дух, являясь принадлежностью иного мира — мира духовного, нематериального, - не являет себя в мире материально, но освящает материальное, раскрывает истинный смысл происходящих событий, является источником созидательного, а не отвлеченного творчества и реализует себя в красоте и гармонии всего, ибо всё взаимосвязано в этом мире, так как всё существующее есть лишь символы настоящей реальности духовного мира, поскольку подлинно реальным можно считать только то, что вечно, а всё, что временно — несовершенно и поэтому несовершенное может нести на себе лишь отпечаток совершенного, его тусклый отблеск, символ. Видеть смысл своего существования в том, чтобы максимально реализовать себя во временном, несовершенном есть глубочайшая бессмысленность, в то время как реализация себя в духовном и есть истинный смысл, ибо в таком случае целью существования человека становится полная реализация себя в духе, но эта реализация невозможна исключительно в личном плане, когда в своей духовности человек отделяет себя от других, что наиболее ярко выражено в протестантской теории личного спасения — духовный человек не может отделить себя от того мира, в котором он существует и от окружающих его людей, и не личного спасения должен желать он более всего, а спасения всеобщего, единого для всех. Достоевский гениально прозрел то, что красота спасет мир, но чтобы быть спасенным, мир должен не только увидеть эту красоту, но и принять ее в себя, ощутить ее своей мировой душой, соединиться в ней воедино в одно целое. Спасет мир не красота, пришедшая извне и созерцаемая со стороны, а красота самого мира — вот то главное, что все мы должны понять и в чем должны соединиться.
Часто греческая демократия воспринимается как эталон, как прорыв в деле государственного устройства, при котором важнейшую роль играло народовластие. При этом не берется в расчет то, что первая в мире демократия просуществовала недолго и, зародившись при Солоне, пережив свой расцвет при Перикле, она всё более пропитывалась демагогией и выродилась в охлократию и диктатуру. За пример подражания берется именно период расцвета греческой демократии, но полностью игнорируется период её упадка и если брать пример греческой демократии во всей целостности, то мы увидим, что он показывает нам то, насколько недолговечным является такой тип государственного устройства и что демократия неизбежно обречена на вырождение и трансформацию в диктатуру — пример судьбы Сократа ярчайшее тому подтверждение. Сократ критиковал демократию, указывая на её слабые стороны и за это был приговорен к смерти. Но до с их пор западный мир не оставляет попыток строить демократию без учета исторических фактов, то есть Запад пытается строить и распространять по всему миру то, что неизбежно должно деградировать и разрушить изнутри то общество, которое попадается на эту удочку. Причины такой настойчивости адептов демократии отнюдь не в желании создать более совершенное общество, а в желании создать общество максимально удобное для тех, кто имеет над ним реальную власть посредством денег и главнейшую роль в этом играют транснациональные корпорации, в руках которых лидеры демократий — в том числе и США - являются послушными пешками и чем меньшим интеллектом будут обладать эти представители демократического кукольного театра, тем удобнее ими управлять, что мы и видим сегодня в подавляющем большинстве политических лидеров европейских (и не только европейских) демократий — катастрофическое понижение интеллектуального уровня и абсолютная готовность к исполнению воли хозяина.

9

Следствием демократизации Запада стало то, что он не только отрекся от Христа, но и стал главным оплотом антихристианства в мире. Не ислам, а именно Запад занял по отношению к христианству крайне воинственную позицию, взяв курс на полное уничтожение христианства и в первую очередь — русской православной церкви. То, что католицизм и протестантизм не является для антихристианского Запада проблемой — совершившийся факт, ибо церковь на Западе давно уже утратила свои духовные позиции и не оказывает какого-либо значительного влияния на общество и это несмотря на то, что смысл всей человеческой истории и ее цель состоит в искании Царства Божьего, в стремлении к нему, в стремлении полного соединения человека с Богом. Вся история человечества наполнена этим исканием, коренное же заблуждение человечества состоит в том, что искали этого Царства не там, где его нужно было бы искать. Всегда ожидалось, что явится некто и устроит это Царство и человечество всегда лелеяло ту мысль, что этот мир можно изменить к лучшему, что наука и прогресс поднимут человека на новые высоты, сделают его лучше и нравственнее, что проблемы человека — в социальной несправедливости и в том, что власть принадлежит злым людям, что рабом человека делает недостаток просвещения и отсталость в развитии, но все эти мнения ошибочны. Для того, чтобы изменить мир, недостаточно улучшить социальные условия, получить образование или познать тайны природы посредством научных открытий. Человек делает зло и тогда, когда он имеет возможность пользоваться всеми благами мира, и тогда, когда он высокообразован и даже величайшие научные открытия используются человеком во зло. Причины этого не в окружающем мире, не в неблагоприятных условиях существования, а в самом человеке, ибо он сам и является источником своих проблем, поэтому и изменять человек должен прежде всего себя самого — только тогда будет меняться и окружающий его мир. Человечество так и не удосужилось серьезно воспринять слова Христа о том, что Царство Божие человек должен найти не где- то вне себя, а в себе самом, ибо оно есть неотъемлемая принадлежность человеческого духа и не отторжимо от духовной свободы. Никакие революции, гуманистические идеи или построение государств по демократическому принципу не делают человека свободным, ибо достижение всех этих целей сопряжено с принуждением и тиранией, поэтому и демократия не делает человека свободным, хотя и провозглашает принципы свободы как наиглавнейшие, но это не есть свобода духа, ибо такой свободы демократия не знает. Либерализм предоставляет человеку право на реализацию своих природных качеств и наклонностей, но это не делает человека свободным, так так делает человека ещё более зависимым от своего низшего начала, от собственного эго, поскольку рационализированное благо понимается человеком лишь таким образом, что хорошим в этом мире является лишь то, что служит только его интересам и комфорту, даже если это происходит за счет других людей. Каждый сам старается построить для себя свое собственное маленькое царство благополучия, желает существовать в своем ничтожно маленьком мирке, окружая себя всем тем, что, как ему кажется, ему необходимо и таким образом, вместо того, чтобы найти в себе то, что есть в нем от Бога и реализовать это в мире, человек пытается строить Царство самостоятельно и не может, заблуждаясь и созидая вместо рая ад для себя и для других.

Демократические идеи не получили своего развития за пределами Западной Европы и тех стран, которые были некогда колонизированы европейцами и тех, которые находятся сейчас под политическим и экономическим диктатом Запада. Не поддались демократическому влиянию и разложению те государства, где сохранились религиозные верования как основа культуры и ментальности народов. Совершенно очевидно, что необходимым условием демократизации народов является секуляризация общества, полный отказ от своей религии, культуры, истории. Результатом же демократизации является полное аннулирование общечеловеческих ценностей, замена их на иные, универсальные псевдоценности. Современными ценностями становятся не только ценности гуманистического характера, но и проявления низшей человеческой природы, что действительно обще для всех, поскольку в каждом человеке наряду с положительными качествами, отображающими образ Божий в человеке, есть качества и отрицательные, которые есть следствие его падшести, подчиненности мировому злу, дьявольскому соблазну — это и возводится сегодня в ранг ценностей, претендующих на статус общечеловечности. В этих псевдоценностях, в отмене культуры прослеживается отмена человека как образа Божьего, отмена духа — вот для чего отменяется и культура, и история, и, прежде всего — религия. В ценностях Запада уже сейчас можно видеть, как в них всё более и более явно и неприкрыто проявляет себя откровенный сатанизм, да иначе и не могло быть, так как подчинение человека природному началу, замена духовности на материализм, созидательного творчества на потребительство не несут в себе ничего доброго для человека, не имеют в себе никакого блага, но подчиняют его силе, разрушающей человека изнутри, ибо душа человеческая становится уже не ареной битвы добра со злом, а царством победившего зла. И все таки полностью уничтожить в человеке образ Божий невозможно — в любом человеке, как бы низко ни пал, остается еще нечто от Бога, сохраняется мост между Богом и человеком и человеку необходимо обнаружить в себе эту связь и укреплять её, что подразумевает борьбу со своим собственным внутренним злом, являющимся принадлежностью каждого. Никто не обязан подчиняться злу, более того — мы имеем право и возможность преодолеть его в себе и быть на стороне света, а не тьмы, которая всё более и более стремится поглотить этот мир.

Главная причина несостоятельности гуманистических идей и падения западно-европейской демократии в бессмысленности человекобожества и в том, что как тип государственного устройства, претендующий на исключительность, демократия неосуществима в принципе, ибо народовластие при отсутствии полного народного единства есть не высшая форма демократии, а путь к хаосу. Демократия как тип государственного устройства в действительности никогда не подразумевает всеобщего равенства и одинаковых для всех прав, в чем мы можем убедиться, обратившись всё к той же Декларации независимости США. Вот что, в частности, говорится в американской Декларации: «Мы исходим из той самоочевидноий истины, что все люди созданы равными  и  наделены  их  Творцом  определенными   неотчуждаемыми правами,  к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью.   Для   обеспечения   этих   прав   людьми   учреждаются правительства,  черпающие  свои  законные полномочия  из согласия управляемых.  В  случае,  если  какая-либо  форма   правительства становится  губительной  для самих этих целей,  народ имеет право изменить  или  упразднить  ее  и  учредить  новое  правительство, основанное  на  таких  принципах  и  формах  организации  власти, которые,  как ему  представляется,  наилучшим  образом  обеспечат людям безопасность и счастье». При этом совершенно очевидно, что тезисы Декларации  не распространялись на  коренное население и негров-рабов, а это однозначно свидетельствует о том, что их вообще не считали людьми, скорее — животными, убийство которых даже не считалось преступлением. Таким образом мы видим, что американская Декларация как основополагающий документ, устанавливающий приоритет демократии, изначально была основана на расизме и геноциде. И сегодня представители западной демократии относятся к другим народам точно так же, ибо эти принципы изначально были заложены в основу западной демократии как основа западного мировоззрения. Мы должны ясно понимать, что демократия никоим образом не исключает расовой дискриминации, эксплуатации, насилия, неприятия инакомыслия, ибо это и есть её главнейшие принципы, не провозглашаемые явно, но неизбежно проявляющиеся с течением времени. Это имеет отношение к демократии не только западной, но и вообще к любой демократии — такой была древнегреческая демократия времён Солона и Перикла, такой же она будет и в России, если Россия изберет путь развития по примеру Запада, то есть определив демократию не как принципы, по которым должно развиваться общество, а как единственно возможный тип политической системы в государстве. Давно уже следует понять, что успех в развитии государства зависит не от типа государственного устройства, а от исполнения государством его исторической задачи, от соответствия принципов государственного устройства той цели, которая стоит перед человечеством. Ответственность за будущее России и за исполнение ею своего предназначения в мире лежит не только на руководителях государства и не только на иерархах церкви, но она лежит на всём народе России, ибо не может быть истины там, где нет народного единства, основанного не на ценностях гуманизма, но на ценностях духовных, которые мы почему то стали стыдливо называть не духовными,  но традиционными и это понятно, ибо власть наша стыдится Бога и прививает эту стыдливость всему русскому народу, тем самым косвенно являясь виновной в духовном развращении народа России.