Почти заклятье колдуньи. Глава 20

Глава 20 К ДОМАШНЕМУ ЛЕСУ

Валгалийский поселок встретил их веселыми детскими криками и шумом волн. Стражи на дюне приветливо помахали им, а Марианна на секунду задержалась на том самом месте, где она прощалась с лесовиком.

Лионна с удивлением смотрела на разноцветные шатры валгалиан, на черноволосых мужчин и женщин, суетившихся у лодок и у костров. Марианна, не отрываясь, смотрела на безбрежную Валгу, мечтая окунуться в ее теплые волны.

А им навстречу уже бежала девушка, которая присматривала за маленькими детьми в деревне.

— Пойдемте скорее, — говорила она. — Ваш малыш сегодня плачет с самого утра.

— Плачет? — изумился Зоркий. — Вот уже два года не слышал, как он плачет.

Дети сидели на берегу реки и играли с песком и водой. Малыш был единственным, кто стоял и плакал, закрыв лицо руками. Зоркий бросился к нему. Малыш, глядя на брата, принялся что-то бормотать, но плакать перестал.

— Не пойму, что он говорит, — растеряно сказала Марианна.

— Вот и мы не можем, — кивнула девушка.

Девушка покинула их, бросившись разнимать маленьких драчунов, которые не могли поделить какую-то песчаную фигуру.

— Ты понимаешь, что все это значит? — воскликнул Зоркий, глядя на Марианну, и в голосе его была нескрываемая радость.

— Кажется, понимаю, — неуверенно отозвалась Марианна.

— Он пытается говорить, но делает это так, как будто ему снова два года. Он вернулся в то время, когда еще не умел читать мысли и был самым обычным мальчиком, понимаешь?

Зоркий поднял малыша на руки.

— Ну что, отведем тебя к маме? — спросил он младшего брата.

— Мама? — совершенно внятно спросил малыш, глядя на брата.

Зоркий расхохотался.

— Они освободили волшебницу, — начала Марианна, но не успела договорить.

— Вот именно, — перебил её Зоркий. — Они сумели, понимаешь? Сила мертвой магии уменьшилась. Возможно, они уже направляются к нам!

— Этим утром я тоже почувствовала изменение, — тихо сказала Лионна.

— Какое? — почти одновременно спросили Марианна и Зоркий.

— Я очень боялась, что колдуны выследят нас, но рано утром на болотах как будто какая-то струна лопнула у меня в голове. Резко, так, что голова закружилась. Я подумала, что просто слишком устала, но потом поняла, что какая-то часть меня словно бы оглохла. Та часть, которая слышала колдунов.

Марианна обняла сестру. Как же ей не хватало Лионны все то время, пока они были в разлуке!

А на следующий день они уже плыли по реке к Домашнему Лесу.

Валгалиане дали им вдоволь еды в дорогу и даже небольшой раскладной шатер, так что им не нужно было ночевать под открытым небом.

Ну а главное, им дали лодку с тремя парами весел, потому что им предстояло грести против течения, а это означало, что грести всем троим нужно было, не покладая рук.

День за днем они гребли вдоль Черного Леса, останавливаясь на ночь на песчаных косах, подальше от елей, мхов и коряг мрачного леса, как советовали им валгалиане. Марианна всматривалась в таинственные черные берега, заваленные корягами, и думала о лесовике, который так любил этот лес, так знал его и так хотел в него вернуться.

Волны бились в нос и борта лодки, обдавая их брызгами и приводя в восторг малыша.

Малыш был невыносим. Он носился по лодке и постоянно что-то кричал. Но у старшего брата даже капризы малыша вызывали восторг.

— Любой ребенок должен чего-то требовать, — заявлял Зоркий. — Вот когда он ничего не требовал и сидел, уставившись в одну точку, вот это было страшно. А капризы, это хорошо!

 Марианна была с ним согласна, но все-таки иногда ей начинало хотеться, чтобы малыш хотя бы иногда не бегал и не ползал по лодке, не вскрикивал и не плакал. Впрочем, он действительно стал понятнее говорить, быстрее понимать то, что говорили ему, и охотно слушал песни и сказки, пытаясь повторять мелодии и слова.

Малыш выздоравливал и стремительно взрослел.

С каждым днем Домашний Лес становился все ближе. После того, как они минуют Черный Лес, они проплывут вдоль валгалийских земель, а там уже рукой подать до Домашнего Леса. И Марианне думалось, а вдруг, когда они причалят у берегов Домашнего Леса, им навстречу выйдет лесовик? Вдруг ее друг уже вернется к тому времени в свои любимые земли и приведет с собой волшебницу, которая поможет покончить окончательно с мертвой магией в Землях Валги?

А иногда в голову вдруг забредала мысль, от которой ей становилось тепло. А что, если бы она и ее сестра могли не разлучаться с Зорким и малышом? Что, если бы они могли увести мать Зоркого и малыша в свою деревню и поселиться все вместе? Или они могли бы все вместе поселиться в Домашнем Лему.

На шестой день пути они ночевали на чистом песчаном берегу, под дюной, которая отделяла их от Черного Леса. Луна была почти полной, костер, сложенный из плавника и коряг, которые они нашли на берегу, уже остывал. Её спутники спали в шалаше, а она все никак не могла уснуть. Еще с раннего вечера она стала ощущать какое-то странное растущее беспокойство, а потом свет луны выманил её из шатра.

Сначала она ходила по берегу, глядя на лунную дорожку и улыбаясь набегавшим волнам. Потом у неё вдруг закружилась голова, и она села на песок. Неожиданно словно тяжкий вздох пробежал по низким травам на дюне и по лунной дорожке, которая вдруг потемнела. Звездное небо у нее над головой подернулось рябью, и звезды словно бы стали меньше.

Ей подумалось, что она уже спит и видит сон, и она легла на песок, глядя на незнакомые звезды. Потом, незаметно для себя, уснула.

— Проснись, — совершенно отчетливо услышала чей-то голос.

В ужасе села и стала лихорадочно оглядываться в поисках говорившего. Берег был совершенно пуст. Сердце лихорадочно билось и, несмотря на ночную прохладу, на коже выступил пот.

В голове отчетливо прозвучал смех. В ней, в её голове был кто-то незнакомый и чужой.

(Продолжение следует)


Рецензии
Доброго времени суток!
Прочитал. Было интересно. Иначе бы не стал) Ваш текст прямо от начала до конца проникнут жутчайшей осязательной тревогой. Настолько сильной, что это даже слегка препятствует. С учётом того, что инсектофобией я не страдаю, не боюсь пауков, а шершней и болота люблю, внушение этой лютой тревоги - чисто Ваша творческая заслуга. Её фокус - на мальчике, читающем мысли. Я, честно говоря, сам не понял, почему это чувство по коже проходит на острове колдунов. Вроде там ничего особенного и не случилось... А, может, как раз в этом и дело: ждёшь, но всё в целом - обыденность.
Если угодно, ассоциативное: во время чтения всплывают и левые мысли. Вот у меня ооочень давнишняя всплыла. Сказано было учителем, прямолинейно (довольно-таки грубовато) не по поводу литературы, а по поводу рисования: "Думай поменьше о сюжете и побольше о цвете!" Несмотря на то, что каждый гасконец с детства академик (с) оно хоть слегонца выбесило, но запало... Так что - делюсь)

Женя Стрелец   12.07.2023 02:31     Заявить о нарушении
Женя, огромное спасибо за отзыв. Все правильно, я прекрасно поняла ассоциацию, знаю за собой грешок. Из-за того, что писать начала поздно, многое идет от головы, так сказать. Я для себя как-то так решила, что мой стиль будет в нарочитом отсутствии стиля, а чуть позже стала понимать, что писать только «на идее и на нерве» - маловато. То есть я к сходным выводам и сама пришла. Какой-то важный чувственный аспект жизни внутри моих текстов пока у меня отсутствует, я это буду осваивать.

Думаю, меня Ваши тексты восхищают меня как раз именно тем, чего у меня самой нет, такой мощной полнокровностью, стремительностью (но не столько событийной, — хотя и ей тоже, — сколько стремительностью внутренней жизни героев, что ли). Лучше пока не могу сформулировать.

Елена Валентинова   12.07.2023 05:27   Заявить о нарушении
Ок, но какой же это грешок? Это фундаментальное противоречие между функцией обыденной речи (максимум добиться от внешнего мира, по минимуму раскрыв перед ним свои слабости) и литературной. Как говорил тот же Лурье, что такое писательство? Противоборство со своим умом. Он хочет одно, ты другое. Автор внутри текста – прямая противоположность порядочном человеку: двуличный супер-экстравертный манипулятор. (Ведь он вынужден жить за каждого из своих персонажей). В русской прозе знаю одно исключение: Островский. Его любили, "батюшкой" называли, и пьесы теплом проникнуты.
Принципиальное отсутствие стиля – парадокс. Как это возможно? А каким ему быть, тут уж дело вкуса. Вот у Вас например, сестричка у старшей сестры ни с того, ни с сего (на первый взгляд) просит пообещать ей напечь оладушек с малиной. Да, это упомянуто весьма кратко. Но… - в какой момент. Должна быть причина, по которой они стали символом дома. За этим видна целая картина. Без сиропа, в воде или выпечке ягоды кисловаты и полны косточек. Самое большее, чем они могут украсить оладью, это растечься розоватым пятном. Что это значит? Возможно, в семье девочкам не дали лакомства. Сами ели блины с мёдом или даже с настоящем вареньем на редком привозном сахаре. И тогда старшая сестра, чтобы утешить младшую напекла втихаря оладьи только для них двоих. С тем, что бесплатно, что могла собрать, с малиной. А на фоне её кислинки тесто показалось вдвойне слаще. К тому же, это очень сближает, пить чай (травяной?) только вдвоём. Так и возник флёр вокруг обычной еды. Спеки ещё! Некоторые считают, что автор должен (прямо обязан) читателю в рот «плюнуть жёваной морковкой». Мне нравится, когда картины разворачиваются, додумываются из скупого стиля. Но стиль в любом случае есть! Как иначе.

Женя Стрелец   12.07.2023 16:02   Заявить о нарушении
Да, так, действительно, правильнее: не отсутствие стиля, а скупой стиль. Спасибо за такой красивый разбор детали с оладьями с малиной. Все так и есть - оладьи как символ дома, символ надежды на возвращение домой.

Елена Валентинова   12.07.2023 21:55   Заявить о нарушении