Домой!

«Газель» медленно выруливала к подъезду, чтобы встать как раз напротив нужного входа. Когда мотор заглох, я быстренько выскочила из машины и лихорадочно начала открывать подъезд, прижала дверь каким-то камушком, а потом рванула по ступенькам отпереть   квартиру, мою квартиру.

Вещей было немного, в основном мешки с разным домашним барахлом, пианино, гитары, да пара разобранных маленьких стеллажиков под разные разности. Поэтому занесли  быстро, я расплатилась и под звук отъезжавшей машины убрала камешек, что бы закрыть подъезд. Четыре ступени на первый этаж  и серая сталь двери — теперь я снова живу тут.

Я готова была целовать эти пыльные стены и вдыхать едва уловимый прежний запах своего дома. Если закрыть глаза и втянуть носом воздух, то создавалась полная иллюзия возвращения с прогулки или из магазина, когда только войдя с улицы, я еще не сняла обувь и не прошла в комнату. Как будто и не было нескольких лет отсутствия, а жизнь так и продолжалась здесь в привычных стенах.

Реальность была иной — полутёмная знакомая комната с кучей как попало сваленных мешков  лишь отдаленно напоминала то, к чему я так привыкла за 36 лет жизни. Внутри меня было непонятно - какая-то смесь ощущений, не поддающаяся осмыслению. Полный хаос в голове от впечатлений сумбурного суматошного дня, но это ничего, к утру все устаканится и  расставится по полочкам. А пока нужно было  где-то лечь, ведь была почти что ночь, мне смертельно хотелось спать и я даже не помнила,  как  уснула.

Глаза открылись от того, что напротив  было окно. Последнее время  я спала в комнате только с дверями, а здесь окно, затянутое старой грязноватой простыней, много лет назад сшитой собственными руками. Я смотрела на выцветшие бордовые цветочки по блёклому жёлтому фону и вспоминала вчерашнее.

А вчера было суетно и шумно, почти весь день на ногах и к вечеру я  свалилась замертво  на матрасе, брошенном на свободном кусочке пространства, заваленной вещами комнаты, моей прежней комнаты, в которую я так рвалась. Я вспомнила всё, я, наконец-то, вернулась.

Да, это была она, квартира моей мечты, старая однокомнатная клетка-хрущёвка, где  хотелось дожить то, что Бог отпустил. Потолок и стены теперь здесь были сероватыми от грязи,  плинтуса местами отошли и требовали отвертки, черный уродливый кабель антенны оброс клубками пыли, которой щедро были посыпаны подоконники. Вещи теснились в белых шуршащих мешках, шкаф и кровать разобраны до досок, но это были  именно они, простоявшие тут в ожидании меня много месяцев. И я вернулась.

Надо было подняться и начинать налаживать прежнюю жизнь с нуля для того, чтобы уже не думать ни о ком и ни о чём, ведь теперь  я одна. И вот оно, то долгожданное  спокойствие и ощущение свободы от всего на свете. Состояние полного внутреннего покоя и согласия с самим собой нахлынуло так, что даже защипало в носу. Но это нормально, это пройдёт, теперь всё для меня нормально и всё должно пройти.

Я сползла с матраса, к счастью почти такого же нового, как  и оставляла его здесь.  Снимать простынь с окна было явно лишним, потому как спиленные деревья  полностью открывали всё, что внутри. Шторы же предстояло не просто повесить, но и сшить или купить. Только  можно было не торопиться, теперь в принципе можно было никуда не торопиться, жизнь встала в своей последней точке  ожидания конца. И это ощущение «конечной остановки» захватывало дух и заставляло сжиматься внутри меня какому-то неведомому комочку.

На кухне был такой же хаос, как и в комнате — мешки с посудой  и скарбом расставлены не только на полу, но и на печке, и на мойке, и на стиральной машине. Кое-как выцепив кружку и ложку, попутно откопав банку кофе и пачку сахара, я включила чайник. Не было  стола и  стульев из икеи, холодильника,  печки со стеклокерамикой, микроволновки и много ещё чего - Люси, работы, привычных мелочей и элементарной еды.

Я пила кофе стоя в кухне, где через грязное стекло  можно было рассмотреть, что делается снаружи, когда  встает майское солнце. Не было  бесивших меня много лет  поеденных какой-то заразой листьев уродливого клёна, зато дворник знакомо шаркал метлой, машины по одной выползали из узкого горла двора и на крыльце ЖЭУ в соседнем доме толпились мужики, перед планеркой покуривая на воздухе. И эта привычная картина давала тот самый бесконечный покой, которого я ждала много лет.

Никуда не надо было спешить — что успею, то успею. Для начала собрать кровать на очищенном от вещей пятачке, где лежал матрас. И кровать не подвела -  привычными движениями её части стянулись вместе и я положила матрас, а потом плюхнулась на него отдышаться — возраст брал своё. Выудив из мешка  белье, одеяло и подушку, я застелила постель, как делала это много лет назад. Не было, правда,  покрывальца, где так любила валяться Люся, но это не беда — вполне можно подобрать что-то такое же или очень похожее в магазине, хотя, конечно, уже никогда не будет ни Люси, ни того покрывальца, ни той прежней жизни. Да, жизнь поделилась на «до» и « после», между которыми был провал в несколько лет. Вроде бы я надолго уезжала, а теперь вернулась в старый заросший пылью  и грязью свой дом, где надо наводить порядок.

На очереди был шкаф, иначе кучу вещей некуда девать,  и он тоже не подвёл, а я  постепенно начала разгребать завалы так, что когда засосало под ложечкой от голода, по комнате  можно было передвигаться.

В соседней Ленте всё осталось привычно — немного еды и простенькая микроволновка оказались  кстати, а импровизированный обед, опять же стоя на кухне у окна, вполне себе удался. Телевизора не было, да и не надо — ноутбук и интернет с телефона вполне годились. Делать больше ничего не хотелось и я прилегла, хотя солнце уже било вовсю.

Цветов на окнах тоже не было, но это даже к лучшему, а то они у меня появлялись как-то незаметно и в больших количествах, а потом их некуда было девать. Разве что пальмочку одну купить, ту самую, слоновью ногу? Чтобы на подоконнике распахнутого в темнеющий летний жаркий вечер окна проглядывал силуэт цветка, в кружке был горячий чай, а в наушниках Квины. И ноги задрать на край стола,  и сидеть так, пока не кончится питьё и музыка, а потом пойти спать в свою уютную постель с тем, чтобы проснуться на следующее утро к ароматной чашке кофе.
Я, конечно, умом-то понимала, что вернуть, как было «до»,  не получится, но ловила себя на мысли — где и как купить точно такой же холодильник, или стол со стульями, или вот эту пальму? Тут надо было сесть и подумать — а зачем мне, кровь из носу, стараться вернуть всё до мелочей, если есть подходящие вещи, которые будут  служить до конца дней, и не обязательно, что бы они были один в один , как те, что «до»?

Зачем мне здоровый холодильник с огромной морозильной камерой, если я живу одна и запасов на зиму точно никаких не буду делать? Или навороченная печь? Брать надо по минимуму, тем более, что денег у меня немного, работы точно не предвидится, а пенсии только-только на жизнь хватит.

Привычный магазин ДНС сильно изменился, здесь много чего не было, но я особо и не выбирала. Небольшой холодильник и скромная печь с двумя конфорками и духовкой, вполне  устроили. Завтра их привезут, а пока что надо как-то жить на «сухпайке», но это тоже нормально — мне не для чего и не для кого беречь своё здоровье. Я есть одна и всё только для меня одной. Полная свобода.
Продолжая разбирать  вещи, я постепенно возвращала их на привычные места —  гитары  оказались на стене, где сохранились дырки под держатели. Диван переставила, ведь теперь некому сидеть на нём и смотреть в окно. Пианино тоже встало в другой угол, но так оно было даже удобнее. И вот пол и стёкла помыты, пыль стерта и комната обрела почти привычный вид, хотя простынь на окне всё портила, но это можно было пережить.

Теперь кухня. Тут дело пошло быстрее, а отсутствие плиты и холодильника позволило  не спеша разложить вещи по местам, прибрать, помыть и выпить кофе. Едва я закончила, как позвонили из доставки и это было очень вовремя. После  стандартной процедуры заноса, рассматривания, расписывания в бумагах и проводов грузчиков, холодильник и печь заняли свои места и можно покупать продукты впрок, готовить горячее и наслаждаться вкусной едой.

Весь следующий день ушёл на поездку  за шторами, ведь теперь я жила не у метро и надо было добираться до магазина с пересадкой, что удлиняло  путь, но ничуть меня не огорчало, потому как времени  была куча - до самой смерти можно было ехать куда и сколько угодно. В любимом магазине, на удивление, оказались подходящие готовые шторы и к вечеру они  висели в комнате, сменив грязную простынь.

Я смотрела в отмытое окно и воспоминания медленно оживали во мне. Вот там стояла старая разломанная песочника, где мой трехлетний сын сильно порезал руку.  В том проёме двора в начале шестого часа вечера  появлялся  муж с работы и я поворачивала ручку плиты, что бы погреть ужин. Возле той железной оградки он ставил  машину, когда мы собирались ехать на дачу. И через этот двор с цветами и бутылкой коньяка в руках шел сын в армейском камуфляже, возвращаясь из армии. Опиленные деревья не скрывали ничего и в комнате было много света, особенно сейчас, в конце мая.

Через недельку я всё разгребла и более-менее расставила примерно так, как  помнилось. Жизнь налаживалась, я ходила в привычные магазины, гуляла про привычным местам, сидела на привычных скамейках  и рассматривала то новое, что появилось здесь в моё отсутствие. В соседнем дворе, где недавно корячились старые безобразные клеёны и тополя, теперь торчали только их обрубки, которые следующей весной зазеленеют аккуратными шапочками. Зато появилась отличная детская площадка, а земля на газонах, увидевшая,  солнце, покрылась робкой нежной дымкой травки. Часть мелких магазинчиков в окрестных домах на первых этажах закрылась, а остальные почти все поменялись, но это не разочаровывало. Меня теперь ничего не разочаровывало, потому что я твердо знала, что так должно быть.

Недели две я каждый день гуляла по окрестностям, вспоминая старое и разглядывая новое — дома, скамейки, детские площадки и людей. Люди остались те же — по большей части старики и мамочки с младенцами, что резко бросалось в глаза по сравнению с толпами студентов на моём прежнем месте обитания.
Когда  маленький мирок отдельно взятого городского уголка вернулся в знакомые рамки, я начала гулять подальше — пара - тройка остановок и я погружалась в прошлое, где было место всему тому, что хотелось оживить.

Лето разворачивалось прекрасное — жаркое, с  ярким  солнцем и редкими дождями, будившими меня сквозь щель между шторами. Я купила цветок, конечно, не совсем такой, как прежний, но теперь он стоял на окне именно в том месте, как и раньше.
Очередной летний денёк выдался особенно жарким и я двинула на озеро. В резиновых тапках с собственного пошива тряпичной сумкой , где лежало полотенце и бутылка воды, я пошла на трамвайную остановку, как делала это много раз «до». С замиранием сердца накатил звон подходящего трамвая, несколько остановок в дребезжащем вагоне и двери распахнулись в горячий песок и яркое солнце. Здесь тоже почти  ничего не поменялось — вода в озере того же цвета, грязненький песок,  визжащие дети и тетки на тряпках.

Вот оно лето — полосатое полотенце на кусочке импровизированного пляжа, Меркури в наушниках и жаркая дрёма на часок. Бог мой, сколько раз я представляла себе это, до самых последних мелочей и ощущений! И вот, наконец-то оно сбылось, это долгожданное счастье лежать на солнце, слушать музыку и ни о чем не думать!
Возвращаясь домой, я по старой привычке вылила остатки воды из бутылки себе на ноги смыть песок, и пошлепала с остановки через подземный переход домой, теперь точно домой! И вот оно, захватывающее до ступора сердца ощущение возвращения — медленно поднимаюсь по ступенькам из перехода и постепенно с каждым шагом вырастает перед глазами щемящая картина улицы и деревьев,  которые я так часто видела во сне! Двор с клумбами, газоном, детской площадкой и скамейками, где я рыдала от невозможности зайти в свой собственный дом! Поворот к подъезду, ключ домофона, прохлада бетонных ступенек и яркое пятно солнца через подъездное окно прямо на мою дверь. Я поворачиваю ключ, открываю и на этом колдовство рушится — Люся не выходит вся сонная, потягиваясь и позёвывая, чтобы поставить свои маленькие собачьи ручки мне на колени. Это жизнь «после», а не «до» и нужно привыкать к переменам.

Обжигающее лето промелькнуло незаметно, я хорошо загорела и чувствовала себя отлично, насколько это вообще возможно в моём возрасте и с тем набором болячек, что накопились. Я ни о чём не думала, не строила никаких планов и не ждала изменений в своей судьбе -  встала утром с кровати,  уже хорошо и на том спасибо. Но однажды наступил этот самый день, когда солнце заметно ослабло и первый осенний холодок выдохнул в распахнутое окно. Нет, впереди  был примерно месяц тёплой погоды и  поездок на озеро, но это уже было начало конца лета.
А там меня ожидала сперва более-менее сносная осень, которую я любила за щемящую тоску и красоту листвы, а потом шла зима. Эйфория лета растает очень быстро и вот тут-то  пойдёт самое тяжёлое — одиночество в четырёх стенах тесной комнатёнки, когда нельзя  целыми днями валяться на песке у воды, а на улицу выходить мелкими перебежками только при самой острой необходимости. Теперь примерно 5 месяцев каждого года  из отпущенных мне, я буду мучиться от вынужденного безделья и вспоминать  жизнь в промежутке между «до» и «после».
И воспоминания эти будут ещё большим испытанием, чем зимнее безвременье в ожидании весны.

Я будут мучиться от того, что годы другой жизни уже никогда не вернутся, что там было очень хорошо и судьба жестоко надо мной посмеялась. Несколько лет между «до» и «после» я отчаянно мучилась воспоминаниями своей одинокой жизни в старенькой убогой квартирке и страстно желала туда вернуться, просто до какого-то умопомрачения. И судьба исполнила мою мечту — я вернулась, но теперь происходит тоже самое с воспоминаниями о другой жизни. Только сейчас абсолютно точно ничего нельзя вернуть в принципе, даже чисто теоретически. Выбор сделан и я тут, снова одна, снова в тех же стенах и снова мучимая воспоминаниями. «Бойтесь своих желаний, они могут исполниться».

Есть книги, гитара, пианино, да и сшить - связать что-нибудь тоже можно придумать, хотя мне ничего не нужно. Перспектива так себе, а если учесть неизбежное ветшавшие организма, то и вовсе становится очень грустно, ведь в одно прекрасное утро я не смогу встать с кровати. Хорошо, если это будет смерть, а если тяжёлая болезнь? Лучше, конечно, смерть.