Глава 12. Первое задание. Свет и Тени

- Ты уверен, что мы должны озвучивать проблему? У меня такое чувство, что мы подставляем Доран, - Яксон перехватил руку Урии, не дав ему постучать в дверь.
Братья стояли у комнаты Ирвина в самом конце коридора на втором этаже. Они пришли сюда, чтобы обсудить со Старшим выполнение своего первого задания за стеной, во время которого Доран вела себя не то, что странно, а скорее непредсказуемо. Даже Урия, обладавший стратегическим мышлением, был неприятно удивлен, но так и не сумел ни выспросить, ни вычислить причину столь необычного поведения сестры. Доран была сама не своя, но на все расспросы, сжав зубы, твердила одно и то же: «Все в порядке.» И больше ни слова. После миссии, выполненной без единого происшествия, она ушла к себе, хоть обычно любила посидеть в компании по завершении тренировоки.
- Не подставляем, - мотнул головой Урия, - а спасаем. Извини меня, ты хоть раз видел, чтобы кто-нибудь из нас менял выбранную внешность? Девчачьи переодевалки не в счет, а Доран… почему она решила стать девушкой, почему разлюбила свою личину подростка? Я волнуюсь за нее, Яксон, и не могу понять, почему она так действует. Ирвин должен быть в курсе, в конце концов, он ведь Старший.
Внешне Урия не казался взволнованным, но Яксон, проводивший с братом большую часть времени, по мелким деталям видел, что тот переживает.
Урия был совсем невысок, даже ниже среднего человека, и худ, как спичка, что, однако, вовсе не мешало ему занимать ведущую роль в любой команде, будь то тренировочное сражение шесть на шесть или же реальное задание, как сегодня. Он не стремился к первенству, как Яксон, оно само находило его. Урию любили среди младших за его отзывчивость и тактичность, за доброту и заботу – его даже прозвали «младшим Старшим». Добрый и тихий в своем обычном состоянии, он легко переходил в гнев, «взрываясь», особенно, когда речь шла о силе и способностях, но, в отличие от Яксона, любившего это состояние, Урия старался утихомирить свою натуру.
Если бы младших попросили описать Искру одним словом, они бы без раздумий сказали бы слово «простой». Урия и вправду был таким: он не принимал практически ничего близко к сердцу, хоть и реагировал несколько агрессивно, но потом и сам не мог объяснить, почему в очередной раз взорвался. Внешностью он обладал самой заурядной: на вид ему было лет 25, вытянутое, треугольное лицо было покрыто мелкими морщинками на щеках и около глаз – он часто улыбался. Маленькие, глубоко и широко посаженные глаза придавали ему некоторую неестественность, которую, однако, в расчет никто не принимал – по сравнению с серебряноволосой Вэнэльям и трехглазой Виллайто Урия выглядел совсем как человек. С одеждой он тоже не сильно заморачивался – носил серенькую футболку и джинсы, спортивные кроссовки черного цвета, образ не менял никогда – ему было безразлично, как он выглядел. Волосы, каштанового цвета были обрезаны вполне себе по моде мира Земля и падали на широкий лоб, отчего у Урии появилась привычка сдувать пряди в сторону. В золотисто-серых глазах поблескивали искорки веселья, по исчезновению которых можно было угадать грядущий взрыв.
Но сейчас Урия был серьезен, и веселый блеск его глаз сменился лихорадочным. Дух нервно потирал маленькие ладони и уже раза три за прошедшую минуту сдул упавшую челку – он переживал всерьез.
- Ирвин должен знать о проблеме в ее зародыше, а не когда уже будет поздно что-то менять, - повторил он, вырвал руку из захвата Яксона и постучал.
- Войдите, - ответил спокойный и приветливый, как, впрочем, и всегда, голос, и гэльфорды, переглянувшись, вошли к Старшему.
Тот сидел за столом и что-то писал, хмурясь от сосредоточения, но, завидев младших, в нерешительности мнущихся на пороге, тут же отложил перо и махнул рукой, мол, выбирайте стулья и садитесь. В комнате Ирвина всегда стоял идеальный порядок: Старший ввел правила, не позволявшие дому зарастать хламом, и сам неукоснительно их придерживался. За это его и любили - как бы ни были строги правила, Ирвин первым брался их выполнять, своим примером показывая, что все не так уж и страшно. Найти пустые стулья, однако, было не так-то просто – в комнате все было заложено книгам, которые Кубик поглощал целыми стопками. Но гэльфорды справились, спустив тома на пол, и вскоре уже уселись напротив Ирвина, предано глядя ему в глаза.
- Что-то случилось? – спросил он, склонив голову к плечу.
Он чувствовал напряжение младших и вполне логично соотнес это с первым «выходом в свет».
- Доран спятила! – выпалил Яксон со свойственными ему прямотой и ожесточением: излагать последовательно и спокойно он не умел.
Ирвин вскинул брови и нахмурился, перевел взгляд на Урию, ожидая более подробной информации.
- Не совсем так, - дух покосился на брата, взглядом призывая его молчать. Яксон поморщился, но рот закрыл и ссутулился, приготовляясь быть сторонним слушателем. – Доран действительно вела себя странно в нашем путешествии: на была рассеяна, невнимательна, постоянно оглядывалась, как будто искала кого-то. Она не сделала ничего из того, что умеет. Понятное дело, мы и не рассчитывали, что она покажет себя с новой стороны, мы ведь знаем ее силы, но… такой рассеянности мы от нее не ожидали.
- Она всегда немножко в себе, - возразил Ирвин, но хмуриться не перестал: его тоже обеспокоило такое поведение, да и не часто гэльфорды приходили рассказывать друг о друге.
- Да, я знаю, - кивнул Урия, - но она не глядела на мир вокруг, ее не удивляла природа, она была устала, когда мы только вышли, мне даже пришлось поделиться с ней энергией, хоть всю ночь она спала, по крайней мере, она так сказала. Она была подавлена, словно икала кого-то, а когда не нашла сникла окончательно. И еще она поменяла внешность.
- Поменяла внешность? – Ирвин ажно подпрыгнул на стуле и подавился воздухом. – Но зачем?
- В том-то и фишка, что мы не знаем, - вздохнул Урия. – Не то, чтобы сильно, но… она добавила себе лет восемь, наверное, она перестала быть ребенком.
- Вы думаете, это связано с вашей первой миссией?
- Нет, - дух сдул волосы в сторону, потом с раздражением дернул чуть вьющуюся прядь, - это началось раньше.
- Значит, ее рассеянность связана с появлением Джулиана, - пробормотал Ирвин в задумчивости, скорее для себя, но его все равно услышали.
- Так тот придурок, это Джулиан? – Яксон подпрыгнул на стуле, как недавно Старший, просыпаясь из своего оцепенения. – Понятно тогда, почему он меня облапошил, как дурочка…
- Да, это был Джулиан, - отмахнулся Ирвин – секрет все равно уже был раскрыт и вопросов было не избежать.
Парни отреагировали спокойнее девиц – вообще никак не отреагировали, Яксон только презрительно фыркнул, мол, все понятно, и сгорбился обратно. Встреча с живой легендой них несколько не впечатлила.
- Но как? – возвращаясь к прерванному разговору, спросил Урия. – Как связано и что нам делать? – потом помолчал, пытаясь самостоятельно ответить на вопросы, заданные самим собой, и внезапно хлопнул себя по лбу: - Она что, влюбилась что ли?
Ирвин фыркнул, закашлялся и затряс головой:
- Да не глупите вы! Что за бред? – он уставился в стол, и его взгляд остекленел на мгновение, но потом Старший скинул с себя оцепенение и проговорил: - Спасибо, что сказали мне – это важно. Я сейчас свяжусь с Джулианом и попытаюсь что-нибудь узнать, Доран ведь молчит, верно? Ее – под непрерывное наблюдение, о каждой новой выходке докладывать мне. Постараемся решить эту задачу, пока она не стала проблемой.
- Спасибо, Ирвин, - Урия поднялся и потянул брата за собой.
Когда младшие вышли, Кубик долго сидел неподвижно, подперев голову руками, и думал, потом достал из ящика коробку сигал и закурил. Комната наполнилась едким дымом, настолько плотным, что видимость ощутимо снизилась, а Ирвин все сидел и одну за другой выкуривал толстые, ароматные сигары, и руки у него ощутимо дрожали. Курить он начал, когда остался один дома с полубезумным, умирающим Синвирином – сразу после того, как Смерть ушел, но с тех пор редко когда притрагивался к спрятанному в столе ящику, осознавая, что это действие никак не поможет решить проблему. Но сегодня… со слов младших было ясно: Доран влюбилась в Джулиана настолько, что ночью потихоньку сбежала из дому и вышла в большой мир, где либо сражалась, либо попала в ловушку твари-пожирательницы, выпившей из нее энергию. Этим объяснялся ее упадок сил и рассеянность. Потом она, скорее всего, встретила Джулиана, иначе она бы не искала его глазами на следующий день, и, судя по ее расстройству, он ее послал. Оно не удивительно, конечно, но больно неприятно, теперь устоявшийся порядок вещей точно должен был сломаться.
Ирвин слабо мог себе представить, чтобы в Джулиане проснулось ответное чувство, но даже если предположить, что они полюбят друг друга, сколько продлится их любовь? И что будет, если один из них умрет? Ведь Беда никуда не ушла из-за спины Джулиана, и Ирвин затылком чувствовал, что вслед за ней придет даже не Смерть, а небытие. Верить в это не хотелось, но… но что, если истерика Старшего окажется правдой? Что тогда будет с Доран? Нет, надо было прекращать эту глупость, пока она не привела к страшным последствиям.
Ирвин резко поднялся и распахнул окна, впуская в комнату холод, дым отвратительным облаком вырвался наружу. Кубик долго простоял у окна, пока мысли окончательно не успокоились, с неприязнью признавая, что он испугался. Не за Джулиана – тот был взрослым и своим мозгом соображать умел, а за Доран, ввязавшуюся в то, из чего она не могла выйти счастливой так точно, а то и живой. Когда сознание окончательно остыло, он вызвал Джулиана:
«Привет! Как день проходит? Младших видел?»
«Видел, - угрюмо отозвался тот: он был явно не рад разговору и не стремился скрыть этого. – Так себе, ты уж прости за нелестный комментарий.»
«Да? Это сильнейшая из всех групп,»- наигранно удивился Ирвин.
«Не согласен, - неохотно проговорил Старший и пояснил: - Парни там, может, и ничего, но девочка – балласт. Она им руки связывала, ни шагу сама сделать не могла, даже печать человеческим образом наложить не сумела. Я сейчас иду рядом с другой группой – Тени, они что ли? Два парня и девочка. Вот они реально сильные, да и побыстрее первых. Не наш с тобой уровень, конечно, но повыше, чем у тех.»
«Парни из Искр сказали, что Доран была уставшей, можешь предположить, почему?» - осторожно спросил Кубик, наводя брата на цель разговора, но Джулиан лишь неохотно и с озлоблением фыркнул:
«Мне откуда знать?» - и закрылся, хоть контакт и не оборвал.
Все, можно было ставить точку на беседе. По старой памяти Ирвин помнил, что в таком состоянии из Джулиана было не вытянуть ни слова.
«Если захочешь, - мягко проговорил Кубик, - расскажешь мне потом, кто из команд тебе больше всего понравится и почему. Критика тоже принимается – мне, как их воспитателю, интересно узнать со стороны, что из них выросло.»
«Я подумаю,» - коротко отозвался Джулиан и оборвал контакт.
Ирвин поджал губы и покачал головой: он знал, что должен как-то отреагировать на все происходящее, но как? Не ввязывать же Синвирина в конце концов, хотя… на худой конец и такой вариант пошел бы.
«Эх, глупышка, - без злобы, а с сожалением подумал Старший, - в что же ты ввязалась, дурочка Доран?»
***
 - Вы посмотрите! Ну, ВиллайтО, ну, оглянись! Неужели тебе не нравится мир? Там – горы, здесь – холмы…
- Аукори, уймись уже! – брезгливо поморщился МУльвари, Виллайто же никак не отреагировала на восторженные вопли брата.
Они шли по промерзшей, почерневшей дороге, вокруг лежали крутые, скалистые предгорья, покрытые первым снегом. Уже совсем близко вздымались три скальные, отвесные горы, мрачные, нависшие над самой дорогой, голые деревья с дымным кружевом тоненьких ветвей, в которых путался липкий, влажный туман, стояли мертво и уныло, и капельки воды собирались и падали в покрытые ледяной корочкой лужи. Однако, мрачная и печальная погодка ничуть не удручала жизнерадостного Аукори: он был приятным исключением из закрытых, погруженных в себя гэльфордов Тени. Аукори видел себя молодым человеком лет тридцати, он был сутул, что еще сильнее уменьшало его и так невеликий рост, умеренно худой, он был округлым и открыто-улыбчивым. Щелочки его серых глаз лучились смехом, а на мягких щеках часто появлялись глубокие ямочки. Он был страшным болтуном и буквально не мог остановиться и замолчать, а когда Теней выпустили на их первое задание, ему вообще сорвало крышу, и его высокий, писклявый голос зазвенел в морозной тишине, практически ни на минуту не останавливаясь. Но, пожалуй, из самого странного во всем его облике была голова: Аукори был лысым. Его так и прозвали – Лысый Тенор, и часто из его общества сбегали даже его напарники, не выдерживая бесконечной болтовни. Только вот сегодня бежать было некуда, и МУльвари уже потряхивало, Виллайто же оставалась неизменно холодной, как и всегда.
Им дали совсем несложное задание: прийти на место, найти логово темных тварей, загнездившихся вблизи мирного селения, и очистить сектор, но Аукори так вдохновился окружающим миром, что буквально взорвался потоком слов. Его товарищи тоже были удивлены и заинтересованы первой миссией, но, более закрытые и нечувствительные, они не выражали внешне своих эмоций, и никто не знал, проживали ли они их внутри.
Дорога вильнула, огибая холм, и три каменных зуба нависли над гэльфордами, тусклые солнца неохотно пробивались сквозь плотные тучи, едва освещая замерзший, потускневший мир, деревушка под горой казалась игрушечной, как будто какой-то великан разбросал могучей рукой спичечные коробки. Дворики жались друг ко другу, крошечные и жалкие, такие беспомощные по сравнению с громадой серого скальника, что их даже становилось жалко. Среди домов вились странные, темные следы – кто-то бродил по селению, в мрачноватой тишине скрипнула отворенная дверь, заставив гэльфордов поежиться и притихнуть. Даже неугомонный Аукори замолчал и сгорбился, вжав голову в покатые плечи.
- Идем по следам, - решительно проговорил Мульвари и первый, чуть ускорившись, пошел по влажным проталинам, ведущим под гору.
Для него это было свойственно: в обычной жизни неуверенный, заторможенный, он буквально преображался, когда дело доходило до серьезных происшествий. Мульвари по характеру и внешности скорее походил на Виллайто, чем на Аукори: он был андрогином, и только широкие плечи и узкие бедра выдавали в нем мужчину. Он носил длинные волосы, от его суженных, чуть раскосых глаз расходились стрелки, а лоб перерезала татуировка змеи, спускающейся к бровям. Он был утончен и брезглив, отчего его не сильно любили среди младших, но ему и не нужна была чья-то поддержка – он даже со своими Тенями общался плохо, а с остальными вообще практически не говорил, только смотрел сверху, засчет высокого роста, вздернув острый, треугольный подбородок. Казалось, что он гордился своей до неестественности идеальной красотой, оттого и задирал нос, в реальности же его мало волновала внешность. Себе на уме – вот каким он был, задумчивость скрывал за холодностью, но внутри был даже заботлив. Никто никогда не видел, как он один выполнял работу за товарищей, а по его поведению увидеть его скрытый мир было невозможно. Над ним посмеивались – гордец, одиночка в странных доспехах какого-то фэнтезийного мира (где он только их высмотрел?), он даже именем походил на женщину, хоть и мыслил по-мужски. Его задевал смех, заставляя его еще больше уходить внутрь себя, и сколько Ирвин не пытался как-то ввести необщительного духа в общий дружелюбный круг, МУльвари все равно сильнее остальных младших оставался на отшибе семьи.
Виллайто без слов последовала за лидером: она уже привыкла к переменам происходящим с Мульвари во время заданий и открытию его истинной сущности, и вполне ему доверяла, хоть и не поддерживала практически никогда в жизни дома. Аукори же замялся, опасливо косясь на мрачные хребты, но потом быстро догнал Теней, настороженно оглядываясь – такое построение уже было отработано, и Лысый Тенор всегда шел последним, прикрывая спины товарищей, но ему самому это радости не добавляло: он боялся всего на свете.
Деревушка оказалась совсем крошечной и скоро осталась позади, дорога вошла в помертвелый лес. Ветви тянулись к серому небу, костлявые, жалобные и жутковатые в своей искривленной наготе, земля была устлана пожухшей, оледенелой травной и листьями, похрустывавшими под ногами, тени вытянулись и стали совсем черными, непроглядными, сумрак пал на землю. Вскоре дорога превратилась в тропу, а потом и вовсе пропала, но следы непрерывной цепочкой вели к скалам, под которыми, по словам Ирвина, поселились твари. Вскоре гэльфорды вышли к черному провалу пещеры – проталинки следов вели туда. Мульвари остановился, вглядываясь в черноту логова: сухие лианы спускались сверху, живой занавесью закрывая вход. Определенно, надо было лезть внутрь, но гэльфорды медлили: в темноте нет ни света, ни тени, и боевые возможности духов падали практически до нуля, но делать было нечего – тварей нужно было как минимум выманить наружу, чтобы тут же разделаться с ними.
- Что делать будем? – притихнув от неожиданного, сурового молчания леса, робко спросил Аукори, и темнота зашипела ему в ответ.
- Надо внутрь идти, - на лице Мульвари ничего не выражалось, хоть он и был напряжен до кончиков пальцев.
- Мы бессильны в темноте, - возразила Виллайто, и это были первые ее слова с момента выхода из дому.
- Мы их выманим, - Мульвари вытащил катану, щелкнув рукоятью о ножны - он был единственным из младших, кто носил оружие, остальные предпочитали пользоваться магическими приемами. – Скажем, мы с тобой, Виллайто, зайдем внутрь, вытащим их на свет. А ты, Аукори, нас встретишь. Здесь все и решим.
- А ты уверен…
- Что мы выйдем обратно? – Мульвари привычным жестом вскинул голову и опустил уголки острых, поджатых губ, смерив брата едва ли не презрительным взглядом. – Не сомневайся, мы выйдем.
- Я бы не была столь уверена… - пробормотала Виллайто скорее про себя, но брат услышал и взвился едкой злобой:
- Если боишься, можешь и не ходить, я и сам справлюсь, - он порывисто обернулся и направился в темноту не сильно заботясь, идет ли за ним сестра.
Виллайто молча последовала за ним – идти в одиночку в темноту, в которой практически бессилен, чистое самоубийство, а Мульвари, упрямец, раз ввязался, раз сказал слово, значит, непременно выполнит его, таким уж он был, и никто ничего с этим не мог поделать.
Среди младших Виллайто прозвали Мамочкой: прозвище базировалось скорее на стиле боя, чем на молчаливой заботе о товарищах, но и она сыграла свою роль в выдумке прозвища. Виллайто никогда не сражалась сама, как остальные гэльфорды, она выпускала из широких рукавов своих «детишек» - осмысленных, хоть и мало вменяемых теней-марионеток, повиновавшихся каждому ее слову. Были ли они живыми или же гэльфорд выпускала части себя, управляя с помощью ментальных нитей, никто не знал, а хозяйка не сильно распространялась на этот счет, но то, что она была самым важным членом команды, было очевидно: Мульвари мог сколько угодно командовать и первым бросаться в бой, однако, все его слова и действия не противоречили желаниям Виллайто. Она постоянно приглядывала за товарищами, не давая одному забалтывать окружающих, а второму окончательно провалиться в себя, за что и звалась Мамочкой.
Аукори никуда не пошел: знал, что он там совершенно бесполезен. Если Мульвари со своей зачарованной катаной, разящей как физических существ, так и духов, был опасен в темноте, а Виллайто шла приглядывать за одиноким мечником, то от сетелова Аукори толку во мраке логова не было никакого. Лысый Тенор был бойцом засад и ловушек, он, как паук, плел сети из невидимых глазу теней столь сильные, что ни одному из младших, попавших в капкан, не удалось вырваться. Его дело было простое: встретить хозяев, выманенных из норы, и блокировать их бег, чтобы живые крошки-тени Виллайто и безжалостная катана Мульвари сумели довершить начатое. Аукори тихонько запел простой, залипучий мотивчик какой-то детской песенки и стал водить пальцем по воздуху, строя сеточный купол, окруживший бы вход, но не закрывший бы ни простора для маневра, ни слабого света, которого и так едва хватало. Линии вспыхивали серостью и исчезали, но между деревьями уже повисли энергетические путы.
Темнота окружила вошедших со всех сторон, Мульвари двигался первым, осторожности ради, не снимая руки с катаны, Виллайто, совершенно беззащитная, шла следом и внимательно вслушивалась в глухую тишину вокруг. Дух была не способна защитить себя, но предугадать опасность и вовремя унести ноги, прихватив с собой и товарища, могла. И, собственно, в этом и заключалась необходимость ее присутствия рядом с мечником, поэтому дух была предельно внимательна. Судя по отзвуку, разносящемуся от падающей где-то вдалеке воды, пещера была просто огромна, и вскоре гэльфорды убедились в этом: вокруг стали зажигаться тусклые огоньки, напомнившие бы глаза, если бы они не висели странными гроздьями, и сгустки светящихся «виноградинок» уходили далеко-далеко наверх. Загадочные огоньки то ли приветствовали нежданных гостей, то ли следили за ними, и последнее было вероятнее: как никак, тут был логово темных тварей.
Под ногой Мульвари что-то отвратительно громко хрустнуло, огоньки злобно зашипели со всех сторон и погасли, и в то же мгновение Виллайто четко поняла, что пора уходить: хозяин, именно хозяин, один, пробудился и заметив вторжение. Здесь не было семейства монстров, как предполагал Ирвин, но лучше бы их было много, как говорил Хозяин. Эта одиночная особь обладала страшной силой, которую гэльфорд даже не смогла объять разумом. Надо было уходить немедленно не только из логова, но и подальше отсюда, и вызывать в подкрепление Ирвина, если не самого Синвирина. Потому что своими силами тут справиться было невозможно. Поток мощной, темной энергии вырвался откуда-то из глубины, и Виллайто услышала, как свистнула, вырвавшись из ножен, катана Мульвари. Он явно собрался сражаться прямо тут.
- Уходи, Вилл, я тебя догоню, - сдержано бросил он – несмотря на некоторую безрассудность, он умел трезво оценивать опасность, только вот геройствовать сегодня было не нужно.
Виллайто схватила брата за шиворот и, обгоняя потоки энергии, бросилась к выходу, Мульвари сначала опешил, но потом сообразил, что происходит, и подчинился стремительному движению.
Они вылетели из-под сводов, и Аукори с удивлением посмотрел на них: его паутина была уже полностью готова, он мгновение не понимал эмоционального напряжения товарищей, приближенного к страху, но когда земля мелко задрожала, то сомнения духа были рассеяны. Из арки, разорвав завесу лиан, вырвались длинные, жилистые руки, состоящие из жидкой черноты, и гэльфорды отшатнулись, разлетевшись в разные стороны от цепких пальцев, а в следующее мгновение сам монстр уже показался из своего логова. Он походил на огромного, многорукого человека, легшего животом, чтобы вползти в пещеру, только вместо головы у него был шар вращающейся энергии с единственным белым глазом. Тварь, несмотря на свой гигантский размер, двигалась стремительно и отсутствие достаточного пространства ничуть ее не смущало – чудовище не имело физического тела, а было духом, как и гэльфорды. Оно выпрямилось, легко, как гнилые нитки, разорвав теневые сети Аукори, и внезапно пала темнота. Нет, ночь не наступила, просто весь свет был поглощен тварью, взбешенной вторжением в свое жилище. Где-то наверху, в районе головы, разыгрался ураган и завертелся смерч, из земли вырвался ветер, он вырывал деревья и поднимал целые пласты земли – несчастная деревушка за считанные секунды была скинула из холма.
- Выловите тела, - холодно приказал Мульвари, - главное не дать им погибнуть, остальное восстановимо. Я отвлеку тварь.
- Ты понимаешь, что мы бессильны? – столь же невозмутимо отозвалась Виллайто. – мы не можем сформировать свою энергию во что-то осязаемое, пока вокруг темно. Нужно незамедлительно связаться с кем-то из Старших, мы не справимся…
- Не выйдет! – в страхе воскликнул Аукори. Вот он-то умел показывать свои эмоции, в отличие от товарищей. – Все пространство накрыто куполом, монстр блокирует нас!
- Супер… - зло процедил Мульвари. – Нам нужен свет… во что бы то ни стало…
- Свет? – раздался незнакомый голос. – Пожалуйста, сколько угодно.
И в черноте вспыхнуло яркое белое пламя, а среди него стоял высокий мужчина в строгом костюме, этого-то знакомого незнакомца вчера ночью девчонки прозвали Ветром. Четкие тени от взлетевших предметов пали на землю, давая гэльфордам возможность сражаться.
- Ты прав, - сухо продолжал Джулиан, - самое важно сейчас – не дать телам разбиться, этим займетесь вы двое, - он кивнул Виллайто и Аукори, - а ты, мечник, пойдешь со мной. Мы займемся тварью и обеспечим вам прикрытие.
И первым бросился в бой, потеряв свое физическое воплощение, Мульвари устремился за ним следом, и катана заблестела в белом свете Джулианова пламени. Виллайто вскинула руки, выпуская крошек-теней на свободу, и они вырвались из рукавов, устремившись прямиком в смерч, окутывая тела, паук-Аукори снова стал плести сеть, в этот раз уже на подобие гамака, чтобы поймать падающих, серые ленты взвивались, вгрызались в шторм, пряча хрупких людей в теневые коконы.  Наверху же разыгрывалось жуткое сражение: свет и тень встали на одну сторону против жидкой черноты. И чем сильнее сиял свет, тем мощнее атаковала тень - они были разными сторонами одной медали. Но и чудовище было не из простых тварей.
Джулиан отлетел в сторону, отброшенный энергетической волной, свет мигнул, и Мульвари, буквально на секунду потеряв свою силу, был придавлен тяжелой лапой, золотая ниточка потянулась от его губ, связав с тварью. Гэльфорд кашлянул и задергался, на глазах бледней и теряя очертания, катана со звоном выпала из его руки. Аукори дико вскрикнул и, бросив сети, рванул к брату на помощь, но свет оказался быстрее: Джулиан пронесся, буквально на мгновение приняв человеческую форму, разбил энергетический канал и на руках вынес Мульвари из зоны поражения.
- Полежи здесь, - коротко бросил Старший, - и не вздумай в бой возвращаться.
И тут же вернулся к монстру, белое пламя вспыхнуло с новой силой и зажгло воздух, языки побежали друг по другу, волнами поднимаясь все выше и выше, но Джулиан медлил – он боялся сжечь тела, оставшиеся в смерче. Малышки-тени мелькали вокруг, вытаскивая людей, Старший завис в воздухе, внимательно наблюдая за чудищем.
Виллайто подняла голову и посмотрела на черную фигуру Ветра среди белого огненного марева: она себе так и представляла Джулиана, о котором среди девочек нередко шли долгие разговоры. Властный, уверенный в себе, надежный, а, главное, очень, очень сильный, он полностью управлял ситуацией и, казалось, не был ни растерян, ни напуган. За его широкими острыми плечами лежало столько боев, что столкновение с рядовым монстром не было для него чем-то из ряда вон выходящим, он действовал с поразительной точностью и принимал сложнейшие решения за доли секунды, а еще… еще он был быстрым. Ирвин никогда не показывал своей силы младшим, а вот Джулиан использовал весь свой потенциал, хоть его и мало заботило впечатление, которое он производил на младших.
- Вилл, берегись!
Она никогда не слышала, чтобы Мульвари кричал. Кричал так отчаянно, так страшно. Дух вздрогнула, приходя в себя, и тут же ее сбили с ног, она откатилась в сторону, а вот Мульвари не успел. Руки монстра пронзили его насквозь, и из разбитого существа хлынула золотая энергия - тварь не могла покалечить бестелесных гэльфордов, но выжрать из них энергию – вполне. Мульвари страшно захрипел и завалился вбок, а потом стал таять на глазах, и тут Виллайто стало страшно.
Им с рождения вбивали в голову, что Смерти нет, есть небытие, и самое страшное – потерять товарища. Ирвин рассказывал и менялся в лице, весь серел как-то, вспоминая судьбу Первых Пятерых. Вернее, судьбу тех троих, что погибли. И страх поселился в сердцах младших, страх даже не самому кануть в лету, а потерять кого-то из свои, а самому выжить. И вот, момент настал. Золотая энергия выливалась из тела Мульвари и потухала, будто впитывалась в темноту, он умирал, а Виллайто не знала, как двинуться, только беспомощно смотрела на угасающего брата. Чисто технически, она знала алгоритм действий: остановить утечку, защитить, поделиться своей энергией, она отрабатывали это столько раз! Но разум отказывался подчиняться, и дух даже не могла сдвинуться с места. А Мульвари уже практически исчез, он посерел и слился с грязью замерзшей земли.
- Господи… Джулиан, помоги ему… - прошептала Виллайто и содрогнулась, зная, что Старший просто физически не мог ее услышать в том грохоте, что с которым ревел ураган.
Но он услышал. Повернул голову, показав четкий профиль, сжал зубы и взмахнул руками так, что полы пиджака взлетели, словно черные крылья. И в то же мгновение свет распространился повсюду, хлынул во все стороны, сбил ветер и разорвал его направление. Темные пятна стали стираться с неба и земли, воздух загорелся и жутко завизжала тварь, когда волна светового пламени врезалась в нее, пронзила насквозь, разорвала на кусочки и сожгла до полного уничтожения. С неба посыпался пепел и град осколков от поднятых деревьев, но теневые сети были заполнены телами, а детишки Виллайто спускали вниз оставшихся людей. Джулиан буквально упал на землю вместе со своим светом и тут же переместился к Мульвари, быстрым взглядом окинул его рану и стал лечить, не теряя ни мгновения, подлатывая дыру и делясь своей энергией. Лицо Ветра было собрано, но спокойно, и страх стал отступать, Аукори подбежал и заглянул в лицо Мульвари, уже ставшее различимым: тот был жив, опасность миновала.
Виллайто выдохнула и позвала малюток домой, благо все тела уже были опущены на землю и сложены аккуратными рядами. Она устала, как никогда, и двигаться не хотелось, да никто и не заставлял сильно. Удостоверившись в безопасности Мульвари, Джулиан поднялся и осмотрел причиненный урон: внутри скальника на месте пещеры образовалась глубокая вмятина, лес и ближайшие холмы были стерты подчистую. Ветер вздохнул и покрыл тела световым щитом, сверху закрепив печатью, чтобы монстры не прознали - сейчас первым делом надо было доставить перепуганных, уставших младших домой.
По-хорошему, стоило бросить их здесь и приглядывать со стороны, чтобы учились выкручиваться из сложных ситуаций, опасность миновала, да и Старшие не всегда будут рядом, но ему было жаль Теней, в особенности гордецы-мечника. Джулиан следил за группой с самого их выхода из Красных пустошей, готовый в каждую секунду прийти на помощь, но не вмешиваясь, пока не настала реальная необходимость. И этот Мульвари, сначала оттолкнувший Старшего своим высокомерием, теперь казался ему даже близким. Отражение по внешности и оборотная сторона медали по способностям, вот кем был Мульвари для Джулиана. И Ветер поступил бы точно также, окажись он на месте мечника. Он вздохнул еще раз, кляня себя за мягкосердечие, и вернулся к теням: Виллайто так и сидела, впав в какой-то ступор, Аукори непривычно тихо нес дозор, настороженно озираясь по сторонам. Пора было отвести деток домой. Джулиан подошел, поднял Мульвари на руки – тот был еще не в состоянии идти самостоятельно – затем кивнул Лысому на Виллайто:
- Помоги ей подняться, мы идем домой.
На обратной дороге им не встретилось ни одного монстра – то ли они попрятались, почуяв мощь гэльфорда Света, то ли тот сам избегал встречи с ними. Как бы то ни было, добрались без приключений. Ирвин стоял на пороге дома и ждал возвращения младших, на его невозмутимо добром лице показалось удивление, когда он увидел Джулиана, затем вспыхнуло волнение, совсем слабое, как рябь на воде.
- Все целы, если в общих чертах? – только и спросил он и пропустил помятых защитников в дом.
Джулиан уложил Мульвари на диване в гостиной, Аукори увел Виллайто наверх, оставив Старших наедине.
- Что с ним? – тихо спросил Кубик, присаживаясь на стул у изголовья мечника и отодвигая волосы с его бледного лица.
Ветер пожал плечами:
- Выдохся. Отдохнет – будет как новенький.
И пошел к дверям.
- Не останешься? – в голосе Ирвина проскользнули нотки грусти, часто охватывавшей его в последнее время.
Мир менялся, и он больше не был ни младшим, ни бестолковым Кубиком, которому завтрак не разрешали приготовить без присмотра. Теперь он был не только Старшим, он был воспитателем и практически отцом второму поколению, и на его плечах держалось все: начиная от благоустройства дома и кончая душевным спокойствием Синвирина. Ирвин уже смирился с ролью няньки и домашнего психолога, но иногда ему страшно хотелось вернуться назад, в то время, когда он был чуть более свободен и зависело от него сильно меньше.
- Да, я пойду, - сквозь зубы пробормотал Джулиан. – Мой дом теперь не здесь.
- Где тогда? – спросил Ирвин, но Ветер не успел ответить: сверху раздался топот легких ножек, и Доран, сбежав, замерла на лестнице, во все глаза глядя на гостя.
Она действительно поменялась - будто выросла за день на десяток лет. Джулиан обернулся и их взгляды встретились. Оба не проронили ни звука, а через мгновение Ветер исчез, растворившись в темноте за окном, и Доран медленно-медленно пошла обратно, понурив голову, отчего ее длинные косы потянулись по полу. Но этот мгновенный, немой разговор многое дал внимательному Ирвину и подтвердил его худшие подозрения: с появлением Джулиана привычный распорядок жизни был нарушен, и все буквально кувырком покатилось.
«Что же, посмотрим,» - спокойно подумал Кубик и пошел мыть посуду.
Изменения изменениями, а день рождения Синвирина, грядущий на следующей неделе, никто не отменял.