20 12. В Пишгоре

На фотографии переводчик ГВС Д.Дербичев возле упавшего вертолёта афганской армии. Пишгор декабрь 1984г. У наших вертолётов на борту была нарисована звезда. У афганских вертолётов звезда в круге. За левым плечом Дмитрия виден круг со звездой, нарисованный на борту упавшего вертолёта.       


Рассказывает сержант Шабанов Андрей Викторович, командир отделения разведки 10 батареи 4-го реактивного дивизиона «Град»:
 
        Что для меня было необычным в этой операции на Пишгор, так это афганские коммандос. Мы их называли «пародия на нашу десантуру». У них в петлицах были эмблемы такие, как у наших десантников, только очень большие и блестящие. Размером с нашу советскую пятикопеечную монету. У наших были защитного цвета, а у афганцев блестящие золотистые. Они, наверное, очень гордились этими эмблемами, но в условиях боевых действий не надо носить на себе такие вызывающие, демаскирующие украшения.
           На вооружении у «командОсов» находилась установка БМ-13 «Катюша». Я видел, как воевали афганские реактивщики на этих аппаратах. Первый раз столкнулся с ними под Джелалабадом. Возле подножья гор расположилась наша батарея, а рядом с нами пристроились афганцы на своих «Катюшах». Мне было любопытно, с некоторой насмешкой подумал: - «Нифига себе, такой антиквариат приехал! А стреляют ли они, или только так, для понта катаются?» Прошло какое-то время, им дали команду стрелять. Я скажу так: рёв снарядов, который производили эти установки… я не знаю с чем это соизмерить… если сравнивать с залпом наших БМ-21, то наш залп – это симфония. Если работают две-три наших установки, то они издают такие звуки, как симфонический оркестр. Мощь звука, гармония, красота! А у БМ-13 звук - это полный ужас! Я представляю почему немцы обосрались, когда по ним отработали наши гвардейские миномёты! Рёв гвардейских миномётов - это такой сгусток звука! Он разрывает пространство, разрывает душу! Мы были ошарашены такой стрельбой. А если это будет в сторону противника, да ночью, да ещё с нарастанием! Это будет паника полная!
         В общем, я подтверждаю, что в Афганской армии на вооружении состояли БМ-13. Они не просто катались, они воевали. Их боевое применение впечатлило даже нас – артиллеристов реактивщиков. Это было очень мощно!
Рядом со старинной техникой на террасах в кишлаке Пишгор стояла «Чайка», штабная бронемашина. Возле неё работали офицеры штаба. Меня разместили там же, в непосредственной близости от КП полка.
        В какой-то момент туда же, к офицерам штаба, подошли наши советники. Они были обмундированы в царандойскую форму, знаков различия у них не было. Но, я знаю, что парень, с которыми я общался, это был боец из рядового состава. Я – боец, он – боец, мы разговорились. Виктор его звали. Он был солдат-срочник. Его призывали на 2 года, распределили в спортивную роту. Из спортроты его направили в Кабул. Прилетел туда он в гражданской одежде, затем его направили в Пишгор для охраны советника. От Виктора я узнал о том, что на постах боевого охранения «коммандос» произошел бунт. Коммунистов, офицеров и замполитов перебили. Теперь должно прибыть пополнение из новых «зелёных», которые будут направлены на отбитые у душманов посты.
       Пополнение привезли к обеденному времени. Я как раз пошел к походной кухне с котелком, чтобы набрать себе еды. Кухня была недалеко от этой «Чайки», я пошел, набрал обед в котелок и крышку, шел довольный. Тут пылища поднялась, как в Каракумах. Я стал пытаться прикрыть обед потому что сейчас на еде моментально плёнка пыли образуется. Хоть уже было привычно есть с пылью, но мне захотелось почувствовать себя немножко культурным чеовеком. Оказалось – это пара вертолётов афганской армии МИ-8 привезла пополнение. Наши вертолётчики, они летали высоко, на пределах технической возможности, чтобы их было трудно сбить с гор. Летом воздух нагревался, становился разреженный, наши не могли подняться так, как зимой, но всё равно, старались летать как можно выше. А афганские летуны зимой на двух вертолётах чуть ли не по дну ущелья вдоль Панджшера фигачили. Пронеслись, как на двух мотоциклах тр-р-р-р-р-р! Притарахтели! Первый сел, поднял пыль. Второй влетел в эту пыль, скрылся из виду. В разные стороны полетели какие-то куски. Я почему-то подумал, что это обрывки бумаги, потом оказалось, что это куски лопастей. Думаю, что лётчик потерял видимость, зацепил стойкой шасси за террасу и перевернулся. Когда пыль рассеялась, я увидел, как из завалившейся на бок вертушки выскакивают люди. Они выскакивали и разбегались в разные стороны. Часть из них в панике побежала на минные заграждения. Устанавливали эти заграждения «командОсы» потому что у них там было расположение, казармы и прочие объекты, минные поля прикрывали подходы к объектам. Для вертолётов оставили площадку и сделали к ней несколько проходов в минных полях.
       Про еду я, естественно, забыл, смотрел, как из упавшей вертушки выпрыгивало «зелёное» пополнение. Оно выпрыгивало и разбегалось в разные стороны на минные поля «командОсов». Соответственно, начали там подрываться. Момент такой был: из перевернутой вертушки выскочили двое лётчиков, потащили на плечах третьего. Он, видимо, переломал себе ноги. Эти двое вприпрыжку тащили его. В этот момент рядом с ними подорвался четвёртый. Эти двое бросили своего товарища, побежали в разные стороны и тоже подорвались на минах.
       Наши советники начали ловить тех, кто разбегался. Очень незавидная роль была у наших советников. Там рёв такой стоял, взрывы, шум, крики. «Зелёное» пополнение поняло, что для них началась война, у них сработал режим самовыживания. Они стали разбегаться буквально в разные стороны и ныкаться во всевозможные нычки. А наши советники бегали, отлавливали их и стаскивали в кучки.
       Я побежал с перевязочным пакетом оказывать помощь раненым «зелёным». А они реально были настолько «зелёные», они настолько неопытные были, что не соображали ничего. Форма на них была такая новая, что я понял – их только что поймали где-то, нарядили, запихали в два вертолёта и привезли сюда.
       Первый, кто мне попался, это «зелёный» боец со сломанными пальцами. Там были висячие куски только. Ну и дальше по нарастающей. Те, кто были с лёгкими ранами, они могли бежать. Поэтому они добежали до меня быстрее. Потом, в принципе, уже много наших подоспело, стали оказывать им помощь.

Рассказывает Артур Домрачев 682 АДН (артиллерийский дивизион) 2-я батарея командир САУ:
 
В Пишгоре царандойская вертушка шла на посадку, под ней растяжка сработала и ее взрывной волной перевернуло. Вертушка рухнула. С нее афганцы в рассыпную рванули по минному полю, пару человек на минах тоже подорвались. Я как раз на башне САУ сидел смотрел как она на посадку заходит, и у меня над головой оторвавшаяся лопасть со свистом пролетела, если б чуть ниже пошла бошку точно б снесла.   

Дмитрий А Боровков
А у зеленых вертолётчикам походу нравилось вертушки об землю шмякать. Самый мощный «шмяк» на моей памяти - это в начале Панджшерской операции летом 85-го. Тогда в Базараке зеленые поставили технику на взлётке и садящаяся 24-ка столкнувшись с шишигой завалилась набок и загорелась. Замкнуло электроцепи НУРСОВ... Итог - более 70 человек (по-моему) и несколько десятков единиц техники. Нам тогда на сутки марш отложили.

Рассказывает сержант Шабанов Андрей Викторович, командир отделения разведки 10 батареи 4-го реактивного дивизиона «Град»:

       Что ещё мне запомнилось в Пишгоре, так это зверства душманов. Я своими глазами видел, как на носилках таскали куски тел, накрытых плащ-палатками. Это были офицеры афганской армии. Тела их были изуродованы, они были без ног, без рук, без голов. Зрелище было настолько жуткое, что их накрывали плащ-палатками. Этих тел было много. Всё было на адреналине. Я тогда спросил у Виктора, охранника советника – не страшно ли? Вдруг вас с советником так же предадут и порежут? На что Виктор мне ответил, что ни о какой личной безопасности речь здесь не идёт. В любой момент бравые царандойские вояки могут перейти на сторону душманов. Поэтому рассчитывать наши могут только на самих себя. Собственно, поэтому на такую службу набирали бойцов из спорт-рот. Чтобы душманам оказать подобающее сопротивление.
       После приключений с вертолётами афганской армии мы пошли в горы. Нам поставили задачу занять высоты, на которых душманы вырезали гарнизоны. Стационарных постов вокруг Пишгора было пять. Три из них я удостоил личным, так сказать, присутствием. Меня в качестве корректировщика придали подразделению наших бойцов, направленных отбить посты на левом берегу реки Панджшер. Моей задачей было оказывать артиллерийскую поддержку этому подразделению при непосредственном боестолкновении с душманами.
  Душманы не оказывали нам сопротивления, при нашем приближении без боя уходили в горы. Видимо, понимали, что их размолотят артиллерией так же, как снесли позиции укрепрайона в кишлаке Ходжари.
 Когда мы лазили по горам, я в очередной раз посмеялся насчет того, что можно было не брать с собой сухпай. Потому что при подъёме в горы очень многие бойцы начинали выкидывать из своих вещмешков что попало. Сначала подъёма начинали попадаться банки с перловкой. Это считалось самой непрестижной частью сухого пайка. Потом по мере подъёма появлялись банки с рисом, банки с гречкой. Потом можно было найти тушенку. В конце подъёма можно было найти и миномётную мину, и гранату, и любые боеприпасы.
       После того, как мы вернули контроль над захваченными постами, наши советники разместили на постах пополнение «зелёных». Нам дали команду на выход из Пишгора.
      
https://youtu.be/SxZP__rYFnY