Орхак

Стемнело. Крохотные ночные прядильщики, весь день дремавшие в рубиновой чаше под потолком, почти закончили вязать оконную занавесь, скрыв покои от яркого ночного светила.
-Тайлэу...
Прозрачную тишину рассёк яростный зубовный скрежет.
- Нет, анзуг!
Дрожа тоненькими крылышками, перепуганные насекомые бросились врассыпную, оставив на занавеси разрез, сквозь который сочился кроваво-красный свет луны.

Нервно покачивая ножкой в домашней туфельке, Мона сидела в кресле и с ненавистью смотрела на спящего Рея. Нееет! Он не тайлэу и не анзуг-эти животные кажутся просто милейшими созданиями по сравнению с ним. Он-чудовище! Орхак!
Презрительно сощурив глаза, Мона взглянула на раскинувшегося на ложе мужа. Выглядывающая из-под покрывала стройная мужская нога вдруг искривилась, кожа начала покрываться уродливыми ядовитыми шипами, увенчав ступни грубыми чёрными копытами. Чудовище громко захрапело и перевернулось на бок. Покрывало зашевелилось, и из под тонкой ткани показалась женская рука-изящные пальчики настойчиво и нежно принялись поглаживать шипы на бедре мужа, всё ближе и ближе подбираясь к самому сокровенному. Колыхнув полог, в комнату ворвался холодный ветер с Церии, и сдув мираж, унёсся гулять по безмолвному дому.
-Орхак!
Мона нервно дернула ногой, и не обращая внимания на улетевшую в угол тапочку, продолжила сверлить спящего Рея взглядом. Над изголовьем кровати висела старинная, инкрустированная редкими камнями, сабля. Гневно сверкнув глазами, девушка сняла со стены оружие, и подцепив остриём край покрывала, осторожно откинула его.
- Чик, и нет орхак!

Капая в бокал, слёзы обиды мешались с пузырьками цветочного сладкого рома, а в голове звучал голос подруги: "Я же говорила, что все они одинаковые... Да, да, сама случайно увидела его корабль в том захолустье... Мне кажется, что он был с другой женщиной, Мона! Ведь он и тебя туда возил... Все, все... как один... Будь сильной, девочка! Развод дастся нелегко..."
- Какая гадость всё это, какая гадость!
Мона вытерла глаза, отодвинула бокал и подошла к огромному, украшенному стеклянными цветами, зеркалу.
- Чу-ан-дон-го-це-лу-рус... при-ми-ти-ви-ус,- медленно, тщательно выговаривая каждый слог, произнесла она.
Затем поправила соскользнувшую с плеча кружевную бретельку платья, и состроив зеркалу страшную рожу, грозно зарычала.

Пробравшись на цыпочках мимо спящих слуг, Мона быстро добежала до парковки и тенью прошмыгнула на корабль мужа. Всего-навсего три гиперпрыжка и она на месте, никто и не заметит её отсутствия...

Хватило и пары прогулок, чтобы возненавидеть эту ничем не примечательная захолустную планетку. Мужу казалось романтичным тащить Мону на задворки одной из никчёмных Вселенных, чтобы рассматривать в телескоп крошечных уродливых существ, беспрестанно пожирающих листву и друг друга. Но она терпела. "Я привёз тебя сюда, потому что люблю." Как же! От нахлынувших воспоминаний закипела кровь. "Я же говорила, что все они одинаковые... с другой женщиной..."
Орхак! Мона налила в фужер прохладного вина и залпом выпила. " Мне так нравится наблюдать за этой планетой, дорогая."- громко произнесла Мона, передразнивая голос мужа. Наблюдатель! Она подошла к телескопу, и заглянув в окуляр, посмотрела на планету: совсем маленькая... точь-в-точь как шарик голубого льда для коктейлей в сказочных отелях Энии. И наверняка холодная, как сердце Рея! Фыркнув, Мона сдула с лица прядь непослушных волос, и гордо расправив плечи, направилась в грузовой отсек корабля.
Спустившись по лестнице, она оказалась в личной сокровищнице молодого и очень перспективного геолога. С трудом протиснувшись между завалами из контейнеров с образцами, она добралась до каменных россыпей. Женские пальцы с острыми ноготками оценивающе скользили по прохладным разноцветным камням:
- Маленький, чересчур гладкий, великоват, слишком красивый, идеально!

-Чуандонгоцелурус примитивиус...
Чётко, с ненавистью в голосе выговорила Мона, и дождавшись, когда здоровенный, похожий на сердце камень войдёт в атмосферу голубой планетки, помчалась домой.

Рассвело. В первых лучах Церии растаяла, превратившись в лёгкую дымку, занавесь, сотканная на ночь прядильщиками; послышались тихие шаги и Мона открыла глаза. Перед ней, отряхивая с волос капли утреннего дождя, стоял Рей.
- Пора просыпаться, красавица. Ты, кажется, собиралась сегодня навестить маму.- улыбаясь, сказал он и медленно стянул с жены покрывало.
Не заметив на лице мужа и капли изменений, Мона поднялась и не спеша, слегка покачивая бёдрами, отправилась в ванну.
- Чик, Тхатхум.
Нежно прошептал про себя Рей, и весело сощурившись, "пририсовал" жене большие развесистые уши и длинный, похожий на змею, хвост.