Философы, писатели и историки. Программирование

Записки о кибернетике | Философы, писатели и историки. Истоки ментального программирования

/ Европейский центр программирования им. Леонарда Эйлера, 2023.
/ Руслан Богатырев, 2022.
\ Арт-журнал «Пантеон»: https://panteono.ru/2022-11-22

«Мозг, хорошо устроенный, стоит больше, чем мозг, хорошо наполненный»  / Мишель де Монтень /

«Величие поэтов — в умении точно улавливать словами то, что они лишь смутно прозревают рассудком»  / Поль Валери /

== Три ипостаси мышления

Философы, писатели, историки… Что их объединяет? Мысль, воплощённая в слове. Что различает? Взор философов чаще обращён в будущее, писателей — в настоящее, историков — в прошлое.

Все они посредством слова конструируют свой особый ментальный мир.

Философы вольны возводить любые ментальные (придуманные) конструкции. Формировать свою собственную аксиоматику (терминология, правила, выводы) и уже сквозь эту новую призму рассматривать окружающий мир. Заодно предаваться софистике и семантической эквилибристике. Наполнять слово и контекст всё новым и новым смыслом, изменяя базовые конструкции мышления, его систему координат. Они формируют смыслы и задают направления развития мысли.

Писатели чем-то напоминают философов. В классике русской литературы это проявилось особенно рельефно: у нас едва ли не каждый крупный писатель является мыслителем, как минимум. А то и философом. Но писатели не формулируют голые постулаты на бумаге. Где эти постулаты одновременно и видны, и уязвимы. Они их трансформируют в свободную литературную форму, облекают свой придуманный мир в художественные образы, выстраивают целостную драматургию, оперируют изящной словесностью. А собственные смыслы прячут за кулисами сюжета. Им особенно важно мнение и признание почтенной публики. Которая погружается в захватывающие декорации лиц и событий. А через это, уже обезоруженная обаянием слова, она впускает в себя неявные постулаты писателей. Стоит помнить, что в контексте античности писатели выросли из историков и поэтов.

Историки опираются на факты, события, документы. Но по сути это те же философы и писатели, у которых объект наблюдения и изучения ещё более конкретен. И его уже можно извне подвергнуть той или иной проверке на достоверность. На фальсификацию. А вот фантазия практически ничем не ограничена. В их интерпретацию, построения и выводы многие склонны безусловно верить, не осознавая, что это те же реставраторы, которые из единичных плохо сохранившихся осколков прошлого пытаются по своему разумению собрать некую непротиворечивую картину фактов, персон и событий. Сегодня и сейчас. Нередко, это такие же мифотворцы и сказочники, как и писатели. И для них также важны не разрозненные детали, а целостные смыслы. К которым они приходят сами и куда подводят почтенную публику.

А как же поэты? Они, пожалуй, соединяют в себе эти три главные ипостаси мышления. Пользуясь и тем, что в античности до появления художественной прозы главенствовала именно поэзия. Но при этом поэты улавливают и отражают ритм слова, звука, мысли. Небесную гармонию. И, самое главное, многое оставляют музыкальным: таинственным и недосказанным… А, значит, вечным.

Философ, писатель, историк и венчающий их поэт… Знаковые фигуры античности — Сократ, Плутарх, Геродот, Гомер...

== Катализаторы программирования

Полагаю, в наши дни уже излишне объяснять, что такое программирование. Под этим понятием чаще подразумевается компьютерное программирование (computer programming). Хотя в незапамятные времена гораздо больший акцент делался на то, что теперь называют математическим программированием (mathematical programming). Это отражает и трансформацию приоритетов: сначала говорили о математическом обеспечении компьютеров (ЭВМ), потом — исключительно о программном обеспечении.

Первичным в те годы было железо, компьютеры. Ибо единично, дорого и недоступно. Вторичным — расчётные и управляющие программы (софт). Сначала приоритет отдавался науке, учёным (европейская школа). Затем — бизнесу, инженерам (американская школа). Примерно до 1965 г. в Штатах сами компьютеры физически специализировались под обе ветви: наука (военные расчёты) и экономика.

Что было главным катализатором развития на заре компьютерной техники в середине прошлого века? Правильно: военная сфера. Причём горячая, а не холодная. В самом разгаре.

Сделаем здесь небольшое лирическое отступление. Поверхностный экскурс в историю.

Вспомним первый американский универсальный компьютер ENIAC (1943-1945). Для чего он создавался? Расчёты задач баллистики. Кто заказывал и финансировал? Лаборатория баллистических исследований армии США (BRL, The Ballistic Research Laboratory; U.S. Army). Кто решал поставленную задачу? Пенсильванский университет (Джон Эккерт, Джон Мокли).

Лаборатория баллистических исследований… Весьма нерядовая организация. В её Научный консультативный совет входили выдающиеся учёные и инженеры:

• Альберт Халл (физик, президент Американского физического общества, отец магнетрона);

• Бернард Льюис (химик, один из основателей Института горения, The Combustion Institute);

• Хью Драйден (руководитель разработки первой самонаводящейся планирующей бомбы ASM-N-2 Bat; после войны — директор по авиационным исследованиям NАСA, предшественницы NASA);

• Генри Рассел (астрофизик, директор астрономической обсерватории Принстонского университета, автор одной из первых теорий эволюции звёзд);

• Исидор Раби (физик, лауреат Нобелевской премии по физике 1944 г. за резонансный метод измерений магнитных свойств атомных ядер, зам. директора Лаборатории излучений в MIT; после войны — один из основателей швейцарского Центра ядерных исследований CERN);

• Гарольд Юри (физик и химик, лауреат Нобелевской премии по химии 1934 г. за исследование изотопов и открытие дейтерия, один из лидеров Манхэттенского проекта по разработке ядерного оружия в США, курировал секретные работы по обогащению урана);

• Джон фон Нейман (математик, участник Манхэттенского проекта, автор одной из первых архитектур компьютеров, один из разработчиков математического аппарата квантовой механики, создатель теории игр и клеточных автоматов).

На ENIAC Джон фон Нейман работал над расчётами сжатия плутониевого заряда до критической массы, а также над расчётами по проблеме создания термоядерной бомбы.

Вслед за ENIAC в США почти сразу же появился EDVAC. Всё та же Лаборатория баллистических исследований. Всё тот же Джон фон Нейман.

Разумеется, помимо поставленных американцами на пьедестал компьютерного пантеона ENIAC и EDVAC были и чисто экспериментальные разработки первых компьютеров. Реального вклада в военную сферу они не внесли. Но разработки были. Среди них Z3 (1941) немецкого инженера Конрада Цузе, автора и первого языка программирования высокого уровня (Планкалкюль, 1948). В этом ряду пионеров компьютеростроения стоит упомянуть также Джона Атанасова и Клиффорда Берри (Atanasoff-Berry Computer, ABC, 1942).

Были и варианты узкоспециализированных военных компьютеров. Среди них, пожалуй, самой теперь известной является английская «Бомба Тьюринга» (Turing Bombe математика Алана Тьюринга). Первое устройство для вскрытия военных шифров (немецкой криптомашины «Энигма»). В Великобритании в годы Второй мировой войны большую роль сыграл секретный проект Ultra (вскрытие шифров Lorenz SZ 40/42, Hagelin, Purple, JN-25). Помимо этого немалый вклад в решении всё тех же криптографических задач внёс английский дешифровальный компьютер Colossus (1943) Томми Флауэрса и Макса Ньюмана.

В Советском Союзе первый аналоговый компьютер С. А. Лебедева был создан в 1945 г. Предназначался для решения систем обыкновенных дифференциальных уравнений (всё та же военная тематика). А первым в континентальной Европе универсальным цифровым компьютером стал МЭСМ (Малая электронная счётная машина, 1948-1950) всё того же академика Сергея Алексеевича Лебедева, директора Института точной механики и вычислительной техники (ИТМиВТ) Академии наук СССР.

Как нетрудно догадаться, в самых первых компьютерах ключевыми были архитектура, элементная база (чаще ламповая), комплекс целевых вычислительных задач. Счёт, счёт и ещё раз счёт. Чисто математические задачи. С очень конкретным практическим результатом (баллистика, криптография, ядерное оружие).

До сегодняшних высоких материй гуманитариев — видео, фото, аудио, соцсети, шахматы, искусственный интеллект — было ещё очень далеко.

Но вернёмся к программированию. Компьютерному и математическому. Что лежит в их основе? Формальные языки и алгоритмы (набор, порядок и логика инструкций).

Этот фундамент и эти атомарные строительные блоки позволяют возводить сколь угодно большие и сложные системы. Интерпретация (исполнение) соответствующих атомарных и составных команд (инструкций) возлагается не на человека, а на компьютер.

== Ментальное программирование

Теперь предположим, что мы во многом сохраняем принципы традиционного программирования (компьютерного и математического), но меняем интерпретатор/вычислитель — им уже становится сам человек (его мозг, его мышление). Понятно, что в случае чисто счётных задач такая смена интерпретатора чаще уступает компьютеру. Потому нас будут интересовать несколько иные задачи. Высокоуровневые, абстрактные, ментальные. Оценка ситуации, креативность, принятие решений. В которых компьютеры пока нередко беспомощны или ограничены. Вот это и будет сфера ментального программирования (mental programming).

Почему это важно? В паре «человек-компьютер» ключевым звеном в принятии решений и наибольшей уязвимостью системы является человек. Следовательно, имеет смысл не только тренировать его навыки, но и перестраивать его мышление. Перепрограммировать его. Разумеется, не извне и ненасильственно.

Первичным уровнем такого перепрограммирования является то, что называю ментальной диетологией: книги, фильмы, музыка — что, когда, в каком порядке и в каких объёмах наиболее оптимально.

Но сегодня речь пойдёт о другом. Об иных сферах ментального программирования.

Немного пофантазируем и порассуждаем. Философ, писатель, историк… Все эти профессии заложены в каждом из нас. Отдельные ракурсы, отдельные отмычки загадок бытия.

Мы мысленно можем влезть на одиноко стоящую высокую сосну под названием «философ» и обозревать близлежащие окрестности именно с этого ракурса. Можем сменить ракурс и переместиться на другое дерево. Сопоставив результаты, откроем для себя немало нового и даже неожиданного. В привычном и обыденном.

Всё это тоже имеет непосредственное отношение к ментальному программированию.

Попробуем проследить аналогии. Вспомним классику компьютерных наук. Принстонская архитектура. Она же архитектура Джона фон Неймана. Три ключевые части: (1) память (инструкции и данные), (2) ввод-вывод и (3) центральный процессор (устройство управления и арифметико-логическое устройство).

Каноническая модель компьютера. Отобразим её на сферу основных наук и искусств. Память — это история. Ввод-вывод — литература. Центральный процессор — математика. Вся связующая конструкция — философия или же архитектура (зодчество), которые определяют в конечном счёте специализацию, сферу применения такого универсального ментального компьютера.

Это всего лишь один из возможных подходов к подобному отображению. Но именно он нам пригодится в дальнейших рассуждениях.

Теперь попробуем размотать клубок трёх ключевых профессий в обратную сторону. Пойдём от конкретного к абстрактному. От историка к философу.

Итак, историк. Как он работает? Сначала задаётся контекст (поле исторического исследования): какую тему, какую проблему планирует прорабатывать. Нередко это сразу устанавливает временные и даже географические рамки. По возможности изучает значимые работы своих предшественников (историография). Чтобы не наступать на те же грабли и не заниматься изобретением колеса. Формирует и прорабатывает источниковую базу (летописи, акты, документы, архивные материалы, мемуары, сказания, поверья, художественная литература и т. п.).

Разумеется, пробует на зуб тот или иной источник (предполагаемая степень фальсификации/искажения/достоверности). Сопоставляет. Вычленяет значимое (в рамках своего подхода и своих приоритетов исследования).

Далее процесс ментального анализа сменяется процессом ментального синтеза: строятся предположения, гипотезы. Их задача объяснить взаимосвязь и логику известных фактов. Иными словами, здесь историк приступает активно к ментальному программированию: создаёт свою программу интерпретации. И подыскивает под неё базу аргументации (не доказательства!). Иными словами, набор тестовых примеров (документы, свидетельства и т.п.), который демонстрирует безошибочную работу его ментальной программы.

Как тут не вспомнить правило, закон Эдсгера Дейкстры: «Тестирование программ может показать наличие ошибок, но никогда не покажет их отсутствие».

Чем-то исследовательская деятельность историка напоминает известную математическую задачу регрессии: по заданным параметрам некоего случайного процесса (объективные данные наблюдений) построить математическую модель. Грубо говоря, найти формулу, которая позволяет отражать прошлое, настоящее и будущее с минимизацией отклонений от фактических данных наблюдения (т.е. прошлого). Нередко мы жёстко выбираем вид функции (линейная, квадратичная) и просто подбираем её параметры. Это одна из сфер применения математических методов условной и безусловной оптимизации.

В случае историка это не так математически строго, но суть примерно та же. Минимизировать отклонения исторической модели: ну да, есть, скажем, какие-то факты, которые не вписываются в данную модель этого историка. Почему бы ими тогда не пренебречь («тем хуже для фактов»).

Если провести аналогию с изящными искусствами, работа историка чем-то напоминает работу архитектора и скульптора.

Писатель не обязан опираться на аппарат историка. Хотя хороший писатель так или иначе им владеет. Он волен рисовать на песке вечности любые картины. И не только бытия.

Но у него иная аудитория. Массовая. Неподготовленная. И ему надо каким-то образом упорядочить поток слова и мысли: требуются форма, драматургия, сюжет, события, персонажи, декорации… И всё это желательно увязать логически (хотя бы на уровне причинно-следственной и хронологической связи). Хотя и это необязательно.

В этом смысле писатель также занимается особым видом ментального программирования. И это уже не скульптура и архитектура (как у историка), а, скорее, живопись.

И если историк ещё как-то обязан считаться в своих фантазиях и ментальных построениях с фактами, то писатель от этого практически свободен. Даже если он занимается документальной прозой. Тут уже читателю нужно ухо держать востро. Соблазн манипуляций у писателя велик. И он при этом априори в знаниях, опыте и навыках уступает историку. Который также подвержен такому соблазну — подогнать факты под нужный результат.

Да, есть и документальная проза. С точки зрения достоверности это ещё более рыхлая почва, нежели в случае работы историка. Безответственности больше. Контроля в разы меньше.

Наконец, философ. Этой профессии и море по колено. Можно строить что и как угодно. Проверка фактами в силу высокого уровня абстракции почти бессильна. Здесь работа идёт на уровне свободной интерпретации. Но целостность своих ментальных построений философ старается соблюдать. Не забывая про парадоксы, антиномии и диалектику (читай — заведомые противоречия).

Частенько сами философы не отдают себе отчёт в том, что скрывают свои аксиоматики бытия: нравственные, духовные и религиозные воззрения. Которые неизбежно накладывают отпечаток на их ментальные конструкции.

Философия сродни музыке. Наивысшему виду абстракции в искусстве.

Не просто так в античном базисе Artes Liberales великого Боэция философия была поставлена на самую вершину. Изучение семи свободных искусств, среди которых значилась музыка, а также основы математики, поэзии и прозы, должно было подводить к восприятию высшей мудрости — философии. Своими корнями семичастный канон Боэция уходил в философию Платона...

—

• Ментальное программирование и вторая грамотность (2022): https://teletype.in/@pantheon/2022-11-21
• Поэтика мышления (2021): https://teletype.in/@pantheon/2021-07-18
• Искусства и науки. Опасность атомизации нашей жизни (2019): https://teletype.in/@pantheon/2019-12-12