Лермонтов, Бэла и ротвейлер

Моя любовь к Лермонтову зародилась в ранней юности, после просмотра фильма Ираклия Андроникова «Загадка НФИ». Меня поразило, как стихи наполняются реальным смыслом, когда узнаёшь, кому они посвящены. Прочитал всё, написанное о неразделённой любви поэта, и Михаил Юрьевич опустился с небес, где, по моему мнению, обитали поэты, обладающие талантом.

В середине семидесятых годов прошлого века, я работал в проектной организации. Мы занимались ремонтом оросительных систем, которые в связи с производством кубанского риса необходимо было поддерживать в работоспособном состоянии. Должность заместителя директора по хозяйственной части меня вполне устраивала, в обязанности входило снабжение предприятия оборудованием, материалами и приборами.

Разработки велись на ватмане, копировались на кальку, с неё размножались и переплетались в тома официального проекта, поэтому множительная техника была необходима. Приобрести такое оборудование было сложно, потому что каждый множительный аппарат и печатающая машинка регистрировались в разрешительной службе Министерства внутренних дел. Это сейчас можно зайти в магазин, купить ксерокс и печатать всё, что хочет моя собственная «свобода слова». Я получил задание приобрести множительную технику, работающую на аммиаке, и приступил к исполнению.

Выяснилось, такое оборудование выпускается в городе Лермонтов в районе Пятигорска. Сама судьба предложила мне совместить приятное с полезным. Шёл 74-ый год, приближалось 160-летие великого поэта. Я решил за государственный счёт удовлетворить своё любопытство и побывать в местах, где Михаил Юрьевич отбывал ссылку.

После необходимых действий у меня на руках оказалось разрешение районного отдела милиции на приобретение трёх светокопировальных аппаратов. Я отправился в путь на самом распространённом в те времена внедорожнике «Кубанец». Управление снабдило меня просительно-рекомендательным письмом, а самоуверенности у меня хватало. Самое трудное в этом мероприятии было то, что наша потребность в копировальных аппаратах не была включена в план завода. Если идти правильным путём, “размножаться” мы бы начали не раньше, чем через год. Мне хотелось решить эту проблему за неделю.

Завод представлял собой современное здание из стекла и бетона. Высокий уровень секретности начинался с проходной и шататься по цехам не позволял. Я проник в отдел снабжения, которым управляла женщина лет пятидесяти.
- Мы всё отпускаем только по утверждённым фондам или по распоряжению начальства!
Такая формулировка меня не устраивала. Бухгалтерия тоже встретила меня без энтузиазма.
- План мы выполняем, сверхплановый выпуск только по распоряжению директора или главного инженера, - разъяснил мне вежливо седой главный бухгалтер.

Я шёл по служебному коридору удрученный и подавленный, когда на двери прочитал табличку «Секретарь ВЛКСМ». Вспомнил, что сам являюсь секретарём комсомольской организации, поэтому недолго думая, вошёл в роль комсомольского вожака, который приехал обменяться опытом.

Открыл дверь и замер. Передо мной за большим столом сидела молодая девушка лет 23, с короткой стрижкой густых тёмных волос, в блузке кремового цвета и юбилейным значком ВЛКСМ в честь Столетия Владимира Ленина.
- Здравствуйте, - проговорил я, смущённый торжественностью кабинета, но продолжил движение. Девушка поднялась со своего места, тоненькие пальчики опирались на крышку стола, тёмно бордовая юбка плотно облегала бёдра.
«Рост 180 сантиметров, не меньше», - подумал я. Пропорциональное сложение подчёркивало античную женственность, глаза тёмные, не вглядываясь в меня, пленили открытостью и приветливостью.
- Здравствуйте, - сказала она, отчетливо выговаривая каждую букву. Я с удовольствием пожал протянутую руку.
- Бэла Триандофилова, секретарь комсомола Лермонтовского завода приборов.
Я не ожидал такой красоты и смотрел с восхищением, наслаждаясь совершенным изваянием природы.
«Высокая, тоненькая, глаза чёрные, как у горной серны, так и заглядывали к вам в душу», - вспомнилось выражение из рассказа Лермонтова «Бэла».
Пауза затянулась, Бэла выдернула ладонь из моей руки, я вернулся реальность.
- Валентин Никольский, секретарь комсомола Управления мелиорации Краснодарского края, - «мы тоже не лыком шиты», подумал я. Тонкие брови стали круче от удивления, в глазах собеседницы появилось любопытство, но голос оставался спокойным.
- Чем обязаны такому высокому гостю? – в голосе слышалась ирония.
Поняв, что  пора упростить ситуацию, я сказал, что приехал  за множительной техникой. И  почувствовал, что  попал в тупик.
- А от меня, что хотите?
- Познакомиться и рассказать, зачем нам понадобилось ваше оборудование.
- Третий год работаю секретарём, но никто ещё с такой просьбой не обращался.
- Просьбы ещё не было, - отпарировал я. - Но я могу её сформулировать.
Бэла вопросительно смотрела на меня. Под её взглядом я невольно расправил плечи и объяснил, что предлагаю конкретное, молодёжное дело на взаимовыгодной основе. Я почувствовал прилив вдохновения, не хотелось выглядеть вахлаком перед красивой девушкой.
- Присаживайтесь, слушаю вас, - сказала хозяйка кабинета.
- Вы живёте в городе Лермонтов, а в этом году исполняется 160 лет со дня рождения поэта.  Что если организовать знакомство комсомольцев Тамани и вашего города?
- Наш город никакого отношения к творчеству Михаила Юрьевича не имеет, - спокойно ответила Бэла.
- В этом и замануха, комсомольцы Лермонтова приглашаются в Тамань, мы совершим поход, заплыв, автопробег… Все будут вспоминать об этом с благодарностью, - я остановился.
- Ты всегда такой напористый или…
- Моя цель получить оборудование.  Голова устала от Ленинских зачётов, соцсоревнований и переходящих вымпелов, которые мы переносим с одного стола на другой, - выпалил я, отметив, что Бэла перешла на «ты».
- Я не согласна, мы выпускаем сложную технику, общественная работа бурлит, никакого очковтирательства.
«Она красивая умница», - подумал я с восхищением. Бэла спокойно смотрела в мою переносицу.
- Приглашаешь в гости в обмен на множительный аппарат? – ехидно спросила она. - А какие у тебя полномочия? 
Узнав, что я привез бланки  райкома комсомола с печатями, удивилась.
- Тебе так доверяют?
- Наша управленческая комса на первом месте в районе! (Это была правда).
- Знаю я эти социалистические соревнования?! - подковырнула Бэла.
- Зато в работе помогает, - отпарировал я.
Не знаю, что её окончательно убедило, но она смягчилась, велела мне написать письмо от имени райкома комсомола и милостиво обещала отпечатать его на машинке. Я с удовольствием набросал стандартный план молодёжного слёта:
«Комсомольская организация Советского района города Краснодара просит оказать содействие в организации мероприятий в честь 160-летия рождения великого русского поэта М Ю Лермонтова…и т.д.
С уважением, секретарь Советского «РК ВЛКСМ».
Я не поскупился на размашистую, уверенную подпись. Бэла внимательно прочитала письмо, подняла трубку внутреннего телефона, набрала номер.
- Николай Петрович у меня гость из Краснодара с интересным предложением, вы можете нас принять? - Бэла посмотрела на меня, улыбнулась и положила трубку.
- Пошли к главному инженеру, только веди себя прилично, - бросила она насмешливо.
Мы поднялись на третий этаж. Вошли в дубовую дверь с надписью “Приёмная”. Солидно упакованная секретарь бальзаковского возраста, сказала твёрдым голосом:
- Бэла Аркадьевна, Николай Петрович вас ожидает, - и окинула меня сверлящим взглядом, словно просвечивая.
Мы вошли в дверь, с табличкой «Главный инженер». Человек семь, ожидающих приёма, проводили нас недовольными взглядами.
В светлом кабинете с кондиционером «Баку»  в окне, за полированным столом с множеством телефонов сидел человек лет сорока. На меня он взглянул мельком, радушно предложил присесть, улыбаясь только Бэле, произнёс:
- Бэла Аркадьевна, я вас внимательно слушаю.
«Втюрился в неё этот Петрович», - предположил я.
Бэла спокойно изложила суть нашего комсомольского предложения, мастерски сформулировала последовательность совместных действий, и положила на стол письмо. Про аппараты не было сказано ни слова.
- Этот зрелый комсомолец, - главный инженер взглянул на меня с иронией. - Приехал за 400 километров для того, чтобы пригласить наших комсомольцев в Тамань?  Она нам  не особо нужна, своих мемориалов хоть отбавляй.
Я осторожно заметил, что комсомольско-молодёжное мероприятие - идея Бэлы, а моя цель получить светокопировальные аппараты. Главный инженер был настроен скептически и недоверчиво спросил, всех ли я обошел прежде, чем обратиться в комсомол.  Узнав, что я прошел все инстанции, замолчал и  обернулся к Бэле.
- А сколько он аппаратов просит за своё гостеприимство? - лицо главного светилось ехидством.
- На три замахнулся, - вздохнула Бэла.
- Думаю одного достаточно, - он посмотрел на меня покровительственно.
- У меня есть выбор? - среагировал я опрометчиво.
- Выбор всегда есть, во всяком случае, у меня, молодой человек.

Но тут вмешалась Бэла и попросила написать на письме резолюцию,  заметив с улыбкой, что без неё никто со мной разговаривать не станет. Взгляд Главного не предвещал ничего хорошего, он взял со стола ручку, написал в верхнем левом углу: «Снабжению! Отпустить один аппарат!» - и расписался.
Документ он протянул Бэле. На этот раз я молчал, хотя очень хотелось отблагодарить.
- Главный к тебе не ровно дышит, - сказал я, когда мы вышли.
- Это к делу не относится, - оборвала меня Бэла.
- За мной коробка конфет и кофе, если не возражаешь?
Неожиданно Бела спросила, есть ли у меня машина, и я, не без гордости,  сообщил, что к её услугам микроавтобус «Кубанец».
- Самоуверенный… на самовывоз надеялся?
- А зачем два раза в одно место ездить? Сударыня, покажите мемориалы, про которые главный говорил? - в моём голосе проскользнула мольба.

Выяснилось, что Бэла освободится в четыре. Мы с водителем пообедали в кафе, манты оказались с мясом, что меня приятно удивило. В 16-00 автобус стоял в ожидании экскурсии. Минут через 15 вышла Бэла в сопровождении высокого смуглого комсомольца со значком Ленина на груди. Я поспешил навстречу.
- Знакомься, мой заместитель Мелкумов Фарид.
Назвав себя, я  пожал протянутую руку. Визави довольно плотно сжал мою ладонь, я не стал сопротивляться, и он отпустил. Я помог Беле подняться в салон, Кубанец машина шумная, поэтому попытки Фарида говорить во время движения обессилили его, и он стал показывать дорогу водителю, не отвлекаясь на наши разговоры с Бэлой.
- А вот и Машук, - произнесла Бэла.

        Как в жизни иногда всё просто, если не погружаться в фантастические размышления, которые меня будоражили, когда читал «Героя нашего времени». Гора Машук оказалась похожей на все горы вокруг Пятигорска, всего их оказалось пять. Стало понятным, почему город получил такое имя. Мы пошли по терренкуру. Бэла предложила обойти Машук пешком, я согласился, хотелось погрузиться в природу, о которой писал великий поэт. Он здесь жил, здесь витает его духовная сущность, его образ отпечатался на деревьях и камнях. Говорить не хотелось, поэтому мы шли, перекидываясь редкими фразами.

Обелиск, окружённый цветочными клумбами, я увидел издалека. Роща на склонах Машука была ухоженной и прозрачной от солнца, которое щедро освещало окрестности. Памятник был из белого камня с тёмным барельефом поэта на уровне человеческого роста. Усталые, безразличные грифоны устроились по углам квадрата, обозначенного цепью, которая висела на столбиках, чтобы любопытные экскурсанты не вытоптали клумбу с цветами.
Подошли, постояли в молчании.
«Погиб поэт, невольник чести», - пролетело в голове.
- В 23 года он предчувствовал свой конец, - произнёс я задумчиво.
- Он просто не мог выжить в той обстановке, - отреагировал Фарид.
- Мне кажется, он был забиякой, бузотёром и честолюбивым малым, ему всегда хотелось быть первым, - сказал я с иронией.
- Но биография описывает… - начал Фарид.
- Не будем про биографии, их пишут люди, в зависимости от потребностей властей, - резанул я.

Мы помолчали, я осознавал, что в этом месте много лет назад произошла трагедия. Двое мужчин на пистолетах выясняли отношения и отстаивали собственное достоинство. Ничего нельзя было изменить тогда и тем более сейчас. Минут через пять пошли обратно. Бэла шла немного впереди. Неподалёку расположились неказистые строения, скорее всего здесь жил обслуживающий персонал, ухаживая за клумбами, подкрашивая и поддерживая место дуэли в надлежащем порядке.

Неожиданно из близлежащих кустов самшита выскочила большая собака чёрной масти с коричневыми подпалинами и бросилась к нам, стремительно набирая скорость. Я никогда не видел такую породу, много лет спустя, когда мода на собак достигла бешеной популярности, вспомнил свою первую встречу с ротвейлером. Никто из спутников особой тревоги не показал, но у меня почему-то всё внутри напряглось. Собака приближалась. Когда до неё оставалось метров двадцать, Бэла остановилась и посмотрела на меня. Я увидел бледное, искажённое ужасом лицо.
 
«Собаки чувствуют, когда их боятся», - пролетело в голове.
 
Вдруг безотчетно, подчиняясь какому-то странному, воинственному инстинкту я шагнул вперёд и закрыл путь здоровенному кобелю, который сделал ещё несколько прыжков, оскалив ужасные клыки. Я замер в оцепенении. Выпученные глаза собаки упёрлись в меня, словно смертельный взор пистолетного дула, из которого должна была вылететь пуля. Страх и мужество, вступившие в единоборство, отчаянно завибрировали во всём моём существе. На всю жизнь запомнилось мне это невыразимо жуткое состояние на грани жизни и смерти. Впоследствии я не раз думал, что Лермонтов, вероятно, испытывал то же самое, ожидая роковой выстрел Мартынова.
 
- Стоять! – выкрикнул я уверенно и понял, не сойду с этого места, если набегут ещё десяток этих тварей. Собака остановилась, её большие красные глаза смотрели на меня, устрашая неприязнью и ненавистью. Она зарычала, но я не дрогнул, что-то первобытное бурлило, распирало и наполняло меня, руки чесались, хотелось схватить животное за горло и душить, душить, чтобы не видеть и не переживать неопределённость, которая навалилась на меня, наполняя одновременно страхом и отвагой. Время остановилось, руки Бэлы легли мне на плечи, она уткнулась в мою спину, с левой стороны кто-то убегал, быстро удаляясь.

«Это Фарид», - отметил я равнодушно. Рычание продолжалось, я стоял неподвижно, из последних сил заставляя себя не двигаться.
 
- Карай нельзя! Фу, - неожиданно прозвучал уверенный мужской голос.
Собака закрыла громадный рот, яростный оскал исчез, она, словно заскучала, продолжая смотреть на меня уже с любопытством, а по моей спине стекало что-то холодное и липкое. Я повернулся к Бэле, бледность ещё не сошла с её лица, но она, пытаясь улыбнуться, сбивчиво проговорила:
- Спасибо! Меня в детстве напугали здоровенные кавказские овчарки. Пастухи меня спасли, но я до сих пор боюсь бродячих собак…»
Из-за кустов вышел человек экзотической внешности, в суконной черкеске с газырями и мягких сапогах.
- Извините,  не доглядел, - сказал он вежливо. - Карай умный пёс, никогда со двора не выходил, не знаю, что с ним случилось?

Злость вдруг вскипела и заполнила мою душу, вытеснив волнение, пережитое перед лицом смертельной опасности. Вот как! «Извините - не доглядел»? И всё? Инстинктивно, я сжал кулаки, сделав движение к невозмутимому черкесу, но Бэла почувствовала напряжение, которое набухало во мне, ласково взяла меня под руку и повела к машине. Я не упирался, почувствовал слабость во всём теле, такое со мной случалось, когда отношения накалялись и выходили за рамки традиционно-вежливых.

«Всё проходит», - говорил Соломон.
Мы подошли к машине. Я спросил у водителя, не приходил ли Фарид.
- Пробегал минут пятнадцать назад, весь взъерошенный, сказал, что ему срочно надо куда-то…
Разговаривать не хотелось. Сели в машину и когда подъехали к проходной, я предложил Бэле отвести её домой. Она отказалась.

На другой день документы были готовы. Седой бухгалтер приветливо  встретил меня, и, улыбнувшись, сказал, что выставит счёт на инкассо, а задолженность можно погасить потом.
- А аппарат когда получу?
- Сейчас. Вот ваши накладные и пропуск на три аппарата.
Его слова меня удивили. Я едва не сказал, что мне обещали только один, но благоразумно промолчал.
- Езжайте на склад, ворота справа от проходной, по центральной аллее, пока не упрётесь в склад готовой продукции. Всегда рады вас видеть.
- Спасибо, до свиданья, - произнёс я немного озадаченный приветливостью персонала, который вчера разговаривал со мной свысока.
«Чудеса - три аппарата!» - подумал я. Радостный выскочил на улицу, водитель понял, что всё отлично и завёл машину.
- Сегодня будем дома? – спросил он с надеждой.
- Ты раньше не спешил, - сказал я с иронией.
- Меня жена ждёт.
- Жена? Меня тоже, ждёт, - вспомнил я. Водитель смотрел на меня с укоризной. За пять лет работы мы попадали в разные переделки, но никогда он не смотрел на меня так.
 
«Меня тоже ждёт жена и Алина, которой 4 года, но за два дня я о них ни разу не вспомнил», - подумалось мне. Из проходной вышла Бэла и, подойдя к нам, спросила, всё ли в порядке.
- Просто восхитительно! Спасибо тебе за три агрегата, - сказал я, улыбаясь.
- Ничего не надо. Я уезжаю в Ставрополь на совещание. Мы увидимся в Тамани?
- Естественно! Весь район оповещу, чтобы поддержали нашу дружбу, -  ответил я, но комсомольского задора не почувствовал, в душе были сумерки.
- Я спешу…
- До свидания! – сказал я печально.

Бэла кивнула, повернулась и медленно пошла к автомобилю, за рулём которого сидел Фарид. Мне не хотелось его видеть. Я поднялся в машину, достал из пачки документов пропуск.
- Поехали!
Через шесть часов мы въезжали в Краснодар, но я не чувствовал себя победителем даже на другой день, когда начальник поздравлял меня с успешно выполненным заданием и грозился выписать премию по итогам квартала.
                2012 г.