Контейнер для умирающей любви. 2. Тот день

Как же она ждала того самого УЗИ. Ей давно уже рекомендовали чудо-доктора узиста, который так внимательно все смотрит, так хорошо все рассказывает и показывает, а потом еще дает с собой диск с записью внутри живота происходящего, для того, чтобы обновленная семья могла потом долгие годы любоваться и вспоминать, как все это начиналось. На прием можно было идти всей семьей, и они давно уже выбрали день, подходящий по срокам и ждали, как какого-то решающего важного и даже праздничного дня. По крайней мере, она ждала именно так. Вера даже прикупила себе новую голубую кофточку в цветочек – нарядить свой растущий как на дрожжах живот и приготовиться к встрече с пузожителем. Где-то услышала, как называли будущие мамы своих внутренних детей и ей понравилось. Это должно было стать настоящим первым свиданием – встречей в кругу их маленькой семьи.

Этой встречи ждали не только они – ждали родители, друзья, знакомые, соседи.

До этого она была на УЗИ в 12 недель, но тогда она ни с кем не делилась. Это было первое исследование. Нет, второе. Первая встреча с малышом, а УЗИ точно второе. До него было самое радостное, когда ей показали точку у нее в животе и сказали – «вот это и есть – ваше счастье». И сначала она никак не могла поверить, а потом расплакалась от распиравших ее чувств.

Перед вторым УЗИ она сильно волновалась. Веру заранее предупредили, что это было очень важное исследование, потому что включало оценку ряда важных параметров роста и развития плода, в том числе оценку структур головного мозга плода. И также позволяет оценить правильное формирование центральной нервной системы и исключить возможную патологию.

Она решила тогда идти одна – вдруг что-то пойдет не так и муж расстроится. Но все прошло прекрасно - и УЗИ, и анализы. Врач успокоила, сказала, что все идет по плану и волноваться не из-за чего. Видео тогда не снимали, но она сама видела его – трехмесячного девятисантиметрового жителя ее совсем неизменившегося пока живота!

И вот теперь новое узи в 20 недель. Она прочитала, что длина тела малыша на этом сроке составляет 28 см, а вес – около 340 г. Как большая кукла. Но Вере казалось – и все говорили, что он явно больше. Живот был большой для этого срока. Как им объяснили, этот скрининг является основным, т. к. малыш уже почти сформировался и в данном сроке проявляется основная масса пороков и болезней у плода. Но она была уверена, что с ним все в порядке. Ведь они так давно и много общаются, он знает весь ее музыкальный репертуар и даже больше! Ради него она стала слушать классику и если под Киркорова и Ed Sheeran он танцевал, то под классику успокаивался, затихал. «Музыкантом будет или певцом». Они много говорили все втроем, гладили его, обнимали. И сейчас их богатырь был тоже в курсе, куда и зачем они идут и Вера даже просила его помахать им ручкой оттуда, из его домика. А еще потихоньку, чтобы не смущать, просила, чтобы он показал им свой пол. Обычно это сообщают именно на этом УЗИ, но иногда пузожители стесняются и не показывают. Хотя она почему-то была уверена, что у них мальчик.

И они пошли. Пришли чуть раньше времени – очень боялись опоздать. Коридор был заполнен парочками и одиночками, ждущими свою очередь. Кабинетов УЗИ было много, судя по табличкам на дверях. Они нашли свою – у двери никого, но в кабинете пока занято. Садиться не стали – как-то волнительно было. Тем более потом все равно ей ложиться. Из соседнего кабинета вышла девушка с огромным животом – еще больше, чем у Веры. Со слезами на глазах она достала телефон и стала набирать номер. «У нас двойня! Двойня, представляешь! Что нам теперь делать?». Она как будто и правда не знала, что делать – плакать или смеяться, поэтому и плакала, и смеялась одновременно. «Пока не знаю, так странно… Рада, конечно…». И пошла к выходу.

«Двойня! Может и нам сейчас скажут, что двойня. Тогда понятно будет, почему такой большой живот. Вот интересно» - промелькнуло у Веры в голове. Хотя она была уверена, что богатырь один, а это просто так – фантазии.

Огонек над дверью загорелся и они, постучавшись на всякий случай, открыли дверь.

Внутри было двое – даже трое: врач, тот самый чудо-доктор, медсестра и незаметно-беременная девушка, которая ждала, пока медсестра закончит что-то писать.

Врач предложил им пройти, лечь на кушетку и обнажить живот. Что Вера и сделала. Ее муж сел рядом на предложенный врачом стул, лицом к большому экрану, который висел под потолком.

У врача что-то зажужжало. Вера не знала, куда ей смотреть - то ли на врача, то ли на экран, то ли на мужа.

Врач указал на экран. Появился кружочек запись.

Дальше все было волнительно-странно. Что-то происходило и это нельзя было остановить, зачеркнуть, перечеркнуть. Нельзя было проснуться, выскочить, как из дурного сна, нужно было все это проживать, чувствовать, понимать, слушать, делать адекватный вид «мы же все взрослые люди» и она делала.

Как в кино все уставились на экран. Там был он. Экран большой, и он большой. Доктор молчал, только мерил что-то молча и на экране появлялись какие-то точечки, крестики, буковки.

«Я не буду записывать» - первое, что сказал врач или что отчетливо услышала Вера.

Он продолжал водить по ее скользкому от геля животу холодной штукой и что-то измерять и записывать. А они с мужем не могли оторваться от экрана. Хотя совершенно ничего не понимали, кроме того, что происходит что-то не то. Не то, к чему так торжественно готовились они. И будет происходить. Потому что вернуться к началу уже нельзя.

- Ну вот, – заговорил врач.

Как это страшно, сообщать счастливым будущим родителям, что у них ничего не получилось. Да, в этот раз ничего не получилось, потому что на каком-то этапе что-то пошло не так. И именно поэтому плод – не их богатырь, а плод – такой крупный. Это «не так» можно было заметить еще на первом скрининге. Не когда еще была точка, а когда она была у другого врача, в другом месте, и впервые увидела сына в 12 месяцев на экране. Уже там эта патология должна была быть заметна. Тогда, когда еще все не так больно, когда еще не приросла она к нему так сильно всей душой.

Вера слушала, и ей было больно не только за себя, но и за мужа. Почему-то проскочило в голове «ему-то за что такие мучения!». Она виновато взглянула на него. Он казался очень спокойным – спокойно слушал чудо-врача. От их какой-то адекватности и внутренней силы ей стало полегче. Точнее, не полегче, а как-то приземленнее, и она смогла продолжить слушать врача.

Что теперь? Теперь запись он сотрет. И фотографию тоже. У плода ВПР, не совместимый с жизнью. Это значит, что он не сможет жить снаружи и живет только у меня внутри пока. Пока.