Антисемитизм Карла Маркса

На волне финансово-экономических кризисов, прокатившихся в последние годы в ряде стран, снова возродился интерес к учению Карла Маркса, а его выдержавшая испытание временем книга «Капитал» снова стала бестселлером. Писал он и сочинения попроще, более понятные обывателю.    Одно из них написал в молодом возрасте, и касается оно торгашей и евреев, которых Маркс неправомерно отождествлял между собой, так  и не раскаявшись в этом его явном заблуждении до конца жизни. Начну с определений.

Торгашами принято называть мелких торговцев, а в переносном смысле так презрительно называют тех, кто выше всего ставит свою выгоду, корысть и личный интерес. При этом предметом торга беспринципных людей, называемых торгашами, являются их совесть, убеждения и даже талант.

Отмечу сразу, что негативные стереотипы торговцев, подпадающих под определение торгаши, наверняка не вполне справедливы для большинства  тех, кто выбрал для себя торговлю в качестве основного занятия. Более того, иных людей и не тянет в торговлю, но заниматься этим нелюбимым для них делом в какой-то момент заставила жизнь, и свое пребывание за прилавком они наверняка рассматривают как временный зигзаг в их судьбе. И хорошо еще, если такому человеку, не-торгашу по своей природе, как-то удается благодаря этому выжить в непростых нынешних условиях.

Тема торгашей и торгашества живо интересовала Карла Маркса. Явно пребывая в плену привычных стереотипов, он рассматривал еврейство не как этнорелигиозную общность, а как воплощенное торгашество. Стереотипы эти придумал не Маркс, они были навязаны евреям христианским обществом в условиях развивающегося капитализма.

Очерк Маркса «К еврейскому вопросу» был написан в 1843 году, когда ему было 25 лет.  Его интерес к еврейскому вопросу имел, прежде всего, личные мотивы. Он рос в многодетной семье, был внуком раввина и сыном преуспевающего юриста. Когда евреям запретили в Пруссии заниматься адвокатской практикой, отец принял протестантство, а несколько лет спустя крестил своих восьмерых детей, включая 6-летнего Карла.  Понуждаемый постоянно демонстрировать свою преданность христианским убеждениям и неприязнь к своим бывшим соплеменникам, Маркс горячо этому противился, всё больше становясь убежденным атеистом. Возможно, последней каплей в переполненной чаше его терпения было неприязненное отношение к нему  родственников его жены, Женни фон Вестфален, – дочери прусского помещика из старинного дворянского рода.

Ключевая мысль очерка Маркса – призыв к полному политическому освобождению евреев. При этом он полемизировал с Бруно Бауэром, так же атеистом и так же, как и Маркс, отождествлявшим буржуазное общество с еврейством. Доводы Бауэра против такого освобождения сводились к тому, что еврейское освобождение невозможно до тех пор, пока все немцы не освободятся от религии, а также к тому, что евреи не могут быть ни свободны, ни быть достойными свободы из-за якобы трусливого характера своей религии. Маркс убедительно опроверг эти доводы по историческим, политическим и социально-экономическим основаниям, рассмотрев еврейский вопрос в рамках закономерностей развития буржуазного общества в целом. Очерк обоснованно приводил к заключению о том, что социальное освобождение христиан и евреев требует их общего освобождения от капитализма.  Призыв Маркса к политическому освобождению безотносительно к религиозной принадлежности указывал путь к созданию такого эмансипированного от религии государства, в котором бы преобладающее большинство граждан могло оставаться религиозным, однако лишь в частном порядке. Тем самым, исключалась сама возможность раскола между политическим государством и гражданским обществом. Эта, теоретическая, часть полемического очерка нашла своих последователей, увидевших в социализме практически единственную возможность разрыва удушающих оков средневековых гетто и черт оседлости. Однако утверждения, содержавшиеся в последующей части очерка, явно не выдержали испытания временем и уязвимы в части убедительных контрдоводов.

Наибольшие нападки оппонентов вызвали следующие пассажи молодого Маркса, еще только подбиравшегося к идее классовой борьбы:

«Каково мирское основание еврейства? Практическая потребность, своекорыстие. Каков мирской культ евреев? Торгашество. Каков его светский Бог? Деньги. Итак, эмансипация от торгашества и денег, стало быть, от практического реального еврейства, была бы самоэмансипацией нашего времени. Организация общества, которая уничтожила бы предпосылки торгашества, сделала бы невозможным и еврейство. Его религиозное сознание рассеялось бы как редкий туман в действительном жизненном воздухе общества. Эмансипация еврейства в таком значении есть эмансипация человечества от еврейства.
Какова была сама по себе основа еврейской религии? Практическая потребность, эгоизм. Деньги есть ревнивый Бог Израиля, рядом с которым не может существовать никакой другой Бог…  Бог евреев обмирщился, он сделался мирским Богом. Вексель есть действительный Бог еврея. Его Бог есть иллюзорный вексель.
То, что абстрактно лежит в еврейской религии, - презрение к теории, искусству, истории, человеку как самоцели, - это есть действительно сознательная точка зрения, добродетель денежного человечества. Химерическая национальность еврея есть национальность купца, вообще денежного человека».

Русский философ С.Н.Булгаков, приводя эти цитаты, задает риторический вопрос: «Ради чего же сын поднял руку на мать, холодно отвернулся от вековых ее страданий, духовно отрекся от своего народа?». И сам же отвечает:

«Ответ совершенно ясен: во имя рационализма и вражды к религии, во имя последовательного атеизма.
        …Исторические и духовные судьбы еврейства связаны с отношением иудаизма к христианству…  Для нас несомненно, что именно религиозные утверждения и отрицания, притяжение и отталкивание определяют в основе исторические судьбы еврейства. Торгашество, мировая роль еврейства в истории капитализма есть лишь эмпирическая оболочка своеобразной религиозной психологии еврейства.
Несмотря на весь атеизм значительной части теперешнего еврейства, на весь его материализм,  практический и  теоретический, под всеми этими напластованиями все-таки лежит религиозная подпочва, которую умел почувствовать и так поразительно обнаружить религиозный гений Владимира Соловьева. Но Маркс, конечно, не мог примириться с религиозным пониманием еврейского вопроса, а чтобы провести здесь последовательно антирелигиозную точку зрения, ему пришлось пожертвовать своей национальностью, произнести на нее хулу и впасть в своеобразный не только практический, но даже и религиозный антисемитизм».

Для столь нелестного приговора, дающего основание не только С.Н.Булгагову обвинять Маркса в антисемитизме, были и другие основания, а не только упомянутый очерк, в написании которого он никогда не раскаивался и не относил свои сомнительные суждения к ошибкам молодости. И это при всем том, что наверняка ему самому вскоре стало ясно, что капитализм обусловлен закономерным ходом исторического развития, а не является еврейской выдумкой. Лев Поляков в своей «Истории антисемитизма»  акцентирует внимание на том, что, судя по переписке Маркса, «он до конца жизни находил удовольствие в антисемитских остротах», применяя  термин еврей только к другим, но никогда к самому себе. Историк приводит примеры из переписки Мессии революции, как он величает Маркса, и делает в итоге такой иронический обобщающий вывод: «Евреям антисемитизм (их собственный антисемитизм – Г.Ш.) приносит лишь весьма сомнительные удовольствия».

Так в чем суть заблуждения Карла Маркса, если не касаться религиозной стороны его рассуждений?   

С точки зрения методологии науки можно было бы ограничиться хотя бы одним убедительным доводом, опровергающим огульное отождествление евреев с торгашами.  Такой довод и другие контрпримеры содержатся в книге доктора исторических наук профессора          В.И. Дятлова «Предпринимательские меньшинства: торгаши, чужаки или посланные богом?» (1996):
«Сомнительные ситуации возникают даже при оценке бесспорных, казалось бы, случаев. Так, евреи – классический, эталонный образец «торгового меньшинства», но эфиопские евреи-фалаши по занятиям и образу жизни мало чем отличались от своих соседей. Из индийских переселенцев в Восточной Африке почти везде сформировались «торговые меньшинства», а на Маврикии они образовали крестьянское большинство».

Еще во времена Маркса  при желании можно было бы найти множество примеров того, как в роли торговых меньшинств выступали китайцы, индийцы, греки, арабы и другие народности, которых привычные к стереотипу еврея-торгаша европейцы называли «своими евреями».