Как стать писателем?!

КАК  СТАТЬ  ПИСАТЕЛЕМ?!
(ОЧЕРК)   

«Творчеству полезны тупики:
Боли и бессилия ожёг
Разуму и страху вопреки
Душу вынуждают на прыжок.»
Игорь Губерман

Боже мой, как(!) в тридцать четыре я была молода и ослепительна. Но этого мало! Почувствовав нестерпимый зуд в кисти правой руки, мне пришло в голову посягнуть и приобщиться к литературному творческому процессу. Ранее некоторый опыт общения с пером и бумагой уже был: поздравления сотрудникам к юбилеям и календарным праздникам сочиняла белым стихом столь удачно, что стали поступать заказы. Здорово, конечно. Но к литературному труду имело косвенное отношение.

Наша с мамой личная жизнь не сложилась: отец покинул семью, когда мне было пять лет. И моё детство и юность были озадачены поиском и нестерпимым желанием иметь отца. Любого. Эта больная тема не давала мне спокойно жить, не тужа. И вот теперь я устремилась рассказать всем, как не должно быть, но бывает.
***
« То, что прошло, 
Не всегда позади».
Л. Татьяничева 
Мой завод «Светлана» был распрекрасным. Там было всего бесконечно много: работа; печатный орган; радиовещание; путёвки на отдых; образцовая столовая; дневной стационар; амбулатория; известная в городе самодеятельность; студия художественного слова; вокально-инструментальный ансамбль и ЛИТО. Руководил им известный российский поэт Василий Павлович Бетаки.
Рассказ «Спать пора» был уже напечатан в нашей многотиражке. Мои сотрудники подходили ко мне, выражая своё одобрение. В дальнейшем  печатный орган, относясь трепетно и с уважением к творчеству светлановцев, печатал их опусы без купюр, чтобы поддержать начинающих.
Я пришла к главному литератору пред светлы очи на строгий суд. Среди поэтов студии я затерялась. С прозаиками, видимо, на тот момент было напряжённо. К моим прозаическим трудам Василий Павлович отнёсся бережно. И даже к тем, которые, позже перечитав и опять и снова, я назвала абракодаброй. 
Когда в ноябре семьдесят первого года Союзом писателей РСФСР была объявлена Конференция молодых писателей Северо-Запада, я тут же получила рекомендацию к участию в ней из рук мэтра.
Конференция была обширна и многозначна. Всё это – под неусыпным надзором вездесущей коммунистической партии. В направляющей и ведущей роли которой мог сомневаться только умалишённый.
Два бесценных желтеющих листочка и сейчас сообщают об участии в Конференции Олега Шестинского и Веры Кетлинской. Эти имена придавали мероприятию вес – их знала вся страна Советов.
Я была зачислена в семинар, которым руководил Радий Погодин. Сказать, что он был известен, значит не сказать ничего. Его книги – миллионными тиражами. Его пьесы, адресованные юношеству, почитал за честь поставить каждый ТЮЗ страны. Переведён на многие языки. Многочисленные литературные награды, премии, орден «Знак Почёта». 
На тот момент я только слышала о бешенной популярности писателя, но ничего не читала из его бесценных творений. Мой рассказик был причислен к детской(?) прозе. И вот передо мной ОН(!) – доброжелательный, незаносчивый, неиспорченный славой, «не напустивший на себя недоступное многодумье».* И бородатый. 
Радий Петрович с примирительной улыбкой сказал, что на эту чувствительную тему надо писать не так. А как? – я очень стеснялась и чувствовала себя двоечницей по всем предметам и поведению, вызванную к директору школы вместе с родительницей. А я ответил в своём рассказе. Читали? Пришлось сознаться, что нет, не читала. И от стыда хотела провалиться сквозь землю. Мэтр пожалел меня, изложив суть вкратце. И я поняла, что писать надо, как ОН. А не так, как это сделала я, несмышлёная.
В результате собеседования Радий Петрович дал мне рекомендацию на посещение семинаров в городском ЛИТО под руководством Бориса Николаевича Никольского, главного редактора журнала «Нева». Я должна была там научиться чему-нибудь. Чтобы в дальнейшем не повторять грубых ошибок.
   Главный редактор был строг к тем, кто дерзнул. И не был деликатен, как Радий Погодин. Не оставляя камня на камне, Борис Николаевич вызывал авторов на «ковёр» по одному. И тут же недвусмысленно и в непримиримой форме указывал им, посягнувшим, их место.
Дошла очередь и до меня. Читала ли я рассказ Ги-де-Мопассана «Папа Симона»? -  поинтересовался главный редактор. И вот тут я не упала в грязь лицом. Да, дерзко сказала я, читала всего француза от корки до корки. И рассказ «Папа Симона» - тоже. Оказывается, писать-то на эту тему надо так, как это сделал Ги-де-Мопассан. А не так, как это сделала я – неуч.
***
«Я не стыжусь, что ярый скептик
И на душе – не свет, а тьма;
Сомненье – лучший антисептик
От загнивания ума».
Игорь Губерман
Я – не обиделась. Я пошла домой и стала думать. Незрелоё размышление (ну,

*Валерий Воскобойников.
всего-то каких-то 34) вынесло вердикт: если моё творчество так ужасно, тогда зачем? Надо ли мне искушать мэтров от литературы своим недомыслием? Маститые мужи заняты серьёзными делами. Их знает не только моя страна. А тут я со своими шалостями, литературными промахами.
И на тридцать лет я забыла, что это такое – литературное творчество.
Нет, кое-что было. Пописывала статейки о культурных мероприятиях на заводе: встречи с поэтами, режиссёрами, актёрами. Сама же их и организовывала. Всё напечатала наша Светлановская газета. Сотрудничала и на заводском радио. 
Но однажды, почувствовав нестерпимый зуд в кисти правой руки и «остро заточив карандаш», написала свою первую книгу «Катенька-Катюша». Повествование касалось лично меня и моих детей. И желание литературно с ними объясниться было не превозмочь.
Спасибо мыслям, они приходят.
Несмотря на мой литературный промах с рассказом, книги последовали. Я дарила их своим родственникам, друзьям, библиотекам. Все попытки реализовать мой литературный продукт кончились крахом. Украсть их – мои книги можно («Лавка писателя»), продать – нет. А почему – нет? «Ваши книги – некоммерческий вариант». Взаимодействие с книжной мафией, по размышлении зрелом, закончила, едва начав. И сделала для себя неглупый вывод: моё творчество – нежные струны моей души. И позволять плевки в его сторону – негоже.
Пойду-ка я в издательства. Там прочтут, поймут, оценят.
В издательстве мне сказали: Видите ли, у нас свои проверенные(?) авторы. Их достаточно. Мы не сможем сказать, опубликуем ли когда-нибудь Ваши сочинения.
И я поняла, что «свои да наши» чихать хотели на мои распрекрасные сказки и рассказы для детей. И очень даже просто забвением заткнут меня за пояс, ежели что. И мечтания прекратила.
Сомнения, постигшие меня в прошлом веке, зашевелились с новой силой. Что я такое? Почему никому не нужна, а воображаю и претендую?
Дмитрий Николаевич Каралис, на творческом вечере которого я присутствовала, по моей просьбе согласился прочитать одну из моих книг и дать отзыв через месяц. Я позвонила и услышала всего два волшебных слова: Вы состоялись. 
***
Может быть для кого-то стакан всегда наполовину пуст, но для меня – всегда наполовину полон.
Коль скоро «покой нам только снится», я отправилась в Большой театр кукол, чтобы предложить к постановке свои сказки.
- Ваши произведения – для мультипликации, – произнёс главреж. Эдуард Петрович Гайдай был бесконечно вежлив. И не пожалел времени, чтобы обсудить со мной проблему.

Мультипликаторы обрадовались мне, как родной и сказали: с безграничным удовольствием сделаем мультфильм! У Вас деньги есть? Какие деньги? А чтобы оплатить постановку. А сколько надо? Миллиона полтора-два. Возможно хватит. Позвольте, но я – автор. Этого недостаточно? Нет конечно. Теперь всё – в частных руках. Вам потом придётся пробивать дорогу к показу готового мультфильма. Это потребует ещё вложений. Можно попробовать заинтересовать банк. Дорога к славе усыпана, сами понимаете, чем…

Всё поняла и остановилась. Мне не светит ни тут, ни там, подумала я. Но! Моё творчество осталось со мной. И это – немало, Это есть счастье! Рядом с ним – только любовь. И между ними – знак равенства. Сесть на эту иглу дано многим, но не каждому. «Творчество – диалог с Богом. И лишь один собеседник, лишь один диалог. Всё остальное – озвученное молчание». Радий Погодин. 
***

Однажды с экрана я услышала Дину Рубину (многочисленные награды, премии, книги, известные всем): «Писательство это сочинительство». Мне очень захотелось побеседовать с ней очно. И мы встретились на её творческом вечере в ДК им. Ленсовета.
Очередь за автографом была бесконечной. Но я дождалась последнего. В знак признательности за её труды принесла в подарок три свои книги, но утаила, что они – мои. И задала один-единственный вопрос, ответ на который был мне так важен: как стать писателем? Мне показалось, Дина Ильинична не знала точного ответа на мой вопрос. Потому произнесла: – Это очень тонкая ипостась… И глядя в сторону, глубоко задумалась. 

Мои сомнения, на правильном ли я пути, развеял Марк Гурченко. Людмила Марковна жаловалась отцу, что её судят-осуждают-не-понимают. «А ты дуй своё», – сказал отец. Мол, не обращай внимания, кто бы что ни говорил. И ведь оказался прав.
Его совет пригодился и мне. Желая говорить литературным языком, не пишу, как несравненный Радий Погодин. Я не пишу, как известный всему миру Ги-де-Мопассан. Я – сама по себе. Помню совет Марка Гурченко и «дую своё». Но это «своё» стараюсь  совершенствовать. Не воображать, что ты уже Фёдор Михайлович и Лев Николаевич в одном лице в расцвете творческих сил. И тогда возможно получится твой неповторимый и узнаваемый литературный «почерк». Читатель решит, плох он или хорош – этот «почерк». Твоё дело стараться создавать ауру размышлений, западать в память. И это есть подарок Судьбы. И это есть не так мало, как может показаться на первый взгляд. Это бесценно, господа. 
 
Мои книги – моя визитная карточка.
Книга «Сказки и рассказы для детей и взрослых» вызвала интерес. И я была приглашена на творческие литературные уроки в одну из школ в пятый, седьмые и одиннадцатые классы. Чтобы рассказать, как дошла я до жизни такой и познакомить со своим творчеством. Заинтересованная любознательность и тишина делала честь не только им –  школьникам, но и учителю русского языка и литературы Татьяне Николаевне Милош. На перемене ко мне подошла большеглазая девочка и доверительно тихо произнесла: – А я вот тоже хочу стать писателем. Что мне для этого надо делать? Что Вы мне посоветуете?
Именно в этот момент я к ужасу своему поняла, что за эти годы литературного труда так и не постигла «рецепта» этого волшебства. Так и не знаю, каким ветром заносит ко мне господина Пегаса? Откуда это у Льва Николаевича (образование – два курса юридического в университете)? Откуда это у Радия Погодина (8 классов; в 17 лет – фронт до Берлина; 7лет сталинских лагерей)? Я хотела сказать ученице седьмого-А, что это – космос, что это – оттуда. Но ограничилась советом постичь «рецепт», читая классиков. Во множественном числе.   

Вариться в собственном соку, работать в стол – порочный путь. Необходимо слышать критику, выходя в люди. Там я – дважды в месяц. Союз писателей Санкт-Петербурга предоставил уникальную возможность заявить о себе соратникам по перу. Их нелицеприятная критика, тем не менее, приятна слуху. Безразличию здесь не место. И это участие и внимание к твоему литературному труду заменить нечем. Потому я благодарна Сергею Паничеву и Алексею Кротову, Анне Гройсс и Алексею Шелегову, Борису Титову и Михаилу Попову, Леониду Позину, Владимиру Миктюку. Всем. Исключений нет. Они, как и я, подвержены литературным спазмам и потугам. 
Всему благородному собранию я однажды прочитала этот вызвавший неодобрение мэтров рассказик из прошлого «Спать пора». Он был одобрен. Уже в этом веке. А Леонид Позин не постеснялся резюмэ: такой хороший рассказ. Я даже прослезился.
Временам, понятиям и нравам не чужды перемены.
К настоящему повествованию прошлое прилагаю.      
***
P. S.  Писатель Радий Погодин стал мне близким, памятью моей души уже после Конференции. Чтобы не терзаться мучительным стыдом, перечитала не только то, что хранит этот «сосуд, ёмкость которого – планета с именем Радий Погодин». Но и воспоминания о нём, сбережённые его друзьями в их книгах.
Радий Петрович, Вы слышите меня? Вы конечно простили мне мою серость. Поскольку доброта Ваша была известна всем как не имеющая границ.
Свидание в семьдесят первом помнится, будто было вчера. С годами – не только яснее, но и значительно дороже. Будто и не случилось полвека между прошлым и настоящим. Вы не забыты. Просто время идёт вперёд. Предать забвению Ваше творчество в трёх ипостасях: проза. стихи, картины невозможно. В каждой строчке – удача в выражении мысли или афоризм. Детская проза – всё шедевры. «Одинокий голос рассказчика приобретает звучание симфонического оркестра. Иван Бунин называл этот эффект симфонизмом». Изобразительное искусство самобытно. Честь для любого музея.
Познакомиться с Вами лично – счастливый случай. Однако осознание этого факта пришло не сразу. За то, что Вы были и есть благодарна не только я – Наталия Суворова.

Радий Погодин: « Может быть это хорошо, что ты не умеешь прощать, но от этого черствеет сердце». 
« Восхищение миром мы постигаем с обретением души». 
Ноябрь – 2022 г.