Дарлинг - начало

       Сонечкины именины праздновали в деревенском доме. "Как будто и не уезжали", - сказала мама, - ах, какой воздух здесь...  Словно – мед, не правда, ли"? Встрепенулись мужчины,  защебетали дамы, замахали руками в летних кружевах: "Чудесный, чудесный воздух! И такой волшебный, волшебный вид"! Папенька, по традиции,  прослезился: "Ну, разве это не Рай?.." Дедушка выглядел очень красивым и спокойным, и, как обычно, наблюдал за всеми из беседки. Деда все боготворили, а папенька даже посвятил ему стихи. Что-то вроде: "...могучий дуб с годами крепче..." Напоминанием о давней войне правую сторону дедушкиного лица рассекали многочисленные шрамы. Они шли короткими штрихами от виска и обрывались у подбородка, чтобы вновь появиться на шее в виде едва заметных кривых линий. Папу, который являлся попечителем, президентом и председателем, Соня видела редко. Свое поздравление он едва не испортил словами о "малой прилежности одной молодой особы, которая сегодня..." Сонечка вспылила, покраснела, надулась. Папенька, осознав неуместность, смутился, поцеловал Соню в пробор, торопливо взмахнул рукой в бледной манжете, приглашая.…  И тут она простила ему все, даже неуместное для взрослой девушки обращение "Мышонок". Перед Сонечкой стояло чудо: наипрекраснейший жеребец по кличке Дарлинг, лучшее из всего, что может случиться в жизни. Остальные подарки  выглядели на фоне жеребца по меньшей мере, странно. Маменька преподнесла Соне собственноручно расшитую бисером сумочку "для милых девичьих мелочей", которая по праву заслужила звание самого ненужного подарка. Сонечка как раз изображала восхищение, когда к усадьбе приблизился автомобильный экипаж опоздавшей тети Эльзы. Семья Эльзу не любила, потому что: "Просто неприличные деньги...  Торгуют оружием и еще Бог знает - чем..." и "Женила на себе бедного Петрушу ради титула". И вообще - она была выскочкой, феминисткой и участницей тайных сообществ. Сонечке казалось, что женщин возмущала не вся эта чушь, а исходящая от тети уверенность в своем абсолютном над ними превосходстве. Слуги тетю Эльзу побаивались, называли "стриженной немчурой" и "рыжей ведьмой, которая водит компанию со всяким сбродом, вот вы еще увидите"... Сейчас Эльза, разодетая в кожаный шоферский костюм, выпрыгнула из авто (точно - ведьма!) и вручила Соне, подмигнув,  небольшой прямоугольный пакет без украшений.
     Ромка Каштанов был человеком везучим: счастливые совпадения буквально преследовали его с самого рождения. Судите сами: красотой и умом он пошел в маму, а богатырским сложением – в отца, хотя совсем его не помнил. Однажды мама сказала бабушке, когда Ромка не слышал: "Хорошо все-таки, что Ром на меня похож. Как подумаю, что мне эту гнусную  морду всю жизнь перед собой видеть"… - "Да уж, - поддакнула бабуля, -  так выпьем же за то…». И они чокнулись чаем и бутербродами с колбасой. Потом мама увидела зависшего Ромку и они с бабулей надолго засмеялась. Ромку это обрадовало – словно пуля просвистела у виска. Он представил себя с гнусной мордой, на которую мама смотрит с ненавистью всю жизнь. Врагу не пожелаешь. С воображением Ромке тоже повезло: оно было богатым (это воображение подсказало про пулю и нарисовало несколько вариантов гнусных морд). А еще ему повезло с цепкой памятью и развитой интуицией. Жаль только, что его цепкая память имела обыкновение цепко помнить исключительно всякую ерунду, вызывая у хозяина изумление какими-то странными, словно бы чужими воспоминаниями. С богатым воображением дело обстояло еще хуже: оно воображало такое, что Ромка ни за что не согласился бы вообразить  добровольно. Например, он с детства был пуглив до такой степени, что подпрыгивал от внезапных  ярких вспышек и резких звуков. И еще он до сих пор - к своему стыду - боялся машин. А проклятое воображение без конца включало видео: пожарная машина, вылетающая на него из тумана (жесть!..) с включенными фарами и оглушительным воем. Или, например, сегодня утром воображение нарисовало картину, где Ромка висел между ночью и днем, не в силах пошевелиться. И вдруг громкий голос прошептал со всех сторон: "Закрой глаза, чтобы увидеть". И зывыл. Ну, может и не выл... Все равно - жуть какая... Спасибо, короче, воображению за счастливое утро. Но самой ужасной была пресловутая развитая интуиция. Во-первых, голос интуиции был похож на голос бывшей классной руководительницы  Анны Степановны, что бесило уже само по себе. А, во-вторых, предсказывала она одно и то же: "Каштанов, все это для тебя очень плохо кончится».
      В юности Ромка занимался бегом с барьерами, пока не повредил колено, лишившись смысла жизни. И Ромка занялся карьерным ростом, чтобы не оставалось сил на тоску по былому спорту. В его послужном списке были такие серьезные фирмы, как "Академия сварки", "Территория грузов" и "Империя камня", где он начинал младшим, а закончил старшим подсобным рабочим. Не прошло и года, а Ромка уже числился помощником настоящего кузнеца  в настоящей кузнице. Однако травма беспокоилась за него и заставляла искать работу не для силы, а для ума. Именно такой работой для ума стало место продавца-консультанта в мебельном магазине. - "Только гриву свою обстриги", – строго сказала девушка - менеджер, нахмурив прямые ярко-черные бровки. Ромка стянул волосы в хвост. - " Ладно, сойдет, - важно согласилась пигалица, - и не горбись!" Ромка выпрямился. "Ух, ты..." - одобрила мелкая. С тех пор он работал продавцом-консультантом, помогая грузчикам - для души. (Ну, чего тебе – трудно? Вон, какой лось вымахал: руки - как ноги... Давай...)  Ромка давал, потому что у него было твердое правило: никогда не отказывать людям в помощи. Пигалица не оставляла его в покое: "Подходи к покупателям! Предлагай посидеть в кресле (на кровати, на диване, на стуле)!  Не стой столбом! Улыбайся клиентам! Плохо стараешься. Старайся лучше!"  Однажды в магазин, в сопровождении двух молчаливых амбалов зашел парень по имени Стас с татуировкой в форме штрих-кода на бритой рыжей голове. Как оказалось, он являлся серьезной фигурой на рынке элитной недвижимости и колбасы. Главной чертой Стаса было то, что он во всем искал признаки своего личного превосходства. И в Ромкин магазин он зашел, похоже, для того, чтобы в очередной раз в этом убедиться. "Какие же дрова вы продаете!" - сказал он восторженно, разглядывая сверкающие лаком венские стулья и китайский столик для чайной церемонии, сделанные в местном мебельном цехе. Покупателей в это время не было, и они разговорились. Узнав, что Ромка – человек  рукастый, внезапный приятель пригласил его пожить на даче, которую недавно купил: "Полчаса – на электричке. Отдохнешь, поможешь чего - по мелочи, подремонтируешь. А я тебе гарантирую сколько угодно природы, свежих комаров (шучу – ха-ха-ха…), то есть - свежего воздуха, рыбалку, вид из окна и - в телевизор. Вкусная и здоровая пища - за мой счет".  Ромка не умел отказывать друзьям, да и предложение показалось более чем заманчивым: сколько угодно природы, рыбалка, свежие комары… тьфу, ты – воздух. С едой вообще удачно получилось: надо же, вкусная и здоровая пища. Воображение нарисовало такое, что Ромка чуть не захлебнулся слюной. Память издевательски пропела: нисуаз… буйабез… лаубскауз... тортеллини… Вот-вот, и так – всегда.  Ром понятия не имел – что это и откуда. Чужая память нагло встряла: "О, лето красное, любил бы я тебя б, когда б"!..  Чужое воображение, хихикнув, нарисовало кособокую избушку без окон и дверей с видом на змей и лесных разбойников. – «Рок-ковые яйца. Булгакофф», –  влезла чужая память, почему-то с немецким акцентом. Скользкие твари увеличились в сто раз и поползли в атаку. (Змей Ромка тоже боялся - до обморока). Чертова Интуиция Степановна проснулась, чтоб объявить: "Каштанов! Все это очень, очень плохо кончится для тебя!"  - «Какая же вы неприятная»! - нахамил ей Ромка и притворился глухим.