Производство сельхозпродукции - очерк

   В 1997 году я в наследство от отца получил пай колхозной земли в Покровском районе Орловской области. На пай каждому колхознику в 1993 году при делёжке колхозной земли досталось почти по 10 гектар пахотных угодий. Отец мой умер в конце 1993 года, но пай ему был всё-таки выделен, и он был внесён в списки пайщиков, которые хранились в районном ведомстве. На месте колхоза было организовано товарищество и практически все колхозники вошли в это товарищество, передав свои земельные участки в аренду этому товариществу. Председателем созданного товарищества стал бывший председатель колхоза, которого звали Николай Иванович, и всё пошло вроде бы по-старому. После смерти отца я, правда, редко, но приезжал в деревню, жил там по несколько дней у своего дяди. Неоднократно встречался с председателем, поскольку мы были с ним хорошо знакомы, хотя он был старше меня на 3 года. Но при встречах он ни разу мне не сказал, что моему отцу причитается пай колхозной земли. Я узнал об этом только через несколько лет при разговоре на эту тему со школьными товарищами, живущими в районе.
   Те девяностые годы были непредсказуемы для дальнейшей жизни. Поэтому вопросы, как жить дальше возникали очень часто, в том числе, при приезде в деревню. Мой институт, который занимался разработкой боеприпасов, практически не работал. И у меня иногда проскальзывала мысль уехать в деревню, заняться землёй, чтобы просто не умереть с голоду. Поэтому, узнав, что моему отцу должен был быть выделен пай земли, я упросил товарища, бывшего начальника милиции района, который, уйдя на пенсию, работал в юридической конторе, заняться этим вопросом. В их же конторе я оформил ему доверенность на совершение различных действий и уехал домой. Он занимался этим вопросом почти год, но решил его положительно, после чего мне в районном земельном отделе выдали свидетельство, удостоверяющее, что на территории бывшего колхоза мне принадлежит на праве собственности участок земли площадью 9,8 гектара. Получив свидетельство, с товариществом мы заключили договор аренды на пять лет, в соответствие с которым эта земля перешла в пользование товарищества. Так я стал собственником земли. Правда, где эта земля – конкретно никто не мог сказать, так как выделение её в натуре не проводилось. А у колхоза в то время было более двух тысяч гектар пахотной земли.
   Шли годы. За использование земли товарищество выделяло каждый год осенью 3–4 центнера зерна, которое получала моя двоюродная сестра, живущая в соседней деревне. Она держала различную домашнюю птицу, и это зерно было кстати. После истечения срока действия договор автоматически продлялся на тех же условиях.
За эти годы я постепенно адаптировался к новым условиям жизни в Москве и переезжать жить на село уже не собирался. Хотя иногда приезжал в деревню, чтобы навестить родственников и сходить на могилки к маме и отцу. Проезжая на машине по просёлочным дорогам, я видел как с каждым годом, распаханных и засеваемых полей становилось всё меньше и меньше, а там, где были поля, вырастала высокая трава, среди которой торчали отдельные симпатичные берёзки. Для их буйного роста были все условия. На наших чернозёмах росло всё!
   Однажды осенью в конце девяностых, наверное в ноябре месяце, я в очередной раз, проживая у своего дяди, вышел утром во двор и услышал бормотанье тетеревов. Это было удивительно, поскольку никогда ранее в наших краях тетеревов не было. Им было просто негде жить – все поля были распаханы, а небольшие лесополосы между полями не могли обеспечить им нормальное существование. Возвратясь в дом, я спросил об этом у дяди. На что он спокойно ответил:
– Ты проедь на степь, к Сабуровскому лесу, там, на полях трава и кусты такой высоты, что всадника не видно, там всё может быть, – с огорчением сказал он. – А тетерева там или нет, этого я не знаю, я – не охотник, – добавил он, немного помолчав. – От колхоза остались только рожки да ножки, работать некому, – вновь заговорил дядя. И в его словах чувствовалась горечь и досада. А это и не удивительно, так как он всю жизнь проработал в этом колхозе, с колхозом было связано всё. За свой долгий труд на селе он был награждён орденом. В колхозе он долго работал бригадиром, участвовал во всех мероприятиях, был коммунист и дружил с известным сенатором Егором Семёновичем Строевым. Они дружили ещё с тех пор, когда Строев работал секретарём райкома партии в нашем районе, и они иногда созванивались и разговаривали по телефону на разные темы. Поэтому даже находясь на пенсии, он часто высказывался по разным проблемам с государственной точки зрения. Конечно, видеть как бурьяном зарастают поля, на которых колосился хлеб, ему было непросто.
– Появившиеся фермеры будут жить, пока ещё хоть как-то будут существовать колхозы, потому что они, как паразиты, высасывают из колхозов последние соки, сами ни копейки не хотят вложить, а только норовят что-нибудь прихватить от колхоза, да какую-нибудь помощь от государства оформить. На фермеров надеяться, что они будут кормить народ, как нам рассказывают по телевизору, наивно, это я тебе говорю. Вот, попомни моё слово, – немного волнуясь, вновь заговорил дядя. – Только крупные хозяйства способны вести производство сельхозпродукции, которая будет по цене доступна, чтобы её покупали. Вот такие, как наш Даниловский комплекс по производству свинины, который был построен ещё при Советской власти. Кстати, там твоя одноклассница и сейчас работает директором, можешь съездить поговорить, если тебе это интересно, – добавил он. – Заодно может и поросёночка у них сможешь подешевле купить, на рынке-то очень дорогие, а к тому же квёлые. Купишь, а он через неделю сдохнет. А на комплексе поросята крепкие, им нужные прививки вовремя делают, – вновь заговорил дядя, вопросительно глядя на меня.
– Хорошо, съезжу. Вот позавтракаем и съезжу. А хочешь и ты со мной поедешь? Наверное, давно из дома не выезжал? И поросёнка сам выберешь, чтобы потом ничего не говорил, – согласился я. – А что, поехали, – засуетился дядя.
– Шура, где моя новая куртка? – громко закричал он, обращаясь к жене.
– Зачем она тебе? В ней тебя куры на дворе не узнают, – с издёвкой отозвалась тётя Шура, которая была в соседней комнате и не слышала нашего разговора.
– Мы с племяшом поедем в Даниловку на комплекс. Если у них есть маленькие поросята, то купим боровка, – начал объяснять он тёте Шуре задуманное.
   Пока я завтракал, они энергично обсуждали необходимость покупки поросёнка, и какого именно, и даже разругались, так что мне их пришлось успокаивать. Но всё-таки примерно через час мы с дядей выехали в сторону Даниловки.
   На комплекс я поехал не через район, где проходило шоссе, а по просёлочным дорогам. Моя новенькая Нива легко преодолевала бездорожье, и я ничуть не сомневался, что мы где-либо не проедем. На границе нашего колхоза и бывшего колхоза им. М. И. Калинина, на территории которого находился Даниловский свиноводческий комплекс, дорога проходила уже по брошенным, давно не паханым полям. Бурьян стоял сплошной стеной по обеим сторонам дороги, так что машине приходилось как бы протискиваться между нависающей над дорогой травой. Я даже немного забеспокоился, что не поцарапает ли эта трава краску на машине. Остановился, попробовал открыть дверь, но это было очень сложно. Трава плотно охватывала машину. Я понял, что развернуться здесь будет не так просто и потихоньку поехал дальше. На одном из таких участков дороги, практически из под колёс выпорхнул тетерев, и медленно полетел вдоль дороги, так что мы могли его наблюдать.
– Смотри, дядь Мить, это и есть тетерев! – азартно обратился я к дяде, который также внимательно рассматривал вылетевшую птицу.
– А я сначала подумал, что это ворона, – отозвался дядя. – Так вот они, какие тетерева, – улыбнулся он. – Ну, вот тебе и новая охота в наших местах, – добавил он.
– Нет, здесь без собаки нечего делать. Его подстрелишь и никогда не найдёшь в такой траве. Мне приходилось часами в высокой траве битую птицу искать, нет, лучше не стрелять, – ответил я.
   Приехав на комплекс, одноклассницу я не встретил. Она с утра уехала в город Орёл и вернуться должна была поздно. Но один из пожилых работников узнал дядю Митю. Они обнялись как старые друзья, стали энергично обмениваться информацией: что, где, когда! Кузьмич, так звали дядиного знакомого, был на комплексе при должности, и, как хозяин, повёл дядю в здание, где были маленькие поросята, а мне сказал, чтобы я шёл в контору и выписал там поросёнка за наличный расчёт. Когда я это всё проделал и вышел из конторы, то увидел дядю и Кузьмича, уже шедших ко мне навстречу. На плече дяди был мешок, который немного шевелился и оттуда было слышно лёгкое повизгивание. – Оплатил? – спросил меня Кузьмич.
– Да, – кивнул я ему в ответ.
– Ну и славненько, теперь не мешало бы и обмыть дельце! – засмеялся Кузьмич.
– Да не вопрос, у вас ведь магазин здесь рядом. Я знаю где. Садитесь к нам в машину, доедем до магазина и там всё решим, – предложил я. Дядя немного замялся, потом согласился.
   Минут через пятнадцать мы сидели в машине и обмывали маленького поросёнка, выпивая по очереди водку из одного стакана, которым была укомплектована машина. Закусывали хлебом и колбасой. Разговор крутился возле поросёнка, жизни на комплексе, о разных болячках, которые уже постоянно преследуют каждого, и жизни вообще. Со слов Кузьмича было ясно, что на комплексе тоже проблемы: не хватает кормов, техника изношена, кредиты дорогие, а на рынке «ножки Буша» и немецкая свинина всё заполонили, так что со сбытом уже выращенной свинины проблемы и не маленькие. Своих земель комплексу не хватает для производства нужного количества кормов, а товарищества на базе колхозов еле дышат. Поля зарастают травой и возможности их обрабатывать нет: техника состарилась, горючее дорогое и людей нет. Все выказывали недовольство сегодняшней жизнью и властью, ругали Ельцина, сетовали на то, что это, по-видимому, надолго. Но они оба сходились в одном, что нынешние фермеры не смогут конкурировать с импортными продуктами и страну не накормят, нужны крупные отечественные предприятия по производству и мяса, и зерна. Вопрос был лишь в том, кто же их будет создавать. Такие мощные работы могут быть организованы только при серьёзной поддержке государства. А сегодняшняя власть делать этого не собирается. Я тоже разделял их точку зрения. Поросёнок тихо лежал в мешке на полу салона автомобиля.
После описанных событий прошло много лет, когда я снова приехал в свою деревню, и мне вновь пришлось обсуждать состояние дел в сельском хозяйстве. За это время умер мой дядя, и приезды в деревню были очень короткими. Я, как правило, одним днём, не заезжая в свою деревню, заходил на кладбище к родителям, и уезжал обратно.
   В феврале 2015 года председатель общества, у которого в аренде была моя земля, ликвидировал своё предприятие, и мне пришлось приехать в деревню, чтобы на месте урегулировать вопрос, что же дальше делать с этой землёй. Со мной изъявил желание поехать и сын, который настаивал на том, чтобы я оставил землю за собой, поскольку он, возможно, когда-нибудь ею займётся.
   Приехав в деревню, я сразу же зашёл к председателю – Николаю Ивановичу. Перед подъездом к деревне я ему позвонил, и он поджидал нас возле своего дома. Подъехав, мы вышли из машины, поздоровались, я представил Николаю Ивановичу своего сына. Мы давно не виделись, и мне показалось, что он постарел, хотя вроде бы и бодрился. С его слов я понял, что у него в управлении находится небольшой участок земли, примерно гектар двести, представляющий одно поле между оврагом и шоссейной дорогой, идущей в соседнюю деревню. На краю этого поля возле пруда есть ферма, где содержится дойное стадо, насчитывающее чуть более сотни коров. В коллективе работает всего несколько человек, все местные. Основная часть жителей колхоза вышли из товарищества и продали свои наделы земли. На мой вопрос, почему он ликвидировал то предприятие, он ответил, что предприятие осталось, изменился его статус, и мне нужно подтвердить передачу в аренду своего участка земли, если я не против. Теперь у него будет статус ИП, а это даёт определённые преимущества в ведении хозяйства. Хотя и ИП уже вести очень трудно.
– Ты знаешь, Николай, по-видимому, я уже состарился, интерес стал пропадать, а с этим хозяйством без желания работать очень сложно, так как хлопот намного больше, чем пользы, – с грустью в голосе высказался мне Николай Иванович.
– Наверно, рановато бросать дела, внешне ты вроде бы выглядишь молодцевато, – немного слукавил я, продолжая разговор. – А кто же на этой земле, кроме тебя будет командовать? Ты же лет сорок тут председательствуешь, каждый клочок земли знаешь! – бодро продолжил я нашу беседу.
– Командовать тут есть кому, кроме наших полей практически всё находится в управлении московской фирмы «Эксима». Часть земель они взяли в аренду, а большую часть выкупили у пайщиков, – иронично ответил он.
– Ну и как у них, получается? – спросил я.
– Если говорить честно, то вроде бы да. У них серьёзные капиталы, которые позволяют им покупать новую технику, семена, удобрения. Да и людям они платят неплохую по нашим меркам зарплату, – как бы завидуя фирмачам, ответил Николай Иванович.
– Ты знаешь, они все поля в округе распахали, даже те, которые успели зарасти деревьями. Кстати, ты можешь им передать свою землю. Наверняка будет экономическая выгода. Только для этого тебе нужно будет повозиться и выделить её в натуре, – тут же добавил он.
– Послушай, Николай Иванович, я не планирую зарабатывать на этой земле. Мне просто нужно, чтобы она у меня была. Решать, что с ней делать, скорее всего, будет сын. А пока пусть она будет у тебя в хозяйстве. Я и доверенность на это привёз, – предложил я Николаю Ивановичу.
– Я не против, я ещё какое-то время поработаю, – согласился Николай Иванович, внимательно изучая переданную ему доверенность. – Вроде всё нормально. Ну, что может, пойдём в дом, перекусим, – предложил Николай Иванович, сворачивая доверенность.
– Нет, Николай, спасибо, у меня другое предложение. Провези нас, пожалуйста, на поле и покажи, где наша земля!
– Хорошо, только я поеду на своей машине, чтобы потом сразу можно заехать на ферму. А вы поезжайте следом, – согласился Николай Иванович.
Примерно через полчаса мы прибыли на место. Вышли из машины.
– Вот, смотрите, от рубежа, поросшего кустарником, в сторону деревни и расположены ваши десять гектар. На той стороне поле ограничивается посёлским леском. Понятно? – стал показывать нам место Николай Иванович. – До леска метров пятьсот. Значит вдоль шоссе ваши двести метров, – добавил он.
– А что сейчас посеяно на этом поле? – спросил Николая Ивановича сын.
– Пшеница яровая, – коротко ответил тот.
– Слушай, Николай Иванович, а что-то она хиленькая? Колос небольшой, да и редкая? А с другой стороны дороги пшеница намного мощнее? – присоединился к разговору и я.
– С той стороны дороги поля московской фирмы «Эксима», а пшеница у них из сортовых семян. У неё урожайность намного выше. Да и удобрений фирма внесла предостаточно. Вот и результат. А у меня нет денег, чтобы покупать сортовые семена. Я сею своими семенами, – как бы оправдываясь, стал объяснять ситуацию Николай Иванович. – Ты знаешь какая у них техника? Трактора канадские «Бюллеры» и американские «Кейсы»! Они только на одной горючке дают двойной выигрыш: мои МТЗ и ДТшки при пахоте съедают больше двадцати литров на гектар, а они не больше двенадцати. Ну, а о производительности и комфорте вообще разговору нет, – загорячился Николай Иванович.
– А дорогие импортные тракторы? Есть проблемы с их покупкой? – в ответ на сообщение Николая Ивановича спросил я.
– Проблем с покупкой нет. Были бы деньги. И деньги нужны не маленькие: от двух до пяти миллионов стоит трактор в зависимости от модели и времени эксплуатации. У меня таких средств нет, а брать кредит – точно по миру пойдёшь, – уже спокойно ответил на мой вопрос Николай Иванович. – Даже если продать часть земли, этот вопрос не решить. Рыночная стоимость сельхозугодий у нас находится в пределах ста тысяч рублей за гектар. Если, к примеру, продать твой участок, то можно получить около миллиона рублей. На один старенький «Кейс» не хватит! – вот и весь счёт, выложил Николай Иванович, как заправский экономист. Было видно, что этот вопрос им прорабатывался многократно.
– Ну, фирма то вкладывает деньги и в покупку машин, и семян, и удобрений? Значит – это выгодно? Значит – это окупается? – продолжил я расспрашивать председателя.
Николай Иванович усмехнулся и как-то нехотя заговорил:
– Сергеич, ты же опытный мужик, а задаёшь такие вопросы! Конечно, выгодно, но нужен первичный капитал. У них он есть, а у меня нет. Ты знаешь, на чём разбогатели хозяева «Эксимы»? Нет, не знаешь! И я не знаю. Но уверен, что не на производстве зерна и молока. Ты же в советское время институт заканчивал, должен был изучать работы Карла Маркса. Ведь тот чётко доказал, что первичный капитал криминален. Что, будешь возражать?
– Нет, не буду. Я в Москве живу, директором завода работаю, много чего знаю, – согласился я. На время мы замолчали. – Но жить-то надо! Надо как-то встраиваться в этот капитализм, проявлять изворотливость, – продолжил я разговор, вновь обращаясь к Николаю Ивановичу.
– А я и живу. Вот пашем землю, растим коров. Молоко наладил сбывать в Москву. Там у меня сестра живёт, помогает. Сколько смогу – буду стоять на земле. Что будет потом, не знаю. Среди наших работников молодёжи нет. Так что моему ИП, наверное, недолго существовать. Наступит время, закроемся и будем жить на пенсию. Спору нет, будущее сельского хозяйства за крупными предприятиями. Хотя в этом нового ничего нет, мы ещё при Советской власти эти вопросы обсуждали, даже начали кое-что делать. Вот, Даниловский свиноводческий комплекс знаешь, так он и есть прототип сегодняшнего производства сельхозпродукции. Дай ему государство тогда побольше свободы, чтобы они могли сами обеспечивать себя кормами и новыми технологиями воспроизводства свиней, он сегодня был бы мощным производителем свинины, а так еле-еле держится на плаву. Конкуренты, такие, как «Эксима», его во всём опережают, – удивительно спокойно высказал Николай Иванович свои мысли на будущее. Было понятно, что сказанное уже выстрадано, обдумано, и решения им приняты. – Ну, ладно, посмотрели на свою землю? Можете зайти вон в тот лесок, там, наверняка, сейчас грибы есть, дожди недавно были. Если вопросов ко мне нет, то я, пожалуй, поеду на ферму. А если у меня появятся какие-либо вопросы, я позвоню, – вновь заговорил Николай Иванович, протягивая нам по очереди руку для пожатия. Сел в свой УАЗик и уехал.
– Так что, не передумал заниматься землёй? – задал я вопрос сыну после того, как уехал Николай Иванович.
– Пока нет, а потом посмотрим, – не развивая темы, ответил сын.
И после этого мы практически ни разу не обсуждали этот вопрос.
   Я же, вернувшись в Москву, поинтересовался через интернет, что же это за фирма «Эксима». Нашёл много интересной информации, в том числе и по первичному капиталу этой фирмы, и по её приходу в нашу деревню. Практически всё было по Карлу Марксу, как и предполагал бывший колхозный председатель. К этой теории ещё добавлялась коррупционная составляющая. Среди многочисленных её участников был, уже упоминаемый выше, губернатор Орловской области Е. С. Строев. Благодаря его протекции эта фирма в Орловской области открыла два своих предприятия: ООО «Знаменский СГЦ» и ООО «Эксима-Агро». Первое – известный на всю Россию селекционно-генетический центр мирового уровня, второе – не менее популярная сельскохозяйственная компания, занимающаяся растениеводством. Для «Эксимы» администрация области оказала содействие в выделении почти 50 тыс. гектар земли, за счёт бюджета провела газ, построила электросети и дороги.
   Вот эта «Эксима» и распахала все заброшенные пахотные земли в нашем Покровском районе и построила свиноводческий комплекс – Успенское отделение «Знаменского СГЦ» на 4500 голов маточного стада, с последующим доращиванием и откормом. Корма для производства свинины на этом комплексе заготавливаются здесь же в Покровском районе. Труд на этом предприятии близок к индустриальному. Они с успехом используют самую современную технику и технологии. Надо сказать, что фирма «Эксима» умело получает бюджетные средства, выделяемые государством на развитие агропромышленного комплекса страны.
   Изучая работу фирмы «Эксима», я заинтересовался и её экономикой, и увидел интересные результаты. Так, ООО «ЭксимаАгро» в последние годы стабильно показывает годовую выручку в объёме одного миллиарда рублей. Численность работников этой фирмы 274 человека на 01.01.2021 года. Я в эти же годы возглавлял в Москве оборонное научно-производственное предприятие, которое в последние годы стабильно выпускало продукции, в основном в рамках государственного оборонного заказа (ГОЗ), также примерно на миллиард рублей в год. Но численность работающих составляет примерно 470 человек. Мы выпускаем наукоёмкую продукцию мирового уровня, работники не бездельничают, а вот экономические показатели существенно разные. Простые расчёты из приведённых выше данных показывают, что выработка на одного работника у них составляет 3,7 млн рублей, а у нас 2,1 млн рублей. Получается, либо мы плохо работаем, либо цена на выпускаемую продукцию занижена у нас и завышена у них. Цена на продукцию нашего предприятия определяется государством в рамках ГОЗа. Эта цена близка к мировым ценам на соответствующие виды вооружения. Цену на продукцию фирмы формирует рынок, в том числе мировой. Отсюда напрашивается определённый экономический вывод: стране, чтобы сделать экономический скачок, нужно усиленно заниматься производством сельхозпродукции.
   Я проанализировал объёмы продаж Россией за рубеж различной продукции на основе опубликованных в открытой печати данных. Они приведены ниже.
1. Доходы РФ от экспорта нефти за десять месяцев 2019 года составили 101,571 млрд долларов США.
2. Доходы от несырьевого экспорта, куда входит в том числе экспорт пшеницы и других продуктов агропромышленного комплекса, по данным Российского экспортного центра, в 2019 году составили 154,5 млрд долларов США.
3. Доходы от продажи боевой техники за этот же период 2019 года составили 15 млрд долларов.
   К этим данным следует добавить, что объём экспорта нефтепродуктов и вооружения вряд ли будет расти. Конкуренция там достигла предельных значений, готовых привести к военным столкновениям. В то же время продукты питания востребованы мировым рынком и эти потребности растут.
   На мой взгляд, развитие производства продукции сельхозназначения, перевод её на индустриальные рельсы позволят улучшить экономические показатели страны. Эти работы смогут обеспечить нужное обустройство страны, так как её заброшенные уголки будут востребованы для расширения производства сельхозпродукции.
История России показывает, что она не один раз выходила из кризисов за счёт села. Наверное, наступило и сейчас это время, а примеры индустриального сельхозтруда в стране имеются.
   Что же касается оборонки, то, на мой взгляд, её нужно развивать только в интересах России! Продажа вооружения и военной техники за рубеж должна выполняться только в исключительных случаях.
   Производство и реализация сельхозпродукции позволят получить необходимые средства для создания страной самого современного оружия в нужных объёмах. А экономить на создании нужного вооружения не допустимо. И ставить оборонным предприятиям задачу зарабатывать прибыль – ошибочно! Эту цель – зарабатывание прибыли, необходимо убрать из Уставов оборонных предприятий. Разработка и производство вооружения и военной техники должны выполняться государственными предприятиями. В связи с этим, считаю передачу оборонных предприятий в частные руки, целью которых является получение от производства прибыли, также ошибочным направлением, которое может привести к разрушению остатков оборонной промышленности. А эта тенденция в последние годы набирает обороты, например, госкорпорация «Ростех» уже активно этим занимается.
   Для предпринимателей есть много направлений вложения средств с возможностью получения прибыли. И здесь яркий пример – направления работ, проводимые фирмой «Эксима».
   Хотя и в развитии сельхозпроизводства не всё так просто. Тридцать лет жизни страны в условиях рынка привели к потере отечественными предприятиями многих компетенций в этой отрасли. Особую озабоченность вызывают семеноводство и работа селекционеров.
   В средствах массовой информации звучат бравые сообщения о том, что в России в последние годы достигнуты рекордные показатели по производству зерна. Да, действительно это так, рекорд есть. Действительно, например, в 1986 году в РСФСР валовой сбор продуктов растениеводства составил 113 миллионов тонн, а в рекордном 2018 году эта цифра составляет уже 135 миллионов тонн – в другие годы, правда, она поменьше. Наука на месте не стоит и за 30 лет шагнула далеко вперёд. Выведены сорта с совершенно фантастической урожайностью до 100 центнеров с гектара. Я работал в 1968 году комбайнёром, и честно скажу, что такую урожайность мне трудно представить. Мне тогда на одном поле пришлось убирать озимую пшеницу из валков с урожайностью чуть более пятидесяти центнеров с гектара, так наши комбайны шли на первой пониженной скорости! А 100 центнеров – это действительно фантастика! Я поитересовался урожайностью зерновых в урожае 2020 года по регионам, где собрано более трёх миллионов тонн зерновых культур, и где пшеница является основным продуктом. Таких регионов в 2020 году по России оказалось 14.
В статотчётности России на 2020 год приведены следующие цифры по урожайности зерновых для этих регионов:
– по России в целом – 30,5 центнеров с гектара;
– по Алтайскому краю – 11,6 центнера с гектара;
– по Башкортостану – 22,8 центнера с гектара;
– по Волгоградской области – 29 центнеров с гектара;
– по Воронежской области – 40 центнеров с гектара;
– по Краснодарскому краю – 40,3 центнера с гектара;
– по Курской области – 58, 4 центнера с гектара;
– по Липецкой области – 57,2 центнера с гектара;
– по Оренбургской области – 27,9 центнера с гектара;
– по Орловской области – 42,7 центнера с гектара;
– по Саратовской области – 24 центнеров с гектара;
– по Тамбовской области – 47 центнеров с гектара;
– по Татарстану – 35,4 центнера с гектара;
– по Ставрополью – 27,8 центнеров с гектара;
– по Ростовской области, собравшей максимальное количество зерна (почти 12 млн тонн) – 35 центнеров с гектара.
   Как видно из приведённых данных высокая урожайность зерновых получена на чернозёмах, где она всегда была выше, чем в целом по стране. Хотя я помню, что на полях нашего колхоза она была чуть выше 20 центнеров с гектара, а сейчас в Орловской области она более 40 центнеров, то есть выросла почти в два раза. При этом в прессе приводятся данные, что в некоторых хозяйствах Краснодарского края собирали по 80 и по 90 центнеров пшеницы с гектара. Это действительно успех. И именно это позволило выйти на такие объёмы производства зерновых, используя значительно меньшие территории. По публикуемым данным в РСФСР посевные площади занимали 125 млн гектар, а в РФ в 2017 году они составляли чуть более 80-ти млн гектар. Разница приличная – более 45-ти млн гектар! И в этом же кроется и потенциальный резерв для увеличения объёма производства зерна в стране. А зерно – это главный потенциал для развития животноводства и повышения благосостояния населения страны.
   В то же время многие специалисты в области производства зерновых отмечают, что следует учитывать, что высокая урожайность в нашей стране находится в обратной пропорции к высокому классу пшеницы. Не умаляя достигнутых результатов, многие специалисты в области оценки качества зерна выказывают озабоченность, что в объёме произведённой пшеницы качественного зерна, пригодного для производства качественного хлеба, очень мало.
   Как известно потребительские качества пшеницы определяются её классом. Эта классификация регламентируется ГОСТ Р 52 554-2006. Самые высокие свойства у пшеницы 1-го класса, самые низкие (фураж) у 5-го класса. В соответствии с теми же статистическими данными в 2020 году отмечается появление пшеницы 1-го и 2-го класса только в урожае Воронежской области. Объём такой пшеницы в урожае года составляет лишь 2%. В общем объёме урожая области текущего года процентное распределение собранной пшеницы по классам следующее: 1-ый и 2-ой классы – 2%, 3-ий класс – 27%, 4-ый класс – 41%, фураж – 30%. Приведены аналогичные данные по качеству собранной пшеницы в Волгоградской области. У них в общем объёме урожая текущего года на пшеницу 3-го класса приходится 62,3%, 4-го – 27,4%, 5-го – 10,3%.
   В Советском Союзе хлеб выпекали из муки, полученной из зерна не выше 3-го класса.
   Приведённые материалы показывают, что поле для деятельности в сфере повышения производства зерна – огромное, и есть место для применения капитала.
   Но, если в части производства, применения современной техники и технологий работы могут вестись бизнесом, то есть сферы, которые должны выполняться государством. К ним я отношу работы, выполняемые селекционерами. Это очень чувствительный элемент всего растениеводства. По данным Минсельхоза РФ, ежегодно в стране высевается около 11 млн тонн семян сельскохозяйственных растений. По оценке ведомства, по итогам 2019 года доля используемых в России семян отечественной селекции составила 62,7%. Больше всего российские аграрии зависимы от импортных семян сахарной свеклы (на отечественные семена приходится 0,6% от общего объёма). По картофелю доля импортных семян превышает 90%, подсолнечнику – более 73%, яровому рапсу – почти 69%. Российские фермеры привыкли покупать подсолнечник и кукурузу во Франции, картофель семенной у нас почти весь голландский или немецкий.
   Рассмотренные выше проблемы и обозначенные задачи в области производства продукции сельского хозяйства, оборонной промышленности и других отраслей, на мой взгляд, популярно обоснованы и должны заинтересовать Минэкономразвития страны, подвигнуть его работников перестать быть статистами и фотографами происходящего, чтобы они, наконец-то, стали разрабатывать долгосрочные планы развития и обустройства России и, в том числе, села.

2020 год