997. Хуторская чертовщина. Странный прохожий

                Докурив цигарку и попивая набранный из казанка фруктовый узвар, Назар сменил тему размышлений на более приятную, припомнив приход за солью Васьки – хряка.
               Василь Барнута своим откровением затронул довольно щекотливое предположение по поводу того, а много ли сторонников наберётся у Назара в случае хуторского схода?
                Если рассуждать трезво, то у Векешкиного выдвиженца Павла Григоренко не особо большие заслуги перед селянами, а то, что его отец умело руководил и исполнял свои обязанности хуторского старосты, то в этом нет никакой заслуги самого Павла.
                Да и нет у него отцовской хваткой жилки, всю свою сознательную жизнь он прожил на всём готовом, благодаря усердию Александра Ивановича.
                А то, что он водит дружбу с Охрименко, ещё ни о чём не говорит, да и самого Викешку многие хуторяне в тайне недолюбливают, как за прошлые годы, так и сейчас.
               И если привлечь на свою сторону более деловых и решительных хуторян из числа многочисленной бедноты, то его шансы быть выбранным многократно увеличиваются.
                Савич допил узвар, а порожнюю кружку поставил на край кизека, откинулся назад, посмотрел в звёздное небо.
                По своим многолетним наблюдением отметил, что предстоящий день, по всей вероятности, будет тёплым и солнечным, что поспособствует отличной пахоте, только бы не проспали и пришли вовремя Васятка и Володька, не заменимые помощники своим дедам.
               
                Размышления о предстоящих работах были нарушены чьими – то неуверенными шагами, шарканье которых доносились со стороны дороги.
                Савич слегка напрягся, прислушался, кто – то брёл по дороге со стороны степи и это в такой поздний час, когда по всем приметам можно было предположить, что ночь перевалила за свою первую половину.
                Неизвестный путник, придерживаясь направления дороги, поравнявшись с бричкой остановился, а вот это уже не могло не насторожить Савича, Назар почувствовал, как у него учащённо забилось сердце, отдаваясь мощным пульсом в виски.
                Наклонившись на бок и поглядывая из – за колеса, Назар пытался разглядеть, кто это мог быть, свой хуторянин или же искатель больших приключений?
                Но в одном было большое желание, без всякой разницы, шёл бы он себе мимо и без надобности не беспокоил бы Назара своим внезапным посещением.
            Разглядеть в кромешной темноте, кто это остановился на дороге, невозможно было распознать, в виду того, что всё сливалось в один общий тёмный фон.
                А тут ещё всякие мысли полезли в голову, вдруг это только для отвлечения его внимания, встал на дороге пугалом лихоимец, а его другие сообщники обходят стороной, да возьмут и внезапно нападут, пару раз огрев дубиной по голове.
                Савич, поглядывая в сторону дороги и по сторонам, лезет рукой в карман, достаёт на всякий не предвиденный случай наган и было собрался рукоятью постучать по бричке, для побудки своих пахарей, как с дороги донеслось свойственное разочарование человека в крепком подпитии:
-А ну его.
- Пусть себе катится ко всем чертям.
-Сколько можно мерещиться, куда ни глянь, сплошной бурьян.
- И почудиться же такая глупость, а ну брысь с моей дороги!
                И ночной путник не понятно кого прогнав со своего пути, продолжил своё неуверенное передвижение по дороге в сторону хутора, оставив Савича размышлять над кучей каверзных догадок.
                То, что это был кто – то из числа Викешкиных артельщиков вызывало у Назара большие сомнения, из всего этого пьяного бормотания с примесью не связанного бреда, он не смог признать, кто это конкретно был, да и был ли это кто из своих хуторских?
           Невнятное произношение с заплетеньем собственного языка, могло принадлежать кому угодно, вот бы ещё увидеть в чём был одет незнакомец, тогда было бы проще распознать его, а так в темноте даже силуэта не представилось рассмотреть.
              Немного успокоившись и сняв нервозность, Савич возвращает наган обратно в карман, удобно усаживается на хомутах и начинает в голове прокручивать всякие мысли, пытаясь логически предположить, кто же это мог быть.
                Не спешное расследование вскоре натолкнуло на догадку заняться исследованием услышанных им слов. 
               И вот когда, поразмыслив над сказанной фразой «пусть катится ко всем чертям», Назар крепко призадумался, были сказаны эти слова ночным скитальцем непосредственно ему или же имелся иной смысл без всякого подлого умысла?
               И при чём здесь оказались черти?
                Они – то каким боком сюда вылезли и были упомянуты странным путником в это не подходящее время?
             Вопросы вопросов в которых вот так сходу и не разобраться, хоть мозги сверни и выверни наизнанку, а понять и сообразить, с какой целью это было упомянуто, хоть тресни, а не вникнуть. 
                По всей видимости, пьющему человеку иногда случается увидеть  грань того, что остальным это ни в коей мере  не доступно, но то, что ему привиделось пусть остаётся с ним и сопровождает его до самой калитки.
              И вот каким же Макаром к нему, Назару, прицепилась эта фраза, вцепилась как оголодавшая пиявка и не желает отцепиться.
            Ну шёл себе человек, да и шёл, остановился по не понятной причине, может он это делал не один раз, так что теперь на это обращать внимание.
               Прошёл мимо и слава богу, что не навязался со своей пьяной болтовнёй.
                Савич даже слегка расстроился, втемяшилась ему эта мысль и ни как от неё не отвязаться, как от назойливой бзыки или комара, взять бы да в раз прихлопнуть и дело с концом, так нет же всё донимает, не давая покоя.
               Назар даже не сдержался и выругавшись, сказал:
- Вот же привязалась глупость несуразная, уж не сам ли лукавый где – то поблизости рыщет.
-И надо было этому пьянчуге именно в этом месте остановиться.
-Чтоб его черти с собой забрали.
-Нет мне больше занятия, как чертей вспоминать, а чёрта только помяни, как он тут же объявится.
                Чтоб как – то отвлечься от этих навязчивых мыслей, Савич решил расшурудить жар под казанком подбросив немножко дровишек, рассчитывая, что отблески огня отпугнут от него всякую блуждающую по степи нечисть.
                Как тут было не поверить во все эти разговоры про существующую погань, когда положенные в костёр дрова вдруг ни с того, ни с чего стали давать такой удушающий смрад, что не только пришлось закашляться, но и умыться обилием собственных слёз.
             Да и кони забеспокоились, недовольно фыркая и сторонясь дыма, и только Алексей с Николаем спали непробудным сном, всхрапывая в полную мощь своих лёгких.
                Пришлось Савичу встать на колени, склониться у костра и что было силушки надувать щёки, пытаясь заставить вспыхнуть огонь.
                Сдувая пепел, под которым вспыхивали красным светом остатки жара, Назар подсовывал ту самую лучинку, от которой прикуривал цигарку, надеясь, что от неё займётся огонь.
            Но как видно над решил покуражиться лукавый, для которого удушливый дым, сплошное удовольствие.
          Как тут было не разругаться на самого себя, словно он в одно мгновение разучился делать простейшие вещи, напуская вокруг себя облако дыма.
              После нескольких крепких выражений, где была упомянута не только чья – то мать, но и бабушка самого угорелого чёрта из преисподней, не понятно по чьей воле ниспослан был вдруг вспыхнувший огонь, от которого и разгорелись дрова, осветив своим пламенем на несколько метров всё вокруг.
               
               С появлением огня, как – то само собой пришло и успокоение, Савич вновь присел на хомут, достал свой кисет, скрутил цигарку, прикурил от костра и глядя в огонь вновь предался размышлениям. 
                Не принуждённо глядя на пляшущий огонь в костре, Назар невольно посмотрел сквозь него и едва не оторопел, увидев за ним странную ухмылку Пал Андреевича, тут же подумав, а он – то какого чёрта здесь делает?
                Но тут же сообразив, что он не произвольно приснул, а Пал Андреевич всего на всего ему только приснился при открытых глазах, сейчас он их закроет и вновь откроет и никакого Пал Андреевича больше не увидит.
                Так и вышло, Назар закрыл глаза, затем открыл их и никого не увидел за пламенем костра, сетуя на слабость табака, сделал несколько глубоких затяжек, да и призадумался.
               Внезапное появление перед его глазами Пал Андреевича, он воспринял это как добрый знак надежды на скорые перемены в его жизни.
                Случись так, что поместье будет выкуплено со всеми потрохами Пал Андреевичем, то для всех хуторян окажется полным недоразумением назначения его, Савича Назара Александровича, полновластным управителем всего поместья Мамкиных.
                От таких мыслей у Савича даже перехватило дух, где – то даже представилось в мечтах его помпезные выезды по поместью, а кучером у него обязательно будет Викешка, этот страсный угодник власть имущих.
                С раннего утра этот вечный кучер будет с холуйской учтивостью поджидать его у ворот, в томительном ожидании поглядывать, когда Назар Александрович соизволить выйти из своей хаты.
               Зачем же из хаты, это будет довольно унизительно для управляющего поместьем.
              В обязательном порядке следует построить дом, большой и просторный с огромными окнами, такие ему приходилось видеть в уездных городишках.   
                А местечко для своего нового дома он выберет с красивейшим видом на большую часть балки.
                Как – то ему приглянулась бывшая сторожка, позаброшенная уже второй год, вот на её месте и поставит свои хоромы Савич, чтоб прямо из окон любоваться на сад у речки и лес внизу, а также видеть, кто въезжает или съезжает по извозу.
                И к тому же с восходом солнца и его первыми лучами, Савич будет выходить на своё крыльцо, поглядывая в сторону усадьбы.
             В усадьбе будет свой новый хозяин и он сам решит, развернуть ли ему фасад усадебного дома с видом на хутор и всю прилегающую местность балки или же отстроить всё на современный лад, согласно самым последним изыскам моды.
                И вспыхнувшие мечты оказались на столько реальными, что Назар уже видел себя в собственном доме и поглядывая из окна на сад, где поспевали, наливаясь золотистым оттенком яблоки и груши, вдруг замечает пробравшихся туда воришек.
                Такой наглости и хамства он не мог стерпеть, ведь без его ведома ни одна нога не могла вступить на территорию сада, за исключением нового барина.
                Ну подлые твари, вы у меня сейчас получите по заслугам, пороть буду долго и больно, мелькнула угроза в его голове.
                Савич, не помня себя от вспыхнувшей злобы, позабыв даже обуться, вылетает из дома, что пробка из бутылки шампанского, оставив на распашку все открытые двери, хватает попавший под руки арапник, плеть которого сплетена из двенадцати тонких полосок свиной кожи и чтоб быть не замеченным, почти скатывается вниз по восточному склону горы.
                Тайком через лес пробирается к речке, а там вдоль бережка проходит к саду и прячась за деревьями, осторожно с кошачьей поступью подкрадывается к не прошеным гостям, держа на изготовке арапник, как орудие предстоящего возмездия.
                Назар уже слышит, как за соседним деревом, подлая воровская тварь сморкается, покашливает, а затем крадучись притопывая ножищами, проходит к следующему дереву, срывает золотистые яблочки и с хрустом приплямкивая, поедает одно за другим.
                Савич отбрасывает длинную плеть арапника назад, которая узорчатой в пупырышках змеей волочиться за ним и на цыпочках начинает подкрадываться к своей жертве предстоящего избиения, чтоб тут же и внезапно нанести сокрушительный и болезненный удар с протягом через всю спину этой подлой гадины.
                Назар делает замах рукой и то же время подлая гадина оборачивается, и Савич замирает от удивления, он видит перед собой вроде как человека, только со свинячьей головой, которая удивлено моргая, уставилась в него, продолжая манерно чавкать, поедая сорванные с дерева яблоки, а может это уже и не яблоки, которые почему - то издают тихий металлический перезвон.
               Назар полный возмущения и негодования пытается хлестануть эту образину плетью, но его рука настолько отяжелела, что он ей даже двинуть не может, а чтоб разразиться громогласным скандалом, ему по не понятной причине перехватило горло, осталось пнуть эту тварь ногой, но это настолько трудно было сделать, что приложив все усилия, он едва ей смог пошевелить. 
                К тому же отяжелели веки и всё попытки более тщательно разглядеть эту чавкающую мерзость не получалось.
                Савич зажмуривается, напрягается что было сил, а затем с трудом пытается их раскрыть и перед его взором открывается полнейшая темень, но звуки чавканья не прекращаются.
                Звуки чавканья раздавались совсем близко, прямо перед ним, может быть чуточку далее, чем вытянутая рука, Назар внимательно вглядывается и замечает едва заметные очертания не понятного существа.
               В начале ему показалось, что это собака забралась в их казанок, но вглядевшись по внимательней, понимает, что это совсем даже и не так, у Савича сердце тут же ёкнуло от возникшей догадки, что это лукавый собственной персоной угощается его узваром. 
              Да такое себе даже трудно представить, Назара охватывают сомнения, а не сон ли это и щиплет себя, чувствуется боль, а это означало, что он не спит, оставалось только понадеяться на господнюю защиту наложением креста, да и произнеся заклинание:
-Сгинь нечисть поганая, пропади с глаз моих вон.
              Но когда в ответ послышалось:
-Лександрович, проснулся уже?
- А я тут чуток фрукты подъесть решил.
- Вставал по нужде, да гляжу ты приснул.
-Подумал, а чего зря фрукте пропадать - то, ведь с утра новый узвар завариться.
- Да и костерок совсем загас, кизеки и те еле тлеют,
                Савича попросту пробил неудержимый гнев.
              Назар, наливаясь леденящей злостью задыхался от ярости, уже более отчётливо видя Николая, стоявшего на коленях перед казанком и своей пятернёй черпавший и процеживая сквозь пальцы жидкость, вылавливал из него разварившуюся фруктовую сушку.
- Ну не падла же ты Николай, а?
- Скотиняка и та такого бы не допустила!
-Ты хоть мозгами своими бы подумал, перед тем как грязными руками лезть в казанок!
-Мог же и ложку взять, коль утроба жрать захотела!
- А ты руками лезешь, так небось до этого до ветру ходил, а потом в казанок лезешь!
                Из брички послышался сонный голос Алексея:
-Чего? Уже вставать пора?
- Так вроде ещё темно.
-Спи Лексей, это я тут с Николаем объясняюсь.
-Эта безмозглая проныра ни какого соображения не имеет, как вот после него казанком пользоваться прикажите, а?
- Так чего там у вас случилось, с чего такие страсти Лександрович устроил?
- Да как тут не ругаться, когда даже противно об этом не только говорить, но и даже думать.
- Я хоть Лексей и не брезгливый, но меня воротит от таких последствий. 
                Николай, прикрывая крышкой казанок, недоумевая, начал оправдываться:
-Лексанрович, чего шум – то зря поднимать.
-Того узвара на полкружки было, да и где ложку было отыскать при такой темноте.
- Котелок – то всё одно придётся всполоснуть, так я ради пользы фрукту съел.
-Вы вот с Лексем пили узвар и отплёвывались от сушки, я и подумал, что вы её всё одно есть не станете.
-Сволочь ты, однако, Николай, никакого у тебя уважения людям нет и никогда не было.
-Ты что та свинья, из чего ешь, туда и гадишь.
-Да чего тут такого, я всегда у себя так поступаю.
- Вот у себя и поступай как тебе вздумается, а у меня будь добр, соблюдай приличия и имей уважения хотя бы к чистоте.
- Назар Лександрович, да я этот котелок отдраю в два счёта, мне это не составит труда.
-Ну подумаешь, рукою залез, да так ведь намного удобнее, имеешь представление чего зачерпнул,
                и Николай незаметно для Назара, вытер свою руку о штаны и после этого сунул в рот и облизнул свой указательный палец.
-Ты мне зубы здесь не заговаривай, а лучше делом займись. 
-Подложи дровишек меж кизеков, да разожги костёр, а я после тебя казанок попробую отмыть,
                и Савич взял в руки котелок с таким видом, будто в него нагадили, как в ночной горшок.
                А из брички послышались монотонные всхрапывания Алексея, подобный скандальный шум ему не помеха для сна, что поделать, давняя семейная привычка, засыпать при любых обстоятельствах.

22 – 23 ноябрь 2022г.