Ловцы душ. Поговори со мной о смерти. 2022

Глава 1:  История одной перикисной колхозной блондинки

Я на цепкие верёвки привяжу твоё тело. На огромные канаты моего беспредела (с)

    Знаю, знаю, скажете: «Так книги не начинают»; а я - поспорю. Книгу можно начать и писать, и читать с любой точки. Можно даже и мое ёрничество пропустить. Только знайте, что в квадратных скобках буду приводить примечания нашего редактора или героев. Уж очень они хотят вмешаться в повествование. Напоминаю Вам, что до 21 года лучше не читать, зачем вот это вам все. Мозг развивать? Зрение? Полистайте лучше ленту вконтакте. Также не претендую на орфографию и пунктуацию [Все это для лохов, сплошная речь - для пацанов]. Также в квадратных скобках для удобства буду дублировать, кто говорит. Кроме того, книга многих обижает. Так что, можете в этом случае ее не читать. Так же все песни используются как пародии и отсылки. Авторские их права принадлежат исполнителям. С этим знанием, встречайте.

[Ваш Автор]

- Кто ты без своего костюма?
- Сексист, расист и гомофоб (с)


      Наверное, теперь меня никто и никогда не поймёт. Ощутившего пустоту по-настоящему, как она есть. Так холодно, так темно. От простодушия не можешь выбрать нужное - я задыхаюсь… или замерзаю… Не чувствовал я раньше и такой сдавливающей грудь тесноты. Будто, представьте: я в скрытой комнате … или пещере. По среди снегов Гренландии или на льдах Антарктиды. Черным-черно, как в подвале и тишина, как в морге.

[Голос во тьме]

- Ну, где-то отдаленно, может, и походит, - первое, что я услышал здесь (далекое эхо, лишь немного напоминающее звук).

     Я обернулся кругом. Ни единой души - как в настоящем хорроре. Пустота, темнота и холод. Не получается вдохнуть! А дышу ли я вообще здесь? Может я сплю?

[Голос во тьме]

- Естественно, спишь. Более дебильного вывода я никогда не слышал от откинувшего ласты, - ответили мне на тут же проверченную в голове мысль.

       Где же ты? Этот голос во тьме, утверждающий, что я умер. Погодите-ка. Умер? Я? Я умер. Ну, конечно. Нет, быть не может. Это просто голоса в моей голове, сейчас я очнусь от опьянения. Смерть. Я мёртв. Смешно, я ждал большего. Пустота... Где рай? Где ад? Холод… Где весы Осириса? Темнота…Вальгалла. Выдохни, сон закончится, сейчас только я открою глаза.

[Голос во тьме]

- Ты что там хумуса объелся что ли? Ты вовсе не спишь, смертный, - засмеялся голос - С корабля на бал, леди. Увы, до рая или ада еще прилично идти.

Я мёртв. Я сам себе не верю.

[Голос во тьме]

- В чем-то ты прав. Мы  с тобой на Грани Смерти. Твоей и моей Грани, - голос все приближался ко мне.

       Как же все оказывается банально. Бессмысленно прожитая жизнь заканчивается бессмысленной пустотой.  И в этой пустоте угасают детские рассказы о хорошем или плохом. Все эти враки о горящей лаве, что ждёт проходимцев. И о ярком свете, что завещан чистым помыслами. И очищении, что предстоит запутавшимся.

[Голос во тьме]

- Неотвратимый дегенерат. С пробкой в ушах и скорее всего в заднице. Я же сказал - Грань. Это ещё не смерть.  - вдалеке вспыхивает огонь, вроде того, что кто-то зажег факел или лампадку.

   И в этой горящей пустоте исчезает (или появляется?) силуэт человека в чёрном плаще. Глаза можно открыть, это не сон. Но я все ещё сомневаюсь.

[Голо с во тьме]

- Тоже мне заладил. Ад, рай. Я же говорю «Граааань» - протрезвонило у меня в ухе.

     Человек в чёрном плаще рядом со мной. Так близко; ближе, чем пустота, холод и темнота. Когда пелена с моих глаз сошла, его лицо замелькало средь огней. Лицо, что не выражает ничего, кроме презрительной улыбки. Лицо, увенчанное шрамом. Кажется, его чёрный плащ соединяется с его тенью. Тенью, сливающуюся с металлом его чёрной как эта темнота косы. И я, быть может, следуя своим детским знаниям, коснулся бы этого лица. Лица самой Смерти.


[Голос во тьме]

- Какой же ты идиот, смертный. Если бы увидел одним глазком из шкафчика, где тебя закрывала мамка, саму Смерть [Счетчик шуток про мамок: 1] Я уверяю тебя - ты бы выплюнул свои кишки, вынув их сам себе - наружу.

    Он мелькнул в пустоте; огонёк, что до сих пор хранился внутри сплюснутой пеленой реальности и затух от холодного пронизывающего ветра.

[Голос во тьме]

- Меня Эверест зовут, - послышался щелчок его пальцев, - надеюсь, остатков твоего мозга будет достаточно запомнить слово из семи букв. Мое имя - географическое образование. Я не про то, что в правой груди твоей бывшей [Счетчик шуток про бывших:1] . И заранее предупреждаю тебя, перекисная. Если ты не возьмёшь себя в руки, мне придётся ударить тебя. Скажи мне… Скажи мне… Сколько мне стоит ещё раз сказать об одном и том же? Ты, светская львица, ещё не умерла. Твоё сознание находится вне времени, вне пространства, и вне твоего мира, заполненного дерьмом и порно-видюшками. Мы на великой Грани Смерти. Если хочешь, это - что-то в роде часовни рассуждения, принятия и умиротворения.

[Химик]

- Проснись, проснись, - твердил я себе, а холодный воздух окутывал, опутывал, сковывал лицо.

     Я очнулся от хлесткого удара в лицо. Моя рука невольно потянулась к затрещавшему лбу. И я ощутил пальцами вязкую кровь. Человек в чёрном плаще помещался уже подле меня, скрестив косу перед собой. Ужасный с жестокими и чёрствыми глазами, безжизненной мимикой и ехидной растянутой улыбкой. И готовой к новому удару наточенной косой.

[Эверест]

- Я ловец душ, - продолжал он - Жнец. Я поводырь таких слепых котят, как ты; проводник в жизненном поезде таких отбросов как ты; повелитель чёрных отвратительных душ, которые слушают клауд-реп, обижают бабушек и отбирают чупа-чупсы у малышей [Счетчик шуток про говнореперов:1]. И ведём мы ваши пустые души в четырёх направлениях. В путь, который уготован тебе, если, конечно, ты достоин его, плоский червь. Туда - на Землю - к таким же чудовищам, как ты. В рай - к вечному свету. В. саму геену - в ад. В чистилище - размышлять и исправлять.

    Ловец душ ненадолго замолчал. Я все ещё не верил тому, что произошло. Глупые мысли мешались во мне с ощущением неизбежного, наставшего и такого страшного. Да. Я понимал, в другой бы раз меня уничтожил ужас от подобного, хотя сам я был не промах. Я двигался к принятию, все ещё не доверяя увиденному.

[Эверест]

- Сейчас снова появится свет, - ловец  душ указал позади себя на странный синий свет - И у нас будет маленький шанс просмотреть твою никчёмную жизнь от конца до самого начала. Если в твоей голове возникнет что-то кроме заказа на амазоне занавесок [и шерстяных вагин], можешь спросить меня. Я отвечу на любой твой вопрос, если он будет в достаточной степени умён и достоин.  Ибо только я ответственен за тебя и твою дешевую душу в этих стенах. Когда последний очаг погаснет в гогейской камне, встреча наша станет бренна. Ты более не вспомнишь не моего имени, не своего препровождения здесь, креветка в шоколаде. И помни, если вдруг помыслишь себя всесильным в облике Геннадия Горина, я уничтожу тебя. Я, великий всезнающий Жнец. Мне известно прошлое и будущее. Я знаю  все о тебе, о человеке, о мире. Ибо в моих чёрных венах знания о миллиардах душ, миллиардах пороков и тысячах войн. А если вдруг подумаешь, что ты уникален, как татуировка на ягодице твоей третьей жены, то поверь, - ты ошибаешься [Счетчик шуток про бывших: 2]. Надеюсь, ты готова  к просмотру кино, леди?

   Я, конечно же, не был готов. Мои мысли были парализованы и состояли из чего-то разорванного. Поистине странные образы сменяли и того отвратительные мысли в голове. Возникали вопросы, на которые я не мог ответить или тезисы, на которые и так я знал ответы. Скоро ко мне в голову закралось рассуждения о том, почему внутри - под капюшоном самой Смерти нет каноничного черепа, если есть коса. Ну знаете, как в мультиках и фильмах про смерть. Или как его там? Бедный Йорик…. Затем мне пришлось припомнить, что может быть сейчас виновато в моей смерти. Хоть какой - материальной, формальной или ментальной. Скажем… Эмм… алкоголь или наркотики. Может быть, я где-то в отключке или нарколепсии? Может меня, коллеги заперли в холодильнике на старом складе. От чего так много всего в одну голову?


[Эверест]

- Ну и дебил, - остов косы отправляет меня прочь в темноту - образованный человек, а айкью будто реперы на полу подобрали. Кто ты там по образованию? [Счетчик шуток про говнореперов: 2] Химик? Кажется? Это же просто невозможно. Не удивлюсь, если это ты донатишь инстасасамке.

    Теперь я смеялся в голос. Я умер по-настоящему. И в снова, стерев кровь от раны, нанесённой косой, наконец, поверил в то, что мне говорят.

[Химик]

- Я с ума схожу - кричал я - Я будто в холодильнике. В темноте. Пустоте.

[Эверест]

- Я схожу с ума. Мне мало, мало тебя. Не истери. Тоже мне, Пугачева за границей, - сухо ответил ловец душ, снова обняв себя за косу.

[Химик]

- Но я ничего не понимаю! Что это за Грань Смерти? Где я? Зачем мне куда-то идти?

[Эверест]

- Ты же умер. А не на перепихон со мной собираешься. Очнись, корыто ливонское.

[Химик]

- Так и отвези меня куда-нибудь сразу , - не унимался я.

    Ловец душ демонстративно позевал. О чем-то покивал головой. И нанёс третий удар косой. Ещё сильнее, ещё крепче и ещё стремительнее.

[Эверест]

- Пока у меня только одно желание. Отвести в тебя, как и прочую дурь, в дезинтегратор. Давай-ка пройдёмся сначала, последняя девственница погибающего Запада. [Но не унывающего запада. Помните, когда корабль тонет, обязательно захватите с собой гей-флаг]. Иначе вот подумай, как твой свободный от умной мысли мозг поймёт. Куда тебе идти? Ведь соберёшься куда не надо, а сам не достоин. Стыдно мамке за тебя будет. Тем более, пусть люди больше похоже на кусок плоти, все же иногда заслуживают второй шанс. Кроме, конечно, Фабрики Звёзд. [И шоу Окна]

     Ловец душ задумчиво почесал свой подбородок. А затем подал мне руку. Он держал ее на весь под звук незатухающего ветра и яркий синий свет позади него.

[Эверест]

- Нам пора, бери меня за руку. И помни - никогда не отпускай, - проборабанил он металлическим голосом.

[Кстати говоря, на эту маленькую деталь нас вдохновил Джиган, долбивший яко боженька. Боритесь, пацаны до конца за свою любовь. И выписку из реабилитационного центра]
 
      Признаться, я с неохотой подал руку. И затем почти каждую секунду думал отпустить ее. Но так сильно боялся. Я так в жизни ничего и никогда не боялся. Теперь я мог рассмотреть проводника поближе.
       Он скинул капюшон черного балахона с плащом, достал из кармана руку в черной перчатке и щелкнул пальцами. Темнота, холод и пустота исчезла. Я почувствовал белый свет, что проникает сюда. Как исчезает тревожное ощущение в груди, смягчается поток бесконечных разорванных мыслей. Не думал я и о том, что это последние минуты моей жизни проникли сюда - в место, где покоятся души после смерти. Я увидел как в полной пустоте и темноте, что, пожалуй, уже казалась мне обычной, но все равно непереносимой, зажигаются огни реанимации. Наверное, так это называется у врачей.

[Химик]

- Это же мое тело! Это же я!

[Эверест]

- Головка от коня, - среагировал жнец и поместился рядом с операционным столом.

    Теперь мне повезло (если повезло?) наблюдать за последними минутами моей жизни.

[Эверест]

- Это операционная, тебе в такой от ВПЧ бородавки удаляли [Счетчик шуток про бывших: 3] , - прокомментировал жнец.

        Что сказать! Это так дико и так удивительно быть сторонним наблюдателем, когда вот ты вроде бы думаешь, чувствуешь и живой. Но на самом деле. Ты умер. Безвозвратно.

[Эверест]

- Вот заладил. Умер, да умер, - ловец тем временем уставился куда-то вдаль.

       Твоё мертвое тело на операционном столе. Кляцкают зажимами, ругаются матом. Из тебя торчат интубационные трубки и бинты. Идет операция. Тебя вытаскивают с того света доктора, а в это время ты уже давно погряз в пустоте, темноте и холоде. Так впечатляюще.

[Эверест]

- У меня бабка так «Великолепный век» смотрела. [И «Клон»] Меж тем, ты отвлекаешься. Будь внимательна, колхозная блондинка. Ты даже еще не представляешь как тяжело это - сделать выбор. Это тебе не в бутылочку тыкать.

       Эверест отпустил мою руку, объяснив мне, что я могу под его присмотром немного освоиться. Я покинул ловца душ и обошёл  операционный стол. Ради своего сугубо детского интереса попробовал ткнуть в бок хирурга. Ничего не получилось. Я между тем следовал каким-то собственным бредовым побуждениям. Подул на ухо другому, третьему. Четвертого обозвал, сам же посмеялся. Медсестру попробовал потрогать за грудь. [Хоть где-то]

[Эверест]

- В мире человека ты бестелесен. Так что не пытайся реализовать сценарий своего любимого фильма, - Эверест помещался в стороне и постоянно ворчал.

      Прошу принять, что я скажу. Все же, наблюдение со стороны - это адская мука. Иметь в виду события, при этом никак не мочь вмешаться в их ход. Просто смотреть. Шла экстренная операция. Участвовали бригада из четырех хирургов, одного анестезиолога и медицинской операционной сестры.  Несколько десятков минут хирурги пытались остановить кровотечение из какого-то разможенного органа или артерии. Кажется селезеночной, а может аорты. Мне было плохо слышно, словно призма стояла между этим миром и миром пустоты.  На пол летели ватные валики, салфетки, простыни: все облитые кровью и слизью,  выгребали жир и куски какого-то органа.  Гремели скальпели,  жужжали электрокоагуляторы. Два хирурга держали что-то вроде крючков. Один, который усатый,  постоянно писал. Анестезиолог прыгал около наркозного аппарата. То и дело мызгал по шкафам в панике и страхе, где лежали медикаменты. Надеюсь, правильно назвал все профессии.

[Эверест]

- Ага, главный приз - автомобиль.

[Анестезиолог]

- Ну как он? - анестезиолог перемешался от наркозного аппарата к столу и в обратном порядке.

[Херург]

-  Отстань уже - прикрикнул на него хирург - Смотри за давлением, пульсом и глубиной наркоза. Что пристал. Зачем тебя вообще взяли на операцию? Всадите ему тоже чего-нибудь.

        Такова эта самая грань Смерти. Анестезиолог, операция которого видимо была первая и уже такая тяжелая, грыз ногти. Три хирурга работали, один писал. Останавливали кровотечение из разможенных внутренностей. Я обошел еще круг по операционной и сел на кушетку. Посмотрел снова на себя. Глаза закрыты, лоб весь в ссадинах и крови с наложенной повязкой;  лицо бледное, просвечивают вены, голова запрокинута, торчит интубационная трубка.  Я привстал, взглянул на хирургов. Они работали в поте лица, но в глазах их было видно: «Ну зря же делаем… Умрет все равно…». Сделал еще круг.

[Химик]

- Послушай, Эверест. А они вообще помогают мне?

[Эверест]

- Нет, конечно. - он говорил это с напыщенным холодным сарказмом - Они просто солились в едином танце с медицинскими инструментами и капельницами. Ну ты знаешь. Ещё глоток и мы горим. Раз! Два! Эмм… Кх… [Что-то типа мишеней. Она как искушенье] Второй просто в трансе. Третий просто за экономию - хочет красную простынь жене, а денег нет. 

[Химик]

- Ясно, издеваешься, - расстроился я.

[Эверест]

- Что могу я сделать? Если твои желтые кудри так далеко проросли в твой головной мозг. Конечно, помогают. Они же врачи!  Правда, вон тот, аккредитацию не сдал. Ну я не об этом - встрепенулся и вспылил Эверест.

[Химик]

- А хотят помогать?

[Эверест]

- Вот это первый разумный вопрос.  У вас у перекисных всегда так. Пока импульс не дойдет до кончиков секущихся волос, вы ничего не поймете. Трое на тебя злы, ты под конец рабочего дня с наркоманской трупной рожей приехал. [Наркомания вредит вашему здоровью!] А все домой хотят. Вот у усатого у дочки день рождения. Торт привезти надо. Вот у него с электрокоагулятором. Сейчас хохму расскажу. Хах. Он разок в таиланд съездил и там так…. [И перверсии тоже. И не думайте, что вы какой-то особенный]

[Химик]

- Хватит, жнец! Ты жнец или  скандалы, интриги, расследования. [Специально для Вас мы откопали это дерьмо в глубинах нашего разума] Вот значит как это – быть на грани смерти? Зачем же тогда врачи? Если я все равно здесь?

[Эверест]

- От их мастерства, леди, зачастую зависит попадешь ли ты сюда или нет. Если ты кусок мяса, который даже минимальным жизненным потенциалом не обладаешь, то зачем же тебя на Грань Смерти. Сразу в расход. 

     Операция шла. То поднималось, то снижалось артериальное давление,  то урежался, то учащался пульс, то было, то не было прямой линии, то падала, то возрастала сатурация. Жужжали, гремели, кляцкали, ругались, промывали, просушивали, останавливали, пробовали спасти. Жнец взял меня за руку и обратился ко мне:

[Эверест]

- Пойдем далее, смертный!

[Химик]

- Нет, Эверест, давай не пойдем туда. Я не могу на  это смотреть. [Как наш редактор на Бузову в леопардовых трусах]

[Эверест]

- Хорошо, - холодно ответил тот.

      Человек в черном плаще щелкнул пальцами, и мы оказались в другом месте. Я зажмурил глаза. Не хотел видеть ужаснейшего в моей жизни\смерти события. Я с вздохами пытался забыть последнее впечатление.  С трудом открыл глаза и…. Вокруг меня были многочисленные полки и витрины, заставленные мягкими игрушками: пони, медведи, какие-то бактерии, львы, тигры, собаки, машинки.  Я вспоминал? Может это знак? Как это может быть связано с моей жизнью и уж тем более смертью? Но вспомнить не мог. Ничего не приходило в голову.

[Химик]

- Какого хрена, Эверест? - родился у меня в голове логичный вопрос.

     Надо сказать, проводник душ где-то раздобыл семечки. И вовсю щелках их, не забывая лыбиться своей мертвой ехидной улыбкой.

[Эверест]

- Это магазин игрушек. Можешь купить себе розовую поняшку, она тебя успокоит.

       Он продолжал смеяться. А я насупился и разозлился. Неужели он ничего сам не понимает! Я стоял на грани между жизнью и смертью! Он же проводник душ! Почему ему весело?Почему он смеётся надо мной, оскорбляет меня. Почему? Над моей смертью, над моей жизнью.

[Химик]

- Что заливаешься? Это не смешно! Ты когда-нибудь был на моем месте? Смеяться над смертью – это глупо, грубо и грех.

[Эверест]

- Я был на твоем месте, - так же холодно отвечал жнец, выплевывая семечки, -  Я тоже когда-то был человеком.Просто, если серьезно относиться к работе - с ума сойдешь. Ладно, пойдем на место. Э эээ.. стой, а поняшку?

[Если вы думаете, что поняшки не успокаивают. То взгляните на небо, посмотрите как плывут облака, и солнце свет нам с вами не догнать никогда, наш мир убогий, и в нем нет ни капли души, везде пороги. Ну а Вы Не сдавайтесь дышите]

    Я, проругавшись, взял поняшку в руку. Проводник состроил милое личико и наклонил голову, смотря на меня. Жнец взял меня за руку. Во второй руке красовалась розовенькая поняшка

[Жизнь прекрасна, и прекрасны облака! Ту ту ту ту! ]

Глава 2: Коридор четырёх перекрёстков

The toxicity of our city, our city
You, what do you own the world?
How do you own disorder? (с)

Вместо эпиграфа:

Я понимаю, тебе не нравятся такие отношения (с).


    Я долго не решался спросить ловца душ: где это мы? Проносились коридоры, проспекты, лабиринты и цепи вымощенных щебнем городских дорог. В полной темноте я следовал за проводником. А тот - за осколком синего света. Я чувствовал - галька мялась под моими ногами, а сам я то и дело подскакивал на кочках. Жнец издавал каждый раз что-то подобное смеху, а затем и вовсе смачный плевок семечками, которыми запасся где-то ранее (похоже на целое столетие вперёд). Иногда мне совсем было холодно - кажется, это вода омывала мои лодыжки. Откуда здесь вода? Не знаю. Эверест затаил по этому поводу партизанское молчание. Здесь же я впервые встретил и других людей. Точнее, может, заблудших призраков этого места. Таких же: как и я. Эти самые души вертелись среди коридоров в пустоте одиночества - какие-то загнанные, тревожные, грустные и вроде бы обреченные, что ли. А другие беспочвенно ажжиатированы, в экстазе или рейве. Некоторых сопровождали проводники в чёрных плащах. Мне, несомненно, запал в душу рыцарь, полностью закованный в латы. По всей видимости, умерший. Я даже удивленно проводил того взглядом, пока Эверест не дернул меня за руку - увлекая дальше в темноту лестниц и ступенек. Чем дальше мы уходили в темноту, но чем ярче был синий свет в конце коридора, тем больше людей и проводников пересекало нам путь. Я попал в удивительный мир. Дамы в уборах восемнадцатого века, патриции в туниках, кто-то в народных одеждах, папуасы. Были и в клоунских костюмах, а кто - в нижнем белье или даже без него. И я точно знал: все они давно умерли. Умерли, как и я.

[Эверест]

- Бесспорно. Но возможно они тоже воскреснут. Как гей-реп-батлы в Москве [«Пративные» борются с «пративными»] - проводник душ зевнул и остановился.

[Химик]

- Интересно, как можно умереть, если сплошь закован латами? [Интересно же?]

[Эверест]

- Можно, можно. У нас здесь дебилы разного засола. Ты не знал? Разве у Вас не общий чат друг с другом? [С днём офисного работника, дорогие коллеги!] У нас от чего только не умирают. Сейчас хохма будет. Приготовился? Готов? Один модельер себе из белены слепил костюм. Оделся значит, свистульку [Счетчик синонимов свистульки: 1] свою заправил. Ходил туда-обратно. Жаль, помыться забыл. Профессионализм не освобождает от дебилизма. Так сказать в искусстве Смерти преуспел. А вон тот - он показал на кого-то пальцем - задохнулся от горячей серы и селитры. Мудак - это ведь не зависит от времени. Рыцарь ты или вейпер. [Или борец за права педофилов. Такие тоже есть. К великой скорби. ]

[Химик]

- Я и думаю. Двадцать первый век на дворе. А кругом папуасы бродят [Точь-точь, как около пельменной]. И что тут из разных эпох люди гуляют?

[Эверест]

- Пока я здесь вижу только одного папуаса, - естественным образом, жнец состроил улыбку 10 на 10 - и это ты. У вас - двадцать первый, у нас -  нет. Вся соль в том, что у нас и понятия-то такого нет, «век». Наша организация вне времени и вне пространства. Да и как ты представляешь себе? С какого лешего Грань смерти должна располагаться в определенной точке времени? Это минимум глупо. И никак не дойдет до кончиков твоих желтых немилированных волос [Но все-таки крашенных]. Сам посуди: что такое смерть? Смерть  - это новая история. История четырех путей. По своей сути, должен быть и перекрёсток на пути этих дорог. Вот мы – этот самый перекрёсток. Конечно, не тот, в котором ты себе бпхи покупаешь. А пространство и время здесь ни к чему. Элементарщина. Хотя поверь, управлять им - вещь приятная. Но и опасная.

[Химик]

- Да, - задумался я. -  Перекрёсток четырёх дорог в пустоте. Где ничего нет и не будет.

[Эверест]

- Ничего нет и вряд ли будет только в одном месте – в твоей голове. А у нас иерархия четкая. Конечно, нет времени, места, качества и количества [А ещё либералов, предателей и воров]. Грань смерти – призрачное понятие, знаешь ли. Да и сами мы вообщем-то не очень живые. Мы призраки мысли в настоящем материальном мире.

[Химик]

- А тогда: как считать что умер? [Особенно, если ты - Гуф]

[Эверест]

- А тогда! [Ницше всех обманул, кроме своего психиатра], - холодно отсек проводник.

     Что я чувствовал здесь? Кем ощущал? Человеком, глядевшим в глубокое небо. Ну знаете, такое, в которое устремляются высоченные небоскребы. Так непривычно, но так захватывающе. Я держал за руку своего проводника, а он трещал поступью по гальке. Холодный и злой. В абсолютной тишине донёсся страшный крик, похожий на «Гдеее яяя?». Сам, признаться, испугался и рука моя задрожала. Исчезла в пустоте бесконечных ступеней моя розовая поняшка. Кажется, тысяча смертельных жгутов сковали мне тело. А моя рука выскальзывает прочь и я помню - я падаю, вниз, в бесконечность пропасть. Секунда. И вроде как - пространство и время внутри меня перевернулось. Вместе с бездонной пропастью подо мной. Миг. Чёрная перчатка Эвереста держала меня снова за запястье.

[Эверест]

- Куда же ты, собралась, леди, без завтрака в постель? [И денег на такси] - с ухмылкой сказал жнец и вернул меня на прежнюю дорогу.

   Жнец с силой выбросил мое тело на гальку, омываемую, пожалуй, самым холодным ручьём. Ледяным. Нет, что-то больше. Знаете про абсолютный ноль. Я. Я почувствовал боль в руке, а шрам, что я получил неделю назад на пальце и вовсе почернел.

[Химик]

- Помни, - проговаривал я про себя - отпустишь мою руку…

[Эверест]

- Ага, это правильно. Хоть когда-нибудь рука пригодится тебе по назначению.

         Я встал. Я улыбнулся. Не то, чтобы мне нравилось. Но, в своей жестокой и грубой жизни, я, пожалуй, соскучился по этому. Простой глупости. А этот жнец - точно школьник. Может быть, сын которого у меня нет. Или друг, который … Вообщем, друг.  В это же время где-то в пустоте открывается дверь, из которой натуральной пулей прокатывается полукругом человек с кухонным ножом за пазухой лет 18 или 19. Следом бежит проводник душ в черном плаще, пытаясь догнать его. Из самого косяка дверного проема выглядывает скелетон с совершенным пустым костяным черепом.  Его челюсть вычурно издаёт какую-то речь. Он что-то кричит убегающим, я с трудом различаю.

[Ярик]

- Вернись, разбийник! - дверь при этом закрывается.

[Эверест]

- И не спрашивай, - я не успеваю даже задать вопрос проводнику - Этот мальчуган поступил к нам из психушки. Он переиграл в  компьютерную игру. Принц Персии или .... пенсии... Особо не важно. Вот и возомнил себя повелителем времени. Прямо под перикард сунул себе кухонный нож и попытался отмотать время.  Но время – зло. Оно не всегда позволяет отматывать себя. Время не обманешь, барби. А это Артемида. Бегает за ним. Она всегда так. У нее дурацкий принцип – никого не оставлять заблудшей душой. Милосердие, по-моему, это называется. Так куда ты там собирался, перикись? [И это важно следить за психическим здоровьем детей. Это не в качестве шутки. Посмотрите, что вокруг творится. ]

[Химик]

- Никуда, - с сожалением отговаривался я - Меня несколько напугал вой сквозь эту глубокую тишь. Я боялся и, наверное, по инерции пытался вырваться. Прости меня, Эверест!

       Поверьте холодная, ехидная его улыбка не сходила с уст - проводника и ловца душ, Эвереста.

[Эверест]

- Отпустишь руку - останешься заблудшим навсегда, как они. [Если любишь отпусти. Но если не любишь - не отпускай]. Тебе же нравятся бесконечные лабиринты? [Счетчик шуток про бывших:3] Ну, хотя, разгадывать головоломки -  не совсем задачка для пафосных блонд.

- Да уж, - проговорил я, наблюдая за синим огоньком, танцующим уже так близко, что кажется дотянутся рукой.


[Эверест]

- Раз, два, три... - ловец душ остановился, изобразив скромнягу, даже гальку попинал.

[Химик]

- Зачем ты считаешь? - с интересом спросил я [Ну, что сделаешь, забайтил по фану]

[Эверест]

- Начисляю тебе баллы, - злобно прожег тот.

[Химик]

- Какие баллы?

[Эверест]

- Блондинизма. Наберешь сотеллу - станешь в ранге перикисной блондинки. Пока чердак ты хапнул.

     Странный этот проводник душ. Живые бы назвали его каким-нибудь клоуном или на крайний случай гопником. Все таки, не смотря на все, кажется, Грань Смерти - это вещь серьёзная. Ведь как так возможно? Оскорблять, унижать душу, которая отправилась в последний путь. Разве это по-жнецовски? Надеюсь, ничего, если использовал такое слово. [Все нормально, мы не понимаем литовский]

[Эверест]

- Думаешь пресент континуус в пасть перфекте [Сало в шоколаде], я желал быть блюстителем и проводником душ? Да плевал я. Я отбываю на этой работе срок за мои проступки. Вроде того, что заслуживаешь ты. Только там, на Вашей северной Земле живых. Поэтому и не собираюсь относиться  к работе серьезно. Мне нравится говорить Вам - людям - о том, кто Вы есть. Я жнец не по истинному происхождению, но по призванию. Призванию - смеяться над вашими черными, полными греха душами. Что мне жалеть вас? Черта с два! Поэтому молча бы слушал меня, проводника душ и властителя…

[Химик]

- По мне,  Вы, Эверест, глубокий эгоист. Осуждаете всех и каждого, кроме себя. Я бесполезен! Наше поколение бесполезно. Все дебилы и блондинки. [Сталина на них нет. Но вообще-то кое-где и правда полезно]. Зачем же вы провожаете наши заблудшие глупые души? Сидели бы во дворце, наняли бы себе домработницу и вспоминали бы Ницше под бабушкин вальс. [Незабудку там] Тем более, повторяю, с Вашим положением Вам гоже быть вежливым, холодным и серьезным. Вы же страж Грани смерти.

[Эверест]

- Тоже мне единственная девственница в общаге. [Редкий вид. Охраняется красной книгой] Я видел и общался с миллиардами человеческих душ, знаю десятки тысяч языков и диалектов, читал сотни тысяч книг, смотрел десятки тысяч фильмов [И сумерки], слушал сотни тысяч композиций, видел миллионы историй любви и миллиарды историй смерти. Со мной спорить просто невозможно. И опасно. У нас у ловцов душ своего рода профессиональная деформация - знаем все о вас, о гориллах и неандертальцах. А  иногда так хочется просто виски или мадеры попить в одиночестве и задирать на какую-нибудь грустную мелодию, гладя кота или маленького крокодильчика, вспоминая средневековые шалости. Уж какие там были бордели. А это шедевр! Бросание кишок из окон, выливание помоев, осквернение храмов, сжигание ведьм, войны. Вот было время. [Тоже мне решил выделиться] А у вас? Постмодернизм - слезы и сопли. А еще научно-технический прогресс. Гадость это все. Единственное что полезного вы открыли - это зубами вино открывать. [И блокировать пользователей с аудиособщениями]

   Чёрная его перчатка задымилась, рука его сжалась. И жестокий его шрам встретился с моим лицом; зазвучал гул его металлического голоса. Жнец нисколько не испугал меня; надеялся, но не испугал.

[Эверест]

- Все эти пустые души людей. Они не заслуживают не одного из четырех путей. Не заслуживают жнеца. Не заслуживают права на ошибку, - затем он вдруг смягчился, и рука его опустилась - Мы же ловцы душ, ох, какие принципиальные. Мы за всякими перикисными блондинками не бегаем и по лабиринтам им шанель номер 6 не носим. Вот так вот, Складовская-Кюри.  Ну, конечно, окромя Артемиды. Она какая-то милосердная. Фу, такой быть.

     Вот выкобенивается, как не в себя, - подумал я. Жнец же потащил меня за собой далее, треща под ногами щебнем и галькой. Вот что за хрень: почему в загробном мире щебень и галька.

[Эверест]

- Ах… Это… Мне просто нравятся камни. В них есть что-то романтичное и одновременно сильное. Напоминает море, напоминает хорошее. Хотя я могу застелить лабиринт чем угодно. Тебе вот нравятся камни? Или, может, брёвна [Счетчик шуток про «брёвна»: 5]

    Тут жнец опять останавливается, выкидывает из руки семечки и цокает пальцами. Лабиринт меняется на гранитные стены с наскальными рисунками и факелами. Я пока не знаю, как вам кратко указывать - когда проводник душ безудержно радуется своим проделкам.

[Эверест]

- Я думаю тебе, как настоящему дриопетеку,  это легко понять. Ну, эту древнюю наскальную атмосферу. Или тебе лес подавай?

   Я промолчал. Здесь нельзя спорить. В пустоте, темноте и холоде.

[Химик]

- Интересно… Я думал смерть - это потеря всех своих жизненных функций, уход на тот свет. Погаснет свет. И более ничего не будет.

[Эверест]

-  Нет, электроплетка, смерть - это начало начал. Как школа. Любая смерть, как театр, начинается с вешалки. Ты еще не дошел до вешалки. Хотя твоя бывшая та ещё вешалка. [Счетчик шуток про «вешалки»: 6]. Ты, так скажем, только еще раздеваешься. Ты на ее грани. Нам с тобой еще не ясно: живешь ты дальше или отправишься в ад.

[Химик]

- В ад? Почему именно туда?

[Эверест]

- Всегда. Ближе идти. Туда даже маршрутки ходят. Почти как в Ашан.

    Египетские лабиринты редели. Свет впереди был все ярче и ярче. Мне все больше и больше теплело и легчало, будто я уходил далеко от смерти куда-то в другое, иное и незнакомое мне место. Как будто этот самый свет вытеснял пустоту из этих бесконечных коридоров. Наконец, впереди показался тот самый камень, который попался нам вначале. Неужели мы ходим кругами?

[Эверест]

- Жизнь, дорогая мокрица, увы, является спиралью. И порой одни и те же ошибки нужно совершить тысячу раз. Уж и не стоит говорить о петлях.

      Я задумался. [Полезно иногда. Берите на вооружение]

[Химик]

- Меня интересует еще один вопрос. Почему же вы стали тем, кто стоит на перекрестке жизни и смерти? Если Вас мучает эта работа?

     Жнец ехидно улыбается. Теперь его коса перед ним. Он исчезает в темноте, как гаснет синий свет.

[Эверест]

- Твое дело, фотки с утиными губами - раздается где-то эхом - выставлять, а не высокие вещи слушать.  Это первая печать. После того как мы откроем ее, у тебя будет шанс взглянуть моими глазами на твою смерть и жизнь. Ты возвратишься ко мне и ответишь мне на вопрос: готов ли ты открыть вторую печать. Понял, перикись?

[Химик]

- Понял, - ответил я, ничего не поняв.

[И если вы думаете, что легко понять другого человека, то вспомните: что иногда ему плевать на твои желания, это все игра на выживание, они там строят новый Рим. Без блекджека, но, вероятно, со шлюхами]


Глава 3: Пророчество убийце

Jetzt gib mir den Inhalt f;r
Das Loch in meiner Brust
Ich will deine Seele (с)


В м е с т о  э п и г р а ф а:

«Человек бывает мёртв задолго до своей смерти»


       Совершенно грязный бордель на окраине Рима. Пьяный амбре приятно сочетается с вонючим парфюмом мочой. Именно на такой проженной, прососанной тахте суждено было проснуться сегодня в лютом алкогольном похмелье вору и проходимцу Майове. С силой выкинув какую-то из шалошовок прочь с тахты, он резво поднялся. Его лицо разваливалось напополам. Тоже самое творилось с головой. Среди отбросов он едва обнаружил свою тунику.

[Майова]

- Дрянное пойло. Где я? Есть здесь кто-нибудь? - охрипшим голосом произнёс Майова, пытаясь вспомнить хотя бы крупицу вчерашнего дня.

       А экран источал лишь тишину и храп спящих вокруг шлюх. Майова осмотрелся: бордель, проститутки, его портки, его боковые клинки. Он привстал, расправив в должной мере накачанный пресс и спину. Странным показалось Майове отражающаяся в остром, блестящем боковом клинке рана на его плече с отмершими и гниющими концами.

[Майова]

- Где же я мог получить такую рану? Гниет, не сомневайся, от чего умирает моя голова.

    Проговорив шлюхе что-то вроде: «Эй, мусор, вставай!», он с надеждой забрать свой клинок, с силой пнул ее. Услышал он лишь подобие вздоха. А увидел лениво раздвинутые ноги. Майова, сделав максимально брезгливую мину, выкорчевал из-под ее задницы клинок.
Позже сурово закрепил его на свое предплечье, и тихо взмахнул их, проверив. Любопытство, впрочем, опять одолело убийцу, и он снова принялся рассматривать свой шрам; мысль, что роилась в его голове никак не оставляла его - что-то здесь не так. Он чувствовал как внутреннее ощущение опасности не оставляет его. Также он чувствовал сжигающий жар внутри, что связал с голодом и алкоголем. Его рана была настоящей проблемой. Другой бы подох бы где-нибудь во мраке канавы. А Майова жив. Он плюнул на пол и с отвращением нажал на рану. Болит и источает гной. Он ближе поднёс к себе клинок: все тот же шрам венчал его лицо. Тот же выбитый зуб. Проклятым римским стражником одного скотного патриция. Да. Все тот же убийца и вор Майова в отражении клинка. В том же борделе, после того же отвратительного пойла и с теми же больными с ног до головы грязными профурсетками. И что же поменялось? Майова ехидно улыбнулся; ничего, ничего не поменялось.

[Майова]

- И что же поменялось? - вслух, закрепляя второй клинок на предплечье повторял убийца - Ничего. Ничего не поменялось.

      Дверь в бордель со скрипучим свистом отварилась. В помещение вошёл Курас, брат и подельник нашего убийцы, уже вооруженный до зубов. И надо сказать выглядящий много лучше помятого и побитого Майовы.

[Курас]

- Ничего не поменялось. Все та же скотская жизнь среди отбросов и пьяниц, -  говорит он, кидая Майове мешочек с золотом - Твоя доля!

[Майова]

- Ага, - холодно отвечает Майова, отыскав где-то на просторах загаженного стола пинту вина.

    Курас в это время рассматривает отдыхающих здесь шлюх.

[Курас]

- Она, кажется, чем-то больна. Купи ртутную настойку у доктора.

     Майова же, поглотив пинту, впервые почувствовал разрывающую, жгучую, беспричинную ненависть внутри него; но пожелал, чтобы она осталась при нем. Теперь ему предстояло решить сложную задачу: что вызвало это чувство ненависти? Курас или его слова? Он вложил внутрь красно-белый кинжал и ещё раз с презрением глянул на расплывшуюся в алкогольной томке рогатку. А позже спрятал мешочек в штаны. Это все рана на его плече, она слишком глубока.

[Майова]

- Что ты делаешь здесь, брат? - наконец, говорит Майова, одевая тунику.

[Курас]

- Я предполагал, что после вчерашнего дела, мне придётся не только вызволять тебя из борделя, но и чистить твои мозги.

[Майова]

-  Давай сегодня обойдёмся без заботы об убийцах и ворах. Говори.

    Курас присел на тахту, так что сено провалилось вниз вместе с амфорами и шлюхой вниз. Майова успел схватить одну из амфор в надежде, что осталось хотя бы немного пойла. Выцедив глоток, он пошевелил губами, слегка лизнул их и уставился на Кураса, изображая внимательного и чуткого собеседника.

[Курас]

- На рынке нас ждёт Марио, чтобы предложить нам перспективное дельце.

[Майова]

- Наша доля?

     Курас естественно замечают глубокую рану Майовы.

[Майова]

- Старый пират обещал золотые горы. Ты что потрепал ночью кого-то из стражи? 

    Майова, уничтожая амфору:

[Майова]

- Твой старый пират то ещё бычье дерьмо. Кажется одна из шлюх заразила меня каким-то мором. Может, полоснули вчера в пылу пьяной драки. В сраку, пройдёт.

[Курас]

- Ведь рана глубока, ты можешь сдохнуть, Майова, - логично обосновал Курас.

[Майова]

- Я и есть мёртвый. Я и есть смерть, - с ехидной улыбкой доложил Майова, а позже начал трепать проститутку за бедро - Эй, чернь. Я заплатил тебе вчера?

      Та лишь тяжело обернулась на Майову. Теперь он мог воочию наблюдать ее красную, пропитую рожу. А затем кривозубую улыбку, с выражением лица несусветного счастья и удовлетворения. Провалившийся ее нос извергал максимум возможного счастья.

[Проститутка]

- Да. За все три дня. В следующий раз можешь даже не платить мне. Мы поговорим с тобой просто так. За твою красоту.

[Майова]

-  Да, пожалуй. Если, наконец, отмоешься.

      Майова о чем-то думает несколько минут. Когда кинжал с красно-белым металлом и чёрной, как тьма туриной оказалась в ножнах, он принялся рассматривать Кураса. Майова сейчас спросит его о чем-то важном.

[Майова]

- Что говорит мать? Сколько лекарь оставил жить мальцу?

       Майова говорил о своём маленьком брате, больном неизлечимой болезнью.

[Курас]

- Старуха сказала, что лекарь не взял ни монеты. Добавил, что хворь не известна ему.

[Майова]

- Идём! - холодно покивав и застилая голову капюшоном, ответил Майова.

     Курас имел ввиду заказное убийство, которое желал передать Майове их бизнес-партнёр. Смешно звучит, не правда ли? Однако, от замены переменных смысл уравнений не меняется. В полдень они должны были встретится с ним на рынке. Именно тогда, когда там людно. И в торговой давке передачу контракта на убийство ровным счётом никто не заметит. Пока наши герои, скрытые туниками и капюшонами, пробираются через толпу римской черни,  в голове у Майовы в голове самый настоящий ад. Он не может остановить ужас и трепет, что сковал его внутри. А главное - ненависть, что сжигала его, будто печка. Думал он и о том, что смерть брата вывалиться на его совесть вечным камнем. Если кратко рассказывать предысторию, однажды Майова жестоко убил одного неверного муженька какой-то провидице, подвесив его к дыбе за кишки. И та не нашла ничего лучшего, как с мешком золота в придачу оставить вору и проходимцу предсказание. Она сказала среди прочего убийце следующее: «Твой брат через 3 месяца умрет. И ты не сможешь этого избежать. Ты будешь всю жизнь страдать. Это твоя вечная жертва оружию». И холодного безжалостного прожженного убийцу задело это до каждой фибры. Он умолял ее найти решение, сам не понимая себя. А мог бы - просто перерезать ей горло. Ведь Майова не верил ни людям, ни Богам. И плевал на предсказание. Но в этот раз будто сама судьба избавила его от самой ненависти и жестокости. А ему было отвечено: «Ты найдёшь Феникса и душа твоя и твоего брата будет спасена». С тех пор, Майова не поверил в Богов, не стал добрее. Он убивал и воровал. Но искал следы этой вечной птицы.

[Майова]

- Мы найдём ее, Курас - сказал ему, Майова, спустя некоторое время.

[Курас]

- Кого?

[Майова]

- Вечную птицу Феникс, - Майова говорил это совсем серьезно.

     Курас же знал - никаких вечных птиц не существует. И никогда не будет существовать, но перечить универсальной машине по убийству никак не хотел.

[Курас]

- Пришли! Он будет ждать под навесом.

[Майова]

-  Тоже мне папа римский на службе дьявола. Записку бы тогда оставил, - злостно заметил вор и убийца.

        Но Марио не пришёл один. Он прибыл с королевской стражей и десятком головорезов. Майова быстро оценил свои силы. Курас его понял; точнее тот факт, что секунды их сочтены. Их с легкостью окружил десяток вооруженных людей. Все же Курас подметил, что Марио был закован в кандалы и избит. Майова же не излучал не единой эмоции; был холоден. Лишь только осколки жестокости где-то спрятались в его глазах, глазах вора, проходимца и убийцы.

[Марио]

- Вот они, господин! - свистя выбитыми зубами Марио, указал на братьев.

[Майова]

- Чертов предатель! Я достану тебя в самой преисподней, будь уверен.
       
       Тогда Марио вырывается из окружения и хватает Майову за рукав. Тот без зазрения совести вонзает ему в подреберье кинжал. И Марио падает ему в объятия. Напоследок он шепчет Майове: «Нас предали, брат». Майова выдирает клинок и бессловесно смотрит на стражу. Также без слов, он отталкивается ногой от трупа Марио и перескакивает стражу.

[Стражники]

- Схватите их и упакуйте на родники, - кричала стража.

[Майова]

- Вы все - трупы, - говорил Майова, отрубная голову за головой.

Глава 4: Первая печать Бога Смерти

Put your middle fingers up
Take a shot, throw it up and don't stop
I'm, I'm, I'm living that life on the dark side (с)


Вместо эпиграфа:
Смерть - это только начало. (С)



       Кто эта великая птица? Птенец, что вечно возрождается из пепла, порождение огня и лавы, самого хаоса и бесконечной ненависти. Бог, чей уничтожающий огонь не возможно сдержать. Его вечная жизнь - дар или великое проклятье? Знает ли вор и проходимец Майова о том, какой силой обладает разрушительное ее дыхание и взмах ее голубых горящих крыльев. И сможет ли убийца исполнить своё пророчество - и ради жизни своего брата прекратить существование этой птицы? Майова искал ответы повсюду. Но пока убивал и насиловал только чернь. Но однажды он встретится с ней, он знал; нет, он был точно уверен. Птица Феникс умрет от его руки.

        Трущобы Рима, загаженные отходами и пьяницами узкие кварталы, в разрезе напоминающие ходы земляных червяков, нежели жилые массивы. Если вы до сих пор вспоминаете о том, как хорошо живут люди в другом месте, то вспомните средневековую картинку. Вышел ты на улицу, а «на тебе» вылили ведро чьих-то испражнений. Набить морду ограничивает проказа, а помыться - церковь. Вот и остаётся около дома ходить ждать - может кто-то воду после постирки выльет. А то и последом попадёт, кто знает. В помоях и кучах мусора иногда можно отыскать местных пропоиц или жриц любви. В белых плащах снуют то церковники, то рыцари стражи. Горят живые разговоры о церковных поборах, индульгенциях. Тут и там просьбы куска хлеба за просто так, за сексуальную услугу или услугу иного характера, которые двояка трактуются гражданским и уголовном кодексом, но почти всегда в отрицательном ключе церковной инквизицией. В таком прекрасном месте и обитал Майова, вор, проходимец и убийца. И если Вам до сих пор кажется, что моча в вашем подъезде - это возмутительно, то в этом уголке мечтаний и и дремы, единственной возмутительной вещью было быть зарезанным в церковный праздник.  Современные экстрасенсы бы обнаружили себя здесь не нужными. Через каждого третьего здесь все были провидцами или спиритическими мессенджерами. По крайней мере, так считал их специфический туберкулёзный процесс или галлюциноз Плаута. Слонялись женщины с чёрной и серебряной кожей, поражённые заболеваниями передающимся самым очевидным для этого периода путём. Нормально было и то, что тебе при встрече отгрызут палец или ухо; в крайнем случае откусит кусок ноги чья-то собака. Попробуй назови соседа засранцем, если он с первыми петухами прибивает портрет римского папы. Проклянут, закидав ведьминскими мешочками, или прочтут экзорцизм. Вообщем жизнь - не сахар. Да и сахара не было, найдёшь на рынке полумертвую рыбу или кусок убитой кошки за медяки и ладно - жизнь сыта и достаточна.
      Майова здесь не расставался с клинком. И каждая шушара знала, что к его дому не нужно было подходить в радиусе 100 метров или иначе хлебососина превратится в праздничную тюрю. А сохранить два зуба нужно было, хотя бы до праздника Папы. Иначе не дадут подати, как асоциальному элементу. Майова вплотную пробрался к своей хибаре, не получив увечия, помоев или проклятия. Если однажды вы видели конуру собаки, знайте, по сравнению с домом великого убийцы, она покажется королевской виллой одного из русских губернаторов в Испании. Его встречала старая тощая кошка, глисты которой свободно ползали по ней; а та, увидев Майову, не могла мурлыкать из-за аскарид, которые проели ей плеш в языке. Майова презрительно окинул ее взглядом и поспешил открыть калитку. Ну как, открыть, переместить ее немного. Она уже давно была оторвана, да и калиткой вовсе не была. Скорее следует ее назвать передним фасадом его дома. Он наклонил голову и юркнул в дверь. Ну как дверь, точнее в дырку, похожую на неё.

     Майова прошёл в залу, где любой бы почувствовал устойчивый запах гноя и стоны. Только Майова поднял голову вверх, в его объятия бросилась старушка; обняв его так крепко, что можно. Она было начала говорить что-то, но тут же заплакала.

[Майова]

- Прочь, старуха.

          Майова отодвинул ее в сторону и, наконец, придвинулся ближе к лежаку, залитому кровью и гноем. У одра стояла какая-то похлебка из трав и прочего мусора, раскиданы церковные принадлежности и колдовские амулеты. На старом, почти разрушенном покрывале мучился от боли и бреда мальчишка. Его нога практически полностью была разрушена язвами и гнила. Лицо бледное, почти вросли глаза в скулы. Он весь иссох и тяжело высовывал сухой язык, покрытый твёрдой коричневой коркой. Кожа его залита синяками; а конечности сомкнуты на груди. На голове из черепа - огромная опухоль.  Он с адской болью пытался повернуться. И кричал, просив убить его.
Звали мальчишку Килим. Он попытался открыть глаза, почувствовав присутствие ещё одного человека. Он говорил прерывисто, задыхаясь, пробует протянуть вору и проходимцу руки.

[Килим]

- Майова это ты…

[Майова]

Не сомневайся, гаденыш, это я.

[Килим]

- Я умираю брат… Ты сможешь?… Сможешь убить меня… - он издал тяжёлый хрип затем.

     Старушка бежит к Майове, хватая его за запястье; там, где вор и убийца хранит боковой клинок.

[Старушка]

- Не делай, не делай.

      Майова быстрым движением толкает ее прочь, в заросли тряпок. Он, склоня голову, достаёт из ножен бело-красный клинок. И сильно-сильно сжимает его. И, кажется, в другой бы раз вор и проходимец, Майова убил бы его, без дрожи поднял клинок. Ведь жизнь Килима само проклятье и, быть может, если загробный мир существует, ему бы повезло там больше. Когда-то клинок Майовы уже вонзался в сердца дорогих ему людей. Однажды в ночь на весеннее солнцесостояние в Венеции Майова перерезал глотку своей любимой. Он не сомневается: жизнь человека ничего не стоит.

[Старуха]

- Прошу тебя, Майова, не отдавай его жизнь в преисподнюю! - старушка продолжала рыдать у ног вора и проходимца.

    Майова опустил клинок, спрятал его в ножны. Он оглядел разваленные тряпки, гной и мусор вокруг. Ещё раз - тяжелодышавшего Килима. А затем молча бросил старухе, изваленный в крови мешочек золота. Он по военному развернулся и направился к выходу. Старуха с облегчением рассталась с жестоким Майовой. Старуха прошептала ему в путь какую-то молитву, увидев практически полностью омертвевшее его
надплечье.

[Эверест]

- Она убежала от нелепой суеты. Страсть… Страсть над ней имеет власть [И ещё лизергиновая кислота], - о чем-то про себя твердил Эверест.

       Меня, признаться, несколько удивлял мой проводник. Я только сейчас стал присматриваться к нему - кажется, иногда его мысли бродили где-то дальше, чем грань моей Смерти. Если сначала он показался мне обычным человеком, то теперь я точно был уверен. Эти черты лица и мимика. Островатое лицо, небольшой нос, чёрные волосы, разного цвета глаза - один зеленый, другой голубой. Шрам, венчающий щеку. Нет, он точно не обычный рядовой статист. Кто же он такой? И в моих ли силах и возможностях узнать это?
Он был не дюжей физической формы, я бы боялся таких убивать даже с М4. Но эта вульгарность? Этот инфантилизм? Это неприкрытое позерство и резонерство? Поразительно, знать в лицо загробный мир, всех его обитателей, знать тысячи истин в этом мире, а вести себя как шестнадцатилетний подросток с плоскими шутками и петушиным кривляньем. Для пятого или шестого класса, несомненно, сойдёт. Но жнец, представляющий саму смерть. Смерть, не кружок разведенок! [Кружок специалистов по прицепам]. Что-то в его поведении было не складно. Подозрительно и непонятно. И теперь для меня его тайна, покрытая мраком, была интереснее, чем моя жизнь, заросшая тьмой, пустотой и холодом. Надежда на разгадку которой закопана и  с легкостью убита его сухой, злой и саркастической улыбка [Как черника под творожком].

[Химик]

- Жнец, вы бредите. А какой печати вы говорите? [Союзпечати]

[Эверест]

- Говорю же - все вы люди не более, чем  дриопитеки [Наукой не доказано, все Дарвин]. Бесполезное  создание Високосного. Говорили ему наши братья - оставь Левиафанов. Нормальные же животные! Зачем тебе эти люди? «Нет» - он ни в какую, говорит - «это самое мое шикарное творение.  В них заключены одновременно свет и тьма [И жажда взять ипотеку с первой попавшейся женщиной]. Пока только они могут сочетать в себе трансвестита и трансгендера [идентификация Борна]. Да… Грустно… Эх... Я тоже был человеком, а значит: созданием низким по происхождению.  Фу, как вспоминаю, сразу тошнит… [В животе ураган, прими Изыди, а, Шяйтан!] Ха-ха… Хотя меня же не может тошнить! Я же мёртв! Впрочем, когда я стал жнецом, понял насколько человек - это мелкая сошка в мире. Ничто. Кусок костей, обтянутый тканью. Да, в книгах пишут, что вы имеете мысли и чувства [И долги банкам]. Впрочем, это всего лишь инстинкты [Пирамида Масла]. И даже наличие сознания [да и вообще мозга] не делают вас совершенными и идеальными созданиями. Просто люди.

[Химик]

- Таким образом, есть и совершенные создания?

[Эверест]

- Ну, - тот состроил свою обычную мину.

[Химик]

- Эверест, прошу, если вы опять начнёте про Софию Ротару, я не выдержу. Ведь вы великий проводник душ, а несёте, ей Богу бредятину. Лучше давайте закончим наше с Вами дело? Поговорим о моей смерти и расстанемся навсегда.

[Эверест]

- Навсегда? А разве существует навсегда, когда нам хорошо.

[Химик]

- Может хватит глумиться надо мной, а? - мое терпение и, правда, было на исходе.

[Эверест]

- Может хватит надо мной глумиться? Вот не везет мне. Одни гении, поэты, писатели и профессора попадаются. Где эти замечательные люди, которые вставляют свои морковки в розетки?  [Синонимы свистулек: 2]

[Химик]

- С чего вы решили, что я поэт Эверест? - скопировал я выражение жнеца - Я - химик.

[Эверест]
   
- Знаю, один написанный тобой стишок. Ты почти как Нюша, начал со стихов, а закончил чем-то другим. Хотя здесь, на Грани Смерти, мне хоть Зинедин Зидан, хоть врач.

[Химик]

- Не любите медицину, Эверест?

[Эверест]

- Пей мочу, не доверяй врачу [Ешь кал - будь как аксакал]. Вел я тут одного. Противный малый. Если тебя можно блондинкой назвать, то его даже ланцетником язык не поворачивается.

     Может быть, я бы и возразил тут. Но уже знаю, что Эверест ответит наперёд. Что-то вроде: «Твое дело, фото голых девочек рассматривать и траву курить, а не жнеца расспрашивать о его жизни. Мне возраст двадцать веков, я знаю все. А ты - древесный лемур по сравнению со мной». Поэтому решил быть более фактурным.

[Эверест]

- Что это за камень, Эверест? Он вроде близко, но не приближается.

[Химик]

- Еще рано. Мы не дошли. Не спеши, жертва химической завивки. Всему свое время. Дался пока тебе этот камень. Хочешь услышать, что такое смерть? Смерть - это ужасно. Смерть - это небытие. Но и ее костлявую можно обыграть. Например, мы гиды душ бессмертны.

    Не знаю, сколько мы шли. Но кажется ещё одним соседом пустоты, темноты и холода является бесконечность и скукота. Мы, наконец, достигли этого яркого света и камня. На нем я едва различал надписи.

[Эверест]

- Гогейский. Еще до Бога и Дьявола написано. Горжусь, что могу на нем говорить.

[Химик]

- А что на нем написано?

[Эверест]

- Если любишь -  отпусти.

[Химик]

- Серьезно?

        Жнец замолчал, отпустил мою руку. Признаться честно, я пытался ее вернуть обратно - руку в шероховатой чёрной перчатке. Чувство страха отпущенной руки, что вложил в меня Эверест работало. И больше всего мне не хотелось остаться среди пустых, тёмных коридоров. Свет, что так был ярок у камня, усиливается - жнец покрывает свою голову капюшоном и что-то произносит себе под нос. Камень пугает меня жестоким, грубым, колесным звоном. Свет все проникал внутрь пустоты, разрушая ее. И свет этот был ослепителен, убийственно. Я закрыл глаза от греха подальше. А Эверест - он даже не шелохнулся. Свет распространился по египетским коридорам - возникли картинки Исиды, Анубиса, Осириса, тени пирамид и усыпальниц. Тени мира, который бы мне никогда не посетить при жизни. Тем временем, я почувствовал жар. И запах гари. Я с бесконечным ужасом обернулся к Эвересту - он горел заживо. Нет, не так - будто его тело источало огонь. Как костёр или около того.

[Химик]

- Эверест! Эверест! - я думал тот сейчас сгорит до тла.

      Но он не отзывался, не слушал меня. Пламя уничтожало его плоть, в нем сгорал и его плащ. Языки его пламени танцевали на надплечьях, похожие на крылья. И те, казалось, были еще жарче. Я решил отойти на шаг, ужасно жарко, ужасно спирает дыхание, но попытка моя была пресечена.

[Эверест]

- Стоять, химическая блондинка! - говорил ли это голос Эвереста - Ни с места! [Позади бобик] Терпи огонь! Он не обожжет тебя!

   Я же укрыл лицо и послушался Эвереста. Камень треснул у основания. И свет вошёл в пустоту - будто вылитое молоко в стакан.

[Эверест]

- Ты вплотную подошел к первой печати. - говорил Эверест - Ты увидишь воочию свою смерть.  У тебя есть минута сказать мне! Где ты останешься, химик? Здесь, на грани? И будешь заблудшим. Или пойдешь дальше? Останешься ли ты в лабиринте или возьмешь мою огненную руку? Обещаю, мы вместе изучим твою никчемную жизнь! Выберешь ли ты путь вперед или струсишь? Останешься блондинкой или пойдешь на встречу своим поступкам и стремлениям? Решай, горилла.

      Пламя от проводника лизало, трескало и заглушало его речь, камень разваливался щепотка за щепоткой.  Трещал лабиринт.

[Эверест]

- Я проводник, жнец по наказанию, Эверест, повелитель Акии, спрашиваю тебя, берешь ли ты меня за мою огненную руку? [И возможно моего огненного сына от первого брака]

[Химик]

- Ты меня, Эверест, как замуж зовешь!  - я даже немного отдернул руку в некотором противном чувстве.

[Эверест]

- Отвечай, смертный, - звучал его металлический голос - Ты не в том положении, чтобы меня злить.

[И если у Вас когда-то возникнет иллюзия выбора, то вспомните, что косички отрезаны, причёска отстой, последний вагон уедет пустой, сегодня она не вернётся домой]

[Химик]

-  Я за, - наконец твёрдо решил я.


Глава 5: Надежда на счастье

Пусть старо, как мир, - проклятье.
Порча, порча, приворот.
Два кусочка - станьте целым (с)

Наркотики - зло, уничтожайте их, и тех, кто их проповедует (с)

[Эверест]

- Я  так люблю, когда ночной город поёт мне о смерти. Ощущение разливающего холода трупных пятен и криков пугающихся людей трясет мои поджилки! Химик! Я видел сотни миллиардов смертей. Но каждая из них как особый сценарий!  Неповторимый. С ноткой трагичности. Будь то самоубийство, будь то убийство. Будь то несчастный случай. Мне всегда нравится ощущать тот холод. Ты мог бы сказать, что смерть прекрасна? А я могу. С особой точностью. И тут дело даже не в том, что я властитель и поглотитель душ, хранитель знаний о Грани смерти и просто замечательный проводник. Нет, отнюдь. Для вас обычных людей загадка смерти неповторима, а для меня - уже давно не секрет. Человечество борется за вечную жизнь, ищет философский камень, ратует за секрет вечной молодости. Но никто даже и не подумал, что смерть также вечна, как и может быть жизнь. О, эта песня холода, темноты и пустоты. Песня последнего вздоха, мозгового отека, остановки дыхания и сердца. Песня начала новой жизни! Нового отсчета! Как сильна эта диалектика. В каждом ноктюрне проведенной мною параллели есть невидимый смысл. Но, думаю я, до него вы никак и никогда не дойдете.  Для вас это конец, а для меня истинная стезя. Представь себе, если ваше поколение бы знало, что смерть это не последнее, что можно пройти. Бог, Дьявол, небытие. Как все сложно и как все предельно систематично.  Но что это я? Меня унесло. Но знай, Химик, я хотел бы, чтобы и ты хотя бы краем уха услышал эту песню. Ты не сможешь сравнить эту мелодию ни с Корсаковым, ни с Паганини, ни с Бетховеном, ни с каким-либо другим мастером классики. Нет, ни с кем. Эта тихая неслышимая мелодия смерти. Она прекрасна. И, пожалуй, только жнецы ее поистине, знают на отлично.

     В залитом свете постепенно я начала отличать некоторые детали. Я оказался с Эверестом на перекрёстке, среди проезжей части. Среди людного ночного города. По углам Верхней Явленки, будто я и не умирал вовсе, также косятся магазины и пивнушки. Все здесь же гудят забегаловки и шумит толпа, толпа тех, кто не спит в этом ночном городе зла и порока.

[Эверест]

- Ну ты, конечно, скажешь, - хоть стой хоть падай! Где же ты отрыл в своей деревне зло? В кассирше, которая не даёт в долг 50 копеек? [Или в МФЦ]

     Где-то гуляют собаки [И какают, блин] , валяются на улицах маргиналы. Звучит что-то из музыки [Мы не считаем музыкой клауд-реп. Считаем, что его надо запретить Женевской конвенцией. Как и вагину Берковой]. Я бы сказал так: жизнь идёт своим чередом. Да! Город живет и горит! Живой город! Алкоголь и наркотики, встречи и прощения. Пот и кровь этого ночного ритма! Дышит, ведь город дышит! И я - бестелесный, мёртвый. Почему я никогда не чувствовал это при жизни? [Потому что был наркошей]

[Эверест]

- Э, погиб поэт – невольник чести, пал оклеветанный молвой.

[Химик]

- Что, прости, Эверест?

[Эверест]

- Ты меня не слушаешь! Я кому рассказываю? Я кому всё это объясняю? [Вспомнили? Вспомнили свою училку?]

[Химик]

- А зачем? Я же все равно ничего не вспомню. Какой толк. Лучше наблюдать.

[Эверест]

- Лучше мозг пересадить. [Шариков v2.0]

    Эверест отпускает руку Химика, и бежит прочь по проспекту, проходя сквозь людей и машины. Я видел, как его перчатка легко задымилась, а затем он быстро, одной рукой достал из толпы какого-то щупленького, малозаметного мужичонка. Он приставил к его горлу бело-красный кинжал. Я испугался! Неужели он сейчас убьёт ни в чем не повинного человека.

[Эверест]

- Сволочной демон в мире человека, - Эверест спроста саггрился на него, теснее прижал к его горлу клинок.

Тот, кажется, вовсе не боялся клинка.

- Ловец душ, - тихо, заискивающе говорил тот, - Мы оба знаем, что твоя сила в мире человека конечна. Неужели, ты пожертвуешь свою силу ради демона?

[Эверест]

- Кусок демонского дерьма, твоё место в аду. Марш отсюда! Иначе я сожгу тебя до тла, а пепел отправлю почтой России. [Какой же он жестокий. Если он ещё прикрутит функцию слежения, он просто почти Гитлер]

        Мужичок спокойно отряхивает свой черный вельветовый пиджак с кожными вставками на рукаве, а затем брюки и туфли.

[Демон]

- Акиец, как ты смеешь разговаривать с высшим существом в таком тоне? Разве у тебя ещё доросла коса? [Синонимы свистулек:3] Ты слишком много возомнил о своей персоне, раб Високосного.

     Жнец безжалостно ударяет его клинком. Но руку его останавливает другой более рослый мужик, в кожаном пиджаке и с внушительной мордоворотной рожей [Босс качалки, похоже]. Около его ноги помещается ребёнок лет четырёх и пяти. Тоже, кстати, нелепо одетый в чёрный пиджак и брюки. И … с ужасающе дебильным портфелем с рисунком львёнка и надписью “Anus”. [Это стиль, это хайп]

[Большой демон]

- Достаточно, Ганс, - говорит мордоворот щупленькому мужичонку.

[Эверест]

- Проваливайте, - кричит Эверест [Уходите в свой двор!]

    Ловец душ убирает клинок долой. И неподвижно - хищным, жестоким взглядом осматривает возникшую перед ним гвардию. В это время маленький мальчишка дергает за штанину своего рослого папашу. Ведь он папаша?

[Маленький демон]

- Папа, а правда, что цирюльник не сможет вылечить педрильника? [Получается, если цирюльник это клоназепам, то возможно]

      Вместе с ними все ловят замечательный высшесущественный кринж [Флексить, онгоить, чилить]. Затем, после долгих разговоров на неизвестном мне языке, задумчивый, жнец возвращается ко мне. Все остальные исчезают, будто их и вовсе никогда не было в толпе.

[Химик]

- Кто это? - я спросил это со стремительным неподдельным интересом.

[Эверест]

- Демон, - отрезал ловец душ.

[Химик]

- А что и они бывают?

[Эверест]

- Еще сколько. Еще и разные. Постоянно путаются под ногами. Присматривают себе души. Ворье. Лишь бы с собой утащить кого-нибудь, минуя Грань. Нечестные существа. Не люблю их, доводят меня до бешенства. Меня даже так ваши новомодные словечки в социальных сетях не выводят, как эти твари. Чилить, флексить, сука. [Шликать, вайб, в моменте. Фу, аж блевать охота]

   Жнец даже от презрения сводит брови.
В моей же голове осело: все демоны ходят в пиджаках, носят прадо, если хотите. [И пидорские носки со спанч бобом]. Я с ужасом обнаружил  еще одну новую черту в моём новом друге. Мне показалось. Но вдруг, когда кажется, это приходит нечто вроде осознания. Может? Ну, может? Хотя бы, предположим.  Всё-таки ловец душ за добро, за абсолютное добро. И вообще. Теперь я подумал вот о чем: а ведь заслужил я подобное отношение к себе. В моей жизни было мало добра. Да, я писал стихи. Горькие и глупые, а может и без рифмы. Только после смерти я понял: я всю жизнь подавлял самого себя, из чего-то романтического получалось злобное уголовное. Сколько на моей совести жизни других людей? Я их ломал, сам. И твёрдо это осознавал. Но, может, если бы я хоть раз принял себя. Да. Нужно выбросить это из головы. Что теперь остаётся? Ждать и надеяться, что за все мои проступки и преступления, за все жизни, что я забрал; меня простят и не отправят в котёл. Час, минута, секунда… Как же бесконечны мысли теперь в моей голове.

[Эверест]

- Поняшку покрепче схвати, модница! Начинается! Пожалуй, да будет трэк.

     Жнец щелкает пальцами. Затем неспешно чешет затылок косой. Звучит «Доедешь - пиши» [А, может, я выучусь шить?]

[Химик]

- Не, я за живую музыку. [Мы также не считаем музыкой попсу] Как ты там сказал? Музыка самой смерти?

[Эверест]

- Я подпою тебе, модница.


       Жнец пытался изобразить охрипший голос Каспийского груза. У него получалось так себе. Ни слуха, ни чувства ритма. Он был музыкально бездарен. Медведь купил танк и поехал ему по ушам. Раза два. Потом проверил сделанную работу и проехал еще раз. Да, есть же проблемы и у того, кто владеет миллиардами душ. Но я смеялся в голос. Впервые за несколько лет.

[Эверест]

- Что? Что ты понимаешь в талантливых музыкантах? [Моргенштерне там, да?] Артемиде нравится.

[Химик]

- Влюбилась, наверное. [Наверное] Хотя если ты добавишь слово эшкере, ты бы был в топ-чартах. [Кадилак, кадилак, не люблю я женщин, но ребят]

         Моя же смерть в этом городе не заставила себя ждать. Через ночную кромешную тьму пробивался свет от фонаря машины. Моей машины. Она петляла по проспекту, ее заносило. Люди разбегались. Все было и так понятно. Эверест зажег свою руку, поднял её вверх и щелкнул красными горящими пальцами.  Время остановилось. Как я это понял? Вокруг застыло все. Город, что был живым замер за одну секунду. Стоял на месте - будто помещённый в жижу. Я быстро понял своего жнеца и принялся осматриваться вокруг. Женщина лет сорока обняла своего ребенка в страхе, из ее рук выпала продуктовая сетка.  На перекрестке двое ребят что-то курили. Не похоже, что сигареты.  На лицах людей застыла странная дрожащая улыбка. Единственный, кто отличался от других, не был в страхе или около того -  это человек в парке, с необычной шапкой. Казалось, что он насторожен и вот-вот вызовет скорую. Мне хотелось поверить, что вот сейчас он побежит к машине спасать меня.

[Эверест]

- Не, он просто под лизергином, [Или под альфой, если бабки есть] - безразлично позевал Эверест.

[Химик]

- Эверест, я не верю. Здесь сотня людей. И всем безразлично?

[Эверест]

- Они боятся смерти. Понимаешь, человек – животное рефлекторное. На каждый внешний фактор человек реагирует рефлексом, в том числе на чужую смерть. Знаешь ли, дяденька Павлов... Между прочим с вашей страны. Так вот, в вашей человеческой личности есть «особый механизм», называется отражение. Так вот, за счет него человек каждую ситуацию применяет на себя, пропускает через мозги. Мозг - это такая субстанция, которая у тебя отсутствует. И на эту вот ситуацию производит ведущую реакцию. На смерть человек может реагировать только двумя способами: безразличием и страхом.

[Химик]

- А как же жалость и понимание? Куда это делось?

[Эверест]

- Жалость – это страх того, что однажды подобное случится с тобой. Люди часто это проповедуют. И на удивление думают, что замечательно это - жалеть кого-нибудь. Ну, разве это так? Зачем кого-либо жалеть, даже если он умирает или умер?

[Химик]

- А если ситуация настолько трагична?

[Эверест]

- Нет, царица укладок тафт три погоды. Тоже мне Гомер в Илиаде. У тебя ситуация не трагичная. Ты просто идиот. А жалость и сострадание не путай. Это не по-пацански. [За брата бить, за мать стрелять]


      Я, наконец, увидел себя за пятнадцать секунд до своей смерти. В почти разбившейся машине.

[Эверест]

- Ты тут дракончиков ловишь, - с довольной рожей заметил Эверест. [На самом деле, наркоманы - это солнечные феи, которым не хватило энергии солнца. И они вынуждены заряжаться в реабилитационных центрах, чтобы читать рэп, который снова восстановит их космическую чакру]

[Химик]

- Да, я признаюсь. Я был в наркотическом опьянении. Мое лицо скривилось  в эйфории. В глупой отвратительной заплывшей улыбке. Отпущенный руль. Я смотрел пустыми глазами на фонари и вывески. Что я там искал?

[Эверест]

-  Вестимо, что. Ты считал кирпичи. [Ладно не убил никого, а то потом бы говорил, что не был за рулём. И вообще он самый известный в мире актер]

       Мои руки в синяках и расчесах. Лоб потный, кусочек слюны выходил из уголков рта. Лицо несколько желтовато. Зрачки максимально сужены, блестят глаза.  Щеки красные, раздутые, отечные, круги под глазами.

[Эверест]

- Ага. Ты сейчас думал о том, сколько лет Майклу Джексону. Удачная мысль перед смертью. [Фракция педофилов вечная, как масоны и защитники геев]

[Химик]

- Н-да...

[Эверест]

- Химик, ты должен знать мою любимую игру! [Симс 2?] - кляцкая где-то раздобытыми тыквенными семечками - Семечки будешь?

[Химик]

- Какую?

[Эверест]

- «Отгадай, что это такое сейчас действует на мозг». Короче викторина про наркотические витамины.

[Химик]

- И гадать не надо.

[Эверест]

- Ну вот, а я хотел поиграть. Барбитураты?

[Химик]

- Нет.

[Эверест]

- Лизергин?

[Химик]

-  Нет.

[Эверест]

- Героин?

[Химик]

- Нет

[Эверест]

- Ничего не подходит, - наигранно сетует жнец - Ай-Яй. Но у меня же есть три подсказки. Помощь ментов, звонок в наркодиспансер. И попробовать ответить после писятки. [Кто хочет стать госнаркоконтролем? Ну, короче, миллионером]

[Химик]

- Это мой наркотик, новый. Производное алкаллоидов одного африканского растения. Ректификация сложная. Но рента с него удачная. [Везде, прямо или косвенно негры. Заметили, да?]

[Эверест]

- Я так и знал. И как же назван этот веселый продукт?

[Химик]

- Очень смешно назван. Ты же знаешь все, зачем издеваешься?

[Эверест]

- Да так. Кто ж еще перед смертью над тобой поиздевается, Химик? «ННС», прекрасное название. Поэт! Гений! Прям Бездомный!

[Химик]

- Да. И расшифровку, тоже наверное, знаешь?

[Эверест]

- Ага, НАДЕЖДА НА СЧАСТЬЕ. И депрессивно,  и с ожиданием чуда.

          Жнец поднимает руку. Машина начинает петлять по перекрестку. Секунда. Машина врезается в столб. Кровь орошает проспект. Жнец опускает руку, я закрываю глаза. Жнец ещё долгое время толкает речь о собственной уникальности. Мне же не остаётся ничего кроме выяснить хоть какие-то детали о его происхождении. А тот охотно соглашается.

[Химик]

- Почему? Кто ты такой? Зачем ты так со мной? За что?

[Эверест]

- Ты, правда, хочешь услышать, историю о скромном жнеце?

[Химик]

- Да. Кто ты такой? Почему ты такой козел?

[И если вы считаете, что все кругом козлы, то вспомните, что они все думали, что мы упадём, а мы океанами стали]

[Эверест]

-  Ладно. Сделаю для тебя исключение, Анна Ахматова. Пока твоя простата медленно попадает в грудную клетку, слушай рассказ.

Глава 6: Холод мертвых песков

Руку мою держи.
Что хочешь скажи. (с)

Вместо эпиграфа:

- Скажи мне, как ты относишься к изменам?
- Негативно.
- Ну вот.
- А что?
- Если что, давай на будущее минет не считать изменой.

Ебн Сина (с)


       Что могут делать ночью семиклассники на крыше здания супермаркета «Четверочка» в самом криминальном районе города? Вы, конечно же, скажете - во всем виновато засранное образование. Что ЕГЭ испортило наших детей. Они отупели от того, что не читают книг и не имеют минимального кругозора. Что дети эти и вовсе выбились из рук, совсем в край осволотели и творят, что хотят. Три часа ночи, наверное, мамка их не спит, обзвонила больницы и морги, милицию и пожарных. А они тут - наркоманы или алкаши чертовы. А, может, с пропитанными хламидиями и трихомонадами девками. И в чем-то вы правы. Такое бывает. Ведь, в некоторых случаях все, что я сказал имеет место быть. Это вопрос совершенно другой - и вероятно не к этой книге. И, к великому сожалению, не в данном случае. Учебники и коллоквиумы - лишь маленькая часть жизни наших героев. Самая малая. И не смотрите на каждого из них презрительно: «Мол, школота». Один из них, в вечной задрипанной красной толстовке и перемотанных изолентой наушниках некто - Математик. А рядом - долгий его друг и соратник, в ветровке за 700 рублей - Гога. Не смотрите на их детские прыщавые лица. Пожалуй, они самые опасные в этом городе парни, что всю жизнь (пусть и совсем, кажется, только это иллюзия, небольшую) свою посвятили свящённому делу борьбы с монстрами и нечистью. А это лишний раз доказывает правило - не смотрите на внешность.

[Ваш Автор]

     Пока Математик двигает ногой в такт поющей на узбекском Сати Казановой, полулёжа устроившись на накиданных кирпичах, Гога не знает чем себя занять. От прочей скуки он достаёт пачку чипсов и начинает их точить. Математик, зевая, пытается, урвать у Гоги чипсину. Тот с недовольной миной отсыпает ему немного.

[Гога]

- Ксинема, и чего у них так имена называются? Греческими буквами, они че? Греки? - не унимался тот, продолжая точить чипсы в одну пачку.

[Математик]

- Не знаю, да и вообщем мне плевать. Иваэль сказал: «найти демона, с обличием вот этого человека», - он молча подал фотографию Гоге.

[Гога]

- Я скучаю по Люксору, - грустно вытягивает губы Гога.

      Математик смотрит на него максимально странно, отрицательно кивает.

[Математик]

- А я нет. Дай-ка сигарету, - Математик шарит по карманам в надежде найти зажигалку; позже перемывает почти весь карман, поочерёдно выкладывая все из толстовки.

[Гога]

- Она у тебя что? Бездонная? - Гога замечает серафим Математика, что он выкладывает на бетонный пол; а сигареты все равно не даёт.

[Математик]

- Куда подевалась? - Математик рыщет в портфеле, где невооруженным взглядом можно обнаружить какие-то склянки, боевые гранаты и какие-то свитки.

       В это время Гога внимательно изучил фото, присматриваясь вблизи и вдали. Ничего примечательного во внешности он не заметил - Гога недавно такого же сантехника вызывал к себе на квартиру. Вообщем один из тысяч; откуда Математик взял, что засечёт его на крыше здания супермаркета Гога не знал. Да и особо его не волновало это - если Математик был в чем-то уверен, то это всегда на 100% проверено.

[Математик]

- Он среди прочего сказал, что нельзя с ним играть в кошки-мышки. Этот тип опасен. Он назвал его демоном самой истины. И скорее всего он уже знает, что мы за ним идём по пятам. Типа обладает даром предвидения.

     Математик, так и не нашедши сигареты, тянется за чипсиной, но Гога умело убирает пачку. Математик молча залипает в смартфон, затаив на друга лёгкую обиду.

[Математик]

- Читал? Скидки на лабиопластику. Не хочешь Лоле подарить на день рождения?

[Гога]

- У неё в декабре. Лучше духи подарю.

[Математик]

- Это правильно. Потому что там пластика уже не поможет. Там пересадка нужна, - Математик дебильно ржёт.

[Гога]

- Это что месть мне за чипсики? Ну ты и подлец. Стой-ка!

     Гога замечает проходящий среди арок зданий конвой. Несколько людей, больше похожих на топовых бизнесменов, все с иголочки - в пиджаках. Человек 7 или 8. Ведут другого, в абсолютно схожей одеждой. Гога же сразу проснулся - ему пригодилась его фотографическая память. Он без труда в арестанте обнаружил искомого им индивида. Явно, захваченная другими людьми цель, была не в восторге от пленения. Его руки были прикрыты наручниками. А позади на макушке торчал чей-то пистолет. Гога сконфузился от анализа предстоящих проблем.

[Гога]

- Это он! Идём! - Гога подорвался на бордюр крыши, но Математик осадил его рукой.

[Математик]

- Тише! Сядь! - он приставил палец к сомкнутым губам - У тебя что есть план, как замочить восемь демонов? Ты что, б…ть, шаман-кинг?

[Гога]

- А ты просто произнеси это, - шепчет Гога, - Давай, повторяй за мной… Лю…

[Математик]

- Заткнись! Я не буду применять это ради твоего развлечения. Спускайся по лестнице, я - прыжком.

       И Математик, вооруженный серафимом исчезает в прыжке с крыши. Гога следом - по лестнице.

[Математик]

- Гога? - шёпотом говорит Математик.

[Гога]

- Че? - ответили где-то.

[Математик]

- Или липосакцию ей подари.

[Эверест]

- Открывай глаза, барби, все самое страшное прошло.

    Я Вам говорил о холоде. Нет, я был неправ. Теперь меня по-настоящему продёрнуло. Кажется, мороз по коже, она вроде задубилась или что-то такое. Дрожь… Никак не могу ее остановить. Будто зимой выбежал голым на улицу. Остановись! Остановись тело. Зубы тоже предательски стучали. Жнец, издеваясь надо мной, зажег синим огнем правую руку и водил ею около лица, вдыхая безвкусный запах пламени. А затем кривлялся, изображая мление.

[Химик]

- Эверест, что за штука? Мы вернулись на Грань? Здесь еще темнее, здесь еще холоднее, здесь тяжелее пустота.

       Жнец же  рисовал себе  правой рукой сердечки. Будто он новогодняя фея или снегурочка.

[Эверест]

- Курточку? Замерзла, миледи?

   Признайте, говорить с Эверестом вовсе бесполезно. Ибо каждое мое замечание выливалось мне в глупую его шутку. Жнец безудержно продолжал кривляться. Я обнял себя и продолжил залипать в темноту, страдая от ощущений собственного тела. И где это я? Позже я услышал скрежет. Я испуганно обернулся, а увидел довольную мину ловца душ, чесавшегося косой. Осмотрев презрительно его с ног до головы, я продолжил дрогнуть. Пальцы мои теперь отказывались меня слушаться.

[Эверест]

-  Моя история, Паскаль, начинается здесь в этих песках... Скоро твоё тело привыкнет. Это всегда, когда появляется он.

[Химик]

- Кто?

[Эверест]

- Конь в пальто! [Осел в манто]

[Голос во мраке]

- Сам ты жнец, конь в пальто, - отразилось во мраке жестоким эхо.

         Жнец приветливо улыбнулся темноте, щелкнул тлеющими пальцами правой руки. И среди полной пустоты образовались утопающие в темноте и холоде песочные барханы. На небе одна за одной появились синие звезды и  луна.  И среди бесконечных песков я отчётливо видел двух всадников, одетых в грязные римские тоги. Они пересекали галопом эту бесконечную пустыню. Кажется, копытами поднимая песок к самой Луне. Один точно пронёсся мимо меня - с жестокими, горящими глазами. Сталь его клинка просвистела мимо меня. Вроде бы, ещё сантиметр, и я бы лишился носа. Жнец отчего-то презрительно покивал ему, а затем печально проводил взглядом их путь. А второй вовсе проскочил мимо меня тенью - на глаза попался только колчан со стрелами на его спине.

[Эверест]

- В этих песках столько воспоминаний. Кажется, они были вчера, - голос Эвереста погрубел- Красивее этого места я не видел нигде.

      Холод постепенно таял, таяла моя дрожь. Барханы и звезды. Я чувствую, как в руки и ноги мои возвращается тепло.

[Химик]

- Где мы, Эверест?

[Эверест]

- Саудовская Аравия на вашем языке. Там живут арабы и много нефти, даже чересчур. [Мечта Наташи]

[Химик]

- Ты меня и правда считаешь примитивным?

[Эверест]

- Песок. Золотые крупицы, - играл жнец какую-то жертву - Как же я по вам соскучился, как хочу припасть к вам телом. А мне приходится таскать по Грани смерти всяких людишек. Фу... Вот ведь работа.

[Химик]

- Ловец душ, я не поверю тебе. Ты жестокий подлец. Ты что плачешь? Прекрати… Вообщем переигрываешь.

[Эверест]

- Тебе косу давно не засовывали поглубже? Я никогда не расстраиваюсь и никогда не плачу. Меня что кто-то бросил? Я что восьмиклассница? [Поправка на эмансипацию: в пятом классе]

[Химик]

- И вообще зачем мы здесь? Слушать твою историю? Да в натуре? Инфа сотка. Ты всем про себя затираешь. Я уверен. Расскажет он про себя историю.

[Эверест]

- Я рассказываю тебе эту историю только потому, что ты похож на меня. В абсолютной точности. Как две капли рома в коле. [Или Ромы в Коле]

[Химик]

- Отказано, жнец, мы не похожи! - возмутился я.

[Эверест]

- Знай, Химик, я человек - противоречие. Я со своими глупыми шутками похож на клоуна, похож на дурачка. Но не единый из Вас, других людей, не знает, что скрыто в моей душе! Кто скрыт! Ты замечал себя? Кем ты кажешься? Вспомни. [Синергия mode on]

[Химик]

- И что?

[Эверест]

- Ты ещё та сволочь и скотина, Химик, и уж кому не знать, как не тебе! - жнец снова с фирменной улыбкой.

     Надо сказать, он был прав. К сожалению. Я на него был похож. Эгоист, сволочь и душегуб. Жнец же сделал шаг к пескам. И снова пламя залило его. Я опять наблюдал красно-синее его свечение.

[Эверест]

-  Я, Великий Акийский жнец и проводник, ловец душ и убийца, повелитель синего пламени и свободного красного огня. Я Эверест! [Прямо как Дайнерис, одни ранги]

         Жнец останавливается. И направляет свою косу в небо.

[Химик]

- Вот смотри, ты был сопливой химичкой...  Ну, если помнишь " Вдох-выдох и мы опять играем в любимых... - а я: холоднокровным убийцей. Я убивал сотнями и тысячами людей. Женщин и детей, убогих и нет, музыкантов [Бойтесь реперы, закрывайтесь в ребах] и ремесленников. А все ради одной цели.

        Жнец продолжает с едкой улыбкой  рисовать огоньком сердечки, мишек и петь «Вдох-выдох и мы опять играем в любимых». Я молчал, просто привык к его дурке и резонерству.

[Эверест]

- Ты уже здесь? - лицо жнеца впервые выразило страх; говорил это он Артемиде, жнецу в чёрном плаще, что появилась тут же.

[Артемида]

- Эвик!

      Эвик! Я посмеялся в голос. Может же быть такое? Любовь даже после смерти. [Точно не у тебя] И почему так не может быть у меня? Эверест и Артемида долго разговаривали на непонятном мне языке. Как же он назвал его? Когда говорил с демонами. Гогейский? Или это было на камне? Я впервые заметил что-то помимо ехидной улыбки у Эвереста. Он менял своё настроение очень быстро то гневится, то горит, то как-то встревожен. Что-то случилось? Я чувствую.

[Эверест]

- Дальше жертва физических экспериментов над химической блондинкой ты пойдешь один, - ловец душ говорил это как-то с досадой.

[Химик]

- А как же история, Эверест?
 
      Эверест щелкает пальцами. На моем плече появляется небольшая, синяя и очень холодная птица.

[Эверест]

- Всегда холодно, когда появляется он, - улыбается Эверест.

[Ксидит]

- Так точно, жнец! - отвечает птица, уже успевшая нагадить мне чем-то на плечо.

[Эверест]

- Он покажет тебе твою жизнь и мою. - жнец указывает на птицу - Когда досмотришь свои и мои ошибки, перед тобой появится вторая печать. Это вход на тетрагранный перекресток. Ад, рай, чистилище и Земля. Думай хорошо. Назад дорога трудна. А таким, как мы порой. Невозможна, барби. Его зовут Ксидит. Прошу любить и жаловать.

[Ксидит]

- Спеши, ловец душ, - говорит им птица.

      Оба жнеца скрестили косы и вмиг исчезли. Я остался среди песков с чистящим перья Ксидитом. Он был похож. Хм.. тукан или около того. Очень плохо я владел орнитологией. [Хотя твоя бывшая была ещё той курицей. Эту в счетчик не считайте].

[Ксидит]

- Ты что встал? Ногу тогда подними. Нам пора. Акиец начинается в той деревне. Там ты будешь бестелесным, но помни: птица Феникс нас почует. Если она обнаружит нас. Ты сгоришь навсегда. И тебе светит только небытие. Как тебя зовут?

   Я не мог понять - что происходит. Примерно также, когда и умер. Я вообще ещё не расстался с мыслей о том, что все это плод мой фантазии. Вообщем, галлюцинация.

[Химик]

- Кто? Птица Феникс?

[Ксидит]

- Как тебя зовут, мудак? - какая, однако, недружелюбная птица; все же читать моих мыслей похоже не умеет в отличие от ловца душ.

[Химик]

- Георгий.

[Ксидит]

- Длинное имя. Буду звать тебя дебил.

       Ксидит слетел с моих плеч, взмахнул крыльями и устремился туда - вперед к огням припесочного лагеря. Я медленно побрел по барханам.

- Ты что на параолимпиале? Шевели булками, - кричал мне Ксидит.

[И если Вам кажется, что вы не успеваете за событиями, то помните: что неплохо снимать на кольцевой квартиру для чувашской чурки; и, вообще, зачем тебе пидарасы айрнби-бой?]


Глава 7: Кровавый Майова

И до рассвета пусть горит любовь
И неважно, где сейчас и с кем ты (с)

[Майова]


- Где же я? Как же холодно, Майова. Наконец, попавший в ад убийца. И для тебя во льдах застыла бездна. Курас, за головой твоей вернусь, скотина, знай. Столько мыслей в пьяной голове. Килим. И что теперь мне птица Феникс?

[Голос во тьме]

- Убит убийца. В том право мироздание. Что возвращает нам грехи. Своей рукою смерти Вселенная отметила жнеца. Ты сейчас на Грани Смерти, душегуб и конокрад, Майова.

    Тут же обернётся убийца; на голос во мраке, на голос во тьме. В холодном жилище сухой пустоты едва различимый в дыму силуэт видел Майова. И чёрная мантия, чёрный покров. «Так выглядит Смерть» - подумал Майова.

[Голос во тьме]


- Закончена жизнь, отдохни же Майова. Закончен твой путь к вестникам Смерти. Имя мое, проводник чёрных душ, властителя голубого Бога Грифона, Эмит. Я жнец по призванию, ловец душ Високосный. И твой провожатый.

    Щелкнул пальцами ловец и повелитель голубых Богов. И белый зал наполнил светом пустоту. И здесь же вырос стол и стулья. Река отравленных судьбою вин струилась в чёрные бокалы. Горгульи пролетали сквозь Майову. Он ощутил себя умершим, убийца в прошлом, мёртвый же сейчас Майова.

[Майова]

- Где теперь же я?

[Эмит]

- Окончены тобою реки крови. История убийцы здесь начинается сначала. И рана на твоём предплечье все глубже проникает в душу. И прорастет сплетением чёрных вен, Майова. Ты снова вложишь в руку демонский клинок. И встанешь на защиту этой Грани Смерти. Жнец не по началу, но призванью, убийца, вор - Майова.

[Майова]

- Пусть я и умер, душ ловец. Но, пожалуй, в смерти ждал покоя.

[Эмит]

- Я дам тебе того, что сердце хочет. Ты отомстишь. Отплатишь кровью за клинок в твоей спине. Твой брат сгорит в огне геены. И больше дам. Ты сам поймаешь птицу Феникс. Она давно тебя здесь ожидает. В горячей Акии она, на вечном озере Ифритов уж ждёт тебя Майова.

[Майова]

- Ты врешь, уродец. Твоё я срежу сердце.

[Эмит]

- Ты сможешь сам от мук избавить брата. Лишь дай ему одно перо священной птицы. Его оставит тела хворь. Ты выбран мирозданьем быть жнецом. Горит же пусть весь Рим. И жизнь твоя никчемная, Майова. Что думаешь, убийца?

        Пригубил вина Майова. И рана на его плече вмиг затянулась. И чёрных вен печать сплетенье уже убийца предвкушал. Его съедалась ненависть и горе, он знал: убийцам и после смерти нет покоя. Он жадно пил из кубка вина. А Эмит ответа ждал убийца.

[Майова]

- Где Феникс? Где же эта сучья птица? - охмелевший говорил теперь Майова.

    Сколько же мы шли по этим бесконечным пескам. Кажется, прошла ещё вечность. Поразительно, но мне порой, кажется, что время здесь вовсе не идёт. Оно будто застыло, спит или в каком-то трансе.

[Ксидит]

- Это здесь, - закричал где-то Ксидит.

[Химик]

- Где ты, чревовещательная птица? - пустил я в крик экран.

     Долгое время я мог обратится только к тишине. Безмолвные пески подобно зыбучим. От погасших здесь звуках и мелодии пустого воздуха, поверьте - так кружится голова. Я потерял Ксидита. Мои глаза заслезились, а сознание наполнили иллюзии и видения. Неужели миражи и галлюцинации? Как в настоящей пустыне?

[Голос во мраке]

      Всадник самой тёмной ночью, средь пустынь, барханов и костей усопших в битвах войнов, гнал коня. Чёрных сбруй звезда бурчала. И лошадь вороная исчезала в темноте. На плече блестел его кинжал, забравший сотни душ железом черта. Ангел смерти, вор Майова.

[Химик]

- Что это такое? Ксидит? Ты где? - я надеялся его найти в восстающих передо мной образах.

[Голос во мраке]

       И на белом лике чёрной руной шрам косой его мерцал. Шёл убийце по следам, белый всадник, брат его названный, вор по имени Курас.

[Курас]

- Эй, Майова! Подождал бы ты меня. Не гони коней. Не существует Феникс-птицы. Ты совсем потерял рассудок! Обернись позади нас целый легион пиратов. Они нас жаждят изничтожить.

[Майова]

- В тех песках, в Акийской буре, верю, что живет она. Я зарежу эту птицу, я прикончу эту мразь!

[Курас]

- Остановись! Прошу, Майова! Нужно в город завернуть. Там не достанут нас мечи пиратов.

[Голос во мраке]

        Голос полный мести разразил пески, хранившие в погасших днях Акии пустыни. И Майова, сжав кинжал, сильнее гнал и гнал. Позабыв о бренном мире и Курасе, он на встречу ненависти мчался. А за ним десятка два пиратов.

[Другой голос во мраке]

- А ты помой посуду, пидор! Я устала от тебя. От тебя какой же толк? Вот у тети Светы, у подруги! Сын какой! А ты что у меня?

[Голос во мраке]

      Мама! Я стихи читаю об убийце! Об убийце, что в итоге стал жнецом.

[Другой голос во мраке]

- А пошёл бы на работу. Пишешь книгу ты свою. Взял бы что ли себе бабу. Задолбал меня уже.

[Химик]

- Что здесь происходит?

[Голос во тьме]

      И Курас скакал за ним скорее. По легенде здесь, среди песков забытой Акии, лет пятьсот, жила из вечного огня, великих повелитель птиц. Священный Феникс. Жрецов его хранили толпы. Охраняли в бездну жерла вход. Вулкана вечного в забытой Акии песках. Феникс этот горе синих пламен, и тысяч перьев из огней. Красных глаз и лика Смерти. Что горят, горят огнём.

[Курас]

- Брось, Майова, чертов миф. Мы не выживем в бою! Нас убьют или жрецы или пираты!

[Майова]

- Будь покоен, брат. Я вырежу десятки тысяч. Лишь бы взять ее перо, - холодно кричал Майова.

[Курас]

- Не гневи Богов, Майова! Прекрати! Ведь помрут же к черту кони!

[Еще голос во тьме]

- Ты сожрал все макароны?

[Голос во тьме]
      
      Нет, батек. Там дохера! Кхм… О чем это я?

[Химик]

- О чем это вы?

[Голос во тьме]

Все бежали в дали кони. Два убийцы и два вора.

[Курас]

- Майова! Кто там позади? Кто такие те пираты? И зачем преследуют всех нас?

[Майове]

- Те скоты, Пиринейские пираты, я у них кинжал украл. Он мне нужен, ты же знаешь.

[Курас]

- Ты убьешь на всех, Майова! Подзабудь об этой птице! Хотя что ж, нас убьют пираты.

[Майова]

- Трус!

И Майова резко тянет сбрую, направляя лошадь в город. А за ним - скакал Курас.

[Ксидит]

- Можешь уже открыть глаза. Все прошло. Штанишки поди промочила, леди.

      Песков я не видел. Перед нами восстали трущобы арабского города. Рядом что-то вроде коморки, с наспех положенной крышей. Обитая кожей, и напиханная сеном. Сколько людей, сборище здесь, конечно не из лучших. Сборище было здесь не из лучших: арабы, люди в чёрных плащах, одноглазая пьянь, непонятные люди в шарфах. Я, отворив скудную дверь в какую-то рыгаловку, вошёл. И даже не обратил внимание, как чревовещательная птица обратилась на моем плече, постоянно топая и пританцовывая.

[Ксидит]

- Пожалуй, я начну. Буду комментировать тебе каждое слово, ибо ты туп, как пробка от армянского коньяка. Покуда ты думаешь – пустыни прекрасны, а горы песка страстной хмурою берут. Ты ошибаешься.  Настолько же черны арабские страны, насколько же чёрен смог и туман.  В этой деревне ждет тебя приключенье. Приключенье, которое все объяснит, а быть может,  затянет еще боле в пучину событий. Так вот. В городе этом, что пропитан был страхом,  прибыл интересующий нас персонаж.  И коли теперь продолжать мне рассказ из этой холодной и темной пучины. Я расскажу. Но помни, что путь мой был не из легких. Тебя дебилом  зовут. Ты только что умер, и теперь из смерти тени можешь слушать  рассказ о пути, и кинжале, о славном Майове, да о Фениксе птице.

[Химик]

- Подожди, ты что специально для меня стихом заучил?

      Чревовещательная птица клюет меня точно в лоб. Больно!

[Ксидит]

- Майова был низкорослым, чертами лица холодный и гордый. Нос втянут немного, шрам на груди, а сам был волевой и нет, не кретин. Он убежавший от сотни пиратов, на встречу в кабак направлялся, чтобы напиться и оторваться. Там ждал его друг, вор и соратник Курас. Но Майова отнюдь не считал его другом и продал бы товарища за три аршина Земли. Тот чувствовал по отношению к Майове сходные чувства. Не чуждо Майове предательство и обман. Для него убийство и смерть – развлеченье. Он, как называется модным словом,  смерти наркоман. Теперь отварились двери в салун и медленной поступью входит Майова. Он взгляды холодные кругом пробрасает и теми же взглядами Кураса найдет. Безжизненным жестом ему помахает и сядет.

   Вот это да! Ну и сюжет! Вот, кто этот всадник, бежавший в темноте песков! Неужели? Не могу поверить глазам. Представьте, я наблюдал, как входит до боли мне знакомый Эверест, только моложе. Лицо его было холоднее айсберга, а глаза пусты. Он, расталкивая всех,  сел к другому человеку. Лица мне его видно не было, ростом он был чуть выше Эвереста, а одет был в такой же чёрный плащ.

[Ксидит]

-  И друга хмельного внемлет рассказ.

[Курас]

- Убийство – дело тонкое, Майова. Мы с тобой не крестоносцы, но жнецы. Мы провожаем души всех заблудших в рай иль ад, иль дальше в крёстный ход. Но ты пойми, за этой гильдией воров скрывается столь светлое и яркое начало. Начало мира,  красоты и звуков лиры. Мы делаем благое дело для народа. Мы отправляем гадость и приблуду  в ад, а всех старейшин и святош в глубины рая.

[Ксидит]

- Майова презренно зевнул, чуть отвернулся, и сквозь воздух прожег

[Майова]

- Курас, ты из Венеции вина вновь перепил. Мы воры и убийцы. За нами плетётся сотня пиратов, охотится за твоей и моей головою. С холодным расчетом мы делаем дело. Жилы на шее кинжалом вскрываем, в брюшную мы полость вгноняем ножи. Нам не важны с тобой крики. Мы двое маньяков, мы двое убийц. И в гильдии этой чистим следы.

[Ксидит]

- Курас лишь кивнул, расстроенный взгляд запустил, ножом покрутил и в стол его внес. И после раздумий вздохнул и сказал:

[Курас]

- Ты как всегда, о, мой друг. Столь холоден ты к профессии нашей, к тому ремеслу, что Богом дано. Я знаю теперь, я верю! Ты всех перережешь. Даже этих пиратов. Мне страшно ещё было дней пару назад. Думал они уничтожат нас в поле. Но скольких убил ты вчера. Одну или две пачки сотен? Зачем же ты стал тогда тем, кем сейчас?

[Ксидит]

- Майова зевать перестал и даже не думал. Холодно он заключил.

[Майова]

Я? Так получилось. Я быть не хотел чернотой и затемью той Римской земли. Я столько раз рассказывал эту историю. Мне надоело, Курас. Сколько же можно?

[Курас]

- Эту историю, брат, я слушать готов века и столетия. Ведь ты как гора, Эверест, высокий и гордый. Ты мой ангел-хранитель, ты мой потенциал, в конце же концов ты мой брат и мой друг.    

[Майова]

- Хорошо, но только налью себе еще пойла.

[Ксидит]

И теперь не холодно. С душою начал  мыслей полёт убийца Майова. Глаза его вдруг наполнились светом. И горячая мысль понеслась до Кураса.

[Майова]

- Я жил далеко в Апеннинах, и воздух горы мне нравился очень. Я маленьким был и помню каждый момент. Каждый миг того наслажденья, что я получал, проходя по массивам. Курас, ты не знаешь, как было приятно тогда прогуляться по горным предлескам.  И эти леса воздушными дырками брали своё. Я жил на помойке, в коморках и в степи.  Но эти леса, они пленили меня свежестью плоти, свежей травой. А горы. Что горы? Они так прекрасны. И наледь на верхах плато так чисты и  блестящи. И радовал  глаз этот снежный мотив. Я в те времена еще отроком был, очень худым и больным.  Каждый день я потел и крови откашливал практически таз. И думал: умру, навсегда я покину нашу родную культуру. Я был невысокого роста. Я рос в семье у купчихи на ферме. Занятья мои были овцеводство и пахать.  В  один из прекраснейших дней на той ферме, я в полной ослабности напасывал блеящих овец. Тогда мою голову так разрывало, я есть не хотел, да и было особого нечего. Тогда я решил пойти умирать. Умирать в те места, где мне было приятно мертвым остаться. И в горы я вверх поднялся высоко и навзничь упал.  Упал на траву и смерти я жаждал. Долго лежал и щекою прочухал некий мне удивительный сенс. Мне было лежать отнюдь неудобно. Покажется шуткой, зачем же нужно подыхать с комфортом в удобстве. Тогда потянулась рука осторожно к щеке. И в земле я нащупал гладкое что-то, круглое что-то. Тогда начал рыть я землю руками. Ноготь забила почва сырая. И я обомлел. Я вырыл сундук с кругленьким штампом. Из силенок последних я сел и открыл сию груду.  И там обнаружил я три элемента. Рассказик какой-то в книжке сырой, рисунок кинжала в лапах свящённой птицы Феникс и плетеную нитку. Я кроткий рисунок в руку вложил. Он был так прекрасен этот кинжал.  Кинжал на рисунке. На две половины он был поделен: белую, красную и два камня на ручке его красовались. Я знал: когда-нибудь возьму его в руки,  и во мне словно в жиле,  вновь красовались жизнь и старанья. Я понял, о нет, не потеряна жизнь, не поставлен крест на жизни моей. И кровью теперь я отнюдь не плевал, больше не кашлял и слабеньким не был. Я забрал заветный сундук и к себе его в халупу отнес.  Свечу я зажег и читку затеял. Я весь тот роман до странички прошел, и принципы все из него словно вымыл, вынес и застопорил в своей голове.  Теперче не пас я овец. Зачем? Мне не надо. Я стал постигать тонких натур человека. Сперва изучил всех вокруг в той горной деревне. А потом занялся горной вершиной. Я смастерил себе когти, и теперь в километре измерялась та высота, на которую я теперь поднимался.  А кстати знаешь, что было написано в книге? Там записана вроде бы сказка о…

    Я посмотрел вопросительно на Ксидита. Кинжал? О каком кинжале говорит Майова? Или лучше Эверест?

[Ксидит]

- Но прерван рассказ был  воровской. Те обстоятельства, что прервали рассказ, были корсары. Ворвавшись в кабак стаей и сворой, они долго не стали говорить и пить с разбойником стоя. Поднялся Майова с древяного   стула, раскинул свой плащ, и свой взгляд холоднее всего обратил на корсаров.  Он левый кулак встряхнул и раскинул и с ножен в боках на предплечьях раскинулся меч. Он правый кулак с той же силой стряхнул. И на правом предплечье с той же силой оголилась сталь.  На груди два клинка он скрестил, и к своре холодным металлом стремглав обратился.

[Курас]

- Что вам здесь надо? Неужель на словах не получиться боле нам говорить?

[Ксидит]

- Прикинул Майова, что пиратов немного, что только пятеро их. Но бывши практичным, Майова вновь посчитал. Двадцать семь человек за столами сидело. Пять женщин, двое детей, остальные пройдохи и дудки. Он окинул место глазами. Опять мечи встрепянул, побренчал. В глаза посмотрел пиратской паскуде. Приготовился слушать своры ответ и в мыслях готовил каждого к смерти.

[Пират]

- Ты взял не свое, воровской ты уродец!

[Майова]

- Ну что ж, раз так. Придется мне ваши кишки в бочках отправить обратно в реки Бромида. Раз мало отправленной сотни сутки назад.

[Ксидит]

- Он прыгнул на стол и одним шагом со стола к главарю подлетел и, скрестив боковые мечи, главу порубил. Следующего он за главарем человека проткнул изнутри и, меча в обратную сторону не убрав, главу перерезал взади стоящему. Третий к Майове, зазлив подбежав, попытался проткнуть вора рапирой, но маньяк вообще не старался, из пояса вытащил он красный кинжал и горло порезал. Четвертого он ударил рукой и в спину тот же кинжал заглумил.  А пятого он тяжелой рукою за волосы взял и горлом на нож боковой насадил. И не осталось следа в кабаке от корсаров. Лишь кровь  и кишки. А те кто в кабаке засиделись, раскрыли все рты и как козлы сцепенели.  А Майова лишь повернулся и громко металлом теперь обратился к брату и другу, Курасу.

        Я был свидетелем настоящей резни. И что теперь я чувствовал? Страх? Смятение? Не знаю, но вот что: я сочувствовал Майове. И в этом я ужасен: я сочувствовал убийце.

[Майова]

- Курас, убираем следы!

[Ксидит]

- И вновь кровь в кабаке полилась. Резали простаков, пьянчуг и разбой . Резали женщин, детей и резали животных.  Все в крови. И дверь отварил кровавый Майова, и  злостную плетью взгляда ударил он даль. Вскинул он руки, и спрятались в ножны боковые мечи.  Курас на него взглянув полным ужаса взглядом, спросил.

[Курас]

- За что же детей,  друг дорогой? За что же ты женщин теперь порешил?

[Ксидит]

- Курас поглядел на кровавого друга. Он ужаснулся. Он знал, что убийца и плут соратник его, прекрасный он вор, но кровь людей чужих его никак не грела, Курас посмотрел на брата холодные очи, но больше не смог ничего и сказать. Он лишь отступился и помолчал. Головою поникнув, он ждал, что ответит ему, тот кто недавно без жалости детям и женщинам брюхи вскрывал.    Майова,  кинжал языком облизав, все тем же металлическим гласом глаголил.

[Майова]

- Потому что у меня есть работа. Работа почистить.  No amo, мой друг.»

    Я стоял в абсолютном шоке, не понимая что сейчас происходило. Дурацкая птица лишь улыбалась сквозь клюв. Мое сочувствие в миг испарилось. И мне захотелось покинуть это место. Навсегда.

[Химик]

- Что это было Ксидит?

[Ксидит]

- Майова, он же Эверест, - холодно ответил Ксидит. - Твой проводник, леди.

Глава 8: Акийский жнец

Звезды в лужах делить с тобой
Тёплый ужин делить с тобой (с)


        Не знаю уж от чего демоны и прочая нечисть любит заброшенные склады. Но группа демонов, ведших искомого Математикой и Гогой, Ксинему, бодро заехала на заброшенный склад. Наручники, впрок нацепленные на Ксинему, были прилеплены к трубе. И как в классическом фильме про преступников около пленённого демона был поставлен стул. И предводитель всех пленителей уселся животом вперёд к спинке, устало расхохлив свои руки и накаченный плечевой пояс.

[Демон]

- Здесь, пожалуй, мы и сможем с тобой поговорить? - он начал вертеть пушкой перед виском Ксинемы.

[Ксинема]

- Кобальт, что ж. Ты, наверное, рад узнать, что случиться с тобой в следующие пятнадцать минут, Галос?

    Ксинема зашуршал наручниками, наконец, через некоторое время нашёл наиболее удобное положение. Описывая Ксинему, ничего такого примечательного не найдёшь. Он больше похож на среднестатистического дрища, который устраивается в Евросеть [Чем Вам помочь?] - в пиджаке и с нелепой нечесаной прической. И лишь если вглядываться в тьме его правый глаз (а точнее его склера) отливала чёрным. Не ровня тем мордоворотом, что собрались около него.

[Демон]

- Мы наслышаны, демон истины о даре, что ты имеешь. Мы также знаем, что ты уничтожил Маргариту, - говорил Демон, сменивший пистолет на кинжал с анаграммой на рукоятке.

[Другой демон]

- Кончай его, босс, - он говорил это в нос, с каким-то похрюкиванием.

[Третий демон]

- Тебя не спросили, Фелос! - он легко толкнул его в бочину.

[Демон]

- Заткнулись оба, - рявкнул босс.

[Ксинема]

- Если не боишься, Галос, дай мне своё запястье, - Ксинема улыбнулся, он протянул вперёд руку, покрытую цепкой металлической перчаткой.

[Демон]

- Где кинжал? Где кинжал первого убийцы? - он ударил с локтя Ксинему со всего маху. [Где мои деньги?]

[Демоны]
 
- Да, где кинжал, пидрила? - быковали на заднем плане демоны.

     В это время Математик с Гогой тихо покоились за шлакоблоками, наблюдая за картинкой.

[Гога]

- У нас есть план, Математик?

[Математик]

- Если бы здесь была Лола, мы бы могли хотя бы трёх затянуть в ее дырку, - тихо сказал Математик, достав какой-то свиток из портфеля.

[Гога]

- Ну, конечно. Будь у тебя женщина, ты бы не за что так не говорил [Не думаю] , - Гога молча забрал у него из рук свиток.

    Математик кратко принялся объяснять Гоге о планах. Гога должен будет отвлечь демонов, пока Математик проберется к самому Ксинеме и освободит его. Одного демона он сможет прикончить серафимом, одного Гога заклинанием. А затем - импровизация.

[Гога]

- Класс, нам ещё физику делать, Математик! - грустно сказал Гога.

Математик сдерживает лыбу.

[Гога]

- Ты че лыбишься?

[Математика]

- Зачем тебе физика? Если ты против ее законов?

[Гога]

- Это что про жирных женщин шутка или про засасывающую вагину?

      Но Математик уже исчез. Гога, развернув свиток, выскочил из ящиков.

     Я не помню как мы покинули с Ксидитом, залитый кровью кабак. Я шёл будто лишённый себя. Будто я умерший ещё раз, едва воронил ноги за Ксидитом. Где-то во мне ещё мелькали образы кровавой резни, что устроил Майова и Курас. Сколько я прошёл, в песках, по городу. Я очнулся от того, что мою руку закололо. Я подумал от холода, но когда взглянул на неё. Обнаружил: рана, что я невзначай получил за барной стойкой разрослась до самого запястья. И уже гнила. Разве такое возможно у мертвого?

[Химик]

- Вот, черт! Может, меня полоснул Майова, в пылу битвы? Где это мы? - логично предположил я.

[Ксидит]

- Мы ещё в городе. Не бойся. Смертей было ещё мало. Это с непривычки, - с наигранной добротой процедила птица.

    Ксидит что-то пошурудил у себя в крыльях клювом, а затем придвинулся ближе к моей ране.

[Ксидит]

- Дай, посмотрю, - заботливо сказал он, - не переживай, это третичный сифилис. [Бледная от ваших занятий трепонема]

[Химик]

- Какой нахер [Синоним свистулек: 4] сифилис, Ксидит? У умершего? - я раздухарился, это да.

[Ксидит]

- Нет, ну кредиты же бывают. - а затем продолжил в стихах - Город над душами воцарился. Дым готической стены пред убийцей испарился и восстал рассвет в раскрас. Посмотрев на эти лица ужаснутся стар и млад. И готов Майова к смерти. И Курас теперь боится. И огонь в глазах угас.

       Ладно, плевать на рану. Признаться,  мне было совсем не слышно речи двух воров-убийц: Кураса и Майовы. А я, хотя и признавал их особую жестокость, жаждал продолжения истории. Догонят их пираты? Или они найдут мифическую птицу Феникс? Мой проводник - Эверест. Бесчестный убийца и живодер. Ксидит же, сидя на моем плече выковыривал откуда-то червяков.

[Химик]

- Ксидит! - вряд ли эта важная птица оценивает мою жажду окончания истории, раз молчит - Ты ужаснейший в мире рассказчик! Как же ты можешь прерывать рассказ на самом интересном! О чем они говорят? Убийцы?

[Ксидит]

- А ты наркоман и ужаснейший поэт. Если бы остался в живых: через пятнадцать лет у тебя бы возникли друг за другом психоз, импотенция и лысина [Крокодил Гена наградил чебурашкой]. Ты бы ее протирал перед зеркалом. Помнишь ту бабку, которая на яблоках по блюдечку гадала? Вот! У нее бы был новый  прибор [Счетчик синонимов свистулек: 5]. Серебро-то нынче не укупишь [Как и акции apple]

    То же мне Эверест в курином обличии. У них что тут на грани Смерти всех шутки шутить учат?

[Химик]

- Скажи, хоть где мы? - в отчаянии спросил я.

[Ксидит]

- Где мы? Где мы? [Где ты? Я бегу за тобою] Ты же силен в поэзии и географии… хотя, может? Мама тебе это сказала? [Мамин симпотяга]

     Я осмотрелся. Надежды на эту дурацкую птицу и вовсе не было.

[Химик]

- Да, пожалуй. Готические шпили,  грязные узкие улицы. Топчущиеся на месте лошади.  А это? Попрошайки что ли?

[Ксидит]

- Эти люди больны.

[Химик]

- Чем?

[Ксидит]

- Тобой… [Мне нравится, что вы больны не мною. Бледная трепонема (с)]

[Химик]

- Ну п..ц. Да что ж ты за птица-то… [Птица дебилоид. Отличается безумием и недалёкостью]

[Ксидит]

- Ну как чем!!! Чумой и сифилисом. [Мне нравится, что я больна не вами. Твоя бывшая трепонеме (с]

        Ко мне на встречу с опущенными руками шёл мужчина. Он был тоньше липки. До концлагерей было рановато, до «голодающих Поволжья» тем более. Его одежда была похожа больше на найденные лоскутки ткани или бумаги. Грязные и влажные. Самого же его я бы не стал касаться [Если что это не репер Фейс].

[Ксидит]

- И правильно. Заразятся дебилизмом от тебя люди. Это уж точно плохое дополнение к туберкулезу почек. [Да, вдруг ещё реп начнут читать]

    Все-таки этот засранец тоже читает мои мысли. Как избавится от этой птицы?

[Ксидит]

- Да что там читать-то? Как Дарья Концова! [Чувствуете как подкатывает рвота в вашей подложке?]

         Темные проталины города разбавляли вывески с факелами и вывешенное наспех белье, воющие вояки и расхаживающие здесь ночные бабочки. Курас и Майова были неприметны среди толпы выпивак. Если бы я их встретил впервые, даже бы не подумал, что эта парочка в свободное от поиска птицы Феникс время кромсают женщин и детей. На обоих красовались плащи и зеленоватые наручи. Когда Майова поворачивался в мою сторону - до меня доходил красно-золотистый свет.

[Ксидит]

- Кинжал приметила, Вера Полозкова?  Да он особый!!! Таких в «Ашане» не купишь, - с каким-то воодушевлением прокомментировала птица.

[Химик]

- Откуда ты знаешь про «Ашан»?

[Ксидит]

- Сколько я могу тебе повторять человек: мы знаем все. Прошлое и будущее. Настоящее и исход человеческого мира. Все на свете. Мы – на грани Смерти осведомлены обо всем.

[Химик]

-  Хорошо. И какое же будущее нас ждет? - не на шутку разозлился я.

       Мимо меня тут же проносится всадник, напичканный  железными латами и бренчащий мечом по гальке. На огромной скорости он булавой сметает вывески. Я от греха подальше забежал за улочку.

[Ксидит]

-  Напился… Бывает… Это при короле. Орденосец. Да, кинжал особый! Он из особого сплава железа из самых недр земли и митрила.

[Химик]

- Я думал митрил только у Толкиена.

- Я думал митрил только у Толкиена. Я думал до меня у тебя никого не было [Счетчик шуток про бывшую: 6]. А он существует. Самый прочный металл. Он в земном пласте на расстояние двух тысяч километров. Вы люди иногда это зовете адом. А там приятные парни живут. Только параноики и шизофренники. Но послушать их рассказы можно. Этот кинжал сковал сам Демон правды. Правда он неправильно работает без самого демона правды. Видишь: он слегка  изменил Майову. Он стал холоднокровным убийцей.  Почти как показывать гейское порно еврейским мальчикам [Пора возвращаться домой]. Судя по мировым исследования, они затем становятся успешными  реперами. Этот кинжал состоит из двух половин: белой и красной.  У Майовы только красная. Она выкована из железа рода «Демонический глаз». Наделяет владельца силой беспощадного убийцы. Этот кинжал способен убить любое живое существо на Земле, в аду, в раю и Грани смерти. Прежде он принадлежал изгнанному демону. Тот не справился в аду с работой, и его изгнали на землю. Но тот влюбился и пренебрег своей силой.

[Химик]

-  И где он сейчас?

[Ксидит]

- В раю. Правда, у ворот. Трется там. Михаил его не пускает. Принципиальный архангел. Таких сейчас мало.   

       К Курасу и Майове в это время подходит девица.

[Химик]

- Ксидит, что это там делают Курас с Майовой?

[Ксидит]

- Расслабляются. Куртизанку покупают.

[Химик]

- Мы будем на это смотреть?

[Ксидит]

- Снимать будешь дома. Маленький извращенец. Что нам дел больше нет? [Только предупреждаем, если вы вдруг являетесь футболистом, обязательно отправляйте с последующим удалением]


          Выпиваки скандировали на всю улицу: «Ио-хо-хо-хо». Из окон летели ведра, люди, статуэтки девы Марии, что-то похожее на барахло и другое. Курас и Майова удалялись прочь с куртизанкой. Я провожал их глазами. Позже рассвет осел над готическими шпилями. Залилось докрасна серое небо. Меркли  осколки золотых вывесок, сбитых рыцарем. От изнеможения падали на каменный пол бедняки. Умолкали и расходились выпиваки. Куртизанки, которые не нашли себе ночлег,  засыпали около кабачков и салунов. Ночной город менялся на солнечный дневной.  Ксидит же давно прекратил рассказ.

[Химик]

- Чего мы ждем, Ксидит?

[Ксидит]

- Ждём второй половины рассказа, леди. Мы опаздываем к второй печати.

[Химик]

-  А что написано было на первой печати?

[Ксидит]

- Что ты лох! [И чмо]

    Я терпеливо выдохнул.

[Химик]

- Ксидит, последний вопрос! А кого они ищут?

[Ксидит]

- Птицу Феникс, Химик. Птицу Феникс.

    В этот момент своим стихами Ксидит даже немного меня испугал.

[Ксидит]

- Перед ними снова выстилалась золотых песков страна. Где под синим небосводом не заметишь ни орла, не единой прочей живости. Там на солнце, где барханы, без воды убьет жара. Сорок дней они скакали и убили скакунов. Из зеленого - колючки, из съестного только кет.  Это Акия-станица. Это Акия-страна. Вот и здесь-то эта птица. Вот-вот здесь она-она.

[Майова]

- Мой любезнейший Курас, скоро нам необходимо очень многих порешить. И они не пьют фалерно, и не курят анаши. То опаснее солдаты, то Акийские жрецы. А они  - мирские гады - хорошо обучены. Их щиты из дуба в Мевре.   Их мечи сплошной титан. Что другие нам охраны? Мы пробьем им всем калган. Птицу Феникс отрехтуем и в столицу увезем их сто тысячны богатства.

[Курас]

- Я прошу тебя, Майова. Мы устали, голодны. Ещё немного наши кони, вовсе сбросят все коньки.

[Ксидит]

- А Майова улыбался. Вскинул руку. Вскинул две.  Боковые две мечины вышли с боку справа глаз. А из ножен тех-то самых он вложил к пальцам кинжал. С красно/белой половиной нож на солнце отливал.  Шли два брата к белой птице. Их встречали с огоньком. У Акийского у храма их встречали жрецы толпой.  Сорок пять иль сорок тысяч. Из мрамора белый храм был один сквозь тысяч метров. Знал Майова, что все там. Там лежит его жар-птица. Там его она встречает. И ему теперь пройти лишь последнюю преграду: лишь убить еще народу. Он лизнул черта кинжал.

[Жрец]

- Что вам нужно воры здеся? - обращался старый жрец

[Майова]

- Мы пришли за птицей Феникс. Мы пришли ее убить. Чтобы пламя вашей веры уж навечно погасить, чтобы пало возрожденье, чтобы взять ее перо.

[Ксидит]

- Кричал Майова. Он уж был готов на все. И благая сотня войнов побежала в его счет. Он разил их в горло, в пальцы. Отрезал им руки, ноги. Красным демонным кинжалом он им брюки разрезал. Десять, двадцать, тридцать, сорок. Пали на песок жнецы. Кровь олила местность эту. Кровь олила весь песок. И Курас со счету сбился. Сколько он срубил голов?

[Курас]

- Что ж и нету больше света. Нету сотен тех жрецов. Пали те за свою веру, пали за священный кров. Остановись, Майова!

[Ксидит]

- Кричал от радости Майова. И стоял же в стороне Курас. Показалось вдруг Майове. Он кинжал плотнее сжал. Только видел струйку крови. Из спины она лилась.  Ох, Курас, а был мне братом. Сквозь последнее дыханье он Курасу вопрошал.

[Майова]

- Так за что, мой гордый братец!

[Курас]

- И не братья мы с тобою. Ты меня вдали держал. Знаешь? Правильно ты делал. Для меня ценнее денег нет на свете ничего. Как узнал про птицу Феникс. Знал, что тут тебя убью. Мне заплатят те пираты за кинжал краснее крови. И сказать тебе хотел бы: идиот ты был Майова. Если думаешь, что Феникс существует здесь вообще. Там внутри нет этой птицы! Ее нет! Уж мне поверь.

[Майова]

- Сука! - издал последнее Майова.

[Ксидит]

- Пал Майова на пески. И не мог ничто ответить. Он лишь думал перед смертью о жар-птице и пере. Донести перо до шаха- было миссией его. И... Из рук Майовы брат названный, что был назван мной Курас, вынул демона кинжал.

[Курас]

- Прощай Майова. Ты рожден был убивать. Но отнюдь не думать точно.

[Ксидит]

- Там, где сонные сосуды сочетаются с хрящом, засадил кинжал Майове его брат, который назван мной Курас.

     Я был настолько близко к кинжалу, что был сжат в руках у Майовы. Я потянулся за кинжалом, но Ксидит остановил меня, укусив клювом.

[Химик]

- Больно же, - вскричал я.

[Ксидит]

- Не смей, ничего трогать на Грани Смерти в чужой ветке времени, кусок ты вируса табачной мозаики.

    Я посмотрел на Ксидита. Похож я был на наивного ребёнка. Этот кинжал, что-то страшное, что-то манящее. Как вроде кольца у Фродо.

[Ксидит]

- Я так и знал, что тебя всегда манили чьи-то кольца.

[И если Вам кажется, что обязательно нужно что-то потрогать, помните, что никогда не нужно бежать, никогда не нужно бежать от неё, а вдруг чувства были правдой? Ну возможно. Не, ну есть такая вероятность]

Глава 9: Химик

Вместо эпиграфа:

Версия Винтаж: скажи мне сколько пузырьков в лимонаде? Ладно не отвечай, зачем тебе это надо.

Версия милиции: скажи мне сколько наркоманов на хате? Ладно не отвечай, зачем тебе это надо.

Диетическая: скажи мне сколько огурцов в том салате? Ладно не отвечай, зачем тебе это надо?

Гомофобная: скажи мне сколько негритят в гей-параде? Ладно, не отвечай, зачем тебе это надо?

Спортивная: скажи мне сколько жиробасов в Элате? Ладно не отвечай, зачем тебе это надо?

Гастробайтерская: скажи мне сколько цемента на кладка? Ладно, так помешай, зачем его надо?

Когда злая продавщица: скажи мне сколько? Ладно не отвечай, зачем тебе это надо?

Народная мудрость (с)

Bangarang (c)

    Гога вышел с самой пречистой и невинной мордой, которую мог изобразить. Будто у «контактного» Персика позади (в его руках) покоился свиток. Тихо выскользнул из-за ящиков и уставился на мордоворотов, избивающих Ксинему. Он вежливо и учтиво улыбался, возникший на пути у демонов, будто он Джоконда, заблудившаяся в заброшенном складу.

[Гога]

- Ой, кажется, библиотека не здесь, - виновато заключил Гога и медленно спиной попятился к направлению выхода.

     Демоны только завидев Гогу, бегом отправились к нему. Тогда Гога выхватил из рук свиток. Что-то быстро нажал на смартфоне и испарился за ящиками. Успел, пока не засвистели пули по его спине. «Exorcio! » - где-то прошипело диктофонной записью на его смартфоне. И несколько демонов свалились на пол, зажимая уши от боли и струящейся крови. Что ни говори против латинского заклинания не попрешь.

[Гога]

- Чуть хэдшот не соорудили, собаки! Где этот сволочной, Математик! Как влагалища обсуждать, так он первый! - Гога зубами разорвал полы рукава и достал ещё один свиток.

      Галос, который все это время наблюдал за парой свалившихся от заклинания своих прислуг, кивнул головой. И два мордоворота ускакали прочь к ящикам. Гога, задыхаясь, повторял про себя.

[Гога]

- Oriri plaga, oriri! - он быстро заряжал чем-то что-то подобное рогатки, пока демоны стремились покрошить его на крошки.

   В это время от них не отставал и Ксинема. Его цепкая перчатка вцепилась в трубу, пытаясь ее выворотить.

[Гога]

- Математик, пидрила! Математик! - кричал ему Гога - опять в своих б…ких наушниках.

    Один из демонов плотно захватил шею бедного Гоги; тот зацепил побольше воздуха.

[Гога]

- Oriri, - выдохнул он, и демона разорвало чумными бубонами; Гога тихо сполз по ящику, выдохнув ещё раз.

    В это время Математик и, правда, в наушниках, под «Gimme more » Бритни Спирс, обязательно в ремиксе, в подкате прорезал промежность серафимом Галосу. Тот захрюкал от боли. Математик огляделся осталось четверо. И явно теперь они были злее обычного.

[Математик]

- Я предлагаю Вам сдаться, собаки, - Математик выставил свой короткий клинок перед собой, попутно закрывая Ксинему.

[Демоны]

- Ты не знаешь с кем связался, человеческое дитя, - разумно ответили демоны.

[Гога]

- Да. Так всегда. Один и тот же базар каждый раз, - это уже говорил Гога, который забрался на ящик.

[Математик]

- Нападайте, - Математик поманил его пальцем, в надежде, что Ксинема освободиться совсем скоро.

[Гога]

- Depradatione doloris, - проговорил злобно Гога, доставая ещё один свиток.


   Вы должны понимать, как странна для меня вся эта история. О Майове, птице Феникс, и о грани Смерти. И должны понять меня. Умерши, я вроде освободился от мучений, которые то и дело дарила мне жизнь. Вы, наверное, думаете, что Эверест - убийца, вор и проходимец, которому самое место среди умерших. Но если бы вы знали меня живого, ненастоящего. Не такого как сейчас, что веду рассказ. Вы возможно сказали тоже обо мне. Ведь и я - вор и убийца. Но только, пожалуй, более жестокий. Ведь я не орудовал мечом, убивая пиратов и свидетелей. Я убивал Ваших детей и женщин наркотиками. Но здесь я начинаю осознавать. Начинаю осознавать, что я бессовестное ничтожество.

[Химик]

- Ты чего это делаешь, Ксидит? - мое плечо залило какой-то голубой слизью.

[Ксидит]

- Не могу, расплакался от твоей речи, - та бесчувственная птица и, правда, изображала плач, - Срочно нужно посмотреть «До встречи с тобой», только найду пакетик для рвоты.

[Химик]

- Да уж. Я мог бы догадаться. Скажи мне, зачем мы в моей квартире?

[Ксидит]

- Вторая печать ждёт нас, барби.

       Вторая печать. Ясно. Я, естественно, ни с чем не спутаю эту загаженную пустую кухню. С чёрной, как задница негра, плитой. И прокуренными обоями. Вот мой диван, на котором я день за днём проживал свои дни. А вот чёрно-белый телевизор. А вот и я сам, занимающийся обычной своей деятельностью. Синтезирую наркотики. [Прикиньте, как «Во всех тяжких»]

[Телевизор]

- Сегодня, дорогие  телезрители, мы вам покажем, что смерть - это только начало. Начало длинного пути в другие миры. И покажем мы это на примере наших героев. Василиса Васильевна Нерова после смерти вспоминала о человеке в черном плаще, который провожал ее...

[Ксидит]

- А телевизор-то дело говорит.

[Химик]

- Я помню этот день. У меня страшно болела рука. Где-то поставил себе занозу. Напился в клубе прошлой ночью. В этом обрыганном доме даже пластыря не нашлось.

         А в квартире бренчалисосуды и пробирки. Звон их едва перебивал надоедливый телевизор. Уши мои немного устали и от звона пробирок, и от треска телевизора. Едва-едва голова моя после попойки успевала обрабатывать сложные химические реакции и воспроизводить их в полной точности. Параллельно я что-то болтал себе под нос.

[Гоша, живой]

- Что такое Ваша смерть по сравнению с наукой? Наука бессмертна. С помощью своей головы я могу все, что угодно: розовое превратить в черное, горячее -  в холодное, горе - в радость, бодрствование - в сон. Наука всесильна, а смерть глупа. 

     Ксидит обернул на меня презрительно клюв.

[Ксидит]

- Мания величия обычна для таких дегенератов как ты. Для тебя все же наука всесильна. Если бы ты сменил пол.

    Я переливал розовую жидкость к синим кристаллам - получалась новая черная жидкость. Исходил едкий пар. Я убирал лицо. Всегда помню школьное правило про 30-40 см от лица. Кожа моя уже была шершавой, как тряпка, имела коряво украшающий его рубец от ожога. Не всегда получалось успешно. Едкий пар подхватывался газопроводной трубкой и пропускался через пар воды. Настаивался и в виде белой кристальной жидкости вытекал в пробирку с носиком. Жидкость переливалась в другую пробирку и убиралась в холодильник.

[Телевизор]

- ... Я помню пустоту, холод и темноту. Мне было страшно, я хотела домой. Внезапно появилась смерть в черном плаще. И я уже больше ничего не помню...

[Ксидит]

- Эмит говорил ей взять поняшку, - презрительно выплюнул Ксидит.

[Химик]

- Хы, - я тоже вспомнил про поняшку.

  Я (живой) рассмеялся. Химик, но как мне было плевать на технику безопасности. Ни маски, ни перчаток, ни фартука. Я не боялся газов и жидкостей, не боялся ядов. Ничего не боялся. Ведь я знал абсолютно все. Если отравлюсь этим алколлоидом, то на полке уже стоит настой крапивы, обезвреживавший нервно-паралитическое действие яда.

[Гоша, живой]

- Смерть. Смерть. Смерть. Сейчас я располагаю сотнями жизней. Как ни иронично, но "Надежда на счастье" постепенно убьет сотни людей и загубит тысячи судеб. Но какова моя вина. Я плачу долги.

[Ксидит]

- Какой же ты козел, перикисная.

[Химик]

- Есть такое, - со значительной виной ответил я.

      Белая жидкость доставалась из холодильника. В пробирке был сплошной кристалл. Кристалл выскабливался из пробирки в ступку. Мялся до порошка.

[Телевизор]

- Евгений Геннадьевич Криушенко находился в коме около месяца после дорожно-транспортной катастрофы: «Я видел камни на фоне белого света. На них было что-то написано. Казалось, что за меня кто-то читает надписи..."

[Гоша, живой]

- На тебя посмотреть: ты не похож на деву Марию, - я живой измельчал кристаллы - Интересно ДТП-то почему было? Камень ему после смерти казался.

          Я живой залился смехом. Раскаты глупого гудения, ржача и стукания по столу прервал звонок, только уже в дверь. Я притих. Вдруг менты? Аккуратно, на цыпочках я начал продвигаться к двери, перепрыгивая бочки и посуды. Подойдя к двери и взглянув в глазок, тяжелое испускание вздоха успокоило меня живого.  Теперь могла быть открыта дверь и оттопырена защелка. Передо мной появился мой брат. Он похожий, даже идентичный мне молодой человек. Может быть,  меньше возрастом, и уж точно без шрама на левой щеке. Брюнет, глаза голубые, нос немного длинноват, щечки втянутые. Мы протянули друг другу руки.

[Ксидит]

- О, двойная блондинка! Это вас что на сканере делали?

[Химик]

- Вроде того, - улыбнулся я.

[Славик]

- Брат, я пришел к тебе с новостью. Твоя идея ННС откупит меня навсегда. И мы заживем с тобой прежней жизнью.

[Гоша, живой]

- Обещаешь?

[Славик]

- Торжественно клянусь! - он улыбался - Святой конституцией РФ, нашим президентом, большой семеркой, Евросоюзом, а еще...

[Гоша, живой]

- Ну, хватит, два года как Вячеслав. А ведешь себя как Славик. Шутки все у тебя. Где взрослое мышление?

[Ксидит]

- То же мне, нашёлся папка. Который не родил, но воспитал.

[Гоша, живой]

- В этом пакете ННС и формула. Передай ее, приезжай обратно. И мы покинем этот город навсегда!

[Телевизор]

- ... Если вы не верите, что смерть - начало начал, посмотрите на нашего следующего героя...

[Славик]

- Что за дерьмо ты смотришь? - Славик возмущённо глядел на меня живого.

[Телевизор]

-  Смерть настигнет любого, каким бы независимым он себя не считал. И застигнет она в самый ответственный момент.

     И это правда, господа.

[Эмит]

- Смерть настигнет каждого, Майова. Быстрей иль медленней она. Сюда у каждого дорога. Мы не ангелы, Майова. И не демоны убийцы. Мы - особые жрецы. Мы в себе содержим Бога, чьё проклятье несём. Ещё с рождения, убийца, о тебе печётся Смерть. Твоё прошлое, Майова, лишь начало нового пути. Ты теперь Акийский Феникс. Жнец проклятой птицы Феникс.

      Предстал заплаканный Майова. Ведь не смог спасти он брата. Малый там умрет от боли. Навсегда умрет Килим. И перо проклятой птицы никогда не принести живым.

[Майова]

- Обещаешь мне, Эмит, что спасёшь мальчишку? И мое перо предашь живым?

[Эмит]

- Обещаю, жнец Майова.

[Майова]

- Больше нет теперь Майовы. Он исчез в проклятом мире боли. И погиб бесчестно, от предателя руки. Я отныне Эверест, как гора из прошлой жизни.

[Эмит]

- Как желаешь, вестник Смерти. Мы с тобой откроем все печати. В первой смерть увидишь ты свою. Во второй - найдёшь ответы, кто ты сам таков, Майова. Третья будет завершением. На суде священном проклятых Богов мы твою жнецуем душу. Ты получишь силу Смерти.

[Эверест]

- Я согласен.

[Эмит]

- Я отдам тебе кинжал. Покори же птицу Феникс, чтобы стать одним из нас. Забери, Майова, душу птицы, чтобы прежде стать ловцом. А потом, я разрешаю - отнеси перо в свой дом. Но, подумай, хорошенько. Жизнь и смерть нельзя мешать.


     Щелкнул пальцами Эмит. И Майова оказался на горе, на Эверест. И вулкан ему казался высоченным Он без слов сомкнул в руках клинок. Демонический кинжал, стонет в жилах красных кровь. Вот она - горячий Феникс. В лаве и огне, Бог хаоса и вечных порождений. Ждёт уже давно Майову. Ждёт, чтобы убить. Поглотить его сполна, чёрную убийцы душу.


Глава 10: Верхняя Явленка

Последние слова…
Это так странно…
Ты говоришь их из телеэкрана (с)

      Я и Ксидит продолжали свой путь среди обломков собственной жизни, осколкам тех мест, которые раньше мне казались важными и нужными. Шли по моим обычным следам, следам ещё живого, поганого Гоши. Почему я так думаю? Умершему легче рассуждать, поверьте, каким ты был человеком. И я был… Хотя вообщем-то вы слышали мои угрызения. Нового ничего не скажу. Таким образом, скоро мы достигли с ним пустыря на Верхней Являйке, самого опасного места города Н. Здесь в этой точке мира, свободно могли пристрелить, наркотики продавались как в киоске,  а снятие проституток было похоже больше на снятие банкнот в банкомате и происходило в необычайном масштабе.

[Ксидит]

- Ну и место. Будь я живым, никогда бы сюда не пошёл.

[Химик]

- Понимаешь, Ксидит, здесь не было не единого места, где бы не ухайдохали дилера или не сняли шлюху. Каждый ухаб впитывал запах кокаина и разврата. Идя за молоком, спокойно можно было наступить на шприц,  и с таким же успехом на труп. Будь ты мэром или президентом, если ты должен здесь денег: будь уверен - тебя убьют и закатают в асфальт. Две перекрещивающиеся улицы обозначают здесь крест на жизни молодых, связавших свою жизнь с наркотиками и проститутками. Бог явно боится сюда приходить, Ксидит, а черта самого тут кинут на бабки. Здесь нет никого святого. Я уверен, маленькая юридическая фирма и Макдональдс, которые помещаются здесь мечтают переехать.

[Ксидит]

- Куда угодно?

[Химик]

- Ну, кроме Рязани. Быстро переедут обратно.
Ведь сюда, например, могут прийти и по ошибке убить секретаршу или кассиршу. Не удивляйся - это мир потерянных людей. Моя лаборатория  недалеко от этого места.

       Медленно, перекидывая одно широкое плечо на другое, шёл и я живой - ваш покорный слуга, Гоша. Здесь ко мне живому докопался какой-то оборванец (на самом перекрёстке).

[Оборванец]

- Дядя, а ты мент?

[Гоша]

- Нет, малыш.

[Оборванец]

- Малыш у тебя в штанах [Синонимы свистулек: 5]. По-пацански выражайся ублюдок сутенерский.

    Мне оставалось только развести руками перед радующимся Ксидитом.

[Химик]

- Так что, Ксидит, атмосфера здесь по-истине зловещая. Редкие фонари и те полуразбитые. Вокруг мусор. Посмотри, вон. Здания одноэтажные, обрюзганные. Среди пенсионеров 50% точно наркоманы. Еще половина - диллеры. Всегда, бывши по делу, меня удивлял организованный здесь рынок. Вон там, если повернёшь голову.  Вроде бы с виду безобидные бабушки - продавали тыкву и морковь. Да, но только подойди и скажи кодовое слово. И на тебе: килограмм герыча.

   Здесь же, вроде нарочно, специально для Ксидита, к подобной такой бабульке подходит милиционер.

[Милиционер]

- Майор милиции, Копытов. Документы.

       Бабушка в красном платочке судорожно рыщет по дорожной сумке. И вытаскивает натуральный автомат Калашникова. 47 модель собственной персоной. Отдает в него очередь. А Майор так и остаётся лежать около нее. Следом к бабульке подходит нарик.

[Нарик]

- Теть Зин? А что за труп?

[Бабка Зина]

- Упал, солнце, - улыбалась она беззубой улыбкой - Устал на работе. Миллиционером работает. Трудная работа! Сам знаешь.

[Химик]

- Как в настоящем фильме здесь ездят кабриолеты и Мерседесы. У кого не хватает денег - на десятках и приорах. Национальный состав тут разный: русские, турки, арабы и негры. Все же говорят на русском. Хотя говорят, «героин» на всех языках «героин». Знают отличие арыка от кульпы, гендоса от совки. Эту улицу все знают, а закон как бы и нет. Кто сюда залетный, того убивают очередью из автомата или закапывают под асфальт. Кажется, Ксидит,  здесь всегда долбанный  вечер. Даже ночь. Здесь как в Индии,  разделение на касты. Рядовые нарики боялись напрямую подходить к бегункам и диллерам. Есть здесь и свободные посредники. Идеально тут не иметь семью и детей. Не иметь постоянного места жительства и машины. Ничего не иметь, чтобы тебя не нашли. Если же есть кровные родственники, то лучше друг друга не знать. Так мы с братом и делали. Не знали друг друга.

         Я был на их языке: свободный Диллер. Я приходил на свою точку с левой половины улица. Старые наркоманы так и называли ее Свободка. "Свободные" откидывали большую часть денег управляющим. Да! Здесь были администраторы и директора. Эти улицы для меня были настоящим миром со своим кодексом и законом. А вот там, в шести зданиях располагаются притоны для "конченных" и "сушилки" для новоиспеченных. Именно туда мы с братом старались сбагрить все свои запасы. Залетные, которые приходили для покупки досматривался специальными людьми: "жнецами". Кто вызывал подозрения или были мусорами: расстреливались на месте без суда и следствия. Не похоже на Эвереста? Теперь я сомневаюсь. Если были у них родные и дети, их также старались убивать. Следов почти никогда не было. Все было идеально. Власть получала огромные денежные обороты и ее устраивали порядки Верхней Явленки. Здесь и охрана есть: называют их "псы". Своего рода регуляторы отношений между наркоманами и диллерами. Особой социальной средой мы считали «самопотребителей»- тех, кто сам производил и сам нарился. К ним администрация относилась скептически...

[Ксидит]

- Вот вроде тупая блондинка. А зарабатывал на наркотиках. И шлюшек поди снимал. А что умер, тогда попы кусок?

[Химик]

-  Так, получилось. Кого мы ждем? И почему мы не в месте смерти? А, Ксидит? Или смотрим на Эвереста?

[Ксидит]

- Мы ждем жнеца. А с тобой мы должны просмотреть все твои грехи. Мы открываем печать номер два. А да. Я забыл. Ты же тупенький маленько.

[Химик]

-  А что? Есть грехи?

[Ксидит]

- Есть, терпила, есть. Грех - это уникальное произведение Господа нашего Бога. Грех - это человеческое. Ты делаешь что тебе можется, а не что нужно свету. Своего рода измена самому себе. Говорят нельзя быть чистым, но что делаете вы - это удивительно. Вы говорите о любви и меняете ее на разовый секс, чреватый ИППП. Мало того, вы сваливаете все на физиологию. Вы все думаете, что вы животные, но уже давно не лазаете на деревьях.

[Химик]

- А где же тогда Бог? Если падают самолеты и погибают невинные? Если насилуют детей и свободно продают наркотики. Если есть аборты? [Почему рождаются клауд-реперы, а Лолите продают стрейч?]

[Ксидит]

- Он занятой человек. Ему нужно видеть миллиарды душ и тысячи миров. Ему еще многое нужно создать. Да и устроены вы так, что дьявол скорее проникает в ваши души. Попробуй угляди за всеми. Но он, в отличие от вас, старается все исправить. И вам рисует красивую судьбу. Только вы ее портите.

       По Явленке меж тем приближалась темная фигура. Возвращался Эверест. Мой проводник. Или может лучше назвать его вор и убийца Майова? Но, кажется, он выглядел совершенно по-иному. Исчез его плащ с капюшоном. Он шел в турецких шароварах, в чадре и белой рубашке, заляпанной чем-то зеленым. В руках его красовался кинжал. Красно-белый, которого я пытался некогда дотронутся.

[Химик]

- Жнец! Эверест! Я ждал тебя! Поговори со мной о смерти! - искренне обрадовался я.

       Эверест поднял на меня усталые глаза. Щелкнул пальцами, Ксидит без прощания исчез. Я только грустно оглядел своё оттоптанное до мозолей плечо.

[Эверест]

- Поговорим лучше с тобой о краске. А то ты умнеешь. Про Бога спрашиваешь. Теперь будешь у меня брюнеткой, а не блондинкой. Но ты подожди. Вторая печать - печать твоих грехов: и мы не зря около твоего места "прошлой работы". Здесь ты опять сделаешь вывод! Быть тебе или не быть, и тогда заслужишь от меня продолжение истории.

[Химик]

- Пошли, Майова, - довольно заискрил я.

[Эверест]

- Сейчас я тебе кинжалом на бедре Сергея Зверева высеку. Покрасился - все можно? Ещё раз назовёшь меня этим именем, твои кишки украсят мою новогоднюю ёлку.

         Жнец ехидно улыбался. Но в злобе он был страшен. Я же смеялся. В своем турецком прикиде он был смешон. Он повел меня за руку к дому "конченных". Там где мой по-истине первый грех. Если быть точным с обратной стороны. Водрузилось долгое молчание.

[Химик]

- Жнец, а где Артемида? - решил поддержать я разговор.

[Эверест]

- Она пала... - холодно ответил тот - Ангелы с ума посходили. Я убивал их сотнями. Вместе с другими жнецами. Остались только двое: я и Эмит. И не одного ангела. Рай уничтожен.

[Химик]

- Почему?

[Эверест]

-  Добанный Иваэль. Он сам дьявол! Но он у меня еще ответит. Он нарушил баланс сил. Совсем скоро мы все изменим.

[Химик]

- Мы?

     Я знал, что узнал от Майовы что-то важное. Но что? Увы, я не тот, кто смог бы разобраться в библейских вопросах. Я снова шёл за руку со своим проводником. Только теперь через перекрёсток Явленки. Вокруг шумят наркобабульки: "Морковь, редька, огурцы!!!». Скоро мы завернули за угол. И что я там видел? Да, никогда не поверил бы глазам. Ну, конечно если бы был живой.

        Славик прочно обнимает в руках черный пакет, подозрительно озирается у фонарного столба. Затем ставит на фонарный столб ногу. Сверяет часы и так стоит некоторое время. Изредка проезжают машины, слышны пьяные возгласы.

[Химик]

- Что он здесь делает, жнец?

[Эверест]


- Что он здесь делает? Что он здесь делает? В партию вступает. Смотри что ли нафиг, - раздраженно ответил Эверест, где-то уже раздобывший куртку.

       Скоро к нему подтягивается на автопилоте алкаш, похожий на Боярского точь-в-точь. Найденная на помойке шляпа, старая еще советская куртка, сапоги грязные. Слава прячет пакет за спину.

[Алкаш]

- Вы, я вижу, молодой человек интеллигентный и не дадите пропасть жертве дефолта и импортазамещения.

[Славик]

- Ты, наверное ветеран войны?

[Алкаш]

- Не... 

[Славик]

- Значит у тебя больной ребенок?

      Алкаш стремительно падает на дорожный проспект. Затем встаёт и отряхивается

[Алкаш]

- Я это...

[Славик]

- Нет! Скорее всего, у тебя рак, гепатит и подагра одновременно. Или тебя кинули на заводе? Ушла жена? Не пустили в науку и телевизор? Может ты таксист и когда-нибудь отобьёшь свой бизнес?

       Алкаш хмурится, отрицательно кивает и пытается размахивать руками.

[Славик]

- Тебе мелочь, сигарету? Еды? Что тебе? А то у меня фантазия закончилась.

[Алкаш]

- Я... Это... Не могу до дома доехать. Мне как до Старого поселка доехать.

        Нога Славы съезжает с фонаря.

[Славик]

- Тьфу ты... Седьмой трамвай. Проваливай.

      Слава отсыпает ему мелочи.

[Эверест]

- Он кстати из учебки дизертировал. Это считается службой? - жнец стоял рассматривал свою новенькую кожанку, бубня под нос себе информацию.

[Химик]

- Жнец, а ты где кожанку взял?

[Эверест]

- Где взял, там нет? Думаешь, мы как дебилоилы ходим только в своих плащах?

      Еще минут 17 мужчина заливал Славика приятными словами и пожеланиями. На секунду ему показалось, что его одновременно будет хранить Бог, президент и тот парень из сверхъестественного. Он молча кивал, слушая благодарности и "Бога ради спасибо". Ему хватало таких, покуда он был бегунком. Жаль, ему теперь никогда не отвязаться от таких встреч. Между тем диллер с Ярой опаздывал уже на полчаса. Долго стоять с 1,5 килограммами "Надежды на счастье" он не мог. Все-таки его могли и забрать как подозрительного. В отличие от Верхней Явленки эта зона была совершенно закрытой для наркотиков и высшей властью не поддерживалась. Его тревога нарастала с каждой лишней минутой. Он гуляя прерывистыми шагами у фонаря, старался хотя бы скоротать ожидание. Диллер объявился ровно в 20:30. В отличие от Славы, он приехал к месту назначения на "рабочем мерседесе". К фонарю подошли трое. Примерно все одинаковые: питбульные морды, пиджаки, астеничного телосложения диллер и шкафы остальные, все во всевозможных цепях и примочках типа аля Швейцария или Италия. Низкий, астеник, больше похожий на реперы после выпускного подошел к Славе, остальные остались в стороне.

[Эверест]

- Ну и рожа у тебя Шарапов! - заключил Эверест; и в чем-то он был прав.

     Это прибыли два известных в узких кругах товарища - Шкаф и Кислый.

[Эверест]

- Наш мир убогий. И в нем нет ни капли души. Везде пороги, - Эверест в это время мило наблюдал как подскальзывается на ровном месте ищущий 7-ой трамвай алкаш - А я предупреждал.

[Кислый]

- Товар принес? - его погоняло было дано из-за чавканья, похожего на димон при разговоре.

       Слава за спину убирает товар и пальцем показывает что-то вроде "Ну-ка, ну-ка"

[Славик]

- Деньги, долговые расписки и зона распространения, что отдана будет в мое попечение.

         Один из шкафов выдвигается к Славику. Другой шкаф осекает его рукой.

[Шкаф]

- Кислый, подожди! Славян, надеюсь, ты помнишь, что об этом разговор будет только после смерти твоего брата. Он мешает нам. Слишком правильный. Ты же хочешь зарабатывать огромные деньги?

[Химик]

- Вот это интересно! - я был вне себя, в гневе или не знаю, как называется это чувство.

[Эверест]

- Кинул да тебя брат? Бывает! - позевал Эверест.

[Химик]

- Сука! - Эверест услышав это, улыбнулся.

         Кислый хмурится с рожей, похожей на обезьяну. Шкаф же засовывает руку в карман и скрупулезно ждет ответа, втирая ногой асфальт.

[Славик]

- Думаете, так просто убрать моего брата? Рядом с ним такие же амбалы, как с тобой сейчас!  Нам нужно маленькое театральное представление, чтобы мой братец ничего не заподозрил. Он же менталист у нас. Стихи пишет, химия почти до кандидатской. Вы же должны меня понять!

        Слава выкидывает вперед руки, стараясь показать всю значимость.

[Кислый]

- Кислый, дай ему денег. Говори о плане. Обсудим.

[Славик]

- Слушай, Костян, а чем ты их кормишь? На фруто-няне или на растишке. [На татарских пельменях] Какой бицепс, какие груди. Шварц, наверное, вам бы любовные этюды на губной гармошке сочинял.

       Правый амбал выступает вперед, затем левый. Кислый остановливает сначала одного, потом другого.

[Шкаф]

- Ты, Слава, шутки не шути. Я могу тебя убить и забрать наркотик. И дело в шляпе.

[Славик]

- Неа. Не можете, пока у меня формула.

       Кислый передает ему деньги, а Слава "Надежду на счастье". На месте Славика я бы немного убрал из приказного тона.

[Славик]

- Значит так, Костян. Формулу и вторую партию получите только после смерти моего брата. И помните, обманите меня, я Вас в порошок сотру.

[Кислый]

- Ты чего, щенок?

[Шкаф]

- Тихо, тихо! Королева Пумба! [Уголовник-миротворец] Слава не хотел тебя обидеть. Проваливайте. Я нагряну к вам завтра. Расход.

      Амбалы разворачиваются и садятся в машины. Слава же остается стоять у фонаря. Рядом с ним опять трется алкаш.

[Славик]

- О, страдалец. Ты должен уже мишек укладывать в Старом поселке.

[Алкаш]

- Я это... мелочь забыл дома. Не обессудь, брат!

        Слава открывает сумку с деньгами, вытаскивает тысячную купюру и сует алкашу. Тот вытаращивает залитые вином глаза.

[Славик]

- Не нужно благодарности! Хоп.... И тигры у ног моих сели.

[Химик]

- Вот же гандон! - гневу моему не было пределу, да и разочарованию тоже.

[Эверест]

- Эка невидаль! Это у Вас семейное. Все-таки, шедевр космополитана, ты уникальный в своем роде. Твои мозги думают о морали, а тело о далеком: деньгах и жестокости. Свет и любовь едва достигнет такое мышление. Мне одновременно и понятно и странно, что Високосный оставил тебя на грани смерти

[Химик]

- Кто?

         Эверест будто меня не слышал. Он теперь с интересом глядел на старое здание, где некогда был синтезирован мой наркотик. Казалось минуты, проведенные в живом мире, исчезли. Более жизнь моя не казалась мне светлою. Я узрел ее совершенно нечистой и даже скотской. Ехидная улыбка прочно засела на лице моего ловца душ. Исчезла его человечность и вечное понимание. Он стал тем же ловцом душ, что встречал меня в холоде и темноте. Испарились его турецкие шаровары. Он предстал передо мной по-другому. Черная его кожаная  куртка достигала пола, заворачивая тесьмой на плечи. В правой его руке появилась позолоченная коса. К правой ноге были приляпаны ножны с тем же странным и загадочным кинжалом. Правое плечо красовалось в наплечниках из зеленого металла неизвестного мне. Появился тот же шрам на лице. Мне думалось, что теперь передо мной предстал не тот ловец душ с коим я провел дюжину времени. А тот Майова, что недавно путешествовал с братом его Курасом. С жестоким взглядом и металлической волей. Безжалостный убийца детей и женщин. Так с Эверестом мы достигли здание моей лаборатории.

[Эверест]

- Ну ты и унитаз в варежках, перикись. Как же так можно. Тебя же заберут в ад. А там знаете ли не "радость, счастье и удача". Просыпаешься с утра, идешь на рудники, колотишь весь день киркой уголь в вулкане. Потом развлекательная программа: можно камень в гору потаскать, с убогими поговорить или от мертвой невесты побегать. А как устанешь - горячий душ из лавы. Знавал я одного дяденьку. Он экзорцистом был. Вот упекли его в ад и экзорцировали весь день.

     Жнец не унимался. Но теперь я пропускал его слова. Мне больше интересно было, что происходило на переднем плане. Пройдя за руку корпус "конченных" мы завернули в офис "свободных". Именно там мы и работали с братом. В нашей коморке, а попросту притоне, помещались два дивана, стол, стол, телевизор, множество реактивов, банки и склянки. Всюду были вывешены копии картин реалистов, импрессионистов и репродукции многих пейзажистов. Стол помещался в самом центре. Шкафы с реактивами были разбросаны по кабинету. Пол был не застелен, только холодным бетоном. Ближе к сейфу у моего стола располагался вивариум. Там по-королевски обитали лягушки. Именно из их яда я получал алкалоиды, которые шли на синтез "Надежды на счастье"

[Эверест]

- Ад полон проходимцами, убийцами, совратителями, предателями, уродами, еретиками, профурсетками, перебезчиками и убогими. Там есть врата. На них раньше стоял специальный камердинер. Пропускал души. Самое интересное, что по природе и демон врат, и Люцифер были ангелами. Но так и не смогли пройти достойный целомудренный путь. Ведь лучше продавать наркотики детям и иметь миллионные счета в банке, чем подавать бедным и избавлять одиноких инвалидов от несчастий. Так, мастерица завивки? Шекспир ваш был совершенно не прав в этом отношении. Едва ли он со своим Йориком протянул бы в аду и месяц.


         За столом я увидел себя. В пиджаке и лакированных туфлях, с дорогими часами на руке. Я решил подойти ближе. От вивариума прошел к столу и прислушался к разговору моему с бегунками. Я смотрел на себя в упор. Мне показалось, что "я" настоящий и "я" за столом уже сильно отличаемся. Там за столом: я слушал и что-то откладывал в сейф. Бегунки твердили про сферы продаж, школы и рынки. Звонил регулярно телефон. Жнец спокойно стоял и самодовольно испивал серную кислоту, заедая тыквенными семечками.

[Эверест]

- Дерьмовая у тебя серная кислота. Вот у ангелов, да. Они там свой металл варят прочный. Так вот она кислота, так кислота. А это? Фуфло. Даже у фамильяров самого низкого адепта и гогов лучше. Надежда на счастье! Сильно. Сильно, химик. Мощный у тебя наркотик. Видно! Постарался.

      Здесь в этом кабинете я не только занимался синтезом наркотика, но и его фасовкой, продажей. На меня работало около 40 человек. Именно в это время должно было происходить мое расширение. Дальше за Верхнюю Явленку, на Восток. Я уже подготовил диллерскую базу и места сбыта. Брат должен был помочь с нахождением проверенных в этом деле людей.

[Эверест]

- Ты, бубль-гум, наверное, понимаешь что мы ждем не операции по смене пола осетинского офицера! Слушай, а у тебя нет азотной? Промыть эту фигню?

Я пытался вслушаться в разговор.

[Эверест]

- А ничего и не получится, Химик. Мы ждем только определенный разговор. Слова многие здесь пустые для мировой Вселенной и еще бесполезнее для тебя. Одна только мысль, что ты занимался убийством новых поколений, должна жарить твою голову и холодить твою смерть. О! Азотная кислота! Фу! Тоже редкостная пакость. Хочешь?

    Пелена слов постепенно слетала, и мне было хорошо слышно происходящее.

[Бегунок]

- К вам гости, босс! Нежданный! Убить?

[Гоша, живой]

- Нет, впусти.

    Жнец продолжал расхаживать по комнате, заискивающее лазяя в каждый шкаф. Потом стал порыгивать, приговаривая что-то о несовместимости семечек и азотной кислоты. Вошел на порог мальчик, лет 16. Поразительно, но только сейчас я вспомнил свой поступок, и меня сразу ужаснуло. Но я продолжал слушать. Жнец же что-то повторял про химию и то, что от нее что-то синее. Хотя на него я не обращал внимания. А тот всячески кривлялся.

[Мальчик]

-  Здравствуйте, меня зовут Семен! Я хотел бы узнать! А вы, правда, наркодиллер?

      Жнец  же смеялся и пытался вылить на моего слугу раствор берлинской лазури, либо рисовал непристойности метиленовой синькой.

[Гоша, живой]

- Да! У тебя ровно минута. Сколько надо?

[Мальчик]

- Нет! Я не по этому поводу. Понимаете мой папа купил ваш наркотик и бьет маму. Вылечите его, я вас прошу.

[Гоша, живой]

- Я не лечу наркоманов! Я их создаю! Уведи его, Сибас.

     Жнец выглянул из-за шкафа с мордой довольнее обычной.

[Эверест]

- Как можно догадаться свою шестерку назвать Сибас?

[Химик]

- Он турок, - холодно ответил я.

[Эверест]

- Создаёт он наркоманов. Лучше бы мозг себе создал.

[Химик]

- Отстань, Эверест.

       Мальчишку взяли за подложку и вытащили из комнаты. Жнец щелкнул пальцами. Исчезли крики мальчика.

[Эверест]

- Ну и клички у твоего дурачья, вагина ты Милосская. Как же бесчестно ты поступил с мальчиком, который на страх своей смерти пришел к тебе с просьбой. Знаешь ли ты, отродье, что такое семья? И сколько стоит остаться без нее? Можешь ли ты хотя бы одним глазом посмотреть! Ты ужасен! И не заслуживал даже находиться рядом с жнецом! Но этого мало! Ты даже не знаешь почему ты здесь? Одним своим пороком ты изменил весь этот Чертов мир! Знаешь ли ты кто этот парень?

      Перчатка ловца душ горела ярким синим пламенем и возвышались его крылья. Горели его плечи и загорелся синим пламенем кинжал. Он протянул ко мне горящую руку.

[Эверест]

- Ты пойдешь дальше! Со мной! И ты исправишь содеянное или я превращу тебя в пепел, но перед этим мне нужно тебе кое-что показать. Ик-ик. Ну вот! Что за реактивы, блондисиммо? Только изжога от них? Ты отравил своим наркотиком сотни! Ты продал свою душу за кусок зелени. Ты редкостный проходимец! И гореть тебе в аду! Ты предал свои идеалы. Но нам пора. Бери меня за руку!

     Я взял жнеца за руку. Впервые я ощутил себя тем, кем меня нарекает жнец. До чего было глупо пререкаться в эпитетах с ловцом душ, прошедшим все в жизни. Мне все больше и больше хотелось узнать. Что стало с Майовой и Курасом после смерти? Почему Эвереста зовут убийцей Феникса? Неужели он достиг своей цели?

[Эверест]

- Химик! Сегодня на Winx-скидки. Купим тебе на дорогу?

[И если вы думаете, что никогда не достигните своей цели, то знайте, что сколько себе признавались, но падали и поднимались, поэтому не будем сдаваться, проще уйти, чем остаться]


Глава 11: Не мои проблемы

Breathe (с)

    Мудак Мудакович плотно развалил себя в кресле. В его фешенебельном кабинете  на не менее гламурном столе покоился новенький телефончик Vertu в золотой обмотке. Рядом пачечка «Парламента» и стопка, которая ещё источает дивные запах древнего «Savinion”. Радовал глаз зарубежный сервиз и мебель из красного дерева. Он вдохнул всеми своими легкими, которые ещё не были испоганены кокаином и спайсом и в томке развалил своё лицо. Этот прекраснейший запах кубинской сигары с легким амбре от забугорного «Dior”. Что ещё нужно, чтобы ощущать эту жизнь?
      Какой кабинет? А что если это кабинет с настоящим балконом, который выходит видом на центр города. А не на ваши задрипанные у парковок Лады Гранты.
      Так и пролетали его дни, и он, иногда с грустью попердывая, провожал их с радостью и приятными воспоминаниями. Достичь такой нирванны нашему герою удалось легким отношением к жизни и спертыми активами нескольких институтов. Когда-то приехавший в Империю простым рабочим, но с большим количеством криминальных связей и прейскурантов наркотических средств из Средней Азии, он все же смог прогрызть свою нишу в этой жизни. Не без помощи друзей, вечер в хату, кстати. Все же не следует судить победителей. Успех, как говорится, штука заслуженная.
      В это время дел и вовсе не было. И единственным беспокойством - был уретрит и редкий зудок. И потому Мудак Мудакович решил испытать только что поставленный у себя коммутатор «Siemens”.  Он уверенно и вальяжно нажал на него пальцами. И возник звонок. Мудак Мудакович покивал, ощущая небывалую победу современных технологий над людской безграмотностью.

[Секретарша]

- Я слушаю Вас, Мудак Мудакович, - послышался мерзкий высокий голос секретарши.

[Мудак Мудакович]

- Эээ, - переваривал мысль наш успешный человек.

[Секретарша]

- Зайти к Вам?

[Мудак Мудакович]

- Пожалуй, - захрипел тот.

[Секретарша]

- Только у меня сегодня проблемы небольшие. Не смогу трудиться над отчетом в полную силу, - грустно заметили на той стороне.

[Мудак Мудакович]

- Эээ - помните, у настоящего гения мысль обрабатывается дольше обычного.

[Секретарша]

- Ну, как бы Вам объяснить, у меня красные пришли на революцию, - тонкий намёк бы любой понял.

    На той стороне послышался тягучий чесок лысого полированного лба.

[Мудак Мудакович]

- Не понимаю, - сказали там.

[Секретарша]

- Ну, у меня Месси в штрафной.

[Мудак Мудакович]

- Скажите, что такое?

   Дверь из красного дерева и платины изысканным писком отворяется. И появляется секретарша, чьи сделанные губы и грудь перевешивают остальную ненужную часть тела. Она медленно переставляет рогатку на пути к начальнику, изображаясь что-то вроде походки от бедра (силиконового бедра). Затем с грацией кошки, над которой поработал пластический хирург и ещё мужиков 500 с совсем другой целью, она тихо и вальяжно на сколько ей позволяет амплитуда свободных движений нагибается к начальнику. И что-то ему шепчет секретное. Мудак Мудакович меняется в лице, как будто у того отобрали чупа-чупс.

[Мудак Мудакович]

- Ну, это дело такое! Зайдёте позже. Завтра скажем, раз такое дело, - понимающе заключил он.

    Секретарша, пояснив все за отчёт, покидает кабинет. Но затем опять звонит на коммутатор.

[Секретарша]

- Алло, Мудак Мудакович?

[Мудак Мудакович]

- Что уже прошли? - обрадовался тот

[Секретарша]

- Нет, - потупились там - К Вам поситители.   

    В кабинет входят бабушка с внучкой. Не будем описывать их охреневшие рожи, когда они оказались среди красного дерева и приятного запаха. Они вообще такого нигде не видели - из запаха они часто замечают свой ссанный и наполненный алкашами подъезд, а «Красное дерево» они в основном слушают у соседа уголовника, который их гоняет с восьми до восьми, иногда переминаясь на Бутырку и Круга. А вот внучку опишем. Приятной внешности, она в лёгком белом платьице и белыми как снег волосами. И голубыми глазами, больше похожими на льдину. Хлипкими ручками и небольшой грудью. Она вошла в кабинет зажатая, сплюснутая, заложившая язык далеко в горло.

[Бабушка]

- Сабрина, пойдём, не мнись! - бабушка ее подтолкнула вперёд.

    Сабрина со страхом посмотрела на Толстого волосатого дядю. И не покажется даже, что та уже школу закончила. Всего боится. И где ее эмансипация и феминизм? Мудак Мудакович, сняв ноги со стола, уселся в кресле, что-то подрехтовал внизу, чтобы яйцо село на яйцо, и приготовил презрительную и осуждающую мину. Да от них ща тысячу километров воняло обосанным Обамой подъездом. Бабушка после приглашения уселась, а Сабрина осталась стоять у бабушки.

[Бабушка]

- Здравствуйте, Мудак Мудакович! - выдохнула бабушка и начала.

[Мудак Мудакович]

- Мы с Вами знакомы? - Мудак Мудакович надеялся, что это не мать его бывшей жены.

[Бабушка]

- Нет. Но я пришла к Вам с просьбой. Я наслышана по телевизору о вашей доброте. Моя Сабрина. - она подергала девочку за бедро - Улыбнись дяде! И поздоровайся.

[Сабрина]

- Здравствуйте! - она покраснела, с трудом выплюнула из себя.

[Бабушка]

- Вы знаете. Моя пенсия 5 тысяч. Родителей у неё нет, кормильца у нас нет. Но девочка очень хочет изучать французский язык в институте. Мы хотели Вас попросить разобраться в одном вопросе. Как чиновника и честного человека. Моя девочка - инвалид по глазам, пять операций перенесла на глазах. Но не не берут по разным причинам. Но ведь ей можно бесплатно учиться. Моя пенсия просто не выдержит этого. Но мне хочется исполнить мечту ребёнка.

[Мудак Мудакович]

- Кто Вас направил ко мне? - он сделал такую рожу, как будто у него попросили пересадить Сабрине почку.

   Зазвонил коммутатор.

[Мудак Мудакович]

- Алло! - обрадовался тот коммутатору, как своему спасению от назойливых бомжей.

[Секретарша]

- Мудак Мудакович, там Козел Козелович, Вас ждёт, чтобы вы вместе подлянку накатали на бабищу, которая вам с ним не разрешает попилить бюджет со школ. Что ему сказать? - протороторила та.

[Мудак Мудакович]

- Ээээ, - затормозил тот, повозил по кнопке коммутатора и сказал секретарше, чтобы тот подождал.

    Дальнейший разговор, не знаю, стоит ли Вам описывать. Скорее это больше похоже на юление. Опять-таки, успешному человеку мелкие проблемы каких-то червей из однушек неинтересны. Орёл совершает свой полёт над горами. Но желательно с бабами из Кипра. Бабушка выкатилась из кабинета расстроенная, а Сабрина вовсе плакала. Бедная девочка не сможет поступить на языки.

[Бабушка]

- Ничего, мы найдём того, кто сможет победить коррупцию. Хоть один честный человек должен был быть где-то, - пыталась ее успокоить бабушка.

[Сабрина]

- Хорошо, спасибо бабушка, - всхлипывала та.

      И теперь бабушка несла расстроенную и разваленную Сабрину домой. Что творилось в голове бедной девочки? Она закрывала глаза и оказывалась среди холодной стужи на снегу в одном платьице. И плакала среди снежных гор и равнин.

[Голос внутри сознания]

- Он обидел тебя, Сабрина? - говорил металлический голос в ее разуме.

[Сабрина]

- Да, - вытирала она слёзы крошками снега.

[Голос внутри сознания]

- Почему ты пришла ко мне?

[Сабрина]

- Накажи его, он плохой.

[Голос внутри сознания]

- Сегодня я помогу тебе, Сабрина, но однажды я заберу плату за это. Твою душу.

   Сабрина и бабушка грустно стояли на остановке. Грусть их нарушил страх. Оледеневший балкон Мудака Мудаковича рухнул вниз и разлетелся вдребезги, раздробив все машины и асфальт кругом. Бабушка обомлела от увиденного.

[Бабушка]

- Страх, страх, страх! - кричала она.

    И лишь Сабрина злобно смотрела то вдаль, то на свой омертвевший и оледеневший мизинец.


Глава 12: Озеро Левиафанов

Вместо эпиграфа

- Приезжай. Но секса не будет!
- А зачем тогда приезжать?
- Ну, тогда приходи.

Из рубрики странная, но понятная логика.

И корсары кормят с рук Левиафанов (с)

И птица Феникс плыл по небосводу. Жар его сводил с ума Майову. Невиданных размеров птица из перьев вечного огня. И если б был живым убийца, то, вероятно, б в пепел обратился. В лицо кровавому огню глядел Майова. А хвост ее уже прикрыл предгорье. А крылья плавили каменья; и синим пламенем они горели горные породы. И сжал кинжал в руке убийца, кинжал, что кован в жерле первом.

[Майова]

- Пришла твоя кончина, Феникс. Птица вечного огня. Я душу заберу твою.

И пламя синее покрыло Майову огненным ковром. Исчезла в пепле белая туника. А тело превратилось в труп. Кричал от боли наш убийца. И кровь, что изливалась из сплетенья чёрных вен, заживляла эти раны. Майова вонзил кинжал в горячее плечо.

[Майова]

- Почувствую боль, великий Феникс.

И шар огня сжигал до тла Майова, а кости превращались в пыль. И сколько превращался в пыль Майова, столько раз и восставал. И столько бился с вечной птицей.  Он весь в крови, ожогах, струпах разбил кинжалом Фениксу макушку. И птица адски закричал. Пал великий дух великой птицы. И пепел пал к ногам Майовы. Он вроде так: умерший дважды, упал к предгорью Эверест. И чёрных вен черно сплетенье разгорелось жалом целого вулкана. И жар, что выворачивал органы Майовы познало тело всего его. И омертвевшая рана плеча огнём души великой птицы заживала.


[Феникс]


- Я выбрал тебя, плут, скотина и убийца, - в нем говорил великий Феникс - Я Бог из вечного огня. Я хаос, рождающий вулканы. И вечность, правящий над смертью. Рука великой Смерти отметила тебя, Майова. И отныне я повелеваю Смертью и тобой. Теперь твою я подчиняю душу. И вечно править буду миром этим.


     Огонь горел внутри Майовы. И ненависть его пылали так, что вырвать сердце было мало. Его душа горела в темноте, над предгорьем Эверест. Его рука уж в крылья обращались, а чёрная печать жнеца росла. Текла как лава по канаве. Он поднял вверх кинжал. И говорил в сгоравшем теле.


[Майова]

- Тогда твой выбор опрометчив, птица, - и его кинжал исчезнул в подреберье.

   Явилась птица в подсознанье. И щелкнул пальцами Майова, как завещал ему Эмит. И цепи сжали крылья птицы. Сковав огонь и лаву навсегда внутри души скотины и убийцы.

[Майова]

- Покойся здесь, Бог вечного огня. Молчи, пока тебя не спросят.

    Закрыл глаза великий Феникс.

[Феникс]

- Ну что ж, убийца, проклятье душ теперь твоё. Но знай, я никогда не сплю, Майова. Однажды я заполучу тебя, - сказал великий Бог огня и задумчиво закрыл глаза в глубинах подсознанья.

      Проснулся Эверест, в плаще с косою. Среди пустот и холода на Грани. И слышал голоса умерших и жаждущих найти проход, в мир иной на Грань великой Смерти. Но Эверест в тени холодной Смерти уж ждал того, кого и суждено. И скоро в пустоте явилась тень из человека.

[Эверест]

- Ну что, Курас? - трещал во мраке голос Эвереста - Тебя я видеть рад на Грани Смерти. Я ждал тебя и обещал: достану даже после смерти.

[Курас]

- Кто ты такой? - холодный страх испытывал Курас, увидев в чёрном одеянье человека.

[Эверест]

- Мое имя стерто здесь, скотина. Но для тебя я назову его.

[Курас]

- Где я? Что тут такое?

    В турецких латах, улыбкой искаженной, появился Эверест. И теперь узнал Курас Майову.

- Это ты, Майова, - а страх все больше проникал в него.

- Здесь, в этой чёрной пустоте, я могу тебя убить хоть сотню раз. И ты бы слышал мой глас и в самом дне глубины ада. Ты был мне братом. Мы хлеб делили и убийства. Зачем же предал ты меня?

    Курас избавился от страха. И с прежней алчностью в глазах теперь он говорил с Майовой.


[Курас]


- Не ищи в предательстве чего-то. Сегодня брат, а завтра незнакомый. Мне за тебя неплохо заплатили. Пираты, что искали безделушку в ножнах. А я мечтал о скромном в Акии жилище. Где мне не придётся больше побираться, быть вором и убийцей. С деньгами стал похож на человека. А ты - и женщин убиваешь и детей. И бредишь о великой птице Феникс. Я миру предложил услугу, и Боги наградят меня.

     Эверест ехидно улыбнулся. И загорелая синим пламенем великой птицы. И жар сковал лицо Кураса. И он попятился назад.

[Эверест]

- И я нашёл я, уродец. А жизнь моя - это боль от гноя и крови, чем кашлял мой маленький невиновный брат. Ему искал я деньги и спасенья. И от тебя не ждал кинжала в спину.

[Курас]

- Мне на тебя плевать, Майова, даже после смерти.

[Эверест]

- Что ж. Ты умер, дебилина. И я твой проводник, великий ужас Смерти. Ведь ты, наверное, мечтал о рае. Но он не будет ждать тебя. Это я, решил твою судьбу. Майова. Тебя не ждёт и ад, мразина. Я подготовил сладкое тебе.

[Курас]

- Что лепишь ты? Ведь ты не Бог, Майова.

[Эверест]

- Я не Бог. И потому имею право быть скотиной, - сказал Майова, - отныне ты исчезнешь навсегда.

Шелкнул пальцами Майова. И появилось море. И Курас застыл при виде волн, и чёрных криков в холодном океане пустоты. Черней, ужаснее судьбы.

[Эверест]

- Тебя, я вы…к, представлю Тьме-пучине.Там за волнами, что чернее древа ада живут древнее смерти гады. Их нарек однажды древний чудищем морским - Левиафаном. Они древнее мира, древнее созданных планет. Они не знают боли, смерти. И жизни им нельзя познать. Они зачаты Божью кровью. Они и есть начало бытия. Из этих волн выходят звезды, клич небес, поклон и горы.

Жнец рукою ткнул на волны. И из воды вставала цепь.  Похожий рот на осьминога, а хвост драконий, руки - крест. На хвосте блестели крылья, чешуя покрыта тиной. Зеленые клыки, без глаз и когти. Таким предстали им Левиафаны.

[Левиафан]

Что хочешь, служитель Смерти, от древних Чудищ?

Жнец припал коленом к морю.

[Эверест]

- Это я, великий повелитель чудищ. Акийский Эверест. Я жнец, убивший птицу Феникс. Великий моря Бог и управленец судеб, прошу открой портал в небытие. Я в долгу твоем останусь. Моя душа в твоих когтях.

[Левиафан]

- Предатели горят в седьмой горине ада. Жнец Високосный обязан был сказать.

[Эверест]

- Хочу чтобы исчез скотина, - а Курас лишь протирал глаза от ужаса и страха, и холода, что обжигал внутри.

Жнеца сжирал и гнев и злоба, горел сильнее света жнец. И Феникс море осветил.

[Левиафан]

- Акийский жнец, ты должен помнить, ты не вершитель судеб!  Мы стая черных древних чудищ! И нет в разы меня сильней. Свой пыл уйми. Веди предателя в гиенну.

      Курас смотрел на чудищ молча.
А Феникс пламенем горел. Из вод сошел Левиафан. К песку он щупальца закинул.
И тьма внутри Кураса прокатилась.

[Левиафан]

- Восстаньте легионы древних чудищ! На суд священный, что созвал Майова, сын Високосного, жнец по назначению, не судьбе.


Плыли волн. Шторм крутило. И брег залило черной тучей. Один за другим вставали толпы черных чудищ, скрывая свет планет в тумане. Раздался гул священных чудищ. И ветер несся все сильней. Восстали вверх Левиафаны.
И щупальца достигли вверх-вершин.

[Левиафан]

- Решили, сын Високосного Майова, твой спор с великою судьбой! Мы заберем Кураса в бездну. Но теперь ты станешь вне времен. Получишь черный знак Левиафанов. Теперь ты провожаешь проходимцев, уродов, тварей, палачей. Душа твоя да будет вместе с бездной. Ты не будешь знать ни боль, ни пота. И чтобы душу отработать ты должен искупить вину. За сотню попросту убитых, казненных намертво тобой. В десятом веке от Килета ты трижды встретишь Смерть. Душа - твоя отныне Феникс.

     Ревели рев Левиафаны. И море их назад призвало. Курас исчез, исчезло чудище морское. Акийский жнец остался во плоти. Его горела плоть зеленым пламенем, грея черную морскую гладь.

     Математик широко открыл глаза. И обнаружил потолок своей квартиры.

[Математик]

- Что это было? - он попытался встать, но не смог.

     Гога, только увидев пришедшего в себя Математика тут же бросился к нему. Гогу осветила светлая улыбка. Математик был жив, наконец, вышел из комы, в которой находился вот уже несколько недель.

[Гога]

- Я думал ты помрешь, братан. Из новостей - мы провалили миссию. Но это полдела. Ещё твою мамку вызывают в школу за прогулы, - Гога подал ему стакан воды.

[Математик]

- Сука, как болит голова. Что произошло?

     Гога присел к нему рядом на койку. И аккуратно отодвинул залитую кровью и маслом простынь. Математик теперь мог видеть швы над своим проводами и органами.

[Гога]

- Я чинил тебя несколько дней. Думал, регенерационный блок необратимо поврежден. Я думаю амнезия связана с повреждением блока памяти. Мне удалось спасти лишь часть механизмов. На некоторые мне понадобиться несколько месяцев, чтобы найти замену. Необходимы металлы, похожие на те, что в Люксоре, - Гога принялся менять повязки.

[Математик]

- Сволочные демоны, - грустно заключил Математик.

[Гога]

- С ними мы справились, - в проброс сказал Гога.

    Математик бурно встал в кровати. Его обуяло недоумение. Как все произошло? Почему их миссия провалена. Гога объяснил, что с демонами удалось расправиться. И они смогли захватить Ксинему. Но возникла та сила, с которой им не возможно было бороться. Математик слушал его со странным ужасом в глазах. Он не мог понять, кто кроме демонов мог нарушить их планы? Вряд ли это были обычные лярвы или саднители, которые боятся даже литиевых аккумуляторов. И точно не вампиры, которые погибают от пердежа после чесночной пиццы.

[Гога]

- Пришли ловцы душ.

[Математик]

- Кто? - Математик даже привстал; и повязка его на ране в подреберье обагрилась кровью и маслом - Вот черт. Вестники Смерти?

[Гога]

- Я неделю выращивал твою селезёнку и печень на своём блоке, - говорил Гога - будь добр лежать спокойно.

Математик покорился.

[Гога]

- Мы потерпели поражение. Ксинема бежал. Один из них назвался Акийский жнецом. А другой повелителем ледяных птиц.

[Математик]

- А Иваэль?

[Гога]

- Он не пришёл.

    Математик провожал глазами разводы на потолке. Иваэль должен был прийти за Ксинемой в назначенный час. Поражение их означало самое страшное. Теперь этот мир, как однажды Люксор погрязнет в апокалипсисе и смерти.

[Математик]

- Ты что-нибудь нашёл в древних книгах о ловцах душ? Иваэль говорил о них. Что их надо держаться подальше.

[Гога]

- Ни слова, - Гога подал какие-то таблетки и металлическую стружку Математику.

      Математик страдательно покивал Гоги. Его жизнь и деятельность теперь была бессмысленна. И раны по сравнению с тем, что будет были лишь мелочью. Мелочью, по сравнению с
падением самого мироздания.

[Математик]

- Мы найдём их Гога. Должны найти.


Глава 13: Ксинема

А я и не знал, что любовь может быть жестоко. А сердце таким одиноким (с)

         Запорошило елочки, Новый год только-только пришёл на Родину Элджея и Ломоносова. И не зря это Родина протяженностью от одного края континента до другого. Да и люди здесь растут разные: от даунят до гениев. В белой мгле с косой в руках, с мешком  на спине, нехотя тащился человек. Ну как человек... Пока назовём это так. Лицо, как и руки его, были скрыты чёрным плащом. Он, продохнув холодную струю, воткнул свою косу в сугроб и неподвижно остановился на перекрёстке.
По небу гуляли салюты, а по перекрестку рьяные и пьяные крики.  Ещё секунду, и переваливаясь от одной части дороги к другой, подбрасываясь на сугробах, человека с косой задел передним бортом другой человек (нет, даже фрегат) - в модной красной дедморозовской шапке и с такой же модно красной от алкоголя рожей. Ну вы знаете таких, горячо расстегнутая куртка и ботинки, броский хищный взгляд, кусочек рвоты на губах. Интеллигентно удержав своё туловище на весу, он попытался поздравить незнакомца с Новым годом.  Однако, разговор меж ними не пошёл; такова она общественная стена непонимания. В отчаянии капитан алкогольного корабля обратился с простецкой просьбой:

[Алкаш]

- О, дед мороз, е...на жисть. Прикурить есть? - в зубах уже красовалась заранее изрядно покувыркавшаяся в снегу и грязи сигара.

     Человек в плаще сделал два шага назад; но не от того, что перегар нарушал его покой. А от того, что камаз (возможно, везущий достаточное количество колы для разбавления виски) снесло на перекрёсток. Немного выждав ещё, человек наблюдал как камаз и неудачно попавший не в то время; и совсем не то место встретились.

[Ксинема]

- Изучаешь этот несправедливый мир, Високосный?

     Голос Ксинемы послышался позади сквозь гул криков, шума и гама, возникших по бедолаге.
        Покуда смертоносный камаз совершал свой новогодний манёвр, наш незнакомец уже стоял с косою подле вылетевшего с обочины к столбу алкашу. Рукою в чёрной перчатке он дотронулся до его истекавшего кровью лба. Что-то щупал, а затем в его руках появилась синяя субстанция. Он повертел ее подле себя, а затем положил на снег. Она засияла ярко-ярко. Наконец, завершив все, он обернулся к спрашивающему.

[Високосный]

-  Посмотри на эти странные безобразно веселые  лица вокруг него. Как ты думаешь, что они означают? Посмотри как блестит душа, и как бессмысленно она сейчас испарится. Посмотри на бессмысленную глупость. Но как красиво бездушие и бессмыслица.

    Человек в плаще имел ввиду зевак, что столпились у мертвого бедолаги. Из тени показался, наконец, и  спрашивающий Ксинема. Его голову венчали рога; а правую руку металлические когти. Одет он был в легкую чёрную тунику на голое тело. На поясе блестело красно-белое оружие, а позади вился серебряный хвост.

[Вискосный]

- Ты демон истины и справедливости, хранитель кинжала, знаешь. Ты видишь насквозь каждого из них. Тебе не нужно гадать, чтобы определить скорбящих из этой толпы. Не нужно стоять рядом, чтобы определить пьяного. Не нужно быть рядом с человеком, чтобы определить любовь и привязанность. Ты делаешь это закрытыми глазами. Тебе не нужно прикасаться, чтобы чувствовать тепло. Я же могу констатировать одно: жнец заберет душу зависимого от своих желаний человека, которого убил другой такой же, как он. А почему? Потому что мир устроен так. Верь мне, демон истины. Они все умрут от реальности в тени правды. Бессмысленно и так глупо.

       Человек в плаще аккуратно очистил кровь, а затем устроился  на снегу. Демон присел рядом, предварительно прикрыв глаза бедолаге. Его душа безмолвно тлела. В синем дыме. Тихо, в тени, демон прошёл сквозь толпу окруживших тело. Голова его склонилась в досаде. Только он один знал, чем закончится их встреча.

[Високосный]

- Однако, ты стал больше философствовать, повелитель времени и сознания. Тебя, как хранителя, странно видеть таким. Что я могу сделать для тебя, Високосный?

[Ксинема]

- Скажи мне, от чего так рьяно ловцы душ защищают эти примитивные творения? Ради чего я должен позволять выбрать им рай или ад? Разве они не заслуживают небытие? Я сам не выбирал свой путь. Почему я должен позволять это другим, демон? Для чего я создал человека, демон?

«Почему?» - вдруг проскочило в голове демона.

[Ксинема]

- Потому… - демон запнулся и замолчал.

[Високосный]

- Ничего не любить, никогда не страдать. У тебя нет ответа, фамильяр. Ты не знаешь ни для чего я создал человека, ни для чего я создал тебя. Ты не усвоил ничего, что я тебе говорил. Но я знаю, где ты найдёшь ответ.  Скоро будет и твоя судьбоносная встреча. Это я говорю тебе - Високосный. Однажды, Ксинема, ты поймёшь, что правды нет ни в созидающем, ни в разрушающем. Когда в этот мир придут они, кого-то защищать будет уже бесполезно.               

          С этими словами Високосный исчез; в воздухе осел запах пепла; того пепла, что оставляют кошмарные кони Чистилища; демон же замолчал; грезило что-то взрывное, похожее на гром среди ясного неба. Именно его предсказал демон, находившись в толпе. В воздухе запахло смертью, митрилом кос чёрных ночных ловцов душ и всадников Смерти.
          Итак, прошло несколько минут молчания. Дверь раздроченного камаза отворилась; из кабины весь в черной крови и переломанный выкатился чёрный шар. За шаром выкатилась коса; позже пропрыгала неизвестная доселе птица, замотанная то ли в гирлянду, то ли в мишуру.

[Эверест]

-  Падали, падали звёзды!

[Ксидит]

- Может быть, может быть поздно!

[Эверест]

-  Сломана, сломана к тебе

[Ксидит]

- Моя любовь...

[Эверест]

- И что ты запела? Ты же долбанная птица, сказал не жми на газ. Тебе что майор Сандерс не объяснял, что на повороте сцепление-тормоз?

[Ксидит]

-  Зачем мне жать тормоз? Когда ты - долбанный тормоз? Видел же мужика на перекрёстке. Посигналил бы.

[Эверест]

- В городе запрещено. Только в случае ДТП.

[Ксидит]

- Хочешь сказать, это совсем не похоже? Взял угробил беднягу. Мог бы вызвать скорую, когда у него сердце закололо от выпитого коньяка.

[Эверест]

- Да ладно, умерли и умерли. Все равно бы спились. А куда мы ехали?

[Ксидит]

- На дипхаус.

[Эверест]

-  Что?

[Ксидит]

- Что? На малиновой ладе?

[Эверест]

- Естественно.

     За считанные доли секунды чёрный шар оформился в человека, одетого в чёрный плащ (такой же как был у Високосного). Переломанные руки пришлись на место, хрустнула голова - встала на место. А вместе с головой - шапка деда мороза.  Тут же они развязано походили вокруг толпы зевак; помахали косой туда и обратно, пока взор их не остановился на демоне.

[Ксидит]

- Смотри, какой, ловец душ. Прямо как ты после того, как расстался со своей бывшей. Рогатый, и на руке какое-то приспособление неизвестного применения.

[Эверест]

-  Представь, куриный царь Ксидит, перед нами великий демон правды собственной персоной.  Если я фифтисент, то он тупак.

[Ксидит]

- Я тоже фифтисент.

[Эверест]

- Что в тебя стреляли в Морхурне не считается. К Вашим услугам, повелитель огненной птицы, Акийский Феникс, ловец душ, Эверест. А этот достопочтенный перепелиный гражданин - царь ледяных птиц Ксидит. Теперь о деле.

      Эверест поклонился демону и отдал что-то вроде реверанса.

«Ловцы душ, - думал про себя Ксинема - опасные для демона гости. Больше чем демонов, они ненавидят ангелов и жизнь во всех ее проявлениях. Я знаю тебя Акийский повелитель огненной птицы. И кинжал знает тебя убийца Майова; я чувствую, как он дрожит у меня в ножнах. Однако, сейчас нужно набраться терпения. Этот ловец душ, пусть и не прост, но любит выделываться»

[Эверест]

- Я знаю тысячи языков и миллионы знаний; миллионы учёных и искусствоведов. Мне подвластны законы вселенной и звёзд. Я ловец душ, по признанию и предназначению ...

[Ксидит]

- Жнец, ты чего в Синергию поступаешь? Будто с чьей-то душой разговариваешь! Хватит, ловец душ. Ты раньше в Апеннинах в унитаз даже не попадал.

     Птица активно танцевала на его плече, пока не получила косою по загривку.

[Эверест]

-  Почем перебиваешь меня? Не было унитазов в Апеннинах.

[Ксидит]

- Ты болел туберкулезом и ухлёстывал за женщиной с редкой репутацией. А сейчас ты вампира от оборотня не отличишь.

[Эверест]

- Они все на одно лицо. К тому же, речь не о том. Вставай со снега, простудишь свою куриную простату.

[Ксидит]

- Ты же знаешь, что у нас нет простаты?

[Эверест]

- Тогда в 70 у тебя не будет удовольствия заказать простамол.

[Ксидит]

- Мне 3000 лет, жнец. Я старше твоей матери.

[Эверест]

- Святая женщина!

[Ксидит]

- Аминь!

     Демон доселе молчавший, обернулся перед Акийцем с самым серьезным видом. То же сделал и Эверест.

[Эверест]

- Жнецы обеспокоены, презренный  демон. Последние прошедшие жнецевание в Серной Долине души обратились в Гогейские камни. Они, взглянувшие в лицо Смерти, прекратили своё существование. Неизвестно какое время они ещё смогут сдерживать предателя с его воинством проклятых ангелов. Эмит ищет надежного союза.

[Ксинема]

- Вы полагаете, что демоны - отличные союзники. Если это так, то вы ошибаетесь, ловцы душ.

[Эверест]

-  Мы созданы, чтобы сохранять хрупкий баланс между мирами. Между нами рай, ваша грязная песочница - ад, чистилище и человеческий мир. А баланс, ты же знаешь, рогатый, самая хрупкая вещь на свете.

[Ксидит]

- Нас слишком мало, адское отродье. Перевал гроз и шторма не готов нас поддержать. Впрочем, и грань нашей Смерти малочисленна. Что сделает кучка ловцов душ против армии высших существ. Даже малая часть ваших отвратительных душ будет иметь перевес.

[Ксинема]

-  Чем же может простой демон помочь повелителю грани Смерти, Эмиту.

[Эверест]

- Нам нужны новые ловцы душ. И ивой дар предвидения, фамильяр.

[Ксинема]

- Но это не возможно! Избранный ловец душ рождается раз в триста лет. А демону нет пути в ангелы Смерти

[Эверест]

- Ангелы? Тем не менее, ты кусок серы, кое на что годен. Твоя способность прогнозировать судьбу необходима. И только ты способен выполнить эту работу, фамильяр.

[Ксинема]

- Что ж. Мне удивительно, что ловцы душ верят в судьбу. Неужели Смерть не указывает Вам на ее бессилие перед обстоятельствами?

[Эверест]

- Я отвечу тебе так, Ксинема. Ваше демонское сборище - ничтожество. И я бы посадил на пику каждого из Вас. Но тебя я бы убил последним. Я боюсь того, что ты однажды коснёшься моего запястья.

       Ксинема едва улыбнулся. Не смотря на все безобразие и придурковатость, а больше - аморальщину, гордыню и самомнение, ему нравилось, что делало Воинство Смерти, и грань Смерти в целом. Он уже давно изучил все варианты развития ленты времени в отражении кинжала. Ему предстоял тяжёлый выбор: нарушить ленту времени или сохранить это хрупкое полотно. Сама его судьба зависела от того, чью он сторону выберет. И лишь одно решение из миллиардов было правильное.

[Эверест]

- Смотри алкоголичка выпускает дракона, Ксидит!

[Ксидит]

- Почему дракона? Может чужого?

[Эверест]

- Это ты Рипли? Ты не видишь шоли, что я Анджелина Джоли.

[Ксидит]

- Не похожа.

[Эверест]

- Мне не надо напрягаться, чтобы в жизни состояться.

[Ксидит]

- А ты про это. Смотри жнец: твоя девочка ушла, твоя девочка с другим.

     Ксинему разверзла улыбка; он покивал Акийцу и исчез прочь. «Если таков мой путь, то пусть так» - исчезали и его последние сказанные слова.

[Ксидит]

- Ловец душ, ты за Сашу Грей или за Грету Тумберг?

[Эверест]

- Ты лучше кого другого спроси. Я за мир во всем мире. И за сосиски в тесте в школе.
 

      На пустыре у горящего камаза остался лишь один ловец душ, с косою и верным другом - ледяной птицей. Он улыбался странной ехидной улыбкой.

[Ксидит]

- Ведь мы упустили Ксинему, Акиец .

[Эверест]

- Поверь, наши истории теперь переплёт сама судьба.

[И если вы не знаете почему иногда судьба Вас с чем-то переплетает, и бродите до утра, пытаясь понять, почему Ваша девушка ушла, и где теперь ее искать, это не к нам. Это в Гороно]


Глава 14: Восстание в раю

     Мы долго шли по безобразным ухабам города Н. Жнец молчал. Кажется, его вообще подменили. Он больше не шутил глупых шуток и не называл меня блондинкой. Казалось, что он совсем в другом месте. Далеко от меня и своего собственного сознания. И в эту минуту я показался себе лишенным чего-то важного, важного для всего, что было со мной теперь. Я, наконец, осознал кто я был. Простой идиот внутри, пустой, может немного романтичный. И безжалостный снаружи, убивавший людей и наживавшийся на их трагедиях. Важна ли была моя смерть от рук моего собственного брата? Который запорол мне тормозные колодки. Важнее всего то, что я не смел претендовать на жизнь. Где-то, в какой-то момент, я умер. Навсегда.

[Эверест]

- Скоро ты заканчиваешь свой путь, Химик. Нам предстоит встретится с третьей печатью, - холодно говорил жнец.

[Химик]

- Я готов, Эверест, - я пытался встретится с ним взглядом, а потом обдумав, спросил - О чем ты думаешь сейчас, жнец?

[Эверест]

- Я думаю о том, что ждёт меня после смерти, - улыбался Майова -  Знай, Химик, каждый сражается в собственной битве. И битвы эти невозможно выиграть в одиночку.

       Шел Майова по дороге, шел совсем опустошенный. Он обрекший на забвенье брата глубоко внутри сражён. И предательством его. И убитый горем жнец, с ненавистью в руке клинок сжимает. И сокрытый чёрным капюшоном, улыбается Майова. Рядом с Эверестом Артемида, жнец, чей Бог Чистилища творенье. Вечный Кирин, мёртвый змий. Вспоминал Майова брата, и убитых на Земле. И вдруг вспомнил Апеннины. Химик, что отмечен смертью Нору всколыхнул его натуру. И внутри горело пламя, что сжигало заживо жнеца. Пламя вечной птицы, повелителя огня. Белый пепел, серый ветер. Жнец, идущий по пути. За горами, за лесами он врата в Эдем искал. В небе грани чёрной Смерти остывали облака, холодели в небе звезды. Дождь прошёл у врат Эдема. Жнец, сокрытый капюшоном, поприветствовал свящённых херумивов.

[Эверест]

- Здравствуй, Киваил. Мы пришли к тебе за делом.

Знал уже все вестник Смерти. И в глазах Киваиила он уже заметил тьму. Ту же, что внутри Майовы. Свет исчез внутри священной птицы. Не успел ловчина душ и вестник Смерти.

[Киваил]

- Что забыл здесь, вестник Смерти! Душ проклятых проводник? Раб, прислуга чёрной Смерти.

[Эверест]

- Там внутри, предатель, что черней тьмы. Падший ангел, Иваиил. Он пришедший из Люксора, разрушает вечный сад. Я, жнец, призванный, Високосного слуга. Не могу позволить Вам исчезнуть в тьме.

Лишь услышав это Киваил, обнажил свой серафим. Артемида сторожилась, не позволила Майове обнажить его клинок.

[Киваил]

- Прочь от рая, вестник Смерти. Никогда тебе не поступить в обитель разума и света. Убийца Майова.

[Эверест]

- Мое имя, Эверест, светлейший из нас, - огнём воспылал Феникс Акийский и искры его потушили дожди. - Я прошу. Я лишь исполняю свою судьбу. Так сказал великий Високосный. И я сам по сути ангел. Ангел чёрной смерти.

[Ксидит]

- Разговоры бесполезны, вестник чёрной смерти, сам боится Киваил, что в раю сейчас творится, - говорил то демон правды, что ступил теперь к жнецу.


       Обернулся жнец на голос. Перед ним предстал Ксинема.

[Эверест]

- Здравствуй, демон истины и правды. Хотя и не обладаю даром проведения, я знал, что ты придёшь ко мне.

[Ксинема]

- Не обольщайся, вестник Смерти. Я лишь плачу долги. Однажды меня ты спас от выбора своей судьбы. Я вижу лишь одно решение в миллионах параллельных нам миров.

[Эверест]

- Мне плевать, фамильяр. Если со мной сегодня лишний меч.

     Ксинема грустно согласился. Демон, видящий судьбы, увы, не будет радостен навечно. Его существованье миг - от темноты до пустоты. Что вестники зовут, однако, смерть. Одетый он в тунику, латы, красный плащ и сарафан. Имел огромный хвост и из-под плаща торчали когти.

[Киваил]

- И это твой союзник, вестник Смерти. Чёрный демон врат? Демон истины вопреки попавший в рай, не в ад. Ужель не хочешь осквернить ты? Нашу обитель света и добра? Ведь ты меня не хуже знаешь, жнец. Внутри него лишь скверна, тьма. Он чувствами твоими и судьбою способен сам распоридится.

[Эверест]

- Что ж, быть может, если он, то не бессмысленны все убийства за моей спиной.

[Киваил]

- Он будет лгать. Кровью демон.

[Ксинема]

- Прошу, лишь дай мне свой кусок кинжала, душ ловец. И мне не нужно будет прикасаний, чтоб среди ангела увидеть тьму. Мне выиграй время внутри кристального сада.


Жнец достал из ножен оружье. Посмотрел на жало жнец.Жнец Акийский улыбнулся. И Ксинеме подал тот осколок. Красный с белой половиной нож из чистого митрила. Собран и в руках великих истин. Демон правды.

[Эверест]

- Что ты скажешь, Артемида?

[Артемида]

- Мы пойдем с тобой одним путем, Майова.

Жнец Акийский воспылал. И в турецких шароварах он пред ангелом предстал. 

[Эверест]

- Я, Великий Вестник смерти! Жнец заблудших в мире душ, покровитель птицы Феникс! Вызываю сына Гона, жнеца из северных широт. Пусть придут Илога с Повой, что проводят в мир скотов. Сына Гега и Пирита. Призываю всех жнецов и великого Эмита.

       Под покров дождя и гроз, появилась армия жнецов. Завывали толпы чудищ.
Воспылал Акийский Феникс. И к легионам обернулся.

[Эверест]

- День настал. Великий Високосный. Мы пройти должны внутри Эдема. В мире нашем разрушается баланс. Свет из мира исчезает. И отравлены великие птицы. Мы избавим от оков, птиц великих, что защищают человека.

       Ужаснулся Киваил. В рог успевши протрубить, он увидел как горят митрилы рая. Эверест врата уже рубил.

Рай предстал перед очами. И жнец Акийский свет узрел. Слепило всех.
Стоял правды демон и Майова у ворот. Стояли рядом все ловцы. Их сотня или тысяча вмешалось.

[Эверест]

- Врата открыты, демон правды. Использую силу предсказания. Ищи предателя и скверну. Но ангелов не убивать! Их свет священней наших жизней! Их благодать священнее Земли. Найди предателя и ты свободен навсегда! Михаиил, великий годриил, четырех путей святой архангел! Вели предателя отдать! Зеленой кровью мы пернатых, не желаем осквернять Эдем! Прошу, мы не хотим войны!

Киваил молчал. Ни слова больше. Эверест ледяных царей послал.
Летел Ксидит быстрее ветра, летел пернатый, лед в руках.

[Эверест]

- Вперед, душ ловцы и проводники великой Грани смерти! Мы те, кто рай освободит! Вперед, царь ледяной Ксидит!

        Кристалл блестел на стенах рая. Цветы и свежесть молодая. Белели розы, ветер вился. Вокруг с одним лишь только рогом паслись на поле жеребцы. Птицы желтые, грибов румянец. Скрип верениц из бабочек и роз. Вокруг текла река, искрилась. Белели зори в вечном солнце.
Жнецы вступили к ангелам на Землю. Жнецы готовились метать и мстить.
Рядом легионы древних Чудищ и стая ледяных цариц. Демон оголил клинок.
И душ ловец, Великий Феникс с боков клинки для битвы. Пред ними встали стены из митрила и врата из ангельских бород. Жнец у врат один остался.
Он ждал Ксидита. С благой вестью, и не дай Високосный совсем наоборот.
Стены чистого металла и солнце сотни ослепляло. Но только душ ловец все ждал. Вернулись с ветром птицы ледяные
И сел к плечам его Ксидит.

[Ксидит]

- Великий Феникс, там сотни ангелов и фей! Тысячи зверей из рая! Нам всех не одолеть! Близко ангелы!


       Поток из стрел, что крепче никеля с титаном. Сошёл из башен строжевых.
Падали жнецы, кричали стаи диких чудищ.

[Эверест]

- Лед, Ксидит!

Ревел Майова.И врата превращались в льдяный брусок. Жнецы ломали створ ворот. И вот прорвались в крепость душ ловцы.

[Эверест]

- Левый фланг жнецы! Ксидит оброки изо льда!


      Смотрели ангелов и барды смерти. Крылья метра целых два, в руках мечи, щиты. Латы чистого митрила. И шлем из титановых штыков. В небо взвились кислотные драконы. Волшебство творили феи. И ринулись вперед из света войны напролом.

[Эверест]

- Жнецы! Я рад, что с Вами я прошел огромный путь! Не дай нам здесь уснуть, Великий вестник смерти, что Грань создал!

       Кляцкали клинки. Тела жнецей пылали. Летели головы от них, зияли раны. Ангелов никто не мог убить, лишь только обезвредить. В колено били им ловцы. Сотня к сотне, море крови.Чудища ревели. Щупальца редели. Колено вновь протыкая пернатым, кричал Великий Феникс.

[Эверест]

- Постойте, великие светлые ангелы! Мы не хотим убивать! Мы с миром пришли!

      Лишь единицами падали на землю войны Светы и сотнями жнецы. Демон правды бегал сквозь кровяной толпы.
До лба у ангелов рука касалась, где светился черный амулет. Читает мысли мудрый демон и ангелов в колено бьет, потом же Фениксу вещает.

[Ксидит]

- Он чист! Он не предатель!

      Сгущался все больней туман. К тропе войны пришли кристальные драконы и жгли жнецов кристальной кислотой.
Акийский Феникс защищался. И два с боков его клинка уже не раз спасали жизни. Рядом билась Артемида, Гой и Пова. Позади Эмит. В колено точно попадали и ангелы все пали вниз.
Все больше Войнов света прилетело. И кровь дымилась у жнецов. Клинки свистели. Фланг распался. Куча щупальцов и трупов ледяных цариц. Жнецы стояли не на жизнь, но на смерть. Акийский Феникс храбро впереди стоял. Ударам ангелов сопротивлялся.Артемиду прикрывал. Колени ангелам кусали стаи древних чудищ.  Боролся с светлыми Эмит. А с воздуха ледяными копьями прикрывал жнецей Ксидит. Срывали голову жнецам кристальные драконы.
Единороги протыкали им живот.
Но меч жнеца не дрог и ангелов почти ловцы теснили.

[Эверест]

-  Всем вперед!

Через клинки бежал фамильяр.
Он предателя рьяно искал, касаясь горячей ангела главы. По крыльям бежал, иногда под ногами. Бой кипел, его разобрал отчаянный крик.

[Эверест]

- Артемида!!!

Акиец ангелов клинками отодвинул и бросился назад. Пала страж смерти и опора, Артемида. Пронзенная ангельским мечом. Жнец пылал огнем и  раны блеск из Артемиды его из строя выводил. Она умирала. Напоследок протянула руки к Майове. Обнял ее холодную плоть, великий убийца огненной птицы.

[Артемида]

- Нам не свидеться больше, Великий Акиец! И будет не зрима между нами любовь. Кану я в лету, хотя бы с мечом.

      С трудом говорила жнецу Артемида.
Огненный Феникс плакал ребенком.
Эмит и Гоген его защищал. Миг сей прощальный хотели продлить последнему Фениксу, убийце Майове.    Проливши, последнюю в веке слезу, закричал ловец душ и странник Майова.
Он воспылал, все сильнее огонь. Жег он землю и ангелам ноги. Пламя пятлело по райской траве. Взрыв оросил этот Эдем.
Ангелы многие пали. Перед ними Феникс предстал. Великая птица. Гигант высотой. Крылья огромны. Когти шары. Хлопнула крыльями великая пламени птица. Плюхнулись ангелы прямо к Земле. Демон искал в попыхах.
Для ангелов время остановилось.
Майова же должен был всех наказать. Приказал он жнецам заковать всех в браслеты. Посадить у стены, а он скоро придет. Превратился Майова из пламени-птицы снова с кровавым плащом душ ловца. Он рану чёрной крови в грудь получил клинком теперь. И пал на колени вестник Майова. Ксидит подлетел и товарища поднял с кристального пола.

[Ксидит]

- Эверест!

[Эверест]

- Ты должен вернуться. Разрушь портал на Грани Смерти. И приведи нам нового жнеца.

[Ксидит]

- Иначе нам не выстоять, Майова?

[Эверест]

- Увы, нет. Прошу лети, мой брат.

     Тогда Ксидит скорей исчез в портале.


Глава 15: Решение одной строки

Я как Фредерико Фелини
Дайте Оскар этой Богине (с)

        Математик все ещё был прикован в кровати. Его мысли были разорваны и заполнены жестокой, поглощающей безнадегой. Его провал означал наступление хаотичных событий, которые он не будет способен изменить. Откуда взялись эти ловцы душ? Как нашли они Ксинему? Хотя о чем он сейчас размышляет, не зная ничего о вестниках Смерти. Иваэль не пришёл, а это значило большее, чем все остальное. Он единственный, кто мог бы подсказать ему, что делать дальше. Между тем, Ксинема бежал, и сейчас вовсе неизвестно где. Гога пришёл спустя час с какой-то книгой в обнимку и с радостным лицом, которое обычно ославляет какую-то важную находку.

[Математик]

- Гога? - Математик поднялся в постели.

[Гога]

- Математик, начинай радоваться, - он кинул ему книгу на простынь, прямо к ногам.

[Математик]

- Что это? - он принялся листать ее.

[Гога]

- Это книга про средневековых демонов, - поднял важно палец Гога.

[Математик]

- И что с неё?

    Гога подошёл к Математику, помазал палец слюной и нашёл нужную страницу.

[Гога]

- Это пятиликий Бог, Райдзю. Ты, конечно же, скажешь: «А зачем гениальный и сексапильный Гога, нам сий Бог?» А затем, ответит тебе мудрейший Гога. Пятиликий Бог Райдзю отметил рукой Смерти древнего короля в Месопатамии. И поселился внутри его души, навсегда оставив на нем печать проклятия.

[Математик]

- И дальше?

[Гога]

- А дальше. Его называли ни живым, ни мертвым. Три дня он выжигал город, убивал молниями жителей города, предавших его. Они окрестили его ловцом душ.

[Математик]

- Как это связано?

[Гога]

- Не понимаю тебя, Математик. Но я принёс тебе ещё кое-что: я раздобыл тебе видеозапись, прямо со складом. Я изучил ее. И теперь с точностью могу сказать: эти ловцы душ обладают какой-то специфической силой стихии.

[Математик]

- Ведь это ничего не меняет, Гога. Если Ксинема в руках у этих ловцов душ, мы не способны с ними бороться.

[Гога]

- Отнюдь. Жители нашли решения. Чтобы спрятаться от гнева пятиликого Бога, им пришлось уйти в шахты. Они говорили, что красный газ изгнал Бога в ад. Я изучил примерные координаты. И я с 80% точностью могу сказать, что там покоились залежи каломели.

   Глаза Математика загородились. Он понимал, к чему вёл Гога. Ловцы душ, что  пришли за Ксинемой смертны. А средство против них - каломель.

[Математик]

- Гога, ты красавчик!

[Гога]

- Я знаю!

        Солнце уже село. Человек в чёрном плаще устроился на скамейке; под поющими по соседству алкашами. Вальяжно закинул одну ногу на другую. Мертвые его вены сверкнули безжизненным блеском. Убедившись в том, что он выглядит чересчур примечательно, щёлкнул пальцами. Ногу прикрыла массивная газетка, из части которой он тут же соорудил кулёк. Задумав уничтожить несколько  пачек тыквенных семечек, у него тут же возникла необходимость отложить это на неопределенный срок. Ведь нарисовались более интересные вещи. Пару раз человеку в чёрном плаще пришлось отказаться от замечательного предложения испить на троих боярышника. Коса, обычно смущавшаяся всех, почему-то не смущала местных борцов с короновирусом. Если же коса не была большим поводом отказаться от общения с человеком в чёрном плаще, таким поводом должна была  становится говорящая птица, что находилась в обязательном порядке на его плече. Однако стоит признать упорство оных, на третий раз ловец душ был вынужден согласиться  с инициативой «сообразить на троих». Жнец вряд ли смог разделить вкус божественного напитка, ведь он был мёртв. А мёртвые вкусов не чувствуют. Все же он был готов признать, что напиток обладает тонизирующим действием. До напитка с ним разговаривали алкаши, а теперь люди успешные, но потерпевшие неудачу.  Он с интересом их выслушал, подумав про себе о том, что был на Синергии. Когда ловец душ, наконец, устал от их общества, он щёлкнул пальцами, растворив своих собеседников в длительной алкогольной нирване. А позже уткнулся в газетку.

[Эверест]

-  Раньше была как лёд. Она бухает и даёт. Нас никто не найдёт, - грустно пропел ловец душ.

       Акийский Феникс проговорил это в нос задумчиво, читая на скамейке какую-то желтую газетенку с огромной вырезкой полуголой женщины с майонезом в руках.

[Ксидит]

-  Серьезно, ловец душ? Клауд-реп... - в просонках пролябизил Ксидит.

        Ксидит мило сопел в бело-бархатной коробке от тыквенных семечек, надувая пузырьки клювом. Что ж, уснуть в парке - когда днём была холодрыга, вполне было нормальным. Жнец, которому наскучило монотонное перебирание букв, потыркал в бок птицу. А та - только крылья переложила на бок; и захрапела, как настоящий мужик - не более или менее. Жнец немного погрустил об отправленных в кому даданов, а далее продолжил более рьяно трепать птицу.

[Эверест]

- Слышь, трясогузка. В Китае птичий грипп! Ты привитый?

       Эверест дёргал своего партнера за перо; ну а что? оно так привлекательно торчало из хвоста. Когда, наконец, перо было вырвано с корнем, сон птицы испарился; она, как ошпаренная - вскочила, подлетев метра на два. Пробурчав что-то матное, Ксидит уселся на фонарь; прочихался; ещё раз осмотрел место, где должно быть перо; выругался и снова чуть не заснул на фонаре.

[Ксидит]

- Ты надеешься найти демона правды, только читая газету про птичий грипп в Китае? 

[Эверест]

- Ну не с короновирусом же связываться. Пусть Артемида с Эмитом возятся.

[Ксидит]

- На тебя не действует короновирус, жнец. Ты уже мёртв.

[Эверест]

- Это ты, однако ж, зря. Тот и мертвого провалит. Это я по телику смотрел.

[Ксидит]

- Меж тем, Эверест, как ты собираешься найти демона? И ещё надеешься, что тот покажет тебе нового выбранного рукой Смерти жнеца. Ты же знаешь - они искусны в перевоплощениях и вселениях. Они гении скрытного нахождения среди людей. А речь идёт о фамильяре, что способен видеть до деталей судьбы. А главное, как ты его заставишь выдать тебе следующего ловца душ.

[Эверест]

- Способный видеть - способен не видеть. Я же хочу тебе объяснить, великий царь ледяного воинства, демон правды способен предвидеть судьбы. Да, это бесспорно. Но у него есть большая слабость - он однажды умирал. А, значит, я знаю о нем все. Видишь, вон там заброшенный завод?

[Ксидит]

-  Допустим, - процедил Ксидит

[Эверест]

- Демоны презренны и опасны. В отличии от ангелов они ненавидят человека, не умеют любить и страдать. А их оружие - слабости человека. Архидьявол дарует каждому из них способность. На моей памяти, жил такой демон Мефистофель - управлял разумом человека. Заставил бедного Гёте про себя книгу написать. Или этот - Аристарх - мог заражать испанкой. Но демон правды, он особый, он - произведение искусства. Поговаривают, что он пришёл на Грань Смерти из будущего, а провожатым его был сам Високосный. В наследство - от первого Демона он получил проклятый кинжал, а когти ему даровал сам... - Эверест многозначительно показал вверх.

[Ксидит]

- А завод-то причём?

[Эверест]

-  Ты  Мавроди или Тинькофф что ли? Завод причём? К гогейским лярвам этот завод. Важно, что он ищет, прозябая на его чертовой крыше. Каждый умерший человек выносит на грань Смерти одну вещь. Сожаление. И она грызёт его вечность; будь он позже демоном, ангелом или жнецом.

       Ксидит же его более не слушал: он мирно сопел, качаясь на фонаре в такт летавшим здесь светлячкам.

[Эверест]

- Спи, мой дорогой друг, скоро нам предстоит сразиться с самой правдой.
 

      Математик поднимается с кровати, весь в бинтах, перемотанный и зашитый. Гога не препятствует ему, лишь тихо сжимает губы, когда чувствует как тому больно.

[Гога]

- Тебе ещё рано ходить. Регенерационный блок только пришёл в строй! - Гога подал ему его серафим.

[Математик]

- Ты убьёшь меня, если что-то пойдёт не так? - серьезно спрашивает его Математик.

[Гога]

- Да, - говорит ему Гога, понимая что сейчас произойдёт.

[Математик]

- Тогда, lux aetaerna.

        Поверьте, Ксинеме не нужны глаза, чтобы видеть; он и так мог предсказать их пришествие. А мертвую их плоть он унюхает за квартал: таковы они особенности сенсорики демона. Он ждал его, повелителя огненной птицы, легендарного убийцу Майову; демону правды не нужно доказательств того, что перед ним легенда. Он знал и то, что ловец душ без труда выследит меня в человеческом мире. Он только подумал о ловце душ, как вот мои когти уже отражали удар его косы.

[Эверест]

-  Вот, значит, какова она - сила демона правды; способность видеть сквозь чёрную полосу времени. Я впечатлён, отродье дьявола. Бесчувственный фамильяр, с камнем вместо сердца и задницей вместо головы. Офисная гадалка, отрастившая когти и получившая от главного дяденьки из ада волшебный кинжал.

         Коса, освободившись от когтей, издала треск, и жнец спрятал ее прочь. Он, оставив Ксинему позади, прошёл к краю здания. Направив косу на чёрный стоячий горизонт, жнец продолжил.

[Эверест]

- Демон, отказавшийся от греха ради великого дара. Какого это видеть судьбы? Предсказывать собственную смерть? А чужую? Быть кукловодом правды и истины? А, фамильяр?

[Ксинема]

- Также, как быть кукловодом жизни и смерти. Шутить над блондинками и немощными. Какого жнец, безжалостно убивать женщин и детей? А потом рассуждать с ними об их роке? Какого это управлять великой птицей внутри,  что сжигает? Быть бездушным механизмом смерти?

      В следующую секунду он уже стоял в объятой пламенем крыше;  жнец горел тем самым синим пламенем. Ему не было страшно; он давно позабыл это чувство, как любовь или ненависть. Для него уже давно исчезли боль и страдания, сожаления и самоистязания. Он не боялся птицы и жнеца внутри ее пламени. Лишь думал о своём выборе, что совершит. Уничтожить ли мир щелчком пальца или шелестом крыльев?

[Ксинема]

- Жнец, наша битва ничем не закончиться. Судьба распорядилась уже всеми нами.

[Эверест]

- Ты слишком самонадеян... Если думаешь, что тебе сбежать от воинства Смерти. Помоги нам или исчезни в небытие.

    Ксинема повторял его слова. Тогда ловец душ более не жёг пламени.

[Эверест]

- Что ж, Ксинема. Тогда ответь мне на вопрос, презренный демон: что меня ждёт. Если в твоих глазах судьба тысячи миров.

[Ксинема]

- Вы все исчезнете, жнец.  Тебя и Норейского жнеца ждёт небытие.

[Эверест]

- Кого? - жнец впервые снял свою маску высокомерия и позёрства.

      Ксинема понял, что совершил самую свою неотвратимую ошибку. И выбрал свой путь одной только фразой. Он поспешил исчезнуть, чтобы попытаться все исправить. Жнец пропал следом.

       «В бизнес-центре города N трагическая случайность. Балкон делового небоскреба рухнул на центральную площадь. Специалисты печальным событиям приписывают следующую причину: дефект холодильной установки,  которая могла взорваться от перегрузки электрической сети. Все же феноменом продолжают заниматься техники. Мы просим вас не строить догадок и не распространять ложные сведения, о том, что балкон был полностью покрыт льдом. Семьям погибших высказаны слова соболезнования самим Императором» - Гога дочитал небольшую статью в местной газетёнке.

      Сейчас Гога был заключён в тюрьме ожидания: того, что будет. Он ожидал, когда вернётся Математик, сказавший lux aetaerna. Подле него отдыхало его оружие, предназначенное на запасной путь. Он должен был убить кристального война, если тот не справится с самоконтролем. В их городе происходило все больше и больше мистических вещей. А, значит, конец к мира был близок.

- Нельзя сидеть спокойно, - размышлял Гога - Нужно идти за ним.

    Он забрал пушку в карман. Быстро с полок понатыкал свитков и отправился прочь из убежища.

[Эверест]


-  Скажи, не молчи, что любишь меня!

          Жнец в упор глядел на кассиршу в Шестерочке, а та - на него. Описать лицо кассирши? Той, которая сейчас сквозь мокрые штаны обслуживала бледного как смерть человека, со шрамом через все лицо, с чёрными венчающими лоб венами, в чёрном плаще и с косою? Если бы челюсть могла описать касательную, а колготки 4ШД выдерживали 50 килограмм кирпичей. Жнец непринужденно протягивал 50 юаней и семечки ей, не понимая столь ее странной реакции. Рядом с жнецом с мертвой плотью на источенных костях помещался скелетон Ярик с бодрой улыбкой Йорика и горилкою в руках.

[Кассирша]

- Пакет нужен? - выдавила кассирша из себя.

[Эверест]

- Ярик, а почему она нас видит?

[Ярик]

- Ты сам наделил ее спиритизмом, чтобы она лучше посчитала тебе сдачу. В любом случае летающие деньги с семечками не лучшее завершение ее вечера.

         Жнец, более не страдая от несовершенной покупки, переместился за стеллаж, наполненный чипсами и воблой. Он приметил цель - ради которой они с Яриком покинули Грань Смерти.

[Эверест]

- Вот он. Наш наркотический козырь в борьбе против ангелов. Я чувствую печать чёрного Бога, Ярик. Невозможно не узнать смертельную рану его скипетра. Анубис, - Эверест гладит живот - И он тоже чувствует. Огненный Феникс.

       В считанные секунды он оказался за спиной неприметного с виду юноши, выбиравшего себе пивка на вечер. Между тем, этот проходимец был важен для судьбы, прежде всего судьбы всего этого мира. Тот вряд ли думал о том, что встретиться с жнецом, тем более, что ему суждено умереть сегодня.
         Жнец поднял свою косу над ним. И так выглядела рука смерти, призывающая на Грань. Ее касание бы обязательно вызовет смерть существа, которое призвали в темную усыпальницу потустороннего мира. Коса его зазвенела, и жнец воспарил в гневе. Руку смерти сдержал бело-красный ненавистный демонический кинжал. Демон правды защищал бедолагу своим телом.

[Ксинема]

- Стой, вестник Смерти. Никто не имеет права забирать чужие жизни рукой Смерти. Ты нарушаешь время и пространство.  Норейский жнец должен прийти после нас. Бытие накажет тебя. Умерь великий гнев внутри себя. И, наконец, пойми: мир должен рассыпаться в прах, дабы создать новое на пепелище. Как ни понять это вечному Фениксу? Брось косу или мне придётся уничтожить тебя на месте.

         Жнец не отступил; более того с улыбкой. Той, ехидству которой не было предела. Повторял металлически звенящую речь:

[Эверест]

- Анубис сделал свой выбор, Ксинема. А ты забыл главное: пусть ты и проводник времени, но все-таки, все-таки: ты гадский демон.

        Демон правды почувствовал как жар окутывает его; жнец, произнося слова молитвы, обливал того дождем. А кожу его оплели серебрянные цепи. Пока сознание демона не растворилось в темноте, он мог увидеть неотвратимое. Рука смерти коснулась его, того, чья печать Смерти должна быть наполнена темным Богом. И теперь его ждала сама Смерть. И больше того: она должна была забрать его на вечную службу к себе. Того, кто станет Норейским жнецом.

[Ксинема]

- Мы совершаем ошибку, Майова. Ошибку, которая будет стоять миру многого, - говорил Ксинема, теряя контроль над телом. - Выбор сделан.

[Математик]

- Проснись, Ксинема.

     Демон чувствовал кожей ледяную воду. Математик же выглядел теперь по-иному. Раны его заместил кристалл, который блестел, и отражал все кругом зеркало. Сам же Математик напоминал что-то безэмоциональное, холодное и жестокое. Ксинема поднял на него голову.

[Ксинема]

- Опять ты, дитя Люксора. Затерянного в бездне мира, - говорил Ксинема, - Наконец, я могу спросить тебя, что тебе нужно от меня? Для этого необязательно приковывать меня серебряными цепями, подобно ловцам душ.

[Математик]

- Увы, я не доверяю тебе. Когда я хотел тебе помочь. И пришёл к тебе на выручку, ты привёл с собой эти создания. Вестники Смерти.

[Ксинема]

- Вестники Смерти - засмеялся Ксинема - Они будто дети, стремящиеся найти свою песочницу. Играют здесь, играют там. Эти ловцы душ. Знаешь, дитя Люксора, если ты однажды вляпался в их дела, то более не выйдешь. И мы сойдёмся во мнениях, что они опасны. Опасны миру. Но уже ничего не изменить. Они нарушили пространство и время.

        Ксинема захохотал тем демонским смехом, который обычно присущ существам, оставшимся без выбора.  К тому же, он очутился в одном из преступных заброшенных гаражей, снова прикованный цепями к стене. А обращавшегося к нему, он уже обнаруживал во снах и пророчествах.

[Математик]

- Меня зовут Математик, Ксинема. Я не причиню тебе зла. И сниму с тебя цепи. Но ты должен пойти со мной.

[Ксинема]

- Похоже ты не понимаешь, мы с тобой покойники. Слушай меня внимательно, дитя Люксора. Половина кинжала, его осколок, ты должен сохранить. Только так ты вернёшь назад. Когда Феникс умрет трижды, ты сможешь вернуть все на место. И вернутся в Люксор.
 

   Когда Математик услышал, что сможет вернуться в Люксор, он вопросительно уставился на Ксинему.

[Ксинема]

- Времени мало. У нас лишь одно решение. Сейчас раздастся взрыв.

     Математик быстро выбросил газовые гранаты с каломелью ко входу, предчувствуя о чем говорит Ксинема. Когда Ксинема услышал взрыв, ему было уже наперёд известно, что случится. Математик исчез в огне и ударной волне взрывов. Вместе с ловцом душ ледяной царь появился из-за пыли.

[Ксидит]

- У меня со взрывами такая замечательная ассоциация! Помнишь того американского боя? Мы спорили с тобой, дорогой ловец душ, с базукой или без попадёт он на Грань Смерти, этот солдат. А как, кстати, называются солдаты с базуками? Базучники? Базометы? Ты ему ещё за Хиросиму говорил; а он такой - да мне правительство велело. А потом ещё высказал за Косово и сектор Газа. Иногда мне кажется, что ты не вестник Смерти, а геополитик. Посмотри, на детишек, они к чаю приготовили тебе каломель, зная как ты ее любишь.

         Жнец теперь исчез в красно-коричневом ртутном дыму. Вспыхнула зелено-чёрным огнём каломель. От каломели огонь Феникса посинел.

[Ксидит]

- Говорят, от химикатов гениталии некоторых видов гомосапиенса синеют.

[Эверест]

- Что говорить: кругом химикаты. Взять только чипсы в магазине. Кажется, резину жую. Посмотри на демона, мучается от серебра, бедный.

[Ксидит]

- Да, песни у них такие себе, жнец. Ну если только «Я тебя никому не отдам»

[Эверест]

- Довольно, саб-зира, мочи анималити.

         Лёд и пламень смешались в красной каломели. Жнец освободил Ксинему  косою от оков. Математик едва собирал осколки своего сознания. Он не чувствовал оторванной ноги и пальцев правой руке. А живая нога трепеталась от боли. Внутри бедра плотно засела рукоятка кинжала, с красно-белой кованной каймой.


Глава 16: Новый жнец

- Разве от того, что мне одиноко меня можно считать проституткой?
- Мы на твоём одиночестве заработать могли на ладу калину.

Из записок (с).

I'm telling you to loosen up my buttons, babe (Uh-huh!) (с)

[Химик]

- Жнец! Какого чертова хрена? Эверест, мать твою! Что ты за человек?


        Я улыбался, наконец, увидев жнеца в добром расположении духа. Я, признаться, устал от его холодной серьезности. И ждал, когда исчезнет Майова и вернётся Эверест. По крайней мере, я считал, что среди двух этих личностей есть хоть какая-то значимая разница. Жнец же танцевал, не стесняясь ни меня, ни народа вокруг. Хотя только позже в мою голову пришел тот факт, что наше присутствие они вовсе не осознают. Выписывая абсолютно фешенебельные пируэт, жнец махал косой. Будто изображая школьниц на танцполе.

[Эверест]

-  Нет, химик. Вот ты сколько со мной здесь в темноте и пустоте, а позитива не ловишь. И кстати, черт - бесполое существо. К твоему сведению. Ну, если только не твой брат. Гидр видел?

[Химик]

- Эверест, зачем мы пришли на мой выпускной? Ты что вообще мне хочешь показать? Мы же вроде пришли третью печать открывать.

[Эверест]

- Да, мы так и делаем, сборник ты песен про ждущих парня из армии.

      В актовом зале бурлила музыка. Пьяные и не очень танцы разрывали спертый воздух в невентилируемом помещении. Две пары лавочек и отдельные столы помещались вдали от быстро симпровизированного танцпола. Жнец пел "Виагру" или "Верку Сердючку", и обязательно бы разогрел этот танцпол, если бы был жив.

[Эверест]

- Если вам немного за тридцать. Есть надежда выйти замуж за принца! Да, химик?

        Я наблюдал за картинкой ушедшего двадцатилетия. Все мои школьные друзья  - на ладони. Вон Лешка, вон Ленка. Вон Колян. Все были со мной под одной рукой. В одном помещении. На стуле неприметно сидела Маша. Вон там Юля. Тут плясала Галя. Расслабляющая обстановка сейчас казалась мне тягостной. Перебороть осадок увиденного там на Являйке трудно. Жнец взгромоздился на стол и махал плащом под какую-то хитяру из 90-ых или 2000-ых.

[Эверест]

-  Смотри, химик. Вот тот кекс тебе всю школу завидовал. Химию ты знал на зубок. Наверное, единственное что ты знал! А туда посмотри! Твоя первая любовь! А тудааа

    Эверест тыкал пальцем на всех вокруг. А я грустной миной наблюдал за этим.

[Эверест]

- Ой, а вон там ты! Маленькая блондинка, еще неопытная, сухая. 

       Мой класс был удивительно разнообразен. Спектр личностей, пожалуй, воодушевлял и ужасал. Многие из них занимались тем или иным творчеством. Кому-то была уже в те поры более важна семья, а позже они создают ее. Многие занимались спортом или языками. Кто-то в будущем слывет откровенными трудоголиками. Я помещался в отдельную касту интровертов и любящих книги. Моя мечта была как у настоящего американца: заработать миллионы и приехать на Порше домой из великой столицы. Детские мечты некогда сменила целомудренность, а затем уголовная ответственность. Отличаясь совершенным непостоянством темперамента и характера, я мог быть необычайно грубым и необычайно понимающим. Именно на этом вечере я когда-то решил, что всего себя отдам преподавательской деятельности. Моей задачей стало идти в ногу со временем, вырастить больше умных детей. Жаль, что моя жизнь пронизана деньгами, которые утянули меня в совершенно обратную стезю: создавать наркотики. Пожалуй, многие из тех, кого я сейчас видел, вызвали во мне боль смешанную с хорошими воспоминаниями. Притом боль потери, а не обиды. И я бы, попав сюда после смерти, был бы горд, если бы не одно "но": сюда привел меня жнец.

[Эверест]

- А ты знаешь что самое важное в жизни, Химик?

[Химик]

- Судьба?

[Эверест]

- Не, ее нет! Ну думай! Шевели напылением коры головного блондинистого мозга.

[Химик]

- Судьбы не существует? Тогда можно плюнуть на неё.

[Эверест]

- Она тебе плюнет, химик! Примешь душ. Думать будешь или будешь волосики на лысине считать?

       Жнец по-привычке щелкал семечки, радуясь, что сорит в актовом зале. Я задумался. Мимо меня проносились вальсирующие пары.

[Химик]

- Любовь?

      Жнец уже щелкает абрикосовые семечки и орудует молотком.

[Эверест]

- Любовь - это то, что спасет от смерти и может за секунды к ней привести. Это скорее, то, что движет жизнью, нежели главное. Можно любить и быть любимым, а можно что-то из них. Это не главное. Вон на трудовика посмотри. И на химичку. Любовь? Любовь. А то бы оба спились к Високосному.

        Набив себе достаточное количество орехов, Эверест спрыгивает со стола. И чинно, вышагивая, подходит к Химику.

[Эверест]

- Пригласить тебя на танец, леди?

[Химик]

- Отстань ловец душ! Будь педантичней и менее циничным!

[Эверест]

- Мне еще никогда так не отказывал. - Эверест симулировал плач - Ты- чудовище! А самое главное в жизни, наркомагнат: найти и не потерять. Сейчас там на 9 градусов по северу сидишь ты и скучаешь! И самое главное, вот именно в этой точке ты поступаешь неверно! Посмотри! Отказал девушке? А знаешь, потом какая мысль у тебя была? Твоя романтика! Где же она? Конечно же она воскреснет, но слишком поздно. Все наши решения могут быть неоправданы и решать только иные проблемы! Но ты не Химик, ты - дура! Именно в этот вечер, если бы ты отдался веселью, а не думал как доказать всем тебя не воспринимающим, что ты чего-то стоишь, ты бы выиграл больше, чем проиграл. А теперь посмотри на своего брата! Он счастлив! Он свободен! Но быть этому не суждено! Ты уведешь его с собой в пучину! Ты не умеешь радоваться жизни и мелким ее знакам! Все могло закончиться по-иному. Корень твоих проблем - твое неправильное, искаженное применение блондинистого мозга. Ты толкнул его не в ту степь. Раз подумав о материальной мелочи, ты продал на 20 лет вперед все свои ценности.

[Химик]

- Ты больше похож на психотерапевта! А не жнеца.

[Эверест]

- Каждый твой ход, химик! Это твоя судьба! Идешь на поддавки -тебя сожрут! Идешь напролом - тебя остановят! Идешь конем - тебя вскроют! Правильный же путь - пешкой в короли!  Я хочу начать именно отсюда, чтобы дать тебе понять в чем причина твоей смерти! Ты перечеркнул свою жизнь еще тогда, когда мог ее создать из ничего! Смерть, химик - это процесс. Ты умираешь, когда собрался умирать. Ты умираешь, когда твои решения ведут к собственной смерти, к собственному небытию. Мысль - материальное существо. Вечно жив тот, кто вечно счастлив. Никакой идеал, никакие деньги, никакие утехи не заменят этого чувства. Жизнь - процесс обратный, это процесс бега от смерти любыми способами. Ты бросался из одного таланта в другой! Стихи писал? Вышивать не пробовал?


     Жнец рыщет по карманам. Вытаскивает зайчонка.

[Эверест]

- Ну да, пробовал. Зайка, зайка, сколько лайков? Каждый раз, когда провожаю рыцаря, картежника, просто идиота. Пытаюсь показать им корень проблемы. Мы сами, химик, ткем, точем, тчем…. Тьфу! … свою судьбу. И ты, допуская мелкую оплошность, ее перечеркиваешь. Но сегодня, голубая мечта бизнесмена, я даю тебе шанс все исправить.

       Жнец щелкнул палец. Я оказался в своем теле, сидящем на том злополучном стуле. Ко мне подошла та самая леди, которой я буквально отказал недавно. Я заметил, что голова была забита чрезмерно дурными мыслями. Ловец душ был прав.  Он смотрел на меня поодаль и щелкал пальцами. Вмиг он превратился в юношу. Молодого, в пиджачке и рубашке. А впрочем, проще сказать школьника. Наблюдав еще секунду, я обнаружил, что жнец врывается в толпу девчонок, танцевавших уже почти у стола.

[Химик в теле Гоши]

- Чертов жнец!

[Девушка]

- Гоша, какой жнец? Ты идешь танцевать или скучать будешь?

        Я встал, взял за руку. Играл вальс или что-то из этого. Жнец же гулял по рукам, злостно шутя над моими одноклассниками. Под бурю оваций он вальсировал то с учителями, то с девушками. Я же наслаждался вальсом, пусть и наступил он только после смерти.

       На фоне танцующих школьников, я рассмотрел, как появляется Ксидит. И вместе с ловцом душ (уже одетым в чёрный плащ) они садятся поодаль на лавочку. Я хотел было пойти за ними, но танец и приятное чувство ностальгии затянуло меня. Ксидит же появившись, колдует жнецу мороженное, затем себе.

[Эверест]

- Ксидит, посмотри на Химика! Романтику ловит! Даёшь любовь в массы!

[Ксидит]

- Не смотря на все это, Акийский Феникс, ты вновь поступил как козел. Почему не сказал малышу, что он никогда бы не стал нормальным человеком. Что тёмный  Бог давно отметил его рукой Смерти?

[Эверест]

- Я хотел бы, чтобы он оставил то, чего у меня не было, вступи я на грань Смерти. Надежду на то, что мог бы быть честным и хорошим человеком.

[Ксидит]

- Что ж, жнец. Может, это и похвально. Полы твоего плаща исчезают, Майова. В этой ветке времени ты исчезаешь.

   Эверест тихо улыбнулся Ксидиту. Жнец, действительно секунда за секундой испарялся.

[Эверест]

- Я знаю. Там, в раю мои раны почти убили меня, ледяной царь. У нас совсем мало времени. И если ничего не получится, я хотел бы проститься с тобой, друг.

[Ксидит]

- Ты был прекрасным войнов и другом, Эверест.

[Эверест]

- И ты, мой куриный друг. Что ж дай мне предаться воспоминаниям, Эх… Вспоминаю Рим, его стены и эту, как же ее... Эм.

[Ксидит]

-  Ткачиху?

[Эверест]

- Брысь от темных страниц моей жизни, глупая птица. Помнишь, там в папском саду. Тогда, я еще первое ожерелье украл.  И ювелира убил. Он еще тот был проходимец. Как сшить костюм, так линейка, а как бедному разбойнику отдать, так божится. Противный малый. Я еще тогда соленым и молодым был.

[Ксидит]

- Нашелся тут, Юнона и Авось. Вроде великий Акийский Феникс, а мозгов как у Гогейской курицы.

        Жнец дает птице огромную оплеуху. Ксидит падает под скамью, недовольно курлыча что-то на своем.

[Эверест]

- Что за противная птица! Все опошлишь! Все разрушишь! Между тем наш нарко-химо-поэтический приятель окунулся в пучину счастья и восстал из дыры пустоты.

[Ксидит]

- Лучше бы оттуда восстал твой мозг. - он тихо высунулся из-под лавочки - А так ты прав, мой брат, миг объятий сравним со смертью. Бесконечен и непостижим. Этот Химик - хороший парень. В чем же он провинился? Перед грозным Анубисом?

      Ксидит взлетает на жнеца. Чинно отряхивает перья.

[Ксидит]

- Все равно не пойму тебя жнец. Ты хочешь ему показать жизнь в обратном порядке или водить его по иллюзиям счастья. Это несправедливо к нему, как к смертнику. Все же руку Смерти над ним никто не отменял.

        Жнец чешется косой.

[Эверест]

- Дело все в том, что мне не хочется его так травмировать. Как меня когда-то Эмит. Представь себе, окорочок, я чувствую в этом парне что-то общее со мной.

[Ксидит]

- Ну-ну. Хочешь сказать: блондинка гналась за несуществующим фениксом, переубивала тысячи женщин и детей, его предал названный брат. Потом он расстроился. Стал на грани Смерти жнецом, отправил брата к Левиафанам в небытие! Продал им душу! И да! Интересное у Вас общее! 


       Ксидит танцует на плече жнеца, разминая лапы.

[Эверест]

- Вот если бы ты был конем, из тебя бы вышла отличная конина. Только ты забыл: у тебя мозг с орех! Да и вообще у тебя клоака и недержание.

      Птица гордо и обиженно поднимает вверх голову.

[Ксидит]

- Знаете ли! Переходить на личности и несовершенство физического строения - это самое последнее, что может быть!

[Эверест]

-  Дело совсем в другом, дорогой Ксидит! Рос этот малый в полной семье. Пошел в папу. Родился в семье учителей. Впитал по-истине всю мощь воспитания правильного с моральных и религиозных устоев. А стал в итоге паразитом этого общества. По-моему их страна называется Руссия.

[Ксидит]

- Это там, где евреи живут? Моисей оттуда?

         Жнец щелкает пальцами. Перед Ксидитом появляется карта мира. Ловец душ указывает косой на половину материка.

[Ксидит]

- Курлык, - недовольно кивает Ксидит.

[Эверест]

- Да, Ксидит! Это там! Помнится вел я кого-то оттуда. Нефтяной вышкой владел, а вот его служанка не владела головой. Тюк его по голове. Он на Грани так и оказался с топором. Дурачок был! И откуда у таких денег.

[Ксидит]

- Фортуна, жнец!

[Эверест]

- О, да! Фортуна - это та маленькая из Западного Рая. Помню, помню. Она еще глупый ангел. Не понимает за что посылать деньги. Картежников, жуликов, ох, как величает. Любит азарт. А что? Психологически верно. Как там Фрейд говорил? Оральная фаза.

[Ксидит]

- Ой! Эверест! Попрошу не вспоминать это имя в суе!

[Эверест]

- Почему, павлин? Он же гений. Три поколения человека так считают.

[Ксидит]

- До ломке в киле ненавижу гениев. И жаль, что становятся они известны только после смерти. Так не хочется и жаль их провожать. Да... А, Канта помнишь?

[Эверест]

- Эх, спорил я с ним. Доказывал! Нет рая! Нет ада! Пока не показал! Упертый был. А уж философию двигал, ужас.

[Ксидит]

- И с Гегелем поругался.

[Эверест]

- Ага. Подрался с Гитлером. Сам Люцифер с Гебельсом разнимали.

[Ксидит]

- Было время, Эверест! Было!

[Эверест]

- Ох, не говори, глупчайший Ксидит!

        Ксидит махает крыльями. Перед ним появляется зерно и вода. С довольным курлыканьем он спрыгивает к собственному оазису и принимается набивать желудок.

[Эверест]

- Жаль мне Химика, великий орденосец, царь ледяных птиц, Ксидит. По самой молодости этот парень почти придумал лекарство от рака. Ты знал, что его ННС сильнейшее средство против карциномы желудка. Жаль, только это доктор Гюнтер откроет через век в институте, где-то близ Берлина. Только поместит это с налоксоном вместе. Химик-то знает побочный эффект своего наркотика. Конечно, его профессор Бобровский забраковал. И вот перед нами удивительный наркодиллер. С красным нанотехнологическим дипломом и золотым аттестатом.

       Оторвавшись от кормешки, Ксидит вопросительно смотрит на ловца душ.

[Эверест]

- Нет! Ледяной царь! Прошу тебя не заставляй меня объяснять точные науки! Я же жнец, а не училка. Просто скажу, что у них в современном обществе беда с применением гениев. Они скорее станут убийцами с их законами. Вот! Помнишь в Риме! Этот! Как его...

[Ксидит]

- Астролог!

[Эверест]

- Ну да! Тот еще, который про парад планет говорил.

[Ксидит]

- Да... Да.., Леций! Вот! Его же бездарно посадили на кол!

[Эверест]

- Вроде повесили! Он еще и музыку писал! И гитару изобрел.

[Ксидит]

- А! Что сказать, жнец! Ничего в мире не поменялось. Помнишь ту красотку из Венгрии?

[Эверест]

- Помню, астрофизику знала. Не было бы гонореи!

[Ксидит]

- Все не без греха. По-моему, придется прервать их поцелуй, Акийский Феникс. Нам пора двигаться к печатям. Ты слишком надолго приостановил битву в раю. И почти исчез, ловец душ.

    Жнец в последний раз улыбается.

[Эверест]

- Только ты можешь столько есть перед Великой битвой, ледяной царь! Так иногда хочется запечатлеть что-то великое на полотне судьбы. Что-то воочию стоящее и своеобразное. Все-таки из Химика получится стоящий ученик. Ксидит, я не уверен, что ты сможешь летать среди серных песков. Думаю, тебе стоит преобразиться. Дадим Химику еще один миг. 

[Ксидит]

- Как скажешь, Эверест!

      Ксидит светится  синими полосами. Они окутывают его крылья и клюв, постепенно превращаясь в снежный вихрь. Крылья птицы превращаются в более мощные, грузные. И в ту же секунды каждая перепонка была покрыта инеем. Вырастают ледяные наплечники. Клюв каплей воды перетекает в руку, превращаясь в короткое жало. Ксидит вытягивается, а тело его начинает покрывать толстая холщовка из черно-блеклой ткани. Некогда куриные глаза превращаются в карие человеческие. Куриные ноги-тяпки -  в настоящие мужские.  Жнец теперь видит непривычную для себя форму ледяной птицы, царя Ксидита.

[Эверест]

- Прощай, брат! А, может, до встречи, - испаряясь говорит Эверест.

[Ксидит]

- Химик!!! Нам пора. Нас ждёт третья  печать.

        Резко прервав разговор с девушкой и лживо говоря "Я вернусь!", я подскочил к Ксидиту. Я удивился, не застав здесь Майовы и обнаружив Ксидита в иной форме. Парк же тем временем разбился на тысячи крупинок с характерным треском. Мы оказались среди песков. Пахло селитрой или сернистой медью. Ксидит указал на блестевший среди желтого песка вулкан, покрытый снегом.

[Ксидит]

- Нам туда! Там третья печать!

[Химик]

- Я готов! - уже с уверенностью сказал я.

     Теперь я все знаю: о себе, о своей жизни. И готов отправиться в ад, за все деяния, что я натворил.

[Химик]

- Я хочу проститься с тобой и жнецом, Ксидит. Я рад, что встретил Вас перед смертью, - говорил я искренне Ксидиту.

[Ксидит]

- Печать Смерти ждёт тебя, Химик. Открыв ее, ты сможешь стать жнецом и ловцом душ, как и я.

[Химик]

- Но, Ксидит? Я не могу... Не хочу... Зачем? Я думал печати открывают путь в рай, в ад, на Землю?

[Ксидит]

- Чёрный Бог выбрал тебя, ловец душ и проводник самой Смерти. И я не смею возразить.

    Я подумал тысячу раз об этом. Я вернусь на Землю? Что я смогу исправить - вернуть жизни, которые забрали мои наркотики? В рай мне вообще заказано. В ад? Если только туда. Вдруг Ксидит прав. И это единственный правильный выбор.

[Ксидит]

- У нас слишком мало времени, Химик. Как только портал закроется, твой выбор не будет иметь никакого смысла.


    Я подошел к печати совершенно опустошенным. И что есть коснулся печати. Меня ослепил блеск, а мой разум был словно сделан сызнова. Запах селитры навсегда пропал из его носа. Нужно сказать, что я больше ничего не чувствовал. Здесь холодно. Словно я был заключен в ледяную пещеру. Я судорожно взглянул на руки. Они поменялись. Пальцы похолодели, стали бледные. Ногти стали похожи на стекло. Кости пропали, пропал контроль над суставами. Я чувствовал непринужденную легкость. Стерлись с руки все линии и точки. Волосы исчезли с рук. Побелели вены и артерии. Я, дрейфя, трогал плечи, спину и бедро. Все было цело, но бесчувственно. По руке, где была небольшая рана, теперь мертвая рытвина до самого плеча.

[Ксидит]

- Ты скоро привыкнешь, Милейский жнец! Твое превращение почти завершено. Не обращай внимание на руки, потом прорастут вехой смерти, чувствительность восстановится.

       Мою голову разрывало не только моей речью, но и голосами, которые прорывались в разум. "За что Бог послал мне смерть? В чем моя вина!" "Где я? Какой холод! Мааама!" "Оказывается умирать больнее, чем чувствовать отвращение к жизни!" "Неужели я в раю?" "Да плюнь, Гош! Не туши!" "Какого хрена? Дэвид ты где?" "За Великий Ливонский орден! Эм... Где я?" "А спорим спрыгну?" "Передоз, такой передоз" "Роджер, я режу синий!" Голоса маленьких детей, мужчин и женщин мешались в моей голове. Я пытался их локализовать. Голоса испарялись и звенели с новой силой.

[Ксидит]

- А, это, жнец Милейский, повелитель серных долин, Мойрий - твои души! Они ждут твоего сопровождения. Теперь каждый умерший, его жизнь и поступки хранятся у тебя в сознании. Это своего рода клич и база данных одновременно.

    Я  сжимал и разжимал кулак. Не мог приспособиться не только к биомеханике, но и логике движения в своем теле. Кличи разъедали мой разум. Щупая пульс, я его терял, обнаруживая вместо ударов сердца нитевидные биения. Я не хотел есть и пить, а пуще не хотел вдыхать и выдыхать. Мышцы мои были мягки на ощупь и вспухшие на вид. Только через определенное время я понял, что одет в черный плащ с золотой окантовкой. В ножнах прочно сидел посох с синим блеском, пробивавшемся через пелену тумана в глазах. Что-то твердое, неопределенной формы засело между горлом и сердцем, но проверить толком не получалось природу этой инородной субстанции. Я не мог глотать.

[Химик]

- Что во мне, Ксидит?

[Ксидит]

- Бог Анубис выбрал тебя сосудом. Не бойся, этот комок ни что иное, как твоя сила. Только пока она не распределилась по телу. Данный процесс называется жнецевание. Если хочешь - бальзамирование. С разрешения бога Тота и Ареса, Високосный даровал тебе силу Великого Анубиса, демона-шакала, властителя северных душ и повелителя северной тьмы. Чтобы получить ее нам пришлось попотеть. И немного обмануть время и пространство. В любое время дня и ночи ты способен использовать его мощь. Нору - горный костяной дракон, коего использовал египетский Анубис. Его функция ранее была провожать частичку души Ну на суд к Осирису. Но в связи с политикой модернизации Эмита на Грани Смерти он стал не нужен. Наши жнецы из Кирейских огненных степей придумали как сложить частицы души Ко и Ну воедино и провожать полными телами. Вообщем, ученые, как и ты. Стоит только тебе познать настоящую злость, боль или щелкнуть пальцами. И Вуаля Нору и Анубис в твоей власти. Сначала будет трудно управлять древними демонами. Эверест учился 2 года по Венере управляться с Фениксом. Но там нюанс: он его замочил. Он был несколько обижен, но потом образумился. Да, коса! Я не знаю зачем она ловцам душ, Эверест, по крайней мере, ей чешется. Гогейские блохи и Лярвы. Химик! Ты должен знать о нас все. Жнецом становятся после смерти в случае убийства более чем сотни душ. Жнецы - падшие ангелы, изгнанные из рая на Землю. Раньше, когда прошло только семь дней после сотворения мира, ловцы душ следили за порядком, разделяя миры рая, ада, чистилища и Земли. Они были охранниками этих миров, оберегая ангелов от демонов и людей от их умерших собратьев. Первый наш жнец - Эмит видел нарушение миропорядка воочию. В самом начале был основан только рай. Это был седьмой день. Рай населяли только ангелы и Бог. Вскоре на восьмой день были созданы по образу и подобию Адам и Ева. Звали их, конечно не так. Они жили беспечно и радужно в кристальной мире. Люксоре. Люди за их совершенные качества стали любимцами Бога, а ангелы отошли на второй план. Сам Бог понимал, что люди сущее творение. Что совершенно не скажешь о Левиафанах. Их Бог создал на третий день. Дело, Химик, в том, что вначале сушу не планировалось даже созидать. Но древние морские чудища получились жестокими и несовершенными. Всех тех, которых Бог изловил, превратили в рыб и прочих тварей морских. Остальные же ушли в пучину Великого моря, достать их было невозможно. Многие из ангелов стали ревнивы. А первый из бывших любимцев Люцифер загорелся местью. Месть и злоба меняла его. И бывши ангелом, он был изгнан из рая и превращен в змея. Его дочери и сыновья превратились в земноводных и рептилий. У Люцифера всё же получилось совратить Адама и Еву. Именно за это его и слуг отправили под Землю в вечное заточение. Так появились демоны и ад. Люди же изгнаны на Землю. У них отобрали вечную жизнь. Так появилась Смерть. Бог создал пищу и животных. Он продолжал их любить. С появлением Каина и Авеля появилось убийство и предательство. Было решено мертвых отправлять в чистилище, праведников в рай, засранцев - в ад. С течением времени переполнялись все миры и началось течение душ. Дьяволы попадали в рай, люди к умершим, вызывая дисбаланс и смуту. Именно тогда часть ангелов взяло на себя роль охранников, среди них был и Эмит. Им пришлось стать убийцами. Именно тогда, жнецов сослали в кусочек Чистилища - "Грань смерти" и отдали им функцию проводников и ловцов душ. Теперь рай, ад и Земля были разделены. Жнецы были тщеславными и получали силы чудесных животных убийством и кровью. Навеки получив клеймо проклятых ангелов,  мы стали перепутьем.

[Химик]

- Я не могу привыкнуть, Ксидит.

- Это временно, Химик, - улыбнулся Ксидит.


Глава финальная: Я приду за тобой


     Скованы были войны света цепями. Остаток ловцов, остальные погибли. Красной нитью сияли их трупы. Ледяные птицы пали к кристаллу. Демон правды стоял у предателя, кинжал направляя в мощную грудь. Акийский Феникс с раной глубокой возвращался к крепости врат.

[Эверест]

- Как его имя, Ксинема? - жнец оперся тяжело на косу.

[Ксинема]

- Его зовут Иваэль. Он падший ангел, пришедший сюда из Люксора, - ответил ему демон, увидев предателя крылья.

    Майова, у демона взяв красно-белый клинок, говорил Иваиилу последние речи.

[Эверест]

- Иваиил, во имя мира, я Високосного раб, тебя заберу к граням Смерти. Ты осквернил свящённых птиц.

      Голову вскинул вверх падший ангел. И чёрные крылья его разрушили цепь. И клинком разрубил он шею Ксинемы. Водрузился на крепости стену. Чёрный как тьма падший ангел.

[Иваил]

- Ты, жнец, не понимаешь, что я принесу в Ваш мир. В мир, в котором нет любви и правды. Я разрушу его и заново создам.

     И синим свеченьем он рай отравил. Зеленые реки потекли к войнам света, их цепи сейчас же круша. И в руки вернулись их злые клинки. И теперь против сотни таких лишь сотня жнецов. Великий Эмит, сын наместника Пова и убийца огненной птицы, жнец и проводник чёрной Смерти, Майова. Глаза светлых птиц наполнились яростным ядом. И чёрная тьма изливалась повсюду.

[Эмит]

- Ты нарушаешь само мирозданье, падший, - говорил Эмит тёмной птице.

[Иваил]

- Не слушайте, братья, служителей Смерти, они вторглись сюда, ибо изгнаны всюду. Уничтожьте их! - говорил им Иваиил.

       Резали ангелов в колено ловцы. Десятками падали ангелы, и сотней жнецы. И вот голова отца Грани Смерти Эмита на кристальном полу. Сердце проткнули жестокому Пове. Птиц ледяных не осталось в подмогу Майове.
Последний вздох издал средь листвы, где кусты, предводитель древних Чудищ. Майова теперь стоял один среди блеска кристальных древ и пола. С боковыми клинками, в крови и огненной ауре вечного Феникса, что в тьме не угаснет.
Он дрался до боли в своём подреберье. Все теснее ангелы его окружали.
И круг замыкался все тесней и тесней.
Не желал сдаваться убийца Майова.
Но обессиленный - он исчез на кристальной земле. К нему подошел предатель вплотную. Он в Феникса стремительно плюнул.

[Иваил]

- Что стоит твоё воинство Смерти? Жнец, ты слабак. Армия падших  восстанет над миром. Ты потерпел поражение, убийца Майова. Молись за забвение и сетуй, что в раю потерял абсолютно ты все: и любовь, и дорогу. Отныне исчезнут и демоны, и жнецы, и иная природа, что заключает внутри саму тьму. Это я говорю тебе, ангел падший, херувим Иваил.

       Он меч митриловый зеленый над Акийцем вознёс. И с яростью грудь пронзил серафим убийцы Майовы. Жнец закричал. Хохотал падший ангел, ревели ангелы, поражённые тьмой.

      Издали крик появился, что пронзил Иваила:

[Химик]

- Думал, что самый крутой здесь? Э, перец с черными крыльями!

      Да! Это я шел с Ксидитом к Иваиилу и озлобленному ангельскому войску. Ангелы были устроены достаточно типично для мифологии: крылатые существа в белых капюшонах и латах из белого металла. На их лицах красовались бороды, а на голове белокурые волосы. Только их глаза были сейчас зелеными, а крылья черными.

[Ксидит]

- Отравлены! Они отравлены химик. Не смей их убивать!

      Эверест, увидев Химика, смачно харкнул зелёной кровью.

[Эверест]

- Химик, в моей душе словно комок без тебя. Наверное,  я просто не мог без тебя, без твоей улыбки, без твоих мощных плеч. Во мне будто летают бабочки, мое сердце все изранено. Я думал о тебе все это время постоянно.

[Химик]

- Жнец, в тебе 50 сантиметровый меч! Не придуривайся! -  я натянул капюшон чёрного плаща на своё лицо и вытащил посох.

[Эверест]

- Да? Что такое 50 сантиметров, когда тобой движет любовь? - ловец душ попробовал избавится от меча, но не смог.

[Химик]

- Ну что? Push push back upon it. Go ahead lay it on it, - я глядел на ничего не понимающего Иваила.

      Что говори, а мертвым глупые шутки кажутся смешнее. Жнец хохотал, выплевывая кровь изо рта. Его лицо сейчас излучало уверенность и что-то вроде того чувства, что испытывают фанаты во время гола. Иваиила же разрывала злоба, хотя больше было похоже, что он просто неотдуплял происходящее. Ну такое и со мной было. Что делать? Он был намного больше всех ангелов. Черные волосы, синяя кожа и огромные черные крылья. Немного подумав, я заключил, что остальные ангелы были в "ядовитом рабстве". Я также рассмотрел рай. Прекрасней в мире не могло быть ничего. Кристальные блики исходили от камней, врытых в щебневые дороги и луга. Множество свободно лежащих минералов и драгоценных камней. Я обнаружил сапфиры и изумруды. Белый металл окружал ставни врат рая. Из растительности я заметил различные цветы и деревья. В учебниках их не описывали. Это были древние псилофиты и хвойные лианы. Животных я не увидел. Видимо, покинули рай во время битвы.

[Иваил]

- Кто ты такой? И как ты смееешь прерывать акт мщения падшего ангела.

[Химик]

- Подожди, подожди. Не так быстро. Слушай, а ты черный ангел, да? - передразнивая, говорил я.

      Эверест все-таки придурок. Запишите. Просто задолбал отхаркивать кровищу. Будто у него она была в избытке.

[Химик]

- Майкл Джексон. Сначала был белым, потом стал черным, - повертел рукой жнец, вспомня кое-как имя.

[Химик]

- Ну у тебя и компания, братан. Все накаченные, все в тонусе.

[Эверест]

- У них абонемент в фитнес-центр.

[Химик]

- Брат, сегодня я реп сочиняю, про нигерро-птиц, отвечаю на битве стою. Ну типа реперы вы, понял да, Иваил.

      Иваил, конечно не понял. Токсичный, что тут сделаешь.

[Эверест]

- Эщкере, тоже форма поэзии.

[Иваил]

- Вы верно не понимаете, что умрете!

[Химик]

- Мы и так мертвы, дебилатор.

       Пора использовать эту штуку. Как там это работает. Щелкнуть пальцами? Я чувствую, как покрываюсь чёрным пламенем. Сила Анубиса и Нору, етить ее мать.

[Химик]

- Я, Великий Милейский жнец, повелитель Анубиса-Нору. Последний жнец. И восстановлю баланс.

    Раскинул Химик руки. Раскинул их Милейский жнец. И из земли кристальной стали появляться зомби, призраки и весь некрополион.

[Нору]

- Я, жнец не по предназначенью, но призванию. Повелитель проклятых Богов. Со мной неупокоенные, предатели и смертники. Со мной Анубис, черный Бог. Я приговариваю к смерти, тебя, о, падший ангел.


      Милейский жнец из сердца вытащил Майовы меч из чистого митрила. Поднял жнеца с кристального и залитого кровью пола. Из кристаллов выступали призраки и гоги, вурдалаки, вампиры и зомби.
Поднимались костяные драконы и кости животных. Души пиратов, позора и скота.
Вверх поднимались души жнецей и темных правителей, стаи личей.
Стучались во врата армия боле. И битва началась. И скоро все окончится.    

      Акийский жнец, последний Феникс, кончал последних ангелов в колено. Лежали в стонах войны света. И труп падшего Иваиила на камнях чистого митрила. Закончил жнец свою работу и обратился к Киваилу, от тьмы очищенного война. Он вниз склонил свое колено, забыв о ране в смертном сердце.

[Эверест]

- Киваил, великий ангел, - хрипло говорил Акийский Феникс - В руки твои вверяю рай я. Ты должен излечить все раны светлых птиц. Пусть хранят отныне в мире свет и людям чаще помогают. Моя закончена работа и обретет моя душа теперь покой.

      Кивнул вестнику Смерти архангел. Побрел к воротам падший странник, душ хранитель, жнец Акийский, насильник и убийца, проходимец Майова. У самых затворах он раз в последний взглянул. Колено хрустело, почти полумертвый, он вышел из рая. Вышел к воротам. Навзничь упал бы, убийца Майова. Но жнец Милейский его на руках подхватил. Рядом Ксидит.

[Эверест]

- Это ты, блондинка? - тихо говорил Феникс.

[Химик]

- Это я, Эверест, - тот закрыл с облегчением глаза.

[Эверест]

- Щёлкни пальцами, нужно завершить начатое.

    Я щелкнул когтями. Мы с Ксидитом оказались у врат рая. Акийский жнец опирал на косу свое тяжелое тело. Правая его рука на груди сжимала сочащуюся зеленой кровью рану. Он тяжело дышал, иногда хрипел. Ксидит рядом помещался с нами, серьезно глядя вдаль.


[Эверест]

- Ну что ж... Нам пора прощаться, Химик. Твои приключения на Грани Смерти закончились. Как я и обещал ты можешь... выбрать... свой путь. Как только ты коснёшься камня, мы вернём тебя на Землю. Теперь Анубис отпустит тебя, прожить свою жизнь достойно. А потом - быть может, мы снова встретимся. И рука Смерти настигнет тебя. А пока ты заслужил, скотина и душегуб, Химик.

       Он сползал с косы, глаза его закатывались. Казалось, выдержка холодного убийцы и насильника покидала его с каждой капли крови из его сердца.

[Ксидит]

- Ты последний жнец, Нору, и только тебе решать, вернуть время вспять или продолжить его течение. Четвёртая печать вернёт тебя домой. Исправить ошибки.

[Нору]

- Эверест. Мне нет пути в ад. Мои грехи тяжкие. Меня с почестями примут демоны врат, но мне закрыта дорога к огненной геенне. Мне нет пути в рай. Я убийца и тот, кто лишал детей будущего. Мне нет пути в Чистилище. Слишком тяжело будет искупить мою вину. Мне нельзя на Землю. Там, кроме кровной мести меня ничего не держит. Я не смогу прожить свою жизнь достойно.

       Акиец одобрительно покивал. Гогейский камень четвёртой печати, что освящал темный лабиринт засверкал синим смертельным свечением. Кирпичи, выстилающие Грань Смерти начали бешено скрипеть и смещаться. С каждой упавшей каплей крови Феникса на кирпичный пол Гогейский камень трещал сильнее.  Египетские лабиринты вокруг разрушались и его осколки уносились холодным ветром. Исчезали наскальные рисунки и растворялись под ногами следы гальки.  Акийский жнец положил руку на меня.

[Эверест]

-  Это тяжкий выбор, Химик…

[Химик]

- Что будет с тобой, Феникс? - спросил я его, но знал, что не получу ответа.

       Рушилась Грань смерти. Исчезали рыцари, блудящие души и неупокоенные. Пропадали крики и бесконечные голоса. Меркнул изумруд с четвёртой печатью. Картину Грани Смерти замещала пустота, темнота и мрак. Акийский жнец смотрел на последние исчезающие рисунки "носорогов" и "мамонтов", на последних уходящих в бесконечность фантомов и сущностей. Акийский Феникс не смог договорить своих слов, дать мне ответа. Он пал от убивающей его отравленной раны. Я остался один перед выбором. Некоторое время я ещё подумал, а затем руками поднял умирающего Акийского Феникса. И покинул четвёртую печать с его телом на плечах. Ксидит понимающе последовал за мной, властителем Анубиса и Нору.

        Чем же закончилась моя история?
        Одновременно несколько машин въехали на верхнюю Явленку. В самом первом, белом мерседесе, сидели трое: Кислый, Слава, Костян. Они явно спешили. Им как и всем остальным хотелось разделаться с этим быстрее. Деньги уже ждали Славу на персональном счете и его беспокоил только туман в глазах, вместе с красными склерами сохранившими бессонную ночь. Проезжая Бабу Зину, Слава мысленно с ней простился. Больше ему не придется работать на Явленке. Он еще толком не понимал всю боль ответственности за полученные деньги. Кислый вытащил Славу из машины.

[Кислый]

- Думаю, так лучше, - он набрасывал на Славу в это время наручники.

[Славик]

- Приковал меня, красавчик. Ну тогда веди! Я обедаю только в городских ресторанах.

      Явленка наполнилась людьми. Слава внимательно посмотрел на каждого из прихвостней Кости. "Универсальными солдатами" язык назвать их не поворачивался. Мало того, сегодня требовалась от них всех максимальная актерская игра. Славу продернуло от того, с какими бесталанными идиотами он будет проворачивать настоящее дело. Его вели ровно ко мне, в мой "дилерский"  офис. На лестнице Кислый приставил к голове Славы Макаров.

- Полегче, горилла, - недовольно говорил Славик.

     Гурьба вместилась в узкую комнатушку, где их уже ждал я, только живой.

[Кислый]

- Химик, базар будет за брата. На нем косяк явный. И долг.

      Я живой встаю из-за стола. Оказывается со стороны видна голая правда, дорогие друзья. Иногда настоящий враг, если не ты сам, то тот, кто бок о бок с тобой на войне и празднике. Эта истина известна с самой древности, с момента мироздания. Но мне она была неизвестна. И мир был бы не миром, если предательство не шло в ногу с честностью и верностью. Как Курас и Майова. К чему я это? Ровно через секунду моего брата при мне убьют. Я буду стонать и плакать. Молить о помощи. Еще пару минут и меня накормят моим же наркотиком, только в тройной дозе. Я отдам им формулу. И сяду в машину. Ровно через 20 минут моя жизнь потечет к смерти. Как же я умру? Меня убьют. Все уже обговорено за меня, самим фатумом. Мальчик, которого я прогнал три дня назад сделает это за моего брата. Тормоза в машине уже сломаны. На прямой от проспекта Героев к Старому поселку я разгонюсь, ведомый только опьянением, но остановится уже не смогу. А тело моего брата так и останется здесь. Но артерии его будут пульсировать. Он будет жив, сволочь. А из полы пиджака вытечет морковно-свекольный сок. Славик посетует на испорченный пиджак. И примется очищаться от него. А что потом? Его братания с Кислым и Костей. Пакет с деньгами.
      И думайте для него все кончилось счастливо? Я приду за ним позже.
       Однажды в ночном Старом поселке затихнет все. Тишина сохранит сады, парки и скверы. В больницу, что располагается на самом краю старого поселка уже ступаю я в черном капюшоне и черном плаще, медленно шагая по асфальту. Лица моего не будет видно. Я пройду приемное отделение, пройду аптеку и сверну по темным коридорам клиники в отделение реанимации. Неслышными шагами, я промыкну в палату. Прошед реанимационный зал, я остановлюсь у четвертой кровати. Я почую кровь. Кровь моего брата. Подожду. Секунда и линия ЭКГ примет прямое направление. Запищат датчики сатурации и дыхания. Тогда я подойду ближе. Моя рука устремится ко его лбу с закрытыми глазами. Глаза Славы откроются, дыхание восстановится. Он всполошится в кровати.

[Славик]

- Где я? Что со мной? - возбужденно будет дышать он.

   Я буду долго молчать, а потом сухо, холодно отвечу:

[Нору]

- Ты умер. Склеился. Сдраконился.

    Зрачки его расширятся. Страх настигнет его быстрее, ему станет внезапно темно и холодно.

[Славик]

- Кто ты такой? Охрана.

       Но охрана не придёт. Никто не придёт. Я с наслаждением скину свой капюшон. Человек глубоко раскроет рот, ноги его станут ватные.

[Нору]

- Ты умер, Славик! - скажу я - А я ловец душ. Нам предстоит путешествие. Надеюсь, ты одела туфельки Элли и взяла Тотошку.

Я обязательно приду за тобой, я душегуб и скотина, Химик, повелитель серных пустот и Милеи, жнец Анубиса и Нору.


Эпилог

        Темница из волшебного камня. Покрытая древними Гогейскими письменами. Надписи означают что-то примерно: «Проклятый». Темница не имеет к себе ни путей, ни подъездов. Будто зависла внутри вечного голубого неба. И тюрьма та оплетена василиском, постоянно перемещающимся между письменами. И он готов каждого превратить тут же в камень. Среди облаков открывается портал. И возникает человек в желтом плаще . Появившись здесь, он падает сразу глубоко в бездну. Лишь произнесенное древнее заклинание позволяет ему удержаться на лету. Василиск не видит его. В виде змея, эта вновь появившаяся персона проползает вперёд к темнице. В это время из темницы доносится хриплый голос:

[Узник темницы]

- Я тысячи лет повторяю проклятье тебе, Високосный. Они скоро настигнут тебя. Я сотру в порошок каждый сантиметр твоего мира. А тебя. Тебя, Високосный я похороню в этой темнице. И каждую тысячу лет буду отрезать по пальцу. Я чувствую холодный воздух. Уже скоро наступят дни моей свободы. И твоего падения, Високосный.

     У темницы послышался шорох. И внутри темницы что-то загудело и зашипело.

[Узник темницы]

- Если это ты, Високосный, моя молния ждёт тебя.

          Из темницы вырываются нити электрических разрядов, которые василиску ни почем. Проникший сюда, убеждаясь, что на месте, вновь читает какое-то заклинание. В руках у него появляется жезл. И он быстро направляется к василиску. Ящер пытается превратить того в камень. Но не может; визитер уже закрыты глаза. Он сражается с ящером в слепую. Скоро посох его достигает черепа василиска. И тот падает замертво. Тело ящера исчезает в бездне бесконечного неба. Проникший теперь открывает глаза и становится у тюрьмы.

[Проникший]

- Я скоро освобожу тебя темный ящер. Ты уже готов вырваться. Чувствуешь силу, что возвращается а твою печать?

[Узник темницы]

- Кто ты такой?

      Проникший активирует письмена. И первый лучик света появляется внутри кромешной тьмы вечной тюрьмы узника. Теперь мы можем рассмотреть его чёрный плащ, подобный плащам Високосного и ловцов душ. Открываются его глаза, напоминающие глаза ящера; среди капель света появляются чёрные расхохленные волосы. Он смотрит на свои руки, которые наливаются татуировками, напоминающими молнию.

[Проникший]

- Заключённый в этой вечной тюрьме Високосном великий жнец, достигший управления всеми пятью известными стихиями. Я рад твоему возвращению.

      Проклятый тёмный жнец пятиликого Бога Райдзю. Все, чем живет его сознание - это мщение Високосному. Его существование поглощено мщением и злобой.
        Письмена на тюрьме полностью обрекаются в магическом свете. И стенки волшебной тюрьмы разрушает удар молнии. И осколки ее разлетаются в бездонном воздухе. Перед Проникшим является узник в форме электрического угря. Он не теряя момента, обвивает проникшего.

[Темный ловец душ)

- Кто здесь у нас? Тёмный Бог, Сэт. Что же привело его, - он выпустил змеиный язык, - Ко мне - ловцу душ пятиликого Бога Райдзю?

[Сэт]

- Я ищу делового партенера, с которым я мог сравниться могуществом.

[Темный ловец душ]

- Да? Может тогда господин Сэт наймёт себе пару лярв. Для своих злоключений?

        Темный ловец душ из огня создаёт косу с явным намерением уничтожить вызволившего его из тюрьмы чёрного Бога. Но Сэт не дрожит, он явно предусмотрел и это.

[Сэт]

- Значит, правду говорят о тебе, рабы Високосного, ты бесчестный одинокий призрак Грани Смерти. Говорят ты могущественен, а твоя веха Смерти способна выдержать все пять существующих стихий. Огонь в твоей правой руке, вода - в твоей левой руке, земля - в левой ноге и воздух - в правой. И молния в самом сердце. Сам Райдзю, заточивший Всадников Апокалипсиса в вечный плен. Но что значит твоя месть, призрак, если в ней нет чести.

     Тёмный ловец душ гасит косу. Из его мертвой груди показывается мерзкий мёртвый червь - пятиликий Бог Райдзю.

[Темный ловец душ]

- Сэт проклятый будет говорить мне о чести. Что ж, говори презренная душа египтянина, что нужно тебе от меня. Но знай, если это помещает моей мести, моя коса не будет ждать.

[Сэт]

- Ничего особенного. Тебе даже понравится, ловец, то, что я задумал. Ты уничтожишь Високосного, а я получу в вечное правление земли Грани Смерти и человека.

[Темный ловец душ]

- Такой кусок дерьма как ты собирается править Гранью Смерти. Что ж. - темный ловец душ задумался.

[Сэт]

- Ты восстановишь свою честь. И снова сможешь провожать умершие души, как и прежде. И я буду тем, кто забудет все твои прегрешения. Ты получишь столько душ, сколько захочешь.

[Темный ловец душ]

- Души людей меня больше не интересуют. Моя судьба - лишь месть.

[Сэт]

- Как тебе будет угодно, пятиликий. Прежде чем подобраться к Високосному, тебе придётся уничтожить Воинство Смерти.

       Тёмный ловец душ, удивлён, услышав о ком-то кроме Високосного - на Грани Смерти. Из мертвого сердца темного ловца душ снова выползает червь, который покрывает его истлевшее плечо. Он с шипящими звуками подбирается к его уху. И что-то говорит.

[Темный ловец душ]

- Райцзю спрашивает о каких ловцах душ, идёт речь.

[Сэт]

- Ты много тысяч лет пребывал в темнице, опаснейший из ловцов душ. Каждый из миров грани Смерти охраняет один из духов Смерти. Акийский Феникс в Акии, жнец вечной птицы Феникс. Царь ледяных перевалов Чистилища, владеющий силой бессмертной ледяной птицы. Норейский и Милейский жнец, владеющий силой шакала Анубиса и Нору.

[Темный ловец душ]

- Кость, лёд и пламень. Они станут приятной разминкой. Мы убьём их всех.

      Червь снова шипит и снова что-то шепчет рыцарю.

- Да, Райцзю, мы долго были в тюрьме. Найди средство, проклятый египтянин, как покинуть мне эту бездну. Найди кинжал, что выковал первый демон. И я вернусь на Грани Смерти.

       Тёмный ловец душ наблюдает как Сэт исчезает в портале. Он в чёрном, почти истлевшем плаще. На руках его разбитые напополам кандалы. Череп его почти разложился; покрыт червями и скарабеем. Из-под полы плаща изъеденное почти разложившееся сердце, из которого торчит хвост Райцзю. Райцзю покрыт мощным, напоминающим хитин, покровом. Он не имеет глаз, но длинный язык, раздвоенный на пять равных частей.

[Темный ловец душ]

- Ты чувствуешь запах этой свободы. Что ты говоришь? Сначала падут рабы Високосного, потом он сам. Тебе это по душе? И мне. Но свободу нельзя вкусить без крови, друг мой.

       Райцзю истлевает и превращается в металлический меч, который сам вкладывается в руку темному ловцу душ. Он пропускает через него молнию. И голубое небо, что в этом измерение правит над бездной разрывается чёрными облаками. Идёт дождь и среди облаков мелькает гроза. Тёмный жнец щёлкает пальцами, и грозовые облака разрывает порталом. Внутри портала невооруженным глазом можно обнаружить человеческий мир.

[Темный ловец душ]

- Скоро эта темница станет твоей, Високосный.


Ваш индустриальный Поэт, 2022