Конечная станция, я выхожу

Чем я становлюсь старше, тем быстрее несут меня неукротимые потоки времени по неуправляемой реке.
Мимолётное мгновение "сейчас", в котором я пребываю, зажато между тем, что уже безвозвратно ушло и тем, что может быть ещё случится.
Я мчусь на поезде моей судьбы, едущим в никуда, разнообразные пейзажи, словно красочный калейдоскоп, мелькают за окном.
Детство, мир окрашен всеми цветами радуги: клубнично-апельсиновые берега, белоснежные паруса облаков, величественно проплывающие в бесконечных небесах, весна в сиреневом платьице, маленький убегающий островок счастья в клокочущем океане спешащего времени.
По бледнеющему перламутровому небосводу расплывается нежная малиновая заря, превращая обрывки несущихся к горизонту туч в растрепанные охапки сиреневых букетов.
Медноглазое солнце медленно встаёт над дрожащей линией горизонта, новый день, возвращающий надежду и прогоняющий темноту, мелодичный шелест листвы в растрепанных кронах могучих деревьев.
Мир дышит, дрожит, звенит, кричит, зовёт, скользит, движется, торопится, течёт по уготованному ему руслу, ласковые лучи весеннего солнца летят словно волшебные золотые стрелы, проникая повсюду.
Они заполняют собою всё пространство, все стороны света, отражаясь струями сияющего, неудержимого счастья в окнах, в лужах, в улыбках, в сердцах.
Беспечное детство, беззаботная юность, встречи, влюбленности, клятвы, обещания, планы на долгую счастливую жизнь.
У красоты и юности очень короткий срок, однажды я проснулся и понял, что закончилась моя молодость.
Зрелость, семья, карьерная лестница, жажда богатства, стабильности, положения в обществе, сладкое вино весенних дождей, чувства мои обострены, я строю программы на будущее, мне хорошо, комфортно, весело, я доволен собой, столько волнующих перспектив на пути моего следования.
Пьяное лето, поющее на все голоса, яркая, пестрая, беспечная, беззаботная жизнь, моё сознание сосредоточено на временных объектах: теле, доме, детях, имуществе, обустройстве семейного быта, работе, карьере, в томящих сердце параллельных влюбленностях, своем положении в обществе.
А мой поезд тем временем движется всё дальше и дальше, чуть быстрее, чуть медленнее, здесь он максимально набирает скорость, а на этом пустынном полустанке некоторое время стоит, я наблюдаю удивительной красоты пейзажи за моим окном.
Нежная теплая осень незаметно сменила лето, эти трансформации настолько постепенны и неторопливы, что их невозможно уловить и распознать, легкая седина на висках, незаметные трещинки первых морщин, несерьёзные песочные романы, кружащие голову.
Желтоглазая красавица осень ступила на улицу моей жизни, насмешливо и грустно глядя мне в глаза сквозь моросящий простуженный дождь, мир за окном моего поезда неощутимо теряет очертания, растворяясь в холодной белизне снега.
Мои волосы потихоньку покрываются сединой, поникшие плечи, слабые руки, начинает предательски расти живот, тело приобретает ненавистные мне пропорции и формы.
За внешними изменениями приходят хронические болезни, сомнения, разочарования, бессонница, депрессии, запоры, гипертония, хроническая усталость.
Поздняя осень уверенно разгуливает по остывшему опустевшему миру, оборванная струна жизни, заплаканные окна, небо заволокло сизым туманом тёмных туч.
Блеск воды в холодном прозрачном ручье, опадающие испуганные листья, морщины на усталом лице, не закрашенная седина в волосах моей любимой, грустная улыбка на обветренных губах, увядшие цветы.
Моя жизнь - дешевая одноразовая мелодрама, я еще моложусь, хорошо и дорого одеваюсь, заглядываюсь на женщин, флиртую, несмотря на неумолимо надвигающуюся старость.
Дороги, утонувшие в метелях, облака танцующего снега, я не могу остановить разрушение тела и постепенно привыкаю к своим оковам, порой мне кажется, что моим потерям, неудачам и несчастьям не будет конца.
Гляжу в отраженье собственной пустоты: безысходность, бессонница, одышка, потухшие глаза.
Я в отчаянии, у меня нет путей отхода, мне не на чем стоять, мне не за что держаться, не на кого уповать, я потерян, перемолот жерновами неумолимого времени, я погибаю, я не могу остановить ненавистный мне поезд.
Конечная станция, последний гудок, мне вот-вот выходить, вопрос только куда?

Шримад Бхагаватам, книга 7, глава 2
Мы все в этом мире бездомные странники, которые встретились однажды на постоялом дворе и едва узнав имена друг друга снова разошлись своими дорогами, чтобы пожинать плоды трудов наших.
Душа, вечная скиталица и по природе своей чиста и непорочна, она продолжает жить, когда умирает плоть.
Душа — свет, когда как тело — её тень.
Душа не имеет вещественных свойств, как свет не имеет свойств тени.
Мысля себя комком плоти, душа определяет своими близкими тех, от кого эта плоть порождена или кого эта плоть породила, прочих же считает чужаками.
Хотя плоть у всех одинакова, глупцы делят плоть на родных и чужих.
Когда прах родных соединяется с прахом земли, это причиняет им страдания, когда же в земле исчезает прах врагов, они ликуют.

Моя сегодняшняя жизнь лишь крошечная песчинка, затерявшаяся в океане моих же рождений и смертей, вот она ещё есть, бежит, ищет, находит, очаровывается, влюбляется, забирается наверх, скатывается вниз, а вот её уже нет.
Солнце, механически отстукивающее ритм каждого дня, оно прокладывает свой путь от горизонта до горизонта, от одного дня к другому, не заботясь о жизнях и судьбах, которые размалывает в прах одну за другой. 
Каталог прожитых лет, точки, запятые, прямые, синусоиды, пунктирные линии, вопросительные знаки на последней исписанной странице моей судьбы.
Бездонное небо с состраданием смотрит на меня своими пронзительно-синими глазами.

Шримад Бхагаватам, книга 7, глава 2
Плоть лишь создает видимость жизни, в действительности она безжизненна с самого начала, приводимая в движение лишь сознанием.
Не стоит печалиться не о живом, ибо оно живо всегда, не о мертвом, ибо оно всегда мертво.
Пять стихий, десять чувств и ум, соединяясь образуют вещественное тело.
С помощью тела и мыслей душа пытается установить власть над зримым миром.
Однако же приходит срок, и душа вынуждена оставить бренную плоть, а вместе с нею и власть, и обладание.
Ложно всё, что находится в области чувственного восприятия.
Кто осознал себя вечным среди преходящего наваждения, тот никогда не предается скорби.
Кто осознал, что душа вечна посреди бренной плоти, тому неведома печаль.
Кто печётся о временном, тому не вкусить сладкого плода умиротворения.
Бренное не стоит скорби, ибо обречённо сгинуть в небытии едва появившись на свет.

Наблюдаю за шагающим радостным миром, пробегающим мимо меня, за чужой спешащей жизнью, потому что от моей собственной не почти ничего не осталось.
Старость с потухшим, обветренным временем лицом, с запахом тлена изо рта, паутина никому недосказанных слов, в душе пусто и темно, тяжёлые морщины разрезающие лоб, под ногами дрожит земля, вместе с каплями осеннего дождя моя жизнь стекает по поникшим рукам.
Я живу в отражении прошлого, теряю связь с реальностью, грубая повязка времени на глазах, ком в горле, кричит и надрывно плачет разорванное сердце.
Мозаика света и тени, теряю лица, забываю имена, тихий шелест опадающих слов, здесь пахнет одиночеством, здесь живет уставший человек, здесь закрыты окна в бушующий, шагающий, звенящий, спешащий мир.

Шримад Бхагаватам, книга 8, глава 2
«Если на свете сила»: спрашивал себя он в отчаянии, «способная противостоять судьбе?
Друзья мои и родичи не могли спасти меня в несчастии, и жёны не утешили моего горя.
Судьба терзает мою плоть острыми зубами и не у кого мне более искать прибежища, кроме как у Повелителя судьбы.
Власть Его не ведает границ, в страхе пред ним трепещет и, забыв о жертвах, прячется прочь всесильная змея — время!
Ему я сдамся на милость, у Него, Всемогущего, буду искать вечного покровительства.
Смерть не властна над тем, кого приютил у стоп Своих великодушный Владыка.»

Иду по узкому коридору своей жизни, нелепый, одинокий лишний старик, проживший жизнь зря и не оставивший никаких следов за спиной.
Дождливая холодная ночь моей жизни, призраки моих воспоминаний, соприкасаюсь с забытым, навсегда потерянным, что-то самое главное, самое важное, самое дорогое осталось позади.
Всё однажды исчезнет для меня: усталые руки моей матери, глаза женщины, которые я люблю, звук моего голоса, мои верные товарищи, дорога, по которой я ещё иду, строки недописанной мною песни.
Я буду неподвижно лежать, уткнувшись опустошенным глазами в сырую холодную землю, а мир медленно, тяжелыми шагами будет катится по моей просевшей груди.

Шримад Бхагаватам книга, 7, глава 7
В безумии своём мы дорожим телом, как орудием всяческих удовольствий, бережём, леем его и облачаем в богатые одежды.
Мы любуемся им и украшаем, чтобы привлечь других, не подозревая, что это тело чужое нам.
Покуда дышит оно превращается в испражнения, а перестав дышать становится прахом.
От начала и до конца наше тело пища и испражнения червей.
Если тело лишь горстка земли, то во сто крат ничтожно всё то, что приобретается ради него.
Что проку тратить душевные силы для поддержания жизни в сплетении мёртвой плоти?
Если само тело обреченно обратиться в прах, то чего стоит все, что связанно с ним узами взаимоотношений: домочадцы, имущество, наследство и наследники, слуги и сородичи, поданные и соратники, домашние животные.
Все они наваждения в вечности, промелькнут и исчезнут, не оставив и следа.

«А что за главный приз в самом конце?» Спрашивает подсудимый, стоящий в очереди на эшафот.
Ответ: «Немного потерпи, скоро сам всё узнаешь».
И никому нет дела, был ты или не был,
и жалобно застонет бездомный ветер, и заплачут ивы над твоей могилой, и застывшее время потонет в зловещей тишине, и невозмутимая безмятежность тебе обитель, и вся жизнь твоя — рисунок, нанесённый на гранит, застывший неподвижно на холодном сером обелиске.
Невероятно, неправда ли? Я думал, что я есть, я чувствовал, я осознавал, я надеялся, строил какие-то планы, а сейчас я неподвижный предмет, способный лишь к самостоятельному разложению.