Байки Селявона-Правдолюба 21

                21


                Испытание хворью



Вечер начинался тревожно и суетно. Поначалу, Селявон покашливал, да всё чаще присаживался, приговаривая что-то себе под нос, но ближе к сумеркам вообще слёг.
-- Дед! Может, врача вызвать? – спрашиваю его, беспокоясь за, ставшего родным, старика. – Должен же кто-то здесь быть у вас?
-- Пустое это дело, паря… -- сквозь силу хихикнул Селявон. – От старости лекарства нет…
-- Но нужно же что-то делать! – восклицаю я, понимая, что не в каменном веке, всё же, живём.
-- Печь протопи. – Спокойно прервал мою истерику старик. – На чердак сходи… Травки неси, взвар делать будем…
С печью было, более или менее, понятно – наколол дров и, с горем пополам, разжёг огонь. Затрещала, закряхтела печурка.
С травами оказалось сложнее, так как сушилось их на чердаке великое множество, да в мешках ситцевых уложено на хранение столько же. Поэтому, отщипнув всего понемногу, я вернулся в избу.
-- Ох! Незадача! – причитал Селявон. – Воды то с колодца и не наносили к ночи!
-- Ща, сбегаю! – суетливо отозвался я. – Ты тут пока с травой вот своей разбирайся.
Вернувшись с двумя вёдрами колодезной воды, я застал деда в белых одеждах, молящегося перед иконой. Услышав, как я ввалился в дом, гремя вёдрами, он обернулся и, ласково улыбаясь, заговорил:
-- Спасибо тебе, добрая твоя душа. Сейчас, вона, травок заварим, да с медком почаёвничаем. То-то добро будет…
Чай в печи вскипел быстро, наполнив избу щедрым запахом лесного сбора. Разлив целительное варево по кружкам, мы уселись за стол, друг напротив друга.
-- Вона оно, как получается. – С грустью в голосе заговорил Селявон. – Тело – оно хвори подвластно. Но, однако, хвороба не само тело мучает, а испытывает на крепость дух человека. При этом всём, не самого болезного терзает, а того, кто рядом. Хворому чего нужно? Лежи себе да кряхти по-тихому. А здоровый то сразу в искушение впадает. И злит его больной, и бесы гадости всякие в умишко толкают, и помочь хотца, да не ведаешь как – тута и отчаяние сердце ранит. Мало кто достойно сии тернии преодолеет. Тем паче, коли хворь та долга да пагубна, из могучего мужа дитя беспомощное сотворяющая. Чтобы горнило то миновать, шибко людёв любить надобно. Любовь и Вера – лучшие лекари души и тела!
Потому на Руси испокон века трепетно жаловали сестёр милосердия. Слово-то какое! Сестра! Сестра с милым сердцем! Она то не за сродником по крови уход блюдёт, пост своё исполняя. Чужих людёв лечит! Это ж какое сердце иметь надобно, чтобы в нём столько любви и сострадания вмещалось?
-- Это всё верно… -- покорно склоняю я голову перед стариковской истиной.
-- А ты, паря, не кручинься дюже… -- смеётся Селявон. – Не всё у тебя пока мест равнодушием побито, коли ты так около меня бегаешь. Скажется тебе добродетель сия! А тепереча спать ложись, а мне на молитву вставать надобно. В недуге физическом – это самое то, чтобы душа искрилась!
-- А с тобой можно? – спрашиваю его, неожиданно для самого себя.
-- А как же! – смеётся Селявон, будто бы и знал, что моё решение будет именно таким.