Я буду ждать на темной стороне. Книга 2. Глава 54

Евангелина любила зиму и впечатления, о которых так нравилось вспоминать весной. Когда шагаешь после занятий по заснеженным улицам, а в карманах от холода стынут ладони, но несмотря на все это ты пытаешься смеяться и улыбаться, словно показывая окружающим, что подобные неурядицы для тебя ничего не значат, а потом происходит то, чего меньше всего ожидаешь. А именно поскользнувшись на оледеневшем участке дороги, ты просто падаешь навзничь, сжимая зубы от боли, но спустя время от неё остается одно лишь воспоминания, потому, в конце концов, ты поднимаешься с колен, и эта боль для тебя больше ничего не значит. Ещё бы, ведь предложенная приятелем помощь обладает свойством разгонять мрачные думы, растворяя все болезненные ощущения на месте ушиба.

Заканчивалась последняя неделя ноября. Самое время подумать о подготовке к декабрю, от которого до новогодних каникул было рукой подать. Тем не менее, несмотря на стремительное приближение зимней поры, на улице по-прежнему держалась плюсовая температура, пусть и солнце светило не так щедро, как раньше. Вот уже несколько дней подряд держалась пасмурная погода с низко ходившими по небу облаками как напоминание о холодном проливном дожде, имевшем свойство переходить временами в некое подобие мокрого снега. Сбросив последнюю листву, деревья стояли голыми, покачивая в такт ветру своими лишенными листьев ветвями.

В такие моменты особенно не хотелось покидать свое убежище, и, скрываясь от холода в собственных домах, жители покидали его стены лишь в случае крайней необходимости. Но если подобное явление было привычным скорее для пригорода, то в центре по-прежнему била жизнь ключом, несмотря на ненастье.   

Дав обещание прийти на именины, Евангелина не хотела его нарушать. И оказавшись в какой-то степени в долгу перед Лисовым из-за кошки, она понимала, что теперь не могла поступить иначе и его проигнорировать приглашение, как сделала бы раньше, не имея ни малейшего желания знакомиться с его приятелями и бывшими одноклассниками, с которыми он по сей день умудрился  сохранить общение, несмотря на пережитые в прошлом дрязги и недопонимание между обеими сторонами.

Благодаря ему, собственно, и была оказана своевременная ветеринарная помощь бедному животному, включая рентген и накладывания гипса на переломанные конечности. Лисов сам оплатил все медицинские услуги ветклиники. На карточке же Евангелины денег совсем не оказалось, а захваченной с собой налички хватало только на рентген. Он же и доставил их обратно домой, не ропща на неё из-за затянувшегося путешествия.

Евангелина решила оставить кошку у себя, пообещав Лисову найти её хозяев, которые наверняка метались в тот момент как угорелые в поисках пропавшего домашнего любимца. Оставалось теперь сделать все возможное, чтобы не привязаться к этой кошке, когда придет черед расставания с ней и передача животного в их руки. 

Как только она принесла это животное домой, её инициативу оставить его у себя отец воспринял в штыки, но впервые столкнувшись с подлинной силой упрямства дочери, которая уж если что задумала, то сделает это по полной программе, невзирая на препятствия, быстро сдавшись под напором её весомых аргументов, он, в конце концов, был вынужден отойти в сторону, устав доказывать ей, что вместе с этой кошкой она приобрела себе дополнительную головную боль.

Если уж здоровым котам требовался постоянный уход, что уже говорить о больном животном. Однако успев и тут поставить отца перед фактом, Евангелина постаралась убедить его в том, что им нечего за это переживать, так как все заботы о кошке она возьмет на себе.

«Хотелось бы в это верить», — мрачно проронил он тогда, разрешив ей разместить животное в коридоре, и надеясь от него избавиться, как только к ним в дверь постучат его настоящие хозяева.

В который раз выслушав все его доводы, и внутренне с ними соглашаясь, Евангелина в очередной раз пожалела о том, что живет не одна, и, поставив перед собой цель отыскать в следующем полугодии хоть какую-то подработку, постараться съехать на съемное жилье, урезая себя в дополнительных расходах.

И только ей удалось уладить одну проблему, как в дом постучалась новая. В облике Новаковского. Со словами: «Я покупателя нах** послал, вот босс меня и уволил», парень ввалился в прихожую без рабочей униформы, в одном лишь нижнем белье.

Не став больше расспрашивать его о том, что случилось, Евангелина провела одногруппника на кухню, и, скользнув украдкой взглядом по его спине, на которой вдоль позвоночника была вытатуирована надпись «Что ни убивает тебя, то делает сильнее», поняла, что от своей технической робы он избавился где-то по пути домой, почему-то так и не попав в свою квартиру, и оставшись с ночевкой у неё. Хорошо, что отец с мачехой гостили в тот день у родственников последней, а потому не могли созерцать этой картины, и так немало пережив с момента появления в их квартире кошки. А увидев здесь Новаковского, да ещё в таком крайне неприличном виде, довольно быстро выставили бы его за дверь, не став даже утруждать себя расспросами этого парня о том, как его угораздило докатиться до такой жизни.

Взяв на себя все хлопоты об устройстве одногруппнику места ночлега, Евангелина как раз собиралась постелить ему в родительской комнате, когда вернувшись на кухню, чтобы приготовить ему чаю, застала там Новаковского спящим прямо за столом. Положив голову на согнутые руки, он так и заснул, полусидя, пока она стелила ему в зале. Парень был настолько вымотан этой гонкой, мечась между работой и учебой, что потратив на выяснение конфликта с шефом последние силы, провалился в сон в стенах чужой квартиры, пригревшись на кухне после утомительного бега по ночному городу в нижнем белье. Так что вновь оказавшись в весьма неоднозначной ситуации, Евангелина была вынуждена оставить все как есть, поспешив убраться из кухни, пока он не проснулся. В итоге, Новаковский проспал за столом до самого утра, а когда соизволил все же открыть глаза и прийти в себя, за окном был полдень.

За завтраком он рассказал ей подробности данного инцидента, утаив отдельные детали, выставлявшие его в невыгодным свете перед внимательной слушательницей, и пообещав прийти на именины Лисова, как только она упомянула о приглашении, чуть позже он отправился к себе, заявив, что со вчерашнего дня не мог попасть в свою квартире по причине сломанного ключа, часть которого так и осталась торчать в замочной скважине, как только он предпринял попытку повернуть его на эмоциях, слегка не рассчитав сил. А ночевать перед дверью собственной квартиры не очень-то хотелось. Но отныне должно все измениться.

Специальная служба не приехала, так что выкручиваться ему, похоже, придется снова самому, предварительно вооружившись одолженной у соседей электродрелью, которой он как раз и собирался пилить железо на замочной скважине, чтобы вынуть оттуда ключ. А замок, ясное дело, придется заменить на другой. Иного выхода из ситуации он не видел. 

— Прошу тебя только об одном: веди себя хорошо и постарайся не сжечь дом. Он нам ещё понадобиться, — наставляла Лисова мать, покидая с мужем родные пенаты накануне праздника.

Кто-то, а она была в курсе его проделок, зная, на что способны его подвыпившие приятели, лишенные присмотра. Как ни крути, но ей все же не хотелось обнаружить на месте шикарного дома пепелище.
 
— Ну, это уж как получиться, мам, — кротко бросил Артем, пряча руки в карманы своих брюк и предусмотрительно отводя в сторону взгляд.

В глазах парня горел нешуточный огонек, и, пытаясь скрыть от матери их блеск, во время разговора он почти не смотрел на неё. Его именины представляли собой знаменательное событие, чьи подробности надолго западали в душу гостям и не только. По-другому и быть не могло. И начинаясь почти в благочестивой обстановке, под влиянием алкоголя и других запрещенных веществ скромный праздник довольно быстро набирал оборотов, заканчиваясь бойней, либо неким подобием оргией. А иногда приобретая признаки и того, и другого, к чему постоянные завсегдатаи были готовы всегда, стараясь заранее угадать, чем все закончиться в этот раз.

В основном, Лисов приглашал на свой день рождение людей из ближайшего круга, состоявшего сплошь из его приятелей и определенного числа бывших одноклассников, с которыми сохранились более-менее ровные отношения.

О том, чтобы пригласить на эту сходку новых одногруппников, не могло быть и речи. Тем более большая их часть к нему бы все равно не пришла, уже наслышанная о дурацких розыгрышах, которые он устраивал над своими гостями, дабы вволю поглумиться над ними, как только обстановка накалиться до невозможности и само празднование именин окажется на грани. Однако прекрасно понимая, как некрасиво будет выглядеть его поступок, если из всей группы он пригласит на праздник только Литковскую, всю ночь раздумывая о последствиях своего шага, Лисов таки решился пригласить остальных одногруппников.

Кто захочет — придет, а если у человека не получится посетить его дом, он не станет таить на него из-за этого обиду. К тому же ему было интересно понаблюдать за тем, что произойдет в случае столкновения за столом двух компаний с различным мировоззрением и образом жизни. У кого быстрее лопнет терпение, и кто первым решиться объявить сопернику «войну». В противном случае не имело смысла вообще организовывать этот праздник. И если у гостей получиться найди общий язык и никто не осмелиться поссориться, сколько бы не было выпито накануне спиртного, он все равно найдет способ их раззадорить, сталкивая лбами конфликтующие стороны и наблюдая за этой бойней со стороны. Скучно быть не должно. Лишь бы пришла Евангелина, присутствие остальных личностей его не особо волновало.

«Я хочу видеть на этом празднике тебя, Зонтинов, — обратился Лисов по окончанию занятий к одногруппникам, — и тебя! — остановил он насмешливо-пренебрежительный взгляд на ошарашенном Новаковском, болезненно переживавшего собственное увольнение. — И тебя, Мельчуцкая!" — это было уже адресовано Галочке, обсуждавшей с Рамахеевой свою очередную стычку с деканом, после которой её всегда тянуло подзакусить на фоне пережитого стресса. — Тебя, Полетаев-Стахорский мне тоже будет приятно видеть на именинах! — с этой фразой Лисов резко повернулся к Сильвестру, чье лицо не выражало никаких эмоций, но закрытая поза в виде скрещенных рук на груди говорили сами за себя.

Зачастую на подобные мероприятия приглашали таким тоном, чтобы у людей появилось хоть какое-то желание заглянуть на праздник, выражая при этом радость от их будущего визита, но будучи в курсе, как на самом деле относятся к нему одногруппники, приглашая их к себе, Лисов разговаривал с ним в приказном тоне, вкладывая как можно больше презрения в свое обращение к этим людям, словно специально делая все возможное, чтобы его приглашение, наоборот, вызвало у них отторжение. Тем более на этом празднике он подготовил для всех них сюрприз.

Никто не стал возражать в открытую против его идеи, кроме Терехова, почти сразу давшего всем понять, что его на этом празднике не будет. Впрочем, сам Лисов не особо расстроился, узнав о его решении.
 
Остальные предпочли все же подумать, как им быть и поступить. Особенно сложно давалось это решение Новаковскому, который был не прочь заявиться на праздник, если там будет Эрика и много выпивки, но сам он, скорее всего, опоздает, пообещав Лисову прийти, как только получиться уладить все домашние дела.

Особенно досталось перепуганному Драгомарецкому. Преследуя свои цели, во время общения с людьми Лисов использовал такие техники манипуляции, что даже если человек и не хотел особо идти у него на поводу, в итоге ему все равно не оставалось ничего другого, кроме как пообещав выполнить его условия, сделать так, как говорили, не задавая лишних вопросов. Похожая ситуация произошла с Драгомарецким. И до последнего стараясь не наживать себе лишних неприятностей, он заявил дрожащим голосом, что обязательно придет на именины, не подумав, правда, о подарке.

Когда черед получения приглашений дошел и до неё, невольно потупив свой взор, Евангелина не знала, что ответить Лисову, едва он напомнил ей об их уговоре. И заметив, что она до сих пор колеблется с принятием окончательного решения, он решил повлиять на неё так, чтобы окончательно перетянуть эту девушку на свою сторону. Заставить её отбросить последние сомнения, которые могли все испортить. Тем более она была ключевым гостем этой вечеринки. Без неё происходящее теряло смысл.

Нельзя было даже допустить, чтобы она передумала и не пришла на праздник. Её присутствие как раз и являлось для него самым лучшим подарком, который он только мог себе представить, заранее придумывая развлечения. Поэтому как только она засобиралась уходить, покидая сборище одногруппников в самый разгар дискуссии, перехватив её за локоть по пути, Лисов тотчас вжал её в стену, вперив взволнованный взгляд в её побледневшее лицо. Оказавшись буквально вжатой в эту стену, Евангелина невольно уставилась на него, сгорая от внутреннего негодования.

«А с тобой у меня будет отдельный разговор», — проронил он, настойчиво подхватывая её под руку и не давая уйти, пока не посчитает выполненной свою миссию.

«Что опять случилось?» — осведомилась у него Евангелина, тщетно пытаясь вырваться.

«Если ты не придешь, — он сильнее вжал её в стену, подхватывая пальцами её подборок и заглядывая в глаза, метавшие сейчас молнии, — я вообще перестану с тобой здороваться, усекла? Можешь ко мне потом не подходить…»

Ничего не скажешь, этот парень умел находить такие доводы, подчиняя окружение своей воле, что становясь полностью обескураженные его прихотью, легко внушаемые люди даже не пытались ему перечить.

«Я перестану существовать для тебя, как и ты — для меня, — продолжал Лисов, не сводя с неё пристального взгляда. — Тем более ты моя должница, — напомнил он ей мимоходом за их недавнюю поездку в ветклинику.

«Я все помню», — выдала Евангелина, отпихивая его прочь.

«Значит, придешь?»

«Я же сказала, что да. Или с первого раза не доходит?!»

Молча отпустив её тогда, Лисов щелкнул её на прощание по носу, словно предупреждая, чтобы она не смела с ним больше так шутить, и вообще, ему хотелось лично убедиться в том, что она умеет держать данное слово, иначе будет иметь дело с ним.

Отвернувшись от него, Евангелина толкнула его в бок, не в состоянии привыкнуть до конца к его манере то и дело нарушать её личное пространство, когда она к этому была не готова. И оставшись вполне доволен кротким поведением этой девушки, от которой можно было ожидать всего, Лисов оставил её в покое, уверенный, что теперь она вряд ли откажется от его предложения. В противном случае пусть пеняет на себя. Щадить он её точно не станет. В конце концов, она сама себе подпишет приговор.

Книга 2. Глава 55

http://proza.ru/2022/11/26/1438