Горит!

Осенью, (не помню, почему именно  осенью), я, совсем еще маленьким пятилетним ребенком  был в гостях у своего прадеда Степана, который жил в Новгородской области, в посёлке Крестцы. Должен сразу сказать, что мой прадед Степан был человеком, мягко говоря, не простым, и не особо дружелюбным. В свои года, а было ему тогда где-то около  85-ти лет, это был весьма сообразительный и расторопный, седовласый и высокий дедушка, прошедший Великую Отечественную, не без своих заморочек и приколов.
 
Хоть я и подружился с кем-то из малышей на нашей знаменитой улице Большевиков, но всё равно было как-то не особо весело. А тут вдруг узнал, что у избы есть чердак, а на том чердаке комната! Уютная такая, свежими досками оббитая, спальня на два места.  Одна только была проблема - света там не было.

Но, по счастливой случайности, с нами, помимо деда Степана, моей бабушки, моей мамы были еще и моя тётя со своим новоиспечённым супругом – дядей Юрой, который неплохо разбирался во всяких строительных вещах, включая электрику. Должен сказать, что, дядя Юра ко мне очень хорошо относился с тех пор, как только появился в нашей семье. И я, конечно, тоже его всегда любил. Поэтому, обнаружив проблему, заключавшуюся в отсутствии света в чердачной, почти потайной комнате, в которой, как видимо, предполагали ночевать счастливые молодожёны, дядя Юра решил незамедлительно наладить там электричество, взяв к себе в помощники, пятилетнего меня.

Дело обстояло так, что дядя Юра поручил мне подняться на чердак, и следить за лампочкой, а сам внизу крутил и паял какие-то провода.  Весь фокус заключался в том, что как только лампочка загорится, я должен был дать сигнал об этом. Забравшись на чердак, я долго и упорно сидел, и гипнотизировал эту проклятую лампочку. Шло время.  Пять минут, десять, а она, зараза, всё не горит. Я уже почти потерял всякий интерес к этой злосчастной лампочке, как вдруг…она вспыхнула!!! Для меня это было огромным восторгом, и я вспомнил о том, что непременно должен был выполнить поручение дяди Юры, и сообщить ему о том, что эффект пошёл. Я подпрыгнул, и с чувством выполненного долга и радостными воплями кинулся с чердака вниз по лестнице, с криком: «Дядя Юра!!! Горит!!! Горит!!! Гори-и-и-и-т!» Ах, если б мог я знать, что ждёт меня, когда я спущусь с чердака…
На мои крики выбежали бабушка, мама, тётка, и конечно дед Степан, который быстрее остальных сообразил, в чём дело, и… понёс на меня таким матом, которого я ранее и не слышал. Орал так, что, как мне показалось тогда, весь посёлок с ужасом слышал его отборную брань…

-«Ё… твою мать!!! Ты что такое кричишь!? Ты понимаешь, что ты кричишь!? Где, б…, горит!?»

Я испугался, потому что на меня никто так не ругался никогда, и потому, что не понял, в чём я провинился, так как вроде выполнил поручение дяди Юры. И, естественно я заплакал.

Позже, когда меня, и деда Степана  успокоили, мне, как городскому ребенку, объяснили, что в деревне, при крике: «Горит!», люди на уши встают, бьют тревогу, спешат друг другу на помощь, ибо это означает «Пожар».
Прошло много лет с осени 1986 года, но я себе с тех самых пор зарубил на носу, что кричать «Горит!», без надобности не стоит. Да и вообще кричать не надо.

Кстати, когда дед Степан орал на меня, дядя Юра, кажется, испугался не меньше моего…