Летописи - источники знаний или заблуждений?!

     Единственный наш долг перед историей – это постоянно ее переписывать. (О. Уайльд)
 
     Сами летописи представляют собой значительную проблему. Ни одна из них не является современной по отношению к описываемым событиям...  (Дж. Феннел)
 

     Начиная наш рассказ о древнерусских летописях, продолжим проводить аналогии с криминалистикой и условно приравняем их к письменным показаниям свидетелей. Согласно принятым в юриспруденции нормам, суд анализирует весь процесс формирования, сохранения и передачи сведений свидетелем. При этом для того, чтобы эти сведения были признаны в качестве факта, суд в первую очередь выясняет, был ли свидетель непосредственным участником тех или иных событий или же он узнал о них с чужих слов. Тем же читателям, кому может не понравиться данная аналогия, напомним, что фактически тот же метод применяется историками: «Степень достоверности и полноты этих источников зависит от многих факторов: времени жизни хрониста, его социальной принадлежности и занимаемого в обществе положения, его осведомленности и политических убеждений, наконец, от личных вкусов и привязанностей. Первым показателем достоверности данных хроники служит время жизни автора. Естественно предположить, что наиболее полны и точны сведения о тех событиях, очевидцем которых был хронист»1. 

     Какие же летописи, точнее летописные своды, поскольку на самом деле это сборники, состоящие из нескольких, при этом написанных в разное время частей, можно «вызвать в суд» в качестве свидетелей по истории Руси до 1300 года? Ответ напрашивается сам собой: созданные до XIV века. К таковым относятся... Увы, этому критерию соответствует лишь Синодальный список Новгородской первой летописи старшего извода, первая часть которого написана не позднее 1260-х годов XIII века. Да и то внимание создателей как этой, так и позднейших новгородских летописей, было сосредоточено, прежде всего, на жизни своей земли, а события, происходившие в соседних княжествах, отражались ними лишь в тех случаях, когда имели прямое отношение к Новгороду. Что же касается сводов общерусских, то самые древние из них датируются гораздо более поздним временем: Лаврентьевский2 – 1377 годом, Ипатьевский3 (Академический список) – 20-ми годами XV столетия.

     Исходя из этого, из двух с лишним десятков дошедших до нас летописных сводов в качестве «свидетелей» по истории Руси до 1300 года можно «призвать», да и то с очень большими оговорками, лишь три из них: Лаврентьевскую и Ипатьевскую летописи, а также Новгородскую первую летопись. Все остальные летописные своды написаны еще позже, и, соответственно, с большей или меньшей степенью достоверности могут «свидетельствовать» лишь о событиях близких ко времени своего создания. Поэтому, когда в летописи, скажем, XVI века появляется информация о событиях века XIII, которой нет в той же Лаврентьевской летописи, то к ней следует относиться с повышенной долей осторожности. (Чаще всего «новая информация» являлась результатом сделанных под влиянием тех или иных причин «исправлений» в первоначальный текст. Хотя нельзя полностью исключать и тот вариант, что в распоряжении составителей более поздних сводов имелись не дошедшие до нас «первоисточники». Увы, понять, с каким из двух вариантов мы имеем дело, не представляется возможным.)

     Итак, в руках «высокого исторического суда» имеются показания всего лишь трех «свидетелей», очень немногословных, малоинформативных, особенно в социально-экономическом плане. Вся история в представлении летописцев сводилась лишь к деятельности правящей верхушки и преимущественно описывала события, происходящие лишь на «своей» территории. Так, например, в Лаврентьевской летописи вообще нет упоминания о взятии монголами Киева, а в Ипатьевской – о Ледовом побоище. К тому же эти «свидетели» вызывают обоснованные подозрения уже только одним своим внешним видом. Например, в Лаврентьевском списке утрачены (были уничтожены по версии конспирологов) 12 листов повествующие о событиях 898—921, 1263—1283 и 1288-1293 годов; Ипатьевский список написан пятью разными почерками; в Новгородской летописи старшего извода утерян текст ранее 1016 года (предположительно 128 листов) и текст за 1272–1299 годы (8 листов).
 
     Словом, вопросов к древнерусским летописям у профессиональных историков немало. Отметим, что речь в данном случае идет не о сомнениях в их подлинности: по мере развития науки распознавать подделки наподобие «Велесовой книги» становится все легче и легче, а появление компьютера, позволяющего анализировать текст одновременно по многим параметрам, и усовершенствование методов химического анализа чернил и бумаги обеспечило возможность поставить жирную точку в подобном «творчестве». Речь идет о другом: можно ли вообще считать летописи надежными или хотя бы относительно надежными историческими источниками? Попытаемся обозначить узловые точки данной проблемы.

     1. Авторов дошедших до нас летописных сводов от описываемых ими событий чаще всего разделяют десятилетия, а иногда и столетия, что оставляет много пространства для домысливания и «добросовестных ошибок». Переписывая предшествующие своды в одних случаях летописец мог сохранять их сообщения без изменений, в других – мог «творчески перерабатывать» текст, исходя из своих представлений о прошлом. Увы, даже подробный источниковедческий разбор каждого летописного сообщения (выяснение времени и обстоятельств его происхождения, сравнение сведений о нем в различных летописях) далеко не всегда позволяет историкам понять, какой из двух случаев перед ними. Затрудняет задачу и вполне обоснованное предположение, что в ряде случаев более поздний вариант содержит оригинальную информацию, которую с достаточным основанием можно полагать достоверной.
     2. Даже если летописец был современником описываемых им событий, то это не означает, что он был их очевидцем, а не делал свои записи с чужих слов. Более того, даже если он лично присутствовал при каком-либо крупном сражении или участвовал, скажем, в осаде города, то и в этом случае он мог не владеть полной информацией о происходящем, поскольку видел его только с одной стороны.

     3. Для людей средневековья была характерна склонность к иррационализму и преувеличению. Вероятно, именно этим можно объяснить свидетельства хронистов о 600 тысячах напавших на Русь монгольских воинах, о стотысячных армиях, сошедшихся в Куликовской и Грюнвальдской битвах.

     4. Ангажированность летописцев. «Летописцы того времени не были бесстрастными и даже беспристрастными наблюдателями совершавшихся событий, как мы склонны их представлять себе: у каждого из них были свои местные политические интересы, свои династические и областные сочувствия и антипатии. Так, летописец киевский обыкновенно горячо стоит за своих любимых Мономаховичей, черниговский – за их противников Ольговичей, а суздальский рад при случае кольнуть новгородцев за их «злое неверстие», гордость и буйство, за их привычку нарушать клятву и прогонять князей»4.

     Но не стоит слишком строго судить древнерусских летописцев. Подобным отсутствием объективности грешили и их коллеги из европейских и восточных стран. Так события Столетней войны совершенно по-разному описываются английскими и французскими хронистами, а непростые отношения Польши и Тевтонского ордена – польскими и немецкими. Не менее разительно отличаются описания крестовых походов в Палестину в европейских, византийских и мусульманских источниках. Впрочем, думается, излишне говорить, что объективности в данном случае не может быть априори ни у древних, ни у современных хронистов. Эту нехитрую мысль наглядно иллюстрирует следующий простой, но злободневный пример. Если спустя определенное количество десятилетий, а тем более, как в нашем случае, столетий, историки будущего начнут изучать события 2014 года в Крыму и на Донбассе по сохранившимся материалам российских и украинских СМИ, то перед ними возникнут две практически взаимоисключающие друг друга картины происшедшего…

     5. Летописи создавались по большей части не отдельными людьми, а, так сказать, «авторскими коллективами» – почти все дошедшие до нас списки являются результатом работы нескольких поколений летописцев, зачастую изменявших текст своих предшественников до неузнаваемости, причем в большинстве случаев без всякого «злого умысла»: «...Нередко опытные компиляторы великих сводов XV и XVI веков соединяли противоречащие друг другу и часто не вполне достоверные версии. Пытаясь придать хоть какой-то смысл разрозненным, часто противоречивым сведениям, они были склонны переписывать историю в духе своего времени»5.

     6. Кроме ошибок ненамеренных переписчики летописей могли «ошибаться» и умышленно. Дело в том, что и в те далекие от нас времена политический заказ не был чем-то из ряда вон выходящим. И работа над летописью отнюдь не была частным делом удалившегося от мирской суеты в монастырскую келью летописца, а чаще всего воплощала идеи, близкие тем или иным владетельным домам. И если по каким-либо причинам уже написанная летопись переставала удовлетворять власть предержащих, ее поручали «переписать» новому, хорошо понимающему «текущий политический момент» автору. Так, Б. А. Рыбаков6, основываясь на исследованиях    А. А. Шахматова7, считал, что Повесть временных лет подверглась основательной переделке во время правления Владимира Мономаха8 – в первую очередь была «исправлена» ее вводная историческая часть, а также переписаны события, связанные с правлением предшественника Мономаха Святополка9. (Здесь невольно возникают ассоциации с оруэлловской антиутопией «1984», в которой официальная версия истории все время меняется в зависимости от политической конъюнктуры сегодняшнего дня: «Партия говорит, что Океания никогда не заключала союза с Евразией. Он, Уинстон Смит, знает, что Океания была в союзе с Евразией всего четыре года назад. Но где хранится это знание? Только в его уме, а он, так или иначе, скоро будет уничтожен. И если все принимают ложь, навязанную партией, если во всех документах одна и та же песня, тогда эта ложь поселяется в истории и становится правдой. «Кто управляет прошлым, – гласит партийный лозунг, – тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым»10.)
    
     Существует и более глобальная проблема. Дело в том, что средневековые летописцы чаще всего вообще не задавались целью создать «отчет» о происшедших событиях. Летописи – это скорее философские произведения, органически связанные с сакральной литературой, наполненные метафорами, иносказаниями, аллегориями. И попытки «буквального прочтения» сложного и многоуровневого текста даже с помощью безукоризненно сделанных переводов зачастую заводят исследователя в тупик, поскольку от него ускользает подлинный смысл сказанного летописцем. Если же вдобавок принять как данность несоответствие современного и средневекового понятийно-категориального аппарата, с помощью которого люди фиксируют свое представление о внешнем и внутреннем мире, то... Впрочем, достаточно много подводных камней таит и буквальный перевод. Дело в том, что в Древней Руси писали без пробелов, и то или иное разделение фраз на слова в сочетании с расстановкой знаков препинания, в некоторых случаях может привести историка к альтернативным, иногда разительно отличающимся вариантам прочтения текста.

     Всего вышесказанного достаточно, на наш взгляд, для того, чтобы понять, насколько осторожно следует относиться к летописным свидетельствам. И, прежде всего, это относится к «показаниям» главного и, по сути, единственного свидетеля, рассказывающего нам об истории Руси вплоть до начала XII века – Повести временных лет (далее – ПВЛ). К рассказу о ней мы и переходим.




     1. Басовская Н. И. Столетняя война: леопард против лилии. Москва: ООО «Изд-во «Олимп»: ООО «Изд-во АСТ», 2002. С. 352–353.

     2. Лаврентьевская летопись – рукописный летописный свод, включающий в себя ПВЛ и ее продолжения, где преимущественно излагаются события, касающиеся истории Северной Руси. Названа по имени монаха Лаврентия, переписавшего более старые своды для нижегородско-суздальского князя Дмитрия Константиновича. Известно три списка Лаврентьевской летописи, каждый из которых можно считать самостоятельной летописью: собственно Лаврентьевский список, в основу которого, согласно наиболее распространённому мнению, положен тверской свод 1304 года, а также Радзивилловская летопись и Московско-Академическая летопись (обе датируются концом XV столетия.)

     3. Ипатьевская летопись – один из древнейших восточнославянских летописных сводов. Датируется началом XV века и состоит из трех частей: ПВЛ, Киевского летописного свода и Галицко-Волынской летописи. Дошла до нас в двух главных списках – Ипатьевском (Академическом) и Хлебниковском. Ценность Галицко-Волынской летописи для исторических исследований (в ее составе исследователи выделяют несколько частей, созданных в разное время разными авторами) заключается в том, что она была написана современниками описываемых в ней событий.

     4. Ключевский В. О. Курс русской истории. Ч. 1. Москва: Мысль, 1987. С. 112.

     5. Феннел Дж. Кризис средневековой Руси 1200–1304. Москва: Прогресс, 1989. С. 35.

     6. Рыбаков Б. А. (1908–2001) – один из самых известных и влиятельных советских историков и археологов послевоенного периода. Убежденный антинорманист. Академик АН СССР.

     7. Шахматов А. А. (1864–1920) – выдающийся российский филолог и историк. Заложил основы текстологического изучения летописей, уделив основное внимание древнерусскому летописанию XI–XVI веков. Выступал против любых административных запретов украинского языка, что, по его мнению, приводило лишь к обратному результату – повышению интереса к «запретной теме» и желанию обособиться.

     8. Владимир Мономах (1053–1125) – внук Ярослава Мудрого, с 1113 по 1125 год занимал великокняжеский престол. Родоначальник Мономаховичей – могущественного и многочисленного княжеского рода, представители различных линий которого княжили во многих русских землях. Совершил ряд успешных военных походов вглубь половецких степей и даже пытался вмешаться в междоусобную войну в Византии. Автор «Поучения детям» – одного из немногих произведений древнерусской светской литературы.

     9. Рыбаков Б. А. Рождение Руси. Москва: АиФ Принт, 2004. С. 274–275.
     Концепция А. А. Шахматова о трех редакциях ПВЛ имеет в научном мире также и противников, считающих ее системой недоказуемых предположений, основанных на одной лишь интуиции исследователя. Недостаточно аргументирована и шахматовская версия об идеологической переделке ПВЛ по заказу Владимира Мономаха Сильвестром. (См. например: Толочко П. П. До 100-лiття «Разысканий» О. О. Шахматова. URL:
     10. Джордж Оруэлл. «1984» и эссе разных лет. Москва: Прогресс, 1989. С. 41.