Сквозь толщу веков Глава 5

          14 век  Османская империя. Большая деревня в горах недалеко от Константинополя.

          С раннего утра в доме Керим бея уже была суета. Сам глава дома собрался в Константинополь  встречать сына, окончившего курс обучения медицине в одном из медресе города, а до него ещё надо было добраться. Керим торопился, покрикивал на слуг, занятых приготовлениями к приезду сына хозяина.
 
      Керим всё старался контролировать сам, не потому что не доверял своим управляющим, а потому, что от природы был неугомонным человеком. Он заглянул на кухню, в мастерскую по пошиву обуви и на конюшню, и везде отдал свои распоряжения, ворча и проявляя недовольство больше обычного.

          – Старайтесь, лентяи! Специй, специй побольше! Чтобы кавурма не хуже, чем на столе султана была! Да, не пережарьте джег кебаб! Больше сладкого лука и перца! Дай взглянуть на мясо ягнёнка… О, Аллах, оно прекрасно! Нарубите его мельче! И лепёшек больше напеките, да кунжута не жалейте!  – покрикивал он на поваров в кухне, – А вы, дармоеды, всю обувь, что сошьёте до обеда, отдайте мастерицам пусть начинают расшивать жемчугом и камнями! Я проверю!  – покрикивал Керим на своих работников, заглянув в мастерскую, где трудились  мастера обувного дела.

Он вышел из дома в небольшой внутренний дворик.

          – Хасан, долго ещё ждать? Что случилось с твоими руками, они превратились в сухие ветви кизила?  Или  тебя поразил столбняк?

          – Всё давно готово, хозяин. Мы можем ехать, – откликнулся погонщик мулов.

Керим бей, ворча, забрался в повозку и слегка толкнул мягкой туфлей своего возницу:

          – Поворачивайся, бездельник, солнце уже поднялось, надо спешить!

      Повозка с впряжёнными в неё двумя мулами выехала со двора и затряслась, загрохотала по каменистой дороге, ведущей под уклон. В первых лучах ещё не жаркого солнца, были хорошо видны селения расположенные ниже в долине среди небогатой зелени. Ещё ниже, куда уходила дорога, стлался белесый туман, почти скрыв всё, что там было. Слева и справа невдалеке виднелись вершины древних гор. Ехали  долго и молча.  Керим бей устал, его растрясло, и он не чаял, когда же это путешествие  закончится.
Наконец, вдали показались очертания минаретов. В солнечном мареве они казались воздушными, сказочными существами, колеблющимися в воздухе. Постепенно из редеющего тумана появлялись  строения древнего Византида, как называли почти два века назад Константинополь: глинобитные хижины и  каменные дворцы в тени роскошных пальм, принадлежащие  богатым жителям,  мечети с куполообразными крышами, высокими минаретами и широкими ступенями, ведущими к их воротам, расписанными диковинными узорами. В городе было достаточно могучих деревьев, широко раскинувших свою  изумрудную крону.  По узким улицам сновали мужчины в широких шароварах и мягких туфлях с загнутыми носами, в тюрбанах на головах. Они двигались по улицам, погоняя мулов и ишаков, в крытых повозках и просто верхом, некоторые сидели на ступенях зданий или просто стояли группами, о чём-то беседуя. Торговцы фруктами и лепёшками мелькали с  подносами  на головах, полными аппетитного товара.

      А сколько здесь рынков! Вот «Золотой базар», так любимый Керимом. Здесь он покупает драгоценные камни и жемчуг всех оттенков для украшения обуви, которую шьют в его мастерской. Здесь же приобретает Керим  великолепные ткани: тафту, бархат и переплетённую золотыми нитями индийскую парчу.
      О! Как любит он эти минуты, когда его пальцы утопают в грудах прекрасного китайского  шёлка и перебирают драгоценные камни, привезённые со всех концов мира. Он ощущает себя богатым человеком, способным купить почти всё, на что ложится его глаз.
      А тут торговцы золотыми изделиями выложили свой товар: браслеты, монисто, серьги и перстни, всё изумительной чеканки, с удивительными, замысловатыми узорами. Дальше наборные пояса и связки бус из турмалина, бирюзы, яшмы, малахита и русских самоцветов. Отдельно расположились прилавки с оружием и воинскими нарядами. Тут щиты, короткие мечи, палаши и ятаганы, отделанные серебряными рукоятями и золотыми пластинами, шлемы из кожи с медными бляшками и прочее, прочее…

          "О! Сколько здесь всего, хвала Аллаху!  Но, надо быть  очень внимательным. В Константинополе полно уличных воришек, промышляющих среди торговцев и их гостей. Не успеешь и глазом моргнуть – срежут кошелёк одним виртуозным движением,  сам шайтан им брат! И хотя воровство сурово карается обезглавливанием или удушением тетивой, воров не становится меньше", – думал с досадой Керим.

      Дальше, ближе к  морскому порту, располагается невольничий рынок, но там Керим бывает реже. Невольницы и невольники нужны ему для работы в его мастерских. Их он покупает не часто, обученного работника он может потерять лишь в случае его внезапного тяжёлого заболевания.

          "Хвала Аллаху, это случается редко, – думает Керим, – мастеров выученных на мои деньги всегда жалко терять".

      А вот и базар – утеха для желудка. И здесь глаза просто разбегаются от обилия съестных продуктов.  Под широкими палантинами пестрят ряды с фруктами и овощами. Здесь  оранжевые солнечные плоды душистых апельсинов, мандаринов, грудами лежат несколько сортов слив и яблок, арбузы и дыни,  большие грозди винограда, инжир и красавец гранат, сверкает своими спелыми зёрнами, словно драгоценными рубинами. Рядом с фруктами теснятся прилавки с капустой, морковью и свёклой, луком на любой вкус. А вот целые горы огурцов и томатов. И зелень, всевозможная зелень без которой нельзя представить ни  одно  блюдо. Крупы: кускус, рис, булгур.  Орехи: фундук, фисташки, миндаль, грецкие, а так же семена льна, кунжута и семечки. Мёд и сиропы.  Далее мясные  деликатесы… Рыба только в сушёном виде, хотя рядом море.
Керим бей судорожно сглотнул слюну.
"Как я проголодался! Но я уже вижу медресе, где учился сын. А вот, наконец, и он, мой сын, Али!"

           – Сын мой! – кинулся Керим, открывая объятья и  желая поскорее прижать к себе своё дитя.

Они трижды обнялись, слегка прикоснувшись щека к щеке,  Керим даже немного прослезился.  Хасан быстро закинул в повозку стопки книг Али и небольшой узел с платьем хозяина.

          – Поедем старой дорогой. Она чуть длиннее, но там не так трясёт.  И если будет угодно Аллаху, я доберусь до дома живым. К тому же там больше тени от гор, чтобы укрыться от этих жалящих, беспощадных лучей дневного светила, от которых даже балдахин не спасает.

          – Ваша воля отец, поедем по старой дороге.  А время в пути можно скоротать за беседой. Я давно не был дома и, надеюсь, Вы поведаете мне, как идут Ваши дела? Здоровы ли Вы?

Повозка медленно ползла вверх по узкой горной дороге. Далеко внизу у подножия гор плескалось, сверкая, как чешуя рыб,  голубое море, над головой в бездонной вышине кружили грифы.
Путники развлекались беседой. Вдруг Али встрепенулся, глядя на обочину.

          – Смотрите, отец, женщина у дороги лежит. Остановите, пожалуйста, повозку! Странно, кто бросил её здесь? Место глухое, по этой дороге мало кто ездит теперь. О, смотрите с ней и ребёнок! Остановите, скорее! – Али резво вскочил с повозки.

Подбежав к несчастным, он обнаружил их обеих без чувств. Обе пылали жаром, и вид их говорил о том, что они скоро должны предстать перед Аллахом.

          – Видимо, пленницы, одежда другая и обличье. Поэтому и бросили их, в надежде, что безжизненные тела распотрошат грифы.  На лекарей тратиться не хотели, боялись заразиться сами и заразить остальных пленниц. Надо взять их с собой. Я вылечу их!

          – О, Аллах! Я потратил всю жизнь, чтобы скопить денег на твою учёбу в медресе. Плохо питался и много работал, чтобы мой сын стал образованным. Теперь ты выучился, стал доктором… И всё для того, чтобы бесплатно лечить нищих?! О Аллах, где же твоя справедливость?

          – Но, отец мой! Вы же добропорядочный мусульманин! Так неужели Вы сможете бросить этих несчастных здесь, под палящими лучами солнца, на всеми забытой дороге? Ведь они ещё живы и, может быть, Аллах именно поэтому направил нас сюда. Неужели в Вас не осталось и капли сострадания?

          – Э-э! Давай, давай возьмём их, –  ворчал Керим, всё же уступая сыну, –  только положим в сарае. В дом я не разрешу поместить больных. Ещё неизвестно, чем эта доброта обернётся для нас… Эй, Хасан, помоги Али перенести их в повозку, – прикрикнул Керим на погонщика мулов.

Хасан легко подхватил почти бестелесную женщину. Али поднял с земли ребёнка.

          – Подальше кладите, в конец повозки, – ворчал Керим, – спаси, Аллах, от всякой заразы! – воздел он молитвенно сложенные руки к небу.

      Во дворе дома Керима, под плотным балдахином, не пропускающим солнечные лучи, в тени раскидистого дерева был накрыт дастархан.
Здесь, в его центре стояла кавурма*, приготовленная из молодого барашка с овощами, с  гарниром из  рассыпчатого риса и ароматных приправ. На большом блюде на шпажках, истекал жиром джег кебаб. К мясным блюдам было подано много разнообразной зелени и тушёных овощей. Рядом стояли небольшие, серебряные кувшинчики с подливами и соусами. В больших кувшинах с узким горлом был налит сладкий шербет с кусочками фруктов и лепестками цветов. На одном из блюд возвышалась  гора пышных лепёшек, щедро посыпанных семенами льна и кунжута, а рядом с ними лежали кусочки изумительной пахлавы с мёдом и орехами. И это ещё без десерта!
Спрыгнув с повозки,  Али даже не взглянул на стол. Он тщательно вымыл руки  и попросил разрешения отца отлучиться к больным.

          – Простите меня, отец, я должен осмотреть их, может, им срочно нужна моя помощь?
 
Керим извёлся, ожидая сына, сглатывая голодную слюну и изрыгая брань на головы этих больных нищенок, что так некстати встретились им на дороге.

          – Отец, прикажите немедленно приготовить чорбасы.* Я осмотрел их. Эти несчастные сильно истощены, видимо они уже несколько дней ничего не ели. У них простая лихорадка, они не заразны. Я дал им настой от жара и их надо накормить. Единственное от чего они могут погибнуть – это от голода. Пусть Фатима накормит их чорбасы. Это насытит их и поможет быстрейшему исцелению.

          – Да, да, пусть накормит, пока мы сами не умерли с голода. Сын мой, идём же скорее к столу, поторопись, не то все блюда  съедят  мухи!

Мужчины, наконец, уселись за богатый стол и с удовольствием принялись за истребление блюд, приготовленных к праздничному обеду.
      На следующее утро Али заглянул в сарай и осведомился о состоянии несчастных невольниц. Они были ещё очень слабы, но уже не выглядели умирающими. Он приказал Фатиме продолжать больше поить их отваром из трав, чтобы окончательно сбить жар, и кормить жидким, протёртым супом чорбасы или тыквенным, который не только давал силы, но и снимал жар и убирал ломоту в теле. К вечеру этого дня Фатима послала Хасана на мужскую половину дома с сообщением о том, что ребёнок, подобранный на дороге «ожил»  и уже открыл свои удивительные глазки.

      …Далеко от земель османских шумят вековые дубы, поют соловьи в берёзовых рощах, полноводные реки меж высоких берегов несут свои воды в моря. Идёт широким шагом Ратибор вдоль большой реки к её устью. Туда уплыл корабль с пленниками. Много дней идёт, кто же считал, сколько тех дней прошло. И солнце его палит, дожди мочат, ветры обдувают.  Тяжело на душе богатыря, горестно. Думы невесёлые душу его терзают.

          – Где сейчас мои любушки, жёнушка милая Велиока и доченька несмышленая Бажена. Живы ли? Ежели увезли по морю, каково им пришлось? Море чаша бездонная, полна опасностей всяких, а тут люди в хрупком судёнышке, только на Божью волю уповающие. Не догнать мне их,  сколь ещё идти надобно? Так хотя бы знать в какую сторону, к каким землям уплыл корабль с невольниками?

Ест, что придётся и спит неустроенно. Из реки пьёт, в реке моется. Одежда обносилась, а заменить нечем. Рана от копья татарского давно затянулась, лишь след остался, отметина. Ратибор людей хоронится, негоже простому крестьянину по лесам девственным слоняться. Изловить могут в холопы забрать, али и вовсе в рабство продать. А время идёт, всё меньше солнечного тепла, всё прохладнее ночи.

          – Выехал с дружинниками летом, а сейчас в родных краях, поди осень глубокая. Деревья нагие стоят, холодный дождь землю поливает. Скоро падут снега, заметёт, завьюжит, следа от моего поселения не увидишь, – горько вздохнул он, – а здеся тепло пока, хотя уже тоже не так радостно.

 Спит Ратибор в чаще лесной среди кочек моховых. Вдруг тревожно стало.  Открыл глаза, не поймёт ничего: люди чужие в чёрных одеждах,  как вороньё, округ стоят, мечи на грудь наставили.  Говорят что-то, голоса громкие, гортанные,  речь чужая - не разобрать. Навалились вшестером, руки скрутили верёвками, плечи опутали, тянут за собой. Ещё несколько дён по лесу вели и вышли на открытое место. Река здесь зело широка. Народу много, суетятся людишки, грузы разные таскают на корабли, что на воде покачиваются.  С Ратибора путы сняли, заставили бочки огромные катать на корабль под синим парусом.
Весело работают мужики, а кому веселья недостаёт, того здоровый сарацин с длинной плёткой подгоняет. Сам с виду  страшен, весь в чёрной одежде сарацинской и усы чёрные, что палаши в разные стороны торчат.

          – Вот он порт известный, который Кафка зовут. Отсюда корабли на чужбину отплывают, что невольников и товары всякие по морю в чужедальние страны увозят. Кто же тут мне скажет: куда моих любушек увезли? Время немало прошло, и люди здесь должно быть не задерживаются…– горько думал Ратибор.

      Работает он, сам думу думает: что дальше делать? Только по всему выходит – пленили его и дальше судьбе своей он не хозяин.
Два дня трудился Ратибор, кормили  не очень сытно,  на ночь крепко вязали руки и ноги, и здесь на берегу спали работники вповалку. Говорить не дозволяли, щедро раздавая удары плёткой.
На третий день, закончив погрузку, загнали и рабов на корабль, и поплыл он прямо в море синее, раздувая парус свой по ветру. Сердце Ратибора сжалось, прощался он с берегом земли своей, где далеко-далеко от морских берегов осталась его родина, там когда-то счастливо жизнь его началась.
Корабль небольшой, однако, трюм есть и клеть для рабов над ним. Тесно в клети, воздух спёртый, гнилой, только сидеть можно, головы не поднять, сверху палуба. Еды и воды  давать стали мало, спали тесно, всё тело затекло, а не распрямиться.
Долго плывёт корабль. Вдруг зашевелились сверху над головами, забегали сарацины. Топот, крики. Что происходит, не поймут пленники несчастные. Корабль как игрушка в волнах, качается с боку на бок, крутится на волнах. Рабы в клети подобно тюкам живым перекатываются.
 
 *Чорбасы – протёртый суп из томатов или тыквы с добавлением лука и специй, в восточных странах считается лечебным супом.

Продолжение... - http://proza.ru/2022/11/30/377