Убить Коха... Глава-22. Светский лев...

 
Кох прекрасно понимал, что такие престижные города как Киев, Одесса,

на худой конец, тот же Львов, будут наводнены агентами НКВД и ушедшими

в подполье коммунистами, а это всё равно, что спать на мине замедленного

действия.

В Ровно, все местные жители были поставлены на учёт.

Незначительная миграция населения, строго контролировалась на

пропускных пунктах, опоясавших небольшой городок.

Гауляйтор Белоруссии в своё время не внял совету Коха и обосновался

в столичном граде - Минске.

Жизнь, как всегда, расставила всё по своим местам.

Гауляйтор Украины, Эрих Кох, сидя в тюрьме, комфортно дожил до

глубокой старости.


Гауляйтор Белоруссии Вильгельм фон Кубе, в одну прекрасную ночь

безмятежно заснул... на мине замедленного действия, заложенной

агентами НКВД под матрац его роскошной кровати.

Но, Николай Иванович, к этому явно непричастен.

Фолианты этого дела, уже да-авно рассекречены, а из тощей папки

партизанского боевика, Кузнецова, всего несколько листочков для

огласки изъяли, потому как многочисленные мифы о разведчике

Кузнецове к делу не пришпилишь, а оставшиеся там листочки или

листочек, к Кузнецову никакого отношения не имеют.

Следы, сталинской экспроприации немецкого золота, пришлось заметать

Лаврентию Берия.

Был разработан план под кодовым названием — «Экскурсия»,

а экскурсоводов для такого щекотливого дела, подобрал сам

Лаврентий Павлович.

Одним из них, как мы знаем, был Рудольф Вильгельмович Шмидт.

В конце 30-х, в воздухе уже пахло не грозой, а самой настоящей войной.

К тому времени, Берия, ставший руководителем стратегической разведки,

забрал приглянувшегося ему Шмидта в Москву и с дальним прицелом устроил

его, в испытательный отдел 22 -го авиазавода.

Через некоторое время, по стечению обстоятельств, в Москву

перебирается, работавший на том же Уралмаше, сексот

Николай Иванович Кузнецов.

Надо сказать, что к 41-му году, каждый из них, на своём поприще,

достиг определённых успехов.

Теперь, не они нуждались в Лубянке, а Лубянка нуждалась в них.

Правда, о Рудольфе Вильгельмовиче, знал только Берия и несколько

доверенных лиц, а Николай Иванович, слыл этаким светским львом

и был желанным гостем в артистических, и дипломатических кругах

столицы, а в перерывах между вечеринками и приемами, вращался

в среде крутых московских спекулянтов.

О работе Кузнецова с актрисами, балеринами, секретаршами и горничными

иностранных посольств в Москве оставил свидетельство генерал

Павел Судоплатов:

«Кузнецова привлекло к работе местное НКВД и в 1939 году направило

в Москву на учебу.

Он готовился индивидуально, как специальный агент для возможного

использования против немецкого посольства в Москве.

Красивый блондин, он мог сойти за немца, т. е. советского гражданина

немецкого происхождения.

У него была сеть осведомителей среди московских артистов.

В качестве актера он был представлен некоторым иностранным дипломатам.

Постепенно немецкие посольские работники стали обращать внимание на

интересного молодого человека типично арийской внешности, с прочно

установившейся репутацией знатока балета.

Им руководили Райхман, заместитель начальника Управления контрразведки,

и Ильин, комиссар госбезопасности по работе с интеллигенцией.

Кузнецов, выполняя их задания, всегда получал максимум информации

не только от дипломатических работников, но и от друзей, которых

заводил в среде артистов и писателей.

Личное дело агента Кузнецова содержит сведения о нем как о любовнике

большинства московских балетных звезд, некоторых из них в интересах дела

он делил с немецкими дипломатами».

Итак, генерал Судоплатов открытым текстом подтверждает наше предположение

о том, что Рудольф Вильгельмович Шмит и Николай Иванович Кузнецов — два

разных человека.

Судоплатов не упоминает о том, что Кузнецов был представлен некоторым

иностранным дипломатам в качестве инженера — испытателя 22-го авиазавода.

Кто-кто, а Судоплатов, дока в таких делах, прекрасно понимал, что

представить Кузнецова сотрудникам генерала Кестринга как авиационного

инженера, означало моментально провалить всю операцию по работе с

персоналом немецкого посольства.

Он чётко и ясно говорит, что:

«Кузнецов был представлен некоторым иностранным дипломатам в

качестве актера.

Постепенно немецкие посольские работники стали обращать внимание

на интересного молодого человека типично арийской внешности,

с прочно установившейся репутацией знатока балета».

Кузнецов действительно был великим лицедеем — всё остальное было

делом техники: «... и умением в интересах дела поделиться с немецкими

и японскими дипломатами своими подружками из балета Большого Театра».