Дайте миру шанс Часть 1 Поле трансгенной войны 4

Когда рядом с тобой день и ночь монстр – начинаешь к нему привыкать. Изучать его режим, привычки, находишь в этом какое-то полезное занятие. Иногда даже можно было с ним поговорить, хотя с полной уверенностью, что он не слушает. Зато можно было вести себя естественно, нести белиберду и смело говорить все, что о нем думаешь. По крайне мере, ситуация стала стабильной.

Дни шли, надежда на освобождение таяла. Оригинально, наверно, начинать день с того, что сдираешь с себя кожу, но каждое утро она заставала его за этим занятием. Причем куски он мог съесть сам, а иногда выкидывал в иллюминатор, и там их с удовольствием пожирали плавающие твари. Участки же молодой кожи, оставались таковыми лишь на несколько часов, после чего в них начинались те же необратимые изменения. Возможно, она бы могла увидеть вполне обычное лицо, но куски кожи на нем были такие мелкие, и менялись так часто, что среди густо спадающего рванья с трудом возможно было увидеть очертания. Несколько раз она видела, как мучаясь, он выплевывал куски своих же внутренних органов. Нетрудно догадаться, что и внутри него шли те же необратимые процессы отмирания тканей.
 
Пару раз в день он срезал прядь ее волос, жевал и проглатывал. Атрофированное чувство вкуса присуще всем гибридам. Он наверняка решил ее сожрать по частям. Утащил, чтобы растить и стричь ее волосы, как петрушку. Ее жидких кудрей надолго не хватит, когда он обстрижет их полностью, наверняка примется и за нее.

Было у него и еще одно странное занятие. Он ставил будильник и долго слушал навязчивую, ритмичную мелодию, а потом заводил его снова. Каждое утро раз по пять.

Казалось, что она попала в другую жизнь: приходилось проживать дни, которые хотелось сразу же вычеркнуть из памяти. Постоянный смрадный запах гнили, мутная, вонючая вода, очистить которую не мог даже сооруженный ею фильтр из угля и ваты, холодные, железные стены баржи, разруха и антисанитария вогнали ее в беспросветную тоску и депрессию.

 За несколько недель, проведенных здесь, Лорейн начала сходить с ума. Вздрагивала при каждом шуме, шорохе, придумывала всевозможные планы убийства и побега. Но он был сильнее, быстрее, проворнее, злее. Много раз убедившись, что ничего путного из ее затей не выходит, она возвращалась к размышлениям.  Мысли, что она может остаться тут навсегда, доводили ее до истерики. Нет! И еще раз нет! Это не та жизнь, что ей предназначена, это только такой момент, который надо пережить.

Воду он приносил из реки, где-то добывал кабачки, картошку, морковь, лук, иногда яйца диких птиц, редко – мелкую птицу, рыбу. Что он ест сам, она не знала, да и знать не хотела. Достаточного было того, что он притаскивал зверье, трупы животных, части тел, резал, препарировал, спиртовал в банках. Ей перестали снится сны. Совсем. Она проваливалась в темноту и просыпалась в полумраке. Она жила как во сне. Страшном запутанном, не поддающемся логике, сне. Мысли – страхи, страхи – мысли, а еще надежда. Она то вспыхивала, то Лорейн начинала злиться на себя, что она за нее безнадежно хватается.

В один из дней он занялся перетаскиванием всякого барахла в ее угол. Опомнилась она только тогда, когда была полностью забаррикадирована.
- Нет, так не пойдет! Сейчас же верни все на место!

Гибрид же еще плотней сдвинул разделяющую их высокую стену из нагроможденных ящиков и коробок. Он что-то задумал. Неужели он надеется, что она будет спокойно сидеть в изоляции?  В маленькую щель между двумя деревянными ящиками с надписью «не кантовать», она стала наблюдать за ним.

Вначале он мерил своими большими быстрыми прыжками просторный трюм по диагонали слева направо, справа налево. Точь-в-точь как настоящий профессор, с серьезным лицом и заложив руки за спину. Таких проходов он сделал двадцать пять. Она специально считала. Затем подошел к столу, перелил что-то из склянки в склянку, подогрел, рассмотрел результат в микроскоп. Через несколько слоев марли процедил раствор, заливал в шприц. Небрежно, словно это и не его тело вовсе и ничем не смазывая исколотое плечо, полностью всадил иголку глубоко под кожу.

Через время по какому-то известному только ему закону, не описанному ни в каком анатомическом учебнике, он переродился в кого-то нового. Он сгорбился, потом согнулся, потом осел на колени. Могучий демон стал демоном поверженным. Пальцы его стали хватать пол, словно паучьи лапы. Он выгнул спину, в следующую секунду резко согнувшись громко взвыл. Стал кататься по полу, корчась на полу до судорог. Им всегда говорили, что гибриды не чувствуют боли. Но это было проявление очень сильной боли, просто запредельной. Может, ей показалось? Подобраться бы поближе. 

Недолго думая, она стала карабкаться вверх по коробкам и ящикам. Для настоящего журналиста это не преграда.  Она сможет преодолеть эту вершину. Вес от скудного рациона у нее поубавился, только вот и силы тоже. Она преодолела препятствие не так быстро и резво, как ей хотелось.

Когда же добралась до него гибрид безвольно лежал на полу и глядел на нее замученными и растерянными глазами, будто в это время раствор выжигал его внутренности. В глазах его стояли слезы. Решись она за стеной рассказать о своих чувствах в этот момент, то скорей всего окажется в сумасшедшем доме. Превозмогая страх на подрагивающих ногах она подползала к нему, насколько позволяла цепь, а он приник к ее коленям, беспокойно задыхаясь. 

Рука Лорейн, на время застывшая в воздухе, двинулась, едва касаясь спутанных волос, невесомо прошлась по щеке, по плечу, по руке. Кожа в этих местах покрылась мурашками. Его не касались никогда. Она обхватила его голову руками и почувствовала, как сердце стучит у него в висках….а потом остановилось дыхание. Она прощупала пульс – его нет! Как?! Гибриды же не убиваемые. Даже разорванные куски плоти живут отдельной жизнью. Чем он себя накачал? Мышцы между обрывками его кожи потемнели, кожа сморщилась, края ее засохли, суставы начали с невообразимой скоростью расслабляться, и он еще больше увеличился в размерах.

 Лорейн убрала его безвольную голову со своих колен. Она потормошила его за плечо – никакой реакции.
- Ты же гибрид. Ты дуришь меня? Перестань!

Гробовое молчание красноречиво говорило об отсутствии признаков жизни.
- Вставай же! Поднимайся!  - дрожащим голосом зашептала она. По всем правилам ей надо было радоваться, но непрошенная слеза покатилась по щеке. Она была готова ненавидеть его, презирать, злиться, но совсем не готова остаться в одиночестве без защиты в этом враждебном мире. Даже если она освободиться от цепи, то не сможет покинуть баржу. А долго ли она протянет? Даже если она выберется, кто ей теперь поверит?
- Имей ввиду, я буду всем говорить, что это я тебя убила. Пусть тебе будет стыдно,- ехидно пригрозила она.

В ответ -  тишина. Полнейшая. Гробовая. Мертвецкая тишина. Она вздохнула и непроизвольно стала рисовать пальцем змейку по островкам мертвенно-серой кожи. Абсолютно ледяной кожи.

Не верьте в смерть -
у жизни нет конца.
Творение опять в руках творца.

Она прикоснулась губами к его холодному лбу. Пусть он не человек, но так принято у людей.

Вдруг резко раздался оглушительный скрежет или хруст, но прежде чем Лорейн поняла его причину, пронзительный рев сотряс баржу. Резко дернул головой, гибрид вскочил на ноги.

Лорейн испуганно взвизгнула. Не успела она опомниться, как тяжелая ладонь обхватила ее шею.
- Ты чего?! – в ужасе зашептала она. Гибрид стал другим. Изменился. Не весь. Что-то. Она не смогла бы сказать конкретно, что в нем не так. Он пристально смотрел на нее, и будто не узнавал. Она его тоже не узнавала. Вернее, знала, что это тот-же гибрид, но не узнавала в нем того-же гибрида.

- Я же Лорейн! Ты нашел меня у стены! Привязал. Вот…стала греметь цепью она.
Он грубо придавил ее спиной к стене. Низко зарычал. Лорейн еле доставала ногами до пола.

  - Не помнишь меня? Ты был в плаще. Съел мои бутерброды и печенье. Забыл?
Гибрид стал обнюхивать ее. Сглотнул. Облизнулся. Вот тут стало очень страшно.

«Лишив человека слабостей мы не поднялись на вершину эволюции, мы лишили человека человечности», – вспомнила она последние слова президента к народу, когда гибриды растерзали его в прямом эфире во время экстренной трансляции. Самые выносливые машины убийства  – ничего больше.

- Просто сон, - измученно вздохнула Лорейн, закрыла глаза и отвернулась. Ей стала все равно, лишь бы быстрей все это закончилось. Она слышала его учащённое дыхание, чувствовала смрадный запах. Прошла минута, другая.  Шея болела так, что она чувствовала, как пульсирует сонная артерия. Если он ее не сожрет, так точно придушит, но гибрид просто отпустил руку и Лорейн безвольно рухнула на пол. От очередного стресса в глазах потемнело. Тело ее трясло, голова кружилась.

 Если она сейчас не сумеет поверить в то, что произошло, потеряет рассудок. Он же умер! Она была в этом абсолютно уверена. Остановилось сердце, прекратилось дыхание. Как он вообще выжил после этого? Нет, она ему зла не желала. Ничего плохого он ей не сделал. Мы держали их в клетках, не потому ли и он держит ее на цепи? Вряд ли это такой банальный способ возмездия, просто было у кого учиться жестокости.

 Пока он разгребал ящики и коробки обратно, она его разглядела внимательно и поняла, что в нем поменялось. Чешуя. На коже появилась чешуя. Не везде. Местами. Ихтиоз проявляется у гибридов с геномов водных позвоночных или пресмыкающихся. Рыба, куда ни шло, но змея – это чревато. Этого еще не хватало. Однако это объясняет его воскрешение. Без легочного дыхания он может обходиться. Как и быть холоднокровным. Вот повезло с похитителем. Мало того, что гибрид, еще и фолидозный. Вот почему скальпель не повредил ему – у него не кожный покров, а панцирный. Оттого и странный бег, и облезающая кожа.

 Потихоньку загадки начинают отгадываться. Рыба или все-таки змея? А с виду ведь не скажешь, и это тоже не нормально для гибрида. В общем понятна их выживаемость - творец, наверняка, не собирается связываться с этими творениями человечества. Его можно понять - сами создали, сами разбирайтесь. Великие создатели сего индивида, запереть бы вас с ним на барже и посмотреть, как вы будете выкручиваться.

Когда она окажется за стеной, вряд ли будет теперь со всеми превозносить заслуги этих горе-ученых перед человечеством. Создали смертельную опасность и просто бросили на произвол судьбы. А если он не просто чокнутый, если у него есть конкретная цель? Эта мысль была самой простой, но и самой страшной.

- Эх, Лорейн, видно придется тебе все разгребать, - вздохнула она, вороша палкой картошку, пекущуюся в углях.