Свадьба по-лопуховски

               ***

     Если в селе празднуют свадьбу, то весело и радостно всем без исключения. Гудит все село. Праздник – у всех и каждого. По крайней мере, так было, когда деревни были подобны муравейникам, а жизнь в них била ключом. В нашей же истории все произошло иначе. Чтобы одни могли повеселиться, другим пришлось прослезиться.
     Супруги Тарас и Авдотья Стрекачи держали много домашней живности.  Но особой гордостью хозяйки были ее утки и гуси. Все как одна – большие, откормленные, всегда чистенькие и красивые. Когда они чередой, друг за дружкой, топали к озеру купаться, нельзя было не залюбоваться ими. Многие жители Малых Лопухов спали на подушках Авдотьи и накрывались одеялами, набитыми пухом её гусей и уток. Это был своеобразный местечковый бренд. Особенно спрос возрастал, когда местных девиц выдавали замуж.
     Однажды утки Стрекачей домой не вернулись с озера. Не пришли они на родной двор и на следующий день. Авдотья с Тарасом и детьми обошли всю деревню, все водоемы и канавы. Ничего и никого не нашли. Радовало то, что хоть гуси в тот день остались дома.
     Тарас махнул рукой на то, что утки пропали. Дети вообще обрадовались: меньше забот будет. А вот хозяйка все никак не могла угомониться. Все мысли были о них, её холеных любимицах. Неужели кто-то из местных приложил немытые руки к исчезновению утей?
     Под вечер женщина решила прогуляться в одиночку, походить по задворкам, побродить у огородов и водоемов. Честно говоря, она сама не знала, что собиралась там найти. Но невидимая сила вытолкала ее из дома.
Стрекочиха обошла почти всю деревню. Уже начинало смеркаться, когда она приблизилась ко двору своего давнего неприятеля Митрофана Баранова. На заднем дворе недруга валялось огромное количество птичьего пера. Его было так много, и оно было такого цвета, что Авдотья не засомневалась ни на секунду – это было то, что осталось от ее пятнадцати серо-белых уточек. Только сейчас до женщины дошло, что в ближайшее воскресенье Митрофан женит своего сына на дочери главного агронома. Вот, значит, для чего ему понадобились утки! Стол накрыть, людей накормить и бесстыжей физиономией в грязь не ударить перед собственными сватами!
– Ах ты, гад проклятый! Бесстыжая твоя рожа! Я тебе покажу свадьбу! Навсегда у меня запомнишь!
Придя быстрым шагом домой, Авдотья позвонила своему куму:
– Михалыч, помощь твоя нужна! Завтра будет время, заскочи ко мне.
Ветеринар Иван Сиволапов, а для многих – просто Михалыч, был не только другом и кумом, но и какой-то родней. А кто такой ветеринар в деревне? Правильно, царь и бог после председателя колхоза. С ним все стремились дружбу водить и всегда приглашали на всякие семейные торжества, в том числе и на свадьбы. Не стало исключением и предстоящее событие в семействе Барановых. Не забыл и Митрофан пригласить ветеринара на свадьбу сына.
     Авдотья рассказала куму про неприятность, которая приключилась с ее утками и попросила помочь ей. А вернее – подыграть. Михалыч был веселым человеком и с удовольствием согласился на аферу.
За праздничным столом сидела почти вся деревенская знать, за исключением Стрекачей и некоторых бедняков. Короче говоря, гуляла вся лопуховская элита.
Когда люди выпили за молодых, слегка захмелели, Михалыч приступил к «первому акту» лопуховской пьесы:
– Жареные утки очень вкусные и сочные!  Чем кормил, хозяин?
Митрофан порозовел, почувствовав себя почти что помещиком, и ответил:
– Чем-чем! Тем, что и сами едим: хлебом там, комбикормом …
Михалыч засмеялся и продолжил:
– Как ветеринар скажу тебе, что людям противопоказано есть комбикорм! Но в любом случае тебе повезло больше, чем Стрекочам. Несколько дней назад Авдотья мне позвонила и рассказала, что утки ее какие-то странные стали. Слезно умоляла родственница меня к ним зайти.
     Все, кто сидел за столом, даже про молодых забыли.
А Сиволапов тем временем продолжал:
– Так вот, захожу, значит, к ним и вижу: совсем беда. Утки налопались какой-то отравы и подхватили самую страшную утиную болезнь – утинос пертусинос морталес. Неделю жить осталось.
– Так нужно быстрее пустить на перо и мясо! – предложил кто-то из гостей.
Но Михалыч сразу выпучил глаза да возмутился:
– Так в том - то и дело, что перо отравленное! А тот, кто съест хоть кусочек мяса, через пару дней скончается! Нельзя ни в коем случае!
Нужно было видеть лицо Митрофана и его жены в тот момент! Утиные ножки, крылья, бедра, будто волной цунами, до этого сметались со столов. Перед каждым гостем уже костей от уток было гораздо больше, чем оставшегося мяса. Люди ели и нахваливали! У хозяев отняло речь после слов Михалыча. Кое-как отлепив язык от пересохшего нёба, Баранов проговорил:
– Люди добрые, остановитесь! Не ешьте мясо! Лида, вызывай бригаду скорой помощи! Всех на промывание! – обращаясь к жене, дрожащим голосом попытался командовать Баранов.
– А что случилось? – продолжал издеваться ветеринар. – Неужто жалко мясца?
     Гости не сразу поняли, в чем дело.
Но когда, наконец, до них дошло, что съели отравленных уток Стрекочей, то весело было только Михалычу. Тот хорошенько выпил и продолжал обгладывать утиную грудку.
     После той суматохи, клизмы и марганцовки многие даже здороваться не хотели с Барановыми. А сваты после того случая к Митрофану крайне редко в гости заглядывали, да и то – только со своим гостинцем. С Авдотьей Митрофан хотел рассчитаться за уток, но та денег не взяла.
– Ну, прости, Авдотья! Что мне сделать, чтобы ты простила мне грех мой? Все, что попросишь, выполню!
Авдотья глянула на недруга и с иронией произнесла:
– Прямо - таки всё? Ну, хорошо. Я бы хотела, чтобы ты себе два пера в одно место пониже спины вставил и всю деревню обошел в таком виде в поисках своей совести!  Как я бродила в поисках своих птичек. Но ты же ее не найдешь, как, собственно, и я своих уток. Поэтому хватит тебе и имеющегося позора! На том и разошлись.
     Говорят, дочь агронома и сейчас очень хорошо живет с мужем, дружно и мирно. Видимо, чем веселее свадьба, тем лучше молодые жить будут.