Последние ростки

Последние ростки
      Каждый год перед главным праздником страны, Днём Независимости, Израиль отмечает День Памяти. Памяти воинов, павших в боях за существование еврейского государства. Накануне вечером и утром во всех уголках страны звучит двухминутная сирена, и все люди замирают в скорбном молчании на это время, склоняя головы в память о героях. На экране телевизора в течениии дня проплывают имена павших, диктор негромко и скорбно зачитывает их, почти 24.000 человек.
      В министерстве обороны страны есть особый отдел, который так и называется – Отдел Памяти. Среди множества документов тут хранится один из списков бойцов, павших в войне за Независимость, с пометкой "последний из семьи". В исторической литературе и в прессе их ещё называют: "последние ростки", "срубленные прутья", "последние наследники", "последние из рода", "единственные потомки", "последние веточки".
             Как же так? Куда исчезла вся семья молодого человека, отдавшего жизнь за свою, только что провозглашённую, страну? А его семьи никогда и не было тут, на Ближнем Востоке. Все близкие, от престарелых дедушек и бабушек до новорождённых младенцев, уничтожены в печах Освенцима, Треблинки, Майданека, в других подобных концлагерях и сотнях гетто, разбросанных по всей Европе. Однако в этих "фабриках смерти" многих крепких парней и девушек очень часто не убивали сразу, а заставляли перед смертью поработать на благо немецкого Рейха. Некоторым из них удалось выжить и дождаться той минуты, когда советские или американские войска освободили их из фашистского ада. Они оказались в, разорённой страшной войной, Европе без всяких средств к существованию, свободными, но совершенно одинокими, никому ненужными: семьи нет, отчие дома в родных странах заняты местными "добрыми" соседями, разграбившими заодно и всё довоенное скудное имущество. В подобной ситуации оказались и те, кто, бежав из городских гетто, оставив там свои семьи, прошли войну в партизанских отрядах на Украине, в Польше, Югославии.

      Об уцелевших евреях помнили только на далёком клочке земли, расположившемся на восточном берегу Средиземного моря. Не успели ещё весенние дожди сорок пятого года смыть с европейских дорог следы солдатских сапог, как десятки представителей из подмандатной Палестины уже колесили по полуразрушенным городам. Они посещали лагеря для перемещённых лиц (места содержания людей, созданные странами-союзницами для людей депортированных из родных стран и переживших ужасы войны), предлагая всем выжившим евреям начать новую жизнь на своей древней земле среди своего народа. Многие молодые люди делали этот выбор осознанно. Путь на новую родину был нелёгким, предстояли недели опаснейшего плавания на старых, зачастую уже предназначенных для утилизации, судах по Средиземному морю. Поскольку две трети будущих бойцов прибывали в Палестину без въездных виз, то, зачастую, им предстояли долгие месяцы изоляции в лагерях беженцев на Кипре, куда английская военная администрация отправляла всех нелегалов.
         Израильский поэт Натан Альтерман писал в это время:

День был сер и погода капризна.
Он сошёл на причал с корабля.
И ждала на причале Отчизна
* В виде "виллиса" и патруля

         После всех испытаний радость прибытия в Палестину была неописуемой.  Большинство из молодых людей, добравшихся до Святой земли, были приняты в кибуцы и активно включились в мирный труд на земле. И вот, для кого-то через год-другой после начала жизни на новой родине, а для кого-то всего через несколько месяцев, вековая мечта становится явью – библейский народ получает от международного сообщества, в лице ООН, право создать своё государство.
        Однако уже в тот же день, день образования страны, этот крошечный клочок еврейской земли атакуют армии всех окружающих его арабских государств. Так сложилось, что до сих пор большинство израильтян считает, что независимость страны отстояли "сабры" (уроженцы страны или приехавшие в Палестину в детском возрасте). Конечно, члены таких боевых еврейских организаций, как Пальмах, Хагана, Эцель отчаянно сражались за только что провозглашённую страну.  Но им было легче: они знали обстановку, язык, прошли хоть какую-то военную подготовку.

     Перед началом и во время войны за Независимость, с января 1948 по июнь 1949 года, до Израиля добралось почти двести тысяч евреев, переживших Катастрофу. Подавляющее большинство из них были молодыми людьми. Прибывшие парни, а нередко и девушки, отправились защищать родину с которой даже толком не познакомились. Это отразил поэт в коротких строчках:

Ему выдать Страна не успела
Ни друзей, ни угла, ни земли –
Без которых мы все, как без тела,
И помыслить себя не могли.*
      
        Рядом с "сабрами" шли в атаку под арабскими пулями молодые, не по годам взрослые парни, выжившие в аду концлагерей, в ужасах гетто, в холоде и голоде партизанских отрядов. Далеко не всем из них довелось увидеть плоды своей героической борьбы. На их судьбы пришёлся самый тяжёлый период истории еврейского народа, но многие из них, почти сразу с кораблей, оказались на линии фронта, у которого часто не было ни флангов, ни тыла. Кроме того, пришлось оборонять и сами кибуцы, подвергавшиеся нападениям банд из близлежащих арабских сёл. И тут недавние узники лагерей были в первых рядах, защищая новую родину:

Он усердно стрелял и гранату
По команде швырял далеко,
Но мы знали: без дома, без брата
Подниматься на штурм нелегко.*

       Недавно созданная армия новой страны старалась дать им хотя бы начальную военную подготовку. Однако редко удавалось это сделать из-за тяжёлой обстановки на фронте.
       Несмотря на отчаянную военную ситуацию, в стране в 1948 году был принят закон об освобождении единственных детей от службы в боевых частях. (В Израиле это действует и по сей день: если ты один ребёнок в семье и изъявляешь желание служить в боевых войсках, то должен предоставить письменное согласие своих родителей). Но такое положение касалось только тех, чьи родители находились тут же, в Палестине. Вновь прибывшие парни и девушки не только не имели родителей, а были единственными оставшимися в живых продолжателями рода. Как они восприняли создавшуюся ситуацию? Об этом осталось не так много документальных свидетельств. Вот некоторые из них.

          Цви Райцер оказался единственным выжившем из всей семьи, погибшей в Катастрофе. Командование предложило ему освобождение от боевых операций, но он спросил риторически:
      - Для чего же я тут?
Цви погиб в бою у Рамат-ха-Ковеш (кибуц в центре страны) сразу после провозглашения государства.
         Шмуэль Геберберг, спасшийся из Освенцима, был также "последним наследником" из семьи, уничтоженной в этом лагере. Погиб в операции "Хорев" (наступление израильской армии в Западном Негеве, в канун нового 1949 года для ликвидации египетских войск в секторе Газа). Он писал:
     "Я полагаю, что нет в истории нашего народа такого поколения, которое прошло то, что прошли мы. Но сейчас получаем опыт защиты своей исторической родины."

       Спасшихся в Катастрофе часто посылали на фронт несмотря на их моральное и физическое состояние, да они и сами этого хотели. Вот что писали некоторые из них о мотивации служить в опасных и трудных местах.
     Авраам Дафнер - другу в 1948 году: "Нахожусь в одном из наших опорных пунктов с винтовкой в руке. Несколько лет назад я и не мечтал, что буду стоять на своей земле и охранять наши судьбы." Он погиб в бою.
         После всех пережитых ужасов фашистского рабства страх смерти часто отсутствовал. Из письма другу от Амнона Зильбершпица: " Ты знаешь, как много я прошёл и не думаю, что есть ситуации, которые могут испугать меня ещё".
      Многие сожалели, что после их гибели прервётся родовая ветвь.
      Авраам Зальцман:"Когда думаю о смерти, то одна мысль волнует меня. Я остался один со всей большой семьи. Если погибну, то на свете не будет уже никого из рода Зальцман из Острога."
      Перец Дитрих, потерявший всех в Освенциме, писал другу из кибуца: "Я не могу тут сидеть, так как чувствую, что моё место там, на фронте".
    Вианклия Тайхман: "Бог оставил меня в живых, чтобы отомстить за гибель семьи. Я не защитил свой народ от немцев, так спасу его от арабов".
       Моше Виллингер похоронен на горе Герцля в Иерусалиме. "Последний из семьи" – так написано на его могиле. Пятнадцатилетним подростком он попал в Освенцим летом 1944 года прямо из родного Ужгорода. За короткий срок, после работы в забое угольной шахты, у него проявился туберкулёз, но Моше выжил, пройдя ещё концлагеря Биркенау и Бухенвальд. На Святую землю он прибыл на корабле "Матароа" в 1945 году. Подлечился в иерусалимском санатории и выучился на электрика. Незадолго до провозглашения государства Израиль вступил в военизированное подразделение для защиты еврейских поселений от непрекращающихся нападений арабских отрядов. С началом войны за Независимость стал пулемётчиком и оборонял еврейские кварталы Иерусалима. В разгар августовских боёв 1948 года произошло повреждение линии связи его батальона. Моше добровольно ушёл искать обрыв на ней. Он выполнил задание, но при возвращении был смертельно ранен пулей снайпера, не дожив месяц до своего девятнадцатилетия. Через 70 лет исследователи обнаружили, что кроме него в Катастрофе выжили и его дядья, и они также добрались до Израиля. Удалось найти их потомков, кузенов Моше, и память о герое осталась в семье. К сожалению, таких случаев совсем немного. Поэт Альтерман продолжает:

Только новую жизнь - что осталось –
Получил от Отчизны в строю.
Но и эту ничтожную малость
Он вернул ей в вечернем бою.*

         Немногие, даже из уроженцев страны знают, а скорее не помнят, если и слышали когда-то, о подвиге защитников южного поселения Кфар-Эцион в 1948 году. Героизм маленькой группы молодых бойцов вполне может сравниться с подвигом легендарного гарнизона Брестской крепости. И уж совсем никто не знает, что из 128 человек, павших при обороне этого форпоста, три четверти составляли парни и девушки, спасшиеся в Катастрофе. Пять пар из них совсем недавно связали себя брачными узами, а три пары только готовились к свадьбам. Среди таких влюблённых были, погибшие в бою, Йосеф Висман и Рахель Гилер – "последние ростки", оставшиеся от ещё недавно двух больших еврейских семей, превратившихся в сизый дым печей концлагерей.
Более половины таких "ростков" являлись выходцами из Польши, ведь не менее трёх миллионов евреев этой страны (90% от общего количества, живших перед войной) навсегда исчезли в пожаре страшной войны.

       Последним из погибших таких "последних ростков" был уроженец Хорватии Реувен Ярон, павший в 1956 году на египетской границе во время операции "Кадеш" (Суэцкий кризис - совместные военные действия Израиля, Великобритании и Франции в ответ на постоянные атаки египетских боевиков на южные поселения Израиля).

         Десятки лет боевой вклад спасшихся в Катастрофе в победу в войне за Независимость сознательно приуменьшался. Спустя многие годы, эти люди вспоминали о мелких, но довольно частых конфликтах, возникавших между ними и "сабрами". Их упрекали в недостаточном сопротивлении немцам в оккупированной Европе (а что они могли сделать в окружении детей и стариков против вооружённых фашистов?), в замкнутости и недоверии к окружающим (именно эти качества быстро вырабатываются в концлагере при постоянной угрозе смерти). Серьёзные исследования военных историков появились лишь в 90-х годах прошлого века. Были опубликованы работы Эммануила Сиона, Ханы Яблонки, Якова Марковицкого. Тогда выяснилось, что на многих участках фронта, недавние узники лагерей и гетто составляли около половины бойцов. Так, например, во время операции "Хисуль" возле Кирьят-Гата бригада "Александрони" потеряла девяносто бойцов. Среди павших оказалось более сорока парней, которые прибыли на Святую землю после спасения в Катастрофе. Шестеро из них являлись последними представителями своих семей, полностью уничтоженных в концлагерях.
         Но общественное сознание в данном вопросе изменить было трудно.

       Прорыв в этом направлении был совершен не только учёными-исследователями, а и бывшим узником Лодзинского гетто и Освенцима, единственным уцелевшим из всей большой семьи Иегудой Штернфельдом. Он говорил:
"Эти люди не оставили следов. Нет никого, кто вспомнит их имена. Никто не принесёт цветы на их могилы. Я чувствую, что усыновил их, теперь они часть моей семьи".
По прибытию в Палестину Иегуда воевал в дивизии "Харель" во время войны за Независимость. Спустя многие годы на церемонии   памяти солдат ЦАХАЛа в честь 50-летия страны (1998 год) он обратился к генералу, бывшему начальнику генерального штаба, Рафаэлю Эйтану, когда-то они вместе служили сержантами в той же дивизии. Штеренфельд напомнил ему, что многие из павших в боях за молодую страну упоминаются, как "неизвестный". Вскоре в министерстве обороны был создан список из более чем 400 "единственных потомков". Через систему образования Иегуда обратился за помощью к ученикам-добровольцам. У многих бойцов-одиночек нашлись родственники, которые ранее не знали о своих близких - павших героях.
       До сих пор есть расхождения в данных о таких воинах, приводимых в различных источниках. Наиболее полная информация собрана в, уже упомянутом, Отделе памяти. К сожалению, о многих "последних ростках" существуют лишь отрывочные данные, не хватает их фотографий.
 
     Во всех войнах Израиля погибло около 1500 человек, уцелевших в Катастрофе. Из них не менее 400 бойцов были солдатами-одиночками, "последними веточками" своих семей, сгоревших в пламени Второй мировой войны.
      В августе 2012 года в музее Пальмаха в Тель-Авиве была проведена выставка, посвящённая участию молодых парней и девушек, спасшихся в Катастрофе, в войне за Независимость.


* Израильский поэт Натан Альтерман, стихотворение "Ополченец"
   (конец 1948 года). Перевод Алекса Тарна.

Использованные источники:
- Шуки Шарир "Срубленные побеги". Журнал "Сгула" №142, апрель 2022 г. (на иврите).
- Лазарис Владимир "Простите, что мы не знали". Сайт detaly.co.il 23.07.2018
 - "Имя и память", статья "Последний из рода" май 2019. Сайт dzen.ru