Среди важностей...

     Конечно, свой внутренний мир для него важнее окружающих его вещей. Или предметов. Но есть люди, трепетно относящиеся к окружающим и окружавшим их, когда-то,  предметам. Или вещам.

    А он давно уже пришёл к выводу. И с этим выводом согласился, что его внутренний мир состоит из воспоминаний, остывающих впечатлений, мыслей или даже идей.

     Он знал, что не всякая его мысль достойна называться идеей. Но то, что он считал идеями, должно было соответствовать требованиям. Ценности или полезности для него и других. Реалистичностью, то есть реализуемостью. Сохранением своей ценности или полезности какое-то время.

     Его интересовало, конечно, что становится с какой-то его своей или чужой мыслью, когда она перестает быть полезной и реалистичной идеей? И никак не мог ответить на этот вопрос!

     А потом решил, что если всякая идея была когда-то мыслью, то переставая быть ценной и реализуемой идеей, она становится снова простой мыслью.

     Та идея, которая когда-то волновала его и теперь снова стала мыслью, может быть также названа и воспоминанием.

     Внутренний мир человека включает в себя воспоминания о своих и чужих мыслях. Как-то он подумал, что окружающие его люди могли бы назвать его или умничающим человеком, или интеллектуалом.

      Законченные интеллектуалы от обычных людей отличаются тем, что их внутренние миры часто включают не только воспоминания о своих, но и о чужих, прочитанных или услышанных, где-то, ценных и реалистичных, реализуемых идеях.

     Его интересовало не только то о чём, но и как он думает сам, то есть вырабатывает свои мысли и даже идеи. И он когда-то подумал, что ему полезно знать: из чего он чаще всего вырабатывает свои новые мысли, - из своих неостывших ещё впечатлений, из воспоминаний о чужих идеях или из воспоминаний о своих собственных мыслях?

     Не только в его, но и в чужих внутренних мирах, так он так мыслил, каждой новой мысли и, тем более, - новой идее, предшествует что-то.

     Другие интеллектуалы, которые сами себя называют художественными, сообщили ему, что часто художественное произведение им помогает создавать их ностальгия.

     Ностальгия - горячая или "острая" тоска по утраченному, некогда оставившему во внутренних мирах ностальгирующих людей впечатления, представляющиеся остывшими, но некогда бывшие горячими или острыми.

     Воспоминаниями могут быть не только свои и чужие идеи и мысли, но и уже остывающие и давно остывшие впечатления.

     Склонного к ностальгии человека часто называют чувствительным. Он не может, в своём внутреннем мире,  спрятать свои остывшие и остывающие впечатления так глубоко, чтобы они не всплывали больше на поверхность его сознания, становясь снова горячим или "острыми".

     Мало чувствительный человек так глубоко прячет свои остывающие и остывшие впечатления, что когда они становятся снова горячими или "острыми", он сам себе удивляется. Даже стыдится своей ностальгии. И никому о ней рассказывает.

     Совсем нечувствительный человек никогда не испытывает ностальгии. И если это действительно так, - у него напрочь отсутствует способность ностальгировать, то по-мнению художественных интеллектуалов, совсем нечувствительный человек не может создавать художественные произведения. По крайней мере, те художественные произведения он не может создавать, которые рождаются в ностальгии.

     И если стоящие внимания художественные произведения порождаются также неразделённой или трагической любовью, признанием невозможности наказать кого-то за их поступки, то получается, что не только собственно ностальгические художественные произведения, но и другие такие произведения создаются с помощью ностальгии.

    Ведь что такое неразделённая или трагическая любовь, как не тоска о чём-то утраченном, то есть ностальгия? Когда человек думает, что кто-то, достойный быть наказанным за свой поступок,  так и остаётся безнаказанным, он может тосковать, как об отсутствии способностей кого-то наказать, так и о том, что некогда утратил сам способности наказать кого-то за его отвратительный поступок.

      Куда его понесла его собственная мысль? Не туда, наверное! Но если правы те, кто считают Фёдора Михайловича  Достоевского родоначальником психологического детектива, то тогда его, Достоевского,  роман "Преступление и наказание" рождён тоской Фёдора Михайловича о том, что лично он утратил способность справедливо наказывать таких, вознёсшихся  над другими людьми, как Родион Раскольников.

     Тем, кто тоскует по справедливому наказанию людей,  совершивших гнусные поступки,  и кто утратил или никогда не имел способности справедливо наказывать, не остаётся ничего другого, как создавать художественные произведения, в которых зло справедливо наказывается, а добро торжествует. Глупость, - такая точка зрения? Но он уже перестал думать о том, что ностальгия или тоска по отсутствующим способностям справедливо наказать зло, рождает моралистские художественные произведения.

     Теперь он думает о том, что среди так называемых обыкновенных или обычных людей много тех, которые живут, как среди важностей, среди вещей или предметов. Вот лично он уже не застал в своём употреблении  такие предметы, как металлическое перо на длинной круглой крашеной деревяшке и стеклянная чернильница-непроливайка.

     Он вспомнил, что их учили писать уже пластмассовыми, а не пластиковыми, именно так тогда говорили, шариковыми ручками. А он был среди тех, кто сгрыз немало пластмассовых шариковых ручек, потому-что подвержен был привычке грызть пластмассовые ручки, когда что-то не получалось за школьным или домашним письменным столом.

     У него нет горячей или "острой" ностальгии по пластмассовым ручкам, которые он грыз в своих школьных детстве и юности, потому-что шариковые ручки, часто из прозрачного или непрозрачного цветного пластика есть сейчас, а вот советские автомобили "КИМ" и "ГАЗ-М", "эмку" сейчас не встретишь на дорогах.

    Он вспомнил, что автомобили "КИМ" и "эмку" нельзя было встретить, прямо во дворах, на дорогах  и улицах уже в его детстве и, тем более, - в его юности.

     Его детство и юность были временами встреч во дворах и на автодорогах "Волги - 24", разнообразных "Жигулей", начиная с "копейки", и "Москвичей". Можно было тогда, в его прошлом,  очень часто встретить "Волгу-21", "Москвич - 407". Редко, но всё-таки попадались его взгляду легендарные авто "Победа".

     Сам он никогда не владел личным автомобилем  и не водил им,  наверное, потому, что к этому не стремился. Но есть другие люди, которые считали и до сих пор считают автомобиль и предметом роскоши, и средством передвижения.

     Автореконструкторы, имея тоску по тому, чтобы иметь в своём гараже и иногда ездить на утраченных нашей жизнью автомобилях, восстанавливают и "Победы", и "эмки", и "Волги", двадцать один и двадцать четыре, и  совсем уж редкостные "КИМы".

     У восстановителей-реконструторов или руки "золотые", или очень сильная тоска по утраченному, то есть ностальгия, если они готовы вырабатывать в себе ранее отсутствовавшие навыки автослесарей авторемонтников, автодизайнеров.

     А он давно понял, что нет у него рук "золотых", разве что расколотить что-нибудь, в осколки, своим неуклюже-медвежьим движением, и тяги к реконструкции чего-то материального, уже утраченного, у него тоже нет.

     Были бы у него руки "золотые" или непреодолимое стремление восстанавливать временно утраченные материальные вещи или предметы, то тогда он не стал бы"сочинять" литературные "произведения" или тексты. Но нет! - он живёт не среди материальных важностей, его важности - нематериальные.

     А раз так, если он живёт среди нематериальных важностей больше, чем среди важностей материальных, вещественно-предметных, то ему вполне логично пришло в голову, что его внутренний мир состоит из воспоминаний, как уже остывших впечатлений, из впечатлений, уже начавших остывать, а также из своих и чужих мыслей. Иногда его внутренний мир порождает идеи и даже включает, свои собственные идеи, в себя, во внутренний мир.

      Он даже понял, что среди сочинителей есть те, которые создают идеи и стоящие внимания художественные образы из воспоминаний, как давно остывших впечатлений, и те, которые создают что-нибудь путное, стоящее читательского внимания, из свежих впечатлений, пока они не остыли и не погрузились в недоступные глубины сочинительского внутреннего мира.

     И он подумал: а не поздно ли уже жалеть о том, что теория литературы или просто, - литературоведение, так и не выработало системы применимых критериев, необходимых для определения того, у каких именно произведений более высокое литературное качество, - у тех, что создаются, воображением сочинителя, из его воспоминаний, как остывших впечатлений, или из впечатлений, которые все ещё горячи или "остры" для сочинителя, как автора?

     Он сам не может ответить на вопрос о критериях литературного качества произведений, созданных памятливыми, как Валентин Катаев со своим "Алмазный мой венец", авторами, и текстов, сочиняемых впечатлительным сочинителями, у которых впечатления ещё горячи, ещё кипят, ещё "остры".

       Но он знает одно: литературные произведения и тех, и других, то есть памятливых авторов, и впечатлительных выдумщиков-сочинителей, хотя они и живут среди разных важностей, первые, - среди нематериальных важностей своих внутренних миров, а вторые, - часто среди важностей именно материальных, предметно-вещественых, имеют один, аналогичный или общий "строительный материал".

     Произведения,  как маститых памятливых авторов, так и произведения впечатлительных сочинителей состоят из тех же "кирпичиков", из которых состоят их внутренние миры.

     Только строят они свои произведения, из аналогичного "строительного материала" по-разному. Одни вызывают в себе ностальгию-тоску по утраченному и утрачиваемому, а другие быстро поглощают, своими внутренними мирами, свежие впечатления от окружающего их мира и стараются так же быстро, как поглощают, запечатлевать их, горячие свежие впечатления,  в своих текстах.

     Вот такая она, - жизнь среди важностей ...