От Ленинграда до Берлина. Блокадница Морозова

Среди экспонатов музея истории Южно-Уральского госуниверситета – фотопортреты участницы Великой Отечественной войны, ветерана ЮУрГУ Аллы Васильевны Морозовой (урождённой Горской). В этом году ей исполнилось бы сто лет: она появилась на свет 22 февраля 1922 года. Перед войной – студентка Ленинградского политехнического института, окончила этот вуз уже после Победы.

После завершения Советско-финской войны по инициативе Ленинградского комсомола были организованы годичные курсы медсестер. А.В. Морозова без отрыва от учёбы в апреле 1941 года окончила эти курсы и получила военный билет.

Среди наград Аллы Васильевны – орден Отечественной войны II степени, медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За оборону Ленинграда», «За взятие Берлина». В нашем вузе она трудилась с 1953-го по 1997-й – сначала на энергетическом факультете ассистентом, а потом на приборостроительном – старшим преподавателем и доцентом. Её муж – фронтовик, доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники РФ, лауреат Ленинской премии, основатель металлургического факультета ЧПИ Александр Николаевич Морозов. Его бюст установлен в вестибюле перед актовым залом университета – в галерее скульптурных портретов выдающихся учёных ЮУрГУ.

Мне в том же 2010-м повезло беседовать с Аллой Васильевной.

– Когда началась война, мне было 19 лет, – рассказывала она. – Не дожидаясь призыва, отправилась в военкомат, но в военном билете было записано: запас второй очереди. Меж тем нас, студенток, отправили на оборонительные работы под Ленинградом, на Лужском направлении: рыть окопы, траншеи, противотанковые рвы. Даже когда враг подошёл совсем близко к Ленинграду, паники в городе не было. Призвали меня 9 сентября 1941-го. Служила медсестрой в госпитале; располагался он в здании гостиницы «Англетер», напротив Исаакиевского собора. Мы жили тут же, в госпитале. Зима 1941–1942 года выдалась крайне суровой: намело огромные сугробы, морозы доходили до сорока градусов – а водопровод и отопление не работали. Госпиталь не отапливался. Все мы были истощены. Самым тёплым местом в госпитале был титан, в котором кипятилась вода. Санитарки из числа вольнонаёмных, ослабевшие от голода и холода, приходили, садились вокруг него – и подняться уже не могли. Так что нам приходилось выполнять и свою, и их работу.

Дежурство медсестры – сутки через сутки: когда твоё дежурство, с девяти до девяти часов выполняешь свои прямые обязанности, ухаживаешь за ранеными и больными. В день, когда нет дежурства – обязательный наряд: доставка для госпиталя хлеба с хлебозавода, воды с Невы, донесений в Управление госпиталей – обычно вечером, в темноте и холоде.

Приходилось идти пешком. Мы втроём, молодые, истощённые от голода, тащили тяжёлые деревянные санки с хлебом для всего госпиталя – ходить было далеко, через весь Невский проспект. В блокаду не было ни единого случая, чтобы по дороге нас кто-то пытался ограбить или обворовать. Улицы в кромешном мраке, снег на них никто не убирал – люди все истощены, с трудом двигались по узким протоптанным тропкам. Зимой, особенно когда не было луны, шли в полной темноте. На одежду люди крепили изготовленные в химлаборатории Ленинградского политехнического института бляхи, покрытые фосфором, чтоб не сталкиваться во тьме. Прятаться в госпитале во время артобстрелов и бомбёжек негде – бомбоубежища не было. В подвале располагался морг. Мы и ходячие раненые спускались в вестибюль.

Мы понимали, что должны выдержать блокаду, твёрдо верили в победу. Радостное потрясение – прорыв блокады в январе 1943 года. И вот, наконец, – долгожданное полное снятие блокады. Сложно описать словами, какая это была радость! Город начал приходить в себя, оживать. Помню, как чистили дороги и улицы от снежных завалов, льда метровой толщины.

42-я армия, к которой принадлежал и наш госпиталь, после ликвидации Ленинградского фронта была направлена на Первый Белорусский фронт. Госпиталь двигался вслед за армией: через Польшу и Германию путь лежал на Берлин.

Кошмарные впечатления, которые нельзя забыть – от концентрационного лагеря в польском городе Люблине. В Польше наш госпиталь прибыл в только что освобождённую от фашистов Лодзь. Местное население приветствовало нас как освободителей. Нас звали в дома – греться, в одном из них в знак признательности хозяин играл нам на скрипке Шопена.

В Лодзи видели гетто, куда фашисты загнали евреев. Условия там были самыми невыносимыми, люди находились в страшных, тёмных, грязных лачугах. Покидать территорию гетто они не имели права. Затем – город Ландсберг, примерно в 70 километрах от Берлина. Там мы и встретили конец войны.

Помню, что наша армия, перешедшая через границу, была хорошо вооружена, укомплектована. Хорошо налажено транспортное сообщение. Наши воины проявили высочайшую выдержку, дисциплину, показали себя образцово. Могу сказать абсолютно точно, что наша армия не мстила немецкому населению – женщинам, старикам, детям. Не было мародёрства, грабежей. Когда стояли в Ландсберге, у советского коменданта города был список всех домов, где было указано, где живут, а где нет. Если для госпиталя что-то требовалось, то брали только из брошенных домов. С местным населением обходились очень гуманно. Женщины из числа местных жителей работали в госпитале и получали при нём питание, при госпитале были и их маленькие дети. Показателен случай, когда приехавший с инспекцией генерал, увидев плачущего немецкого мальчика лет пяти, строго спросил: «Неужели нашёлся подлец, который обидел ребёнка, хоть и немецкого?».

Помню такой эпизод. Однажды к нам в госпиталь попали пленные: человек 15 немцев и итальянец. Поместили их в отдельной комнате. Дисциплина у них была железная: если я или кто-то другой из медперсонала входил в комнату, они, хоть и раненые, вскакивали с коек и вытягивались по стойке «смирно». Медицинскую помощь они получали наравне с нашими ранеными – никакой дискриминации не было.

В апреле 1945-го в госпитале мы круглые сутки видели зарево пожаров на западе, в Берлине, слышали непрерывный гул разрывов: главное логово фашистов постоянно бомбили и обстреливали – шла непрерывная подготовка к штурму, действовали наша авиация и артиллерия. Все знали, что конец войны близок – вопрос был лишь в одном: когда.

В ночь с восьмого на девятое мая дежурный по части услышал, как по радио из Москвы объявили о капитуляции Германии, нашей Великой Победе. Было, наверное, два или три часа ночи по местному времени. Всеобщее ликование! Долгожданная Победа! Мир! Теперь уже окончательно, реально, ощутимо! Раньше мы считали дни войны, дни блокады, а после Победы начали считать дни мира. Каждый стал думать, чем теперь займётся. У меня была цель – продолжить учёбу. Но пришло распоряжение главнокомандующего Жукова: демобилизацию женщин – связисток, переводчиц, медиков – задержать вплоть до особого распоряжения. Так что в институт я вернулась не сразу.

Я очень благодарна судьбе, что жизнь сложилась именно так. Я пережила Великую Отечественную войну, блокаду Ленинграда, внесла свой посильный вклад в Победу, награждена медалями «За оборону Ленинграда» и «За взятие Берлина» – из всех моих наград я их особенно ценю. После войны получила высшее образование, всю жизнь занималась любимым делом.

Послесловие.

Узнавая, какие тяжелейшие испытания мужественно вынесли наши ветераны, победившие в самой страшной войне за всю историю человечества, понимаешь, что равняться нужно именно на это героическое поколение – поколение наших предков. На тех, кто победил нацизм, восстановил страну, совершил небывалые, фантастические прорывы в науке.