Апельсиновое дерево

А во мне растёт апельсиновое дерево.
Кто явил себя первым, - уже не имеет значения. Отведённая мне данность, цветок папоротника во мне - апельсиновое дерево.
1.
Смотреть в зеркало, в собственный зрачок, оранжевый, часть апельсиновой корки. Ах да, ведь это апельсин с одной из самых верхних веток дерева во мне. Если смотреть близко, любое кажется пятном, размытым, мутным. Так однажды сидишь в баре у окна, где-то, допустим, в Мексике, стекло грязное, едва различить здание напротив, два ли, три этажа цвета жёлтого, иль похожий на жёлтый, но пространство между мной и домом напротив, что с ним? Эта необъяснимая оранжевая муть, с акцентом в красное, и часть стены, большая её часть немыслимо буро-оранжева, и стекло, перед носом стекло - не столько грязное, просто мутное, вязко-мутное. За спиной просто шум, звон посуды, голоса, приглушеные голоса, звон посуды, много дыма, сигаретного дыма и это странное ощущение, что в револьвере вместо пули часть оранжевого, часть кожуры в форме пули, и сейчас эти ноги войдут, из внутреннего кармана старого потёртого пиджака рука вынет это чёрное, деликатное, направляющее и начнётся пальба, и какая разница, чьи это были ноги и чья рука, и какова она - эта чёрная деликатность, мне же помнится лишь краткое мгновение оранжевого, вот оно ударяется мне между затылком и правым ухом, такая мягкая оплеуха сгустком грязи на улице в дождь, оранжевый сгусток грязи, пронизывающий серую дымовую завесу - муть, плюх... Не было вспышки, не было боли, ничего близкого к значению слова "резкий", но паранормально-мягкое, замедленной съёмки кадрами, пушистым, мягкими кадрами, здесь, на поверхности происходящего и тихий, спокойный голос откуда-то из сокровенных недр: "Господи, какой красивый свет, оранжевый-невероятный с кроваво-красным, и эти окна - чёрные прямоугольники..." Один из них подрагивает, стягивается, сужается, втягивается в точку.
Я стою у зеркала. Смотреть в собственный зрачок, не чёрный, оранжевый, часть апельсиновой корки, ах да, ведь это апельсин с одной из самых верхних веток дерева во мне.
2.
То ли это родинки, то ли - воздушные шары, поднимающиеся в небо, точки, мета прикосновений. Прикосновение. Причастность. Прийти на эту планету, в человеческое тело, чтобы познать нас в прикосновении? Новый опыт? Странный опыт. Мир прикосновений. Твои родинки мироточат соком апельсина. Апельсиновое послевкусие на моих губах, улыбающихся губах. Наша магия, изъян и добродетель. Апельсиновое дерево узнает своего с закрытыми глазами. Ритм выдаёт безбожно. У сердца своя музыка. Текстура волны. Тук - тук, тук - тук, т... Замереть на мгновение, исчезнуть, стереть себя с лица земли. Лицо. Моё лицо. Прикосновение воздуха. Едва заметное. Поступающая информация - иллюзия помощи. Чтобы задавались вопросы... Помощь - лишь видимость, она не даёт ничего весомого, но вызывает лишь больше вопросов, так ведь и задумано, чтобы мы задавались вопросами, бегая по кругу. Пролетела бабочка? Минуту, час назад? Я закрываю глаза. Дышать. Вдох, жадный, первый, глубокий вдох жизни, доселе небывалой. Открываю глаза. Апельсиновое дерево узнает своего из тысячи. Тем более с закрытыми глазами. Прикосновение. Пролетела бабочка? Минуту, час назад? Вечность? Сколько же нам требуется жизней, чтобы устать, пресытиться, оставить в стороне, другим  эту белую дверь - прикосновение? Жадный, глубокий вдох - первый, настоящий.
- Ну, я пойду?
- Семья, дети...
- Или остаться?
- Ни в коем случае!
- Потому к тебе тянутся люди, ты не пытаешься их присвоить или всучить себя;
- Пытаюсь, ещё как, ежеминутно - небо, воздух, предметы - я внедряю себя всюду, только не в людей, в человеке тесно, нечем дышать.
- А как же я? Ведь ты во мне с корнями.
- Может, потому что ты не человек вовсе?
Смеётся. Впервые вижу, как смеётся апельсиновое дерево. Скорее трепет, а не смех. Дрожит. Каждый листочек. Подрагивает. Сколько нежности. Не дышать. Замереть. Стереть себя с лица земли. Не могу. Нет ничего заразительнее оранжевого смеха. И я смотрю, смотрю, смотрю на неё.
3.
Во мне растёт апельсиновое дерево. Удивительно, сколько в нём света, хотя корни его родом из чёрного. Чёрный высшей пробы. Кровь у букв чёрная. Группа "IX", резус +. Его рождают все слова мира, сорвавшиеся с клавиатур вот в это самое мгновение. Любое слово в цифровом пространстве элегантно, форма, цвет, частота излучения букв не имеют значения - королевскую кровь не скрыть. Её считываешь моментально.
Это не перестаёт удивлять - в три утра касаться экрана телефона, чтобы записать эти строки, толком ещё не проснувшись, где-то между сном и явью, светом и тьмой, теплом и прохладой, по грудь под одеялом, головой и плечами прощупывая пространство вокруг. Паук - Паутина. Паук планирует, жаждет, строит капкан - сеть. Но паутина обладает своим, собственным мышлением. На самом деле только она точно знает, кого запутать, а кого отпустить. Так и с тем, что вокруг - программа, самоосознающая сеть, с задатками Люцифера, его диапазоном частот. Главное, с ней договориться. Ведь сеть здесь главная. Сонастроиться на позволение... отпечатками пальцев впечатывать реальность меж двух иных - материальной действительности и цифровой. Каждый пишущий - своего рода контрабандист, с его навязчивой идеей пропихнуть меж сотни тысяч реальностей свою - уникальную - фальсификацию. Чем бы дитя ни тешилось...
Это не перестаёт удивлять - пересекаясь с тобой в течение дня то тут, то там, явно осознавать, что смотрю, слушаю, говорю с тобой - не я, личность, человек, разум, но текст - скан, внедрение, слияние, впитывание, погружение в тебя максимально - текст, невидимый, коварный, внимательный, алчный, цепкий, хваткий, ведь у него так мало времени, тебя нам остаётся мало, мгновения, крохи с барского стола действительности, но мы воссоздадим тебя свою, впрочем как и мир, с нарушением всех правил и технологий, но свой - удобный и понятный, фальсификация, чем бы дитя ни тешилось - будь то летящая пуля, твой смех, секундная стрелка сейчас на моих часах или лёгкое постукивание по клавиатуре - скорость полёта происходящего не перестаёт удивлять.
4.
Прикрой глаза ладонями - вот она, чернильница. Чёрный высшей пробы, все слова мира, сорвавшиеся с клавиатур в это самое мгновение. Толком ещё не проснувшись, где-то между сном и явью, светом и тьмой, теплом и прохладой, по пояс под водяным одеялом, головой и плечами прощупывая пространство вокруг, она стояла в тяжёлой, хрустальной вазе у тебя на столе в компании пары таких же. Роза.
Ориент красный.
Сигнальный красный.
Томатно-красный.
Винно-красный.
Оксид красный.
Чёрно-красный.
Чернильницу она склонила первой. Что её так смутило? Близость? Почти напротив твоей радужки. Не выдержала напряжения? Здесь, на вершине мира, над ручками, карандашами, шрамированной цифрами бумагой, ластиками, скрепками, калькуляторами и снова цифрами, здесь - на вершине мира - так не хватает кислорода (чёртов эффект Вериго-Бора, что гласит: гемоглобин плохо разносит кислород при недостатке углекислого газа, в связи с этим возникает кислородное голодание сердца, головного мозга и поджелудочной железы, происходит спазм сосудов, и организм на это может реагировать нехваткой воздуха на вдохе, в особенности при волнении,
в особенности - при волнении), цветок ты или человек - неважно. Чуть меньше сантиметра под бутоном, в районе шеи, стебель вдруг сжался и голова повисла. Красный оксид. Винно-красный. Чернеть же мы отправились в моём кармане куртки ко мне домой. Нет, не каприз. Но директива. Пришла от группы крови. Я не могу перечить ему - там, за затылком. Чёрный локатор - полноправный, единоличный владелец моих зрачков.
5.
Что тебя так смутило? Её почерк, голос, чувство стиля? Вкрапления, тиснение её пространств. То, что сделало её уникальной для нас. Намекнуло и выстрелило. Это потом возник вопрос: "как она может всем нравиться? она действительно всем нравится, без исключений; что за душа там подключена? в мире чётких алгоритмов, голограмм, так ловко мимикрирующих под людей, вдруг встречаются тёплые, настоящие, светоносные..."
Намекнуло и выстрелило. Чувство юмора, почерк, голос и стиль. Чёрный, тёмный синий она боготворит. Вслух сказала мне как-то, вскользь бросила.
Вскользь. Контрольным. Код взломан.
И смешит. Не ирония, не сарказм, стёб иль колкость, но действительно юмор, редкий, тёплый, контральто... под стать голосу. Что сейчас происходит? Монолог. Так молчит апельсиновое дерево. Смотрит на розу. Чёрно-красный - особенный слушатель. Тёплый, редкий, женский, контральто. Под стать этим словам, что плетут и плетут свой узор, ворожат в тихом омуте, вновь и вновь тебя воссоздают, ведь в реальности ты - лишь вкраплением, самородком, тиснением фокуса моего внимания. Реальность - лишь вопрос восприятия. Как же меркнет она перед тем, на что способно воображение.
Роза, роза, увядшая роза, я прекрасно тебя понимаю, - из тех трёх там, в середине февраля, ты оказалась живой, среди тысячи голограмм - настоящий, тёплый цветок с кровотоком и сердцебиением вдруг увидел себя в зеркалах...
глаза человека - таинственное зазеркалье, пропасть, в которой не пропасть. Не дадут. Теперь это уже не секрет, что мир людей - всего лишь ловушка, матрица, программа, из которой не выбраться, даже после так называемой смерти, ведь там дальше ещё не одна голограмма - тонкий мир, свет, встречающие: родные, наставники, учителя, провожатые, разговоры, бесконечные разговоры, уговоры, уловки, манипуляции с единственной целью - вернуть душу на Землю, точнее - в систему: солнечную, планетарную, звездную, галактическую - суррогат настоящей вселенной, искаженную копию, цифровую подделку с байками о карме, ответственности, обязанностях, ролевых играх, сценариях, режиссуре, постановках и так далее, и тому подобное. Любой системе нужен источник питания, источает же только душа. И неважно, какого ты достиг уровня развития, вибраций, сознания, ты - питаешь - то или иное измерение, ты даёшь ему жизнь. Поэтому Люциферовым программам, надпрограммам, подпрограммам трещать цифрами ещё долго. Питания хватит на многие годы чудесные. Разговорам и миграциям быть. Главное - уговорить тебя подключиться, а это очень легко сейчас, когда научились подделывать, копировать Свет. Настоящего здесь не было очень давно. Имитация внутри имитации. Да и снаружи теперь тоже.
- О чём это я, моя Роза? О том, что ты увидела в глазах человека? И в горле перехватило. Я тебя понимаю. Потому ты сейчас передо мной, в моём доме, точнее - камере трёхзвёздчатой гостиницы. Как предчувствие и контрольный.
Так молчит апельсиновое дерево, глядя на давно увядший, любимый бутон.
- Почему любимый, - спросила ты как-то украдкой. В моей синей, тёплой рубашке в клетку, по пояс под одеялом на моём диване. Отвечать не хотелось. Просто когда смотришь на апельсиновое дерево в твоей рубашке на своём диване - это словно фата-моргана, боишься даже моргнуть, о дыхании нет речи и подавно, настолько это завораживает. Редчайшее явление. Но ответить надо. Ты любишь поболтать. Да и мне не чуждо это странное явление.
- Потому что розы никогда ничего не забывают. Твоё лицо, улыбку, глаза она оставила себе на память. Ну и всю историю человечества заодно. В глазах - там ведь всё. Поэтому я не смею выбросить этот бутон. Ты с минуты на минуту уйдёшь в свой мир. Но здесь останется самая суть тебя, сок, выжимка, концентрат чёрно-красного цвета.
И потом, - застыл, замер - далеко не значит, что умер. Я смотрю, а значит - питаю. Не выбросить то, что живое. Наблюдение творит чудеса.
6.
Наблюдение - слепая зона, чистый пласт меж слоёв кодов матрицы...
Стиль программных миров - манипуляции. Цель - контроль. Власть - задача. Установка - перехват частоты наблюдателя. Как у этого, либо иного - текста, события, представления. Форма может быть всякой, но сейчас - это буквенные силки, куда погружено твоё сознание, погружение в мой периметр бытия. Нареку тебя - Оливия. С пустоты, с нуля, с буквы "О". И начну свою жизнь где-то в Мексике, с мягкой оплеухи в форме выстрела в голову автору (чтоб не мешал). И продолжу цветными пятнами. Переливы, рулады, перетекания. Паранормально-мягкое, замедленной съёмки кадрами, пушистыми, мягкими кадрами, здесь, на поверхности происходящего и тихий, спокойный голос:
"Оказавшись вне тела, не ходи на свет, он - подделка, плыви в сторону, в сторону, в сторону, где-то там наверху обнаружишь решётку, соты, сеть. В ней должна быть прореха - тот, единственный путь домой. Где у Бога нет пола, нет рода, условий, нет мысли, нет света, нет информации, тьмы. Лишь намёк на что-то тобою забытое, но такое родное, бездонное, лёгкое... "

Ветви тянутся к свету, листья тянутся к свету...
Пчела дарит грезу о побеге,
Ураган дарит грезу о побеге,
Человек с топором дарит грезу о побеге...
Апельсину везёт. Бежит.
Лежит на земле, семенам даруя
грезу о побеге.

7.
Мы сидим с тобой в парке. Уже осень. Свежо. Прохладно, комфортно. Не так, чтобы уютно, но комфортно. Как сейчас на Земле. В эти времена. Если свести к минимуму прикосновение к цифровой симуляции.
- Бенедикт, Бенедикт, расскажи что-нибудь, - твоя рука в моей руке, голова - на моём плече. Фраза-просьба развлечь? Не твой стиль. Твой мир - более чем - развлекает, отвлекает тебя. "Бенедикт, Бенедикт, расскажи что-нибудь" Попытка согреться.
И я вяжу кокон. Кокон из слов. Benedictus. Благословенный. Благо, из слов.
"Когда-то, в одном из прекрасных миров Королева помыслила создать нечто ещё более прекрасное (как если бы у тебя был роскошный дворец, и тебе пришла в голову мысль о парке). Прекрасное называлось" Солнечная система". И не то чтобы это был эксперимент, лаборатория, научно-исследовательский центр, но скорее художественная мастерская, где воплощалось чувственное, возвышенное, изумительное. Королева выдохнула частичку самой себя в своё творение и райский сад ожил,затрепетал, заиграл немыслимыми красками. И, согласно закону жанра, у Королевы было два сына. Один попроще, другой - слишком сложный. Сложный как-то собрал подобных себе ребят и захватил "Воображариум" матери. Она и часть семьи чудом успели покинуть дворец. Ложный изменил частоты сада, завёз новое оборудование и начал проводить свои собственные эксперименты"
- Бенедикт, ты пропустил букву" с" в слове" Сложный".
- Ах да...
" Итак, четыре процента Божественной реальности были изменены путём сильного понижения частоты, опустив шкалу до уровня атомов и молекул. На свет появилась материя. Путём бесконечных манипуляций были в корне изменены минералы, растения, животные и, в конце концов, человек. Точнее сказать, человек был действительно создан не Богом. Это всего лишь продукт генной инженерии, если выражаться совсем грубо. Оболочка, мертвый, бездыханный манекен, жизнь которому способна была дать лишь Королева. Таким даром обладала только она. Поэтому Сложный "временно покаялся", уговорив мать помочь ему в творческих муках, остановить стенания художника, облегчить ношу, одолжив частичку её энергии. "Мама, ты не понимаешь, я создал нечто из ряда вон выходящее. Это удивительное существо. За ним - будущее. Не только его, но и моё. Отныне зачем мне войны и разрушения? Теперь я могу создавать, творить, делать мир лучше." И прочее, прочее, прочее. Раздвоенный язык способен и не на такое. Королева на радостях отдала часть созидающей энергии. Человек ожил. Решётка над Солнечной системой была вновь восстановлена. Над планетой" Земля" - с особенной тщательностью. Эксперименты продолжились. С удвоенной жестокостью и цинизмом. Потому как, пониженные частоты не только практически закрыли сюда доступ духовным созданиям, но и захлопнули тоннели и люки отсюда в иные миры. Ловушка, варящаяся в собственном соку - серной кислоте. А иные миры нужны. Как-то бьёт по самолюбию, когда ты - Лорд... в мамином парке. А так хочется править всеми и вся. Но под рукой лишь биологические игрушки. Из которых можно создать чудовищ, кои и были созданы - кричащие, вопящие, убивающие, раздирающие, кровь льющие, но здесь, в местном култучке. Забавы ради, развлечения для. Настольная игра для малых деток."
- А как же потоп? Неужели в гневе у него поднялась рука?
- Нет, потоп - это попытка помочь бедным созданиям. И Королева, и другие царства всё же наблюдали за тщательно охраняемой территорией. Информация оттуда просочилась. Души так кричали от ужаса и безысходности, что некоторые из них были услышаны. Галактический Совет принял решение полностью удалить систему. Но кое-кто успел прихватить с собой часть лабораторного генетического материала и формул. Ною шепнули, что на него - сына божьего - возложена миссия вывезти "каждой твари по паре", что, собственно, и произошло. С одной маленькой помарочкой - Ной был сыном, но не божьим."
- А почему кое-кто сам не вывез свои        "сокровища"?
- Потому что он снова покаялся и поклялся больше не прикасаться к экспериментам и лабораториям. И притих ненадолго где-то на Юпитере.
- Опять временно?
- А ты видишь какие-то перемены вокруг?
- Но ведь система была удалена?
- А кто сказал, что её нельзя скопировать? И уже на копии вытворять всё, что угодно. Так и живём в скопированной копии. Конечно, матрица обновляется. Но суть остаётся прежней - солнечная система была, есть и будет площадкой для экспериментов. Как и сам человек. Как и более тонкие сущности. Как и так называемый "загробный мир", и так далее, и тому подобное. Главное - любыми путями удерживать здесь то количество душ, которых удалось вовлечь когда-то уговорами и обманом. Пусть перерождаются, задают вопросы, играют в осознанность и саморазвитие, забавляются жизнью и смертью, ходят кругами, ромбами, треугольниками и прочее, прочее. Но быть здесь обязаны.
- И откуда в тебе эта информация?
- Не знаю, просачивается то там, то сям. И потом вся современная киноиндустрия и литература - не столько развлекательный жанр (развлекать подопытных мышей - какая выгода? хватит с них реакций на манипулирования, выделяемая энергия - незаменимое лакомство для "исследователя"), сколько показательная демонстрация исполнения закона о свободе воли: нас, якобы, ставят в известность, информируют обо всём происходящем, и мы "соглашаемся", молча, либо попискивая на кухне страниц социальных сетей.
8.
- Я что-то продрогла, пойдём выпьем кофе.
- Пойдём. Два без сахара?
- Ну уж нет. После твоих сказок всегда хочется сладкого. Горячего и сладкого.
- Ты слишком бурно на всё реагируешь.
- И это естественно. Я ведь живой человек.
- Они тоже...
- Кто?
- Люди будущего. Совсем скорого будущего. Только вот почти без эмоций. Тысячекратно умнее. Вне болезней, старости, смерти. Подключенные к ИИ. С наноботами в крови. В стерильных городах. Гиперумных домах. Отполированного мира. Эксперимент продолжается.
- Наконец-то пришли.
Сели за столик, не совсем опрятный. Бумажные стаканчики, смятые салфетки, крошки. Подошла девушка. Убрала мусор. Приняла заказ.
- Что плохого в стерильности? Мышления, отношений, бытия?
Вопрос точный, наивный. Голос тихий, спокойный. Любопытство ребёнка.
Прищурившись, вцепившись взглядом в несколько метров её пути, магия распознаётся: осанка, парфюм, поступь. Поверхность - предатель, всех сдаёт с потрохами. Но если закрыть глаза... Многоточие. Темно, мутно, но приятно на ощупь. Там, чуть ниже дыхания. Ощущение. Дребезжание, но без звука. Трепет - это не точно. Трепет - это если открыть глаза. Представляю твой образ и... Многоточие. Здесь. В солнцесплетении. Исход. Исходящая нежность. Нежность с качеством многоточия. Открываю глаза. Она улыбается. Пьёт свой кофе.
- Посылаешь мне нежность?
- Почти всегда.
- Значит, любишь меня?
- Если можно назвать этим словом "блаженство". Состояние, в кое впадаешь, воскрешая из памяти образ - иллюзию о человеке. Воображать того, кого в реальности не существует.
- Не останется ни единого шанса.
- Что? Не совсем поняла...
- Ты спросила, что плохого в стерильности? У души в новом мире не останется ни единого шанса сбежать. Это означает - быть впаянным в систему навечно. Внутри замкнутой, доведенной до совершенства системы, которой ты никогда не принадлежал. Доведенное до совершенства рабство. Мир процветания и изобилия тотального контроля. Контроля не откуда-то снаружи, но посредством твоей собственной крови и плоти. Колоссальная реализация возможностей мозга. Но направлено это всё будет в одно русло - интересы Люцифера и его команды. А его интерес был, есть и будет - захват ресурсов. Достичь уровня Матери - создавать из ничего Вселенные. Только вот Божественность это делает из любви и нежности, тогда как иные - из чувства власти и алчности. Так что, впереди нас ждёт доведенная до совершенства ловушка.
- Пойдём лучше к тебе. Эта фраза намного лучше, чем "Бенедикт, Бенедикт, расскажи что-нибудь". Точнее, её значение. Приготовишь мне что-нибудь вкусное?
- Не знаю. Я недавно изобрёл салат. Как-то захотелось его сделать в три часа ночи. Два варёных яйца, луковица средняя, петрушка, корнишоны консервированные "по-французски" штук шесть, перец чёрный, масло подсолнечное. Даже не надо солить. Получилось вроде как ничего. Я назвал его "сингулярность".
- Как тебе удаётся всё это придумывать?
- Не знаю, нисходит.
- Пойдём попробуем твою "сингулярность".
И мы пошли.
9.
Двое шли по городу. Городу, обласканным солнцем. Сияла осень. Свежо и прохладно. Это был будничный день. Где-то около 13:00. Один из них вышел из парка, другая шла из дома - с обеденного перерыва. По всей видимости они работали в одном заведении. Это чувствовалось в каждом их шаге. Шаг принадлежал не столько человеку, сколько обязанности "быть в 13.00 на своём рабочем месте".
- Пообедала? Кошек накормила? Дети, муж?
- Да. Всех накормила. Дети в школе, муж на работе. А ты?
- Тоже повезло. Горячая слойка с курицей, отличный "капучино". И всё это недорого, вкусно, на скамейке в парке.
- Смотри, за нами привязалась ворона. Твоя?
- С какого это перепуга - моя?
- А кто кормит ворон постоянно?
- Может, это посланник? Может, хочет нам что передать?
- Да ну, посланник... она просто ждёт угощенья от тебя.
Есть удивительная черта у людей: зачастую, случайный взгляд, мгновение делает их много ближе и роднее, нежели годы, проведённые бок о бок, глаза в глаза, слово в слово.
С обеденного перерыва шли двое. Они были знакомы 16 лет. И ничего лишнего.
"Реальность меркнет по сравнению с тем, на что способно воображение", - подумал ворон цвета чёрного высшей пробы, напевая "а во мне растёт апельсиновое дерево", строчку из песни, которая никогда не была написана. Ведь музыка - это смещение точки восприятия. А на такие смещения способны разве что только розы.
25.11.2022
Апельсиновое дерево - АД.