8. Стрессы

         В работе на первом промысле хочу выделить ряд наиболее запомнившихся эпизодов.

         По предложению старшего геолога нашего нефтепромысла Алевтины Николаевны Коноваловой, и лоббированию этого предложения начальником отдела разработки НГДУ Павлом Ладиным, с западной и восточной сторон от села Красный Яр были заложены два дополнительных куста скважин. Часть этих скважин должна была выполнить роль дублёров скважин, которые были ликвидированы в связи с подмывом берега реки Белая. Часть – должна была вскрыть ранее не эксплуатировавшийся участок Сергеевского месторождения, находящийся за линией сброса продуктивных пластов. С кустом, расположенным западнее, никаких особых проблем не возникло. А вот с другим кустом случилось нечто исключительное, даже по меркам опытных ликвидаторов нефтепромысловых аварий.

         После того, как скважины были пробурены, и буровой станок был демонтирован и вывезен, на куст, для обустройства встала бригада СМУ НГДУ. Были смонтированы станки-качалки, выкладывались ж/б плиты под подъёмник и приёмные мостки. Кто-то из "слишком умных смутьян" начал выкладывать плиты под подъёмник не со стороны устья скважины, а, наоборот, к нему. Последняя плита никак не умещалась, мешал какой-то бугорок. Недолго думая, решили качнуть плиту, подвешенную к трубоукладчику, и, ударив по бугорку положить её на место. Так и сделали.

         Каково же было их удивление, когда из бугорка ударил фонтан газа с жидкостью. Оказалось, что бугорок – это устье скважины, оборудованное опрессовочной головкой и накрытое старым ведром с засохшим цементом.

         Узнав про этот дикий случай, оценив на месте масштаб происшедшего, потребовал через ЦИТС снять любую бригаду КРС со скважины и направить на ликвидацию категорийной аварии. Ждать бригаду пришлось до вечера следующего дня, и всё это время пришлось дежурить возле устья фонтанирующей на окраине большого села скважины.

 Сначала из повреждённого устья скважины шла почти чистая вода, с небольшим количеством газа выбрасывая струю примерно на 5 метров вверх. Затем в водяном фонтане начали появляться шарики нефти, которые со временем стали удлиняться, и, походить на маленькие гантели. То есть произошло освоение скважины путём снижения устьевого давления. Слава богу,  к этому времени уже подоспела бригада КРС. Быстрыми темпами был смонтирован агрегат-подъёмник А-50, снята опрессовочная головка, установлена планшайба и авария ликвидирована.
 
         В конце августа 94-го года произошла крупная авария с нефтепроводом нашего нефтепромысла в районе Сергеевского нефтепарка. Впрочем, и до неё этот район отличался повышенной аварийностью. Весной 81-го произошёл порыв магистрального трубопровода на коридоре коммуникаций Урало-Сибирского управления магистральных нефтепроводов Транснефти, проходящем недалеко от территории птицефабрики. Большое количество чистой нефти попало в речку Воробьёвку, текущую со стороны Дмитриевки. Летом того же года Урал-Сиб оборудовал ряд ловушек и обваловок, с целью недопущения впредь разливов нефти. Ещё раньше в шестидесятых годах Сергеевский нефтепарк полностью выгорал.
 
         В 93-ем на служебном УАЗике я ехал в нефтепарк для проверки работы поточных влагомеров Проба-1М. После поворота налево с трассы М-7 Уфа – Казань, сразу за птицефабрикой, с горки открывался вид на Сергеевский нефтепарк. Впереди нас ехала “шестёрка”. Вдруг прямо над нефтепарком, в безоблачном небе начал расти гриб чёрного дыма, подсвечиваемый снизу языками пламени, практически как после взрыва атомной бомбы. Затем донёсся звук взрыва. “Шестёрка” сразу остановилась. Из неё высыпали люди и перекрыли всю дорогу. На мою просьбу освободить проезжую часть, один из них сказал:

 - А не боишься, что сдует?

Ответив ему, что я как раз туда и еду, мы поехали дальше. Подъехав ближе, увидели паническое бегство в кукурузное поле через дорогу строителей цеха антикоррозионных покрытий вместе со своей техникой, работавших в нефтепарке.

Зайдя на территорию и пообщавшись с персоналом, выяснил ситуацию. Оказалось, что, работая на площадке предварительной сепарации, эти строители стрелой автокрана сбили трубу предварительного отбора газа (УПОГ или депульсатор) с опоры. Труба без опоры разломилась, произошёл локальный взрыв, практически не повредивший остальное оборудование. Нефтепарковские вовремя перекрыли УПОГ, пустив поток по старой линии. Через пару дней, используя тот же кран, те же строители восстановили депульсатор.

         Так вот, что касается августа 94-го. Продукция нашего нефтепромысла, по двум трубопроводам, с ДНС-48, 89 и ДНС-Волково, расположенным в непосредственной близости друг от друга, приходила в Сергеевский нефтепарк. Трубы эти пересекали трассу М-7 в районе ответвления дороги в посёлок Опытное хозяйство. На углу опушки леса имелся узел задвижек, огороженный НКТ. Далее трубы шли вдоль опушки поворачивали налево, и мимо карды, спускаясь с горки, подходили к нефтепарку. Вот на этом-то месте всё лето стоял старый, казалось заброшенный трактор С-100 с пустым барабаном от кабеля и плугом кабелеукладчика.
 
         Стоял и стоял. Вдруг, однажды, как всегда это бывает, в пятницу, перед днём нефтяника, позвонил старший оператор 6-ГТУ Виктор Николаевич Минеев и сказал, что порвали наш нефтепровод в районе нефтепарка. Ни на ДНС-48, ни на ДНС-Волково давление откачки почему-то не снизилось. Видимо сказались особенности рельефа местности. Место порыва и оба ДНС разделяла горка. Первым на место аварии приехал Рафис Шарипов.

         Выяснилось, что этот брошенный старый трактор принадлежал какой-то строительной организации, прокладывавшей оптико-волоконный кабель связи Москва-Пекин. Строители ждали кабель. Он поступил в пятницу. Трактор запустили, но он не смог сдвинуться с места. Тогда прораб, недолго думая, подогнал второй трактор, и, двумя тракторами сдёрнул плуг, укладывающий подземный кабель с места. При этом своим клыком плуг успешно порвал одну из наших ниток нефтепроводов. Что тут скажешь? Самая настоящая подлянка!

         Прораб спросил у Рафиса, что ему будет?
 - Тюрьма будет, что же ещё!

Позвонив в производственный отдел НГДУ, я узнал, что согласование перехода наших коммуникаций строителями кабеля имелось, но почему-то они не стали проходить их, откапывая трубопроводы вручную, согласно подписанных ими условий согласования.
 
         Прораб начал предлагать любую помощь. Узнав, что необходимой для ликвидации аварии техникой он не располагает, я сказал, чтобы он поставил нам ящик водки, и убрал всю замазученность с местности после ликвидации аварии. Свою вину в происшедшем я тоже чувствовал. Ведь за всё лето не удосужился подъехать к трактору, стоящему практически на наших коммуникациях. Надо было выставить перед брошенным трактором аншлаг с запретом движения в опасной близости от трубопровода высокого давления.
 
         Собрав на место аварии экскаватор, бульдозер Гены Оленичева, два сварочных аппарата, бригаду слесарей, приступили к вскрытию аварийной трубы. Определив, правда не уверенно, что вытекающая из места повреждения трубы нефть поступает с ДНС-48, первым делом перекрыли задвижку на опушке леса около трассы М-7. При этом я дал команду скважины не останавливать, а накапливать добываемую нефть в ёмкости, объём которых славу богу после реконструкции существенно увеличился.

         Риф Гарифуллин со своей бригадой слесарей подготовили большую заплатку. Сварщик Газинур, после вскрытия аварийной трубы приварил гайку выше места аварии. Затем прожёг поверхность трубы внутри гайки. Стали ждать, когда стравится давление. Один из слесарей – азербайджанец, недавно устроившийся к нам в цех на работу, сходил на летнюю карду, охмурил местных доярок, и принёс трёхлитровую банку молока вечернего удоя.
 
         Уже в сумерках Газинур вырезал окно с повреждённой клыком поверхностью трубы. В открывшееся пространство начали забивать глину, перекрывая доступ давления к месту аварии. Однако, из-за большого диаметра – 325 миллиметров, провозились очень долго. Наконец, уже ночью, Газинур стал обваривать заплатку. Когда оставалось доварить буквально миллиметр, закончился электрод. Пока Газинур менял его, да ещё, как нам показалось, тянул время, в незаваренную дырку прорвался огненный поток газонефтежидкостной смеси. Подойти к телу трубы стало невозможно. Я дал команду бульдозеристу Гене Оленичеву завалить грунтом трубу, тем самым потушить горящую нефть.

         После того как трубу вновь откопали, делали неоднократные попытки заварить или зачеканить дырку. Всё безуспешно. Несколько раз приходилось опять заваливать грунтом яму, чтобы потушить пламя. Вкралось сомнение. А ту ли трубу мы ремонтируем? Может быть, эта труба с ДНС Волково?

         Спросили у старого оператора Алябина, какая из труб лежит ближе к лесу, с ДНС-48 или с ДНС Волково. Алябин уверенно ответил – с Волково. Поехали к узлу задвижек около дороги и перекрыли задвижку с ДНС Волково. Впоследствии оказалось, что сделали это зря. Важно было ещё и не создать аварийную ситуацию на ДНСах. Ведь запас ёмкостей на них  ограничен.

 Кое-как, промучившись всю ночь, к семи утра завершили ликвидацию аварии. Отпустив всех отдыхать, приехал к себе в контору промысла на субботнее дежурство. В течение дня ещё пару раз подъезжал на место аварии, проверяя отсутствие протечки в трубе.

         Через пару недель после этой аварии в автомобильной аварии погибли Риф и Илюса Гарифуллины. Риф ушёл в отпуск, и, в один из дней, с женой, дочкой и сыном, поехал на своей “шестёрке” к тестю в Дюртюли. В тот день я передал, чтобы он заехал на промысел. Надо было обсудить ряд вопросов, касающихся обустройства бытовки бригады слесарей, находящейся в Курасково.

 К тому времени уже все бригады нефтепромысла имели нормальные бытовые условия, за исключением слесарей. Однако почему-то Риф не заехал, возможно, он почувствовал, мою решимость поговорить с ним нелицеприятно. Думаю, что если бы он заехал, его машина разминулась бы с битумовозом, в которую она врезалась.

 Удар был настолько сильный, что Илюсу выбросило сквозь лобовое стекло. Вся поверхность её тела была покрыта вдавленными в неё гальками. Дети остались живы. Их отвезли в больницу. Рифа и Илюсу - в морг Дюртюлей. Расследование ДТП показало, что Риф на мгновение уснул за рулём, и на небольшом повороте машина продолжала ехать прямо, выехав на полосу встречного движения. Битумовоз ехал навстречу под горку, и, проехав небольшой мост, столкнулся с машиной Рифа. Похоронили их на Южном кладбище недалеко от Курасково. На поминках, в Курасковской столовой, я не смог сдержать слёз. Ведь мы были знакомы с детства.

         Однако жизнь шла своим чередом. Вместо Рифа, по моей рекомендации, старшим механиком нефтепромысла был назначен Деларис Загитович Хасанов, родственник Рафиса Шарипова. С первых же дней Деларис проявил себя с лучшей стороны. В течение месяца в бригаде слесарей были созданы неплохие бытовые условия. Бригада полностью укомплектовалась аварийными инструментами, запасными частями и газопламенным оборудованием. Вновь были выстроены взаимоотношения между отделом главного механика НГДУ Хамитом Халяфовичем Зариповым и старшим механиком промысла Хасановым. Достигнуто взаимопонимание со стороны руководства цеха проката и ремонта наземного оборудования (станков-качалок) Рузиля Макаримовича Шарафутдинова, Рамиля Зиязетдиновича Юсупова. Обстановка в бригаде, после увольнения неформального лидера Газинура, нормализовалась. Дело в том, что у меня уже было заявление на увольнение от Газинура, в связи с тем, что он был нетрезвым на работе. Чашу терпения переполнило поведение Газинура на последней аварии в районе нефтепарка. Он тогда измучил всех присутствующих своим непрофессионализмом.

         Ещё одна крупная авария произошла осенью 95-го. За большим селом Шарипово, вдоль трассы М-7 Уфа – Казань, располагается деревня Мамяково. В нескольких километрах от неё эксплуатируются скважины, расположенные на 2-х кустах. Продукция этих скважин по трубопроводу более 20-ти километров длиной поступает на ДНС Волково. Порыв этого трубопровода произошёл в октябре 95-го в месте перехода трубы через речку Сикиязка недалеко от ДНС. Ниже места порыва, на правом берегу речки располагаются коллективные сады. Вот с них-то и пришёл сигнал о том, что по речке плывёт нефть.

         Одним из “садистов” был заместитель по пассажирским перевозкам начальника Уфимского отделения Куйбышевской железной дороги. Территория его участка выходила прямо на берег речки, где он оборудовал купальню. Естественно, он надавил на все “педали”, чтобы наказать виновных. Понаехали всевозможные комиссии и инспекции. Составили несколько актов и протоколов.

         Но нам было не до них. После перекрытия трубопровода установили плавающее боновое заграждение для сбора нефти с поверхности воды. Затем принялись зачищать берега. Для этого собрали почти весь состав нефтепромысла. В каждой бригаде оставили по одному человеку для совершения обхода и дежурившему на ДНС. На тракторной тележке развозили и раскидывали по замазученным берегам солому. После того как она впитывала в себя загрязнённую нефтью воду, её собирали, вывозили и сжигали в обваловках.

         Работали от темна до темна. В один из дней, в сумерки, с начальником ЦИТС Адигамовым, заехали на 26-ю скважину, находящуюся на левом берегу речки. Уже почти стемнело. В воздухе разливалась какая-то тревога. В кустиках происходило непонятное движение. Внезапно над нашими головами полетели утки. Столько я никогда в жизни не видел. Мне показалось, что их были тысячи. Со всей окрестности также вылетали утки и присоединялись к гигантской стае. Все они летели почему-то на север. Рафис Шарипов потом сказал, что они летели на ночёвку на озеро Аракуль возле деревни Первушино.

         Через неделю нашего спасения речки выпал снег и скрыл до весны все наши безобразия. На Мамяковских кустах была установлена ёмкость налива, и оттуда вывозили продукцию скважин автоцистернами почти год, пока не был построен новый трубопровод.