Банк Боли

“Носите бремена друг друга...”
(К Галатам 6:2)

Посвящается M.R.

Он шел, переступая через скрюченных на земле людей. Большинство уже даже не шевелилось, а только измученно постанывало едва слышно. Он шел стремительно, насколько это было возможно, по устланной телами земле. Город умирал на его глазах. Не было привычных гудков автомобилей, натужного рева двигателей, шуршания шин и других звуков, которые замечаешь особенно остро когда их нет. Казалось, что сам воздух остановился. Только светофоры бессмысленно мигали разноцветными огнями, еще больше подчеркивая немоту исчезающей жизни. Боль застала людей врасплох, никто не был готов к ней. И один за другим они падали, сраженные ею.

“Как отравленные ядовитым газом осы, вывалившиеся из гнезда” – подумал Арман, продолжая сосредоточенно охватывать скользящим взглядом лица сотен незнакомцев, ища то, одно, единственное. От пронзительного неотрывного смотрения у него ломило в висках, но он продолжал двигаться, опустив голову. Он не знал сколько еще ему придется лавировать по улицам, сканируя тела.

“Неужели я остался один неповрежденный?” - мелькнула обреченно-холодная мысль.
Хрипящие на земле в позе эмбрионов мужчины и женщины даже не тянули к нему руки – настолько привычно им было не искать помощи у себе подобных когда им было плохо.
Арман не знал умрут все эти люди или выживут, он не знал как долго это будет длиться, и чем кончится и кончится ли вообще, не знал что думают и чувствуют сейчас поверженные скорчившиеся тела. Но он знал, что где-то в глубине души давно ожидал катастрофы.

“Не могло это продолжаться вечно. Слишком уж легко-гладко и безболезненно-играючи все шло. Так не бывает”.

Низкочастотное потрескивающее гудение и мерцание привлекли его внимание. Он поднял голову. На другой стороне дороги стояло грандиозное серое здание. Неоновая вывеска переливалась всеми цветами радуги. “Банк Боли. Сдавайте нам свои проблемы”. Широкие стеклянные двери были открыты, внутри горел тусклый аварийный свет. В вестибюле и на пороге лежали такие же несчастные смятые внезапной атакой люди, как и повсюду в городе.
Арман с ненавистью посмотрел на монументальное сооружение и с презрением плюнул в его сторону.

* * * * * * * *

Катастрофа произошла несколько часов назад. Арман сидел у себя в комнатке в мансарде и работал. По радио монотонно бубнили последние известия, но ему это не мешало. Неожиданно он заинтересованно поднял голову и прислушался:
“Как мы уже сообщали ранее, продолжаются неполадки в Банке Боли. Вице-президент банка г-н Каав, сообщил на пресс-конференции, что руководство прикладывает все усилия, чтобы не допустить утечки. Как стало известно нашим корреспондентам, последние месяцы банк был переполнен и современное оборудование не справлялось с наплывом желающих сдать свою боль вкладчиков. Хранилища были переполнены и по словам ночного сторожа банка г-на Боррачо, “буквально трещали по швам”. Анонимный источник сообщает, что в случае катастрофы последствия будут непредсказуемы, и трагичны”.

Внезапно с улицы раздались скрежет и визг тормозов, глухие удары железа о железо, крики, отчаянные гудки автомашин. Арман вскочил.
“Авария!” - он кинулся к окну. Машины, автобусы, люди – все смешалось в кучу. Арман как загипнотизированный не мог оторваться от сцены Апокалипсиса, разворачивающейся на его глазах. Лязг, непрерывные сигналы клаксонов, вопли боли и ужаса до сих пор звучали в его голове. Он не понимал сколько это все продолжалось. Постепенно оглушающий лязг и крики стихли. Как покинутое исполином поле битвы лежала перед его взором такая знакомая и теперь совершенно неузнаваемая улица. Арман сбежал вниз по лестнице. С трудом открыл дверь на улицу – снаружи ее подпирал какой-то несчастный. Груды машин и упавшие столбы преграждали дорогу, перевернутые урны и скамейки валялись на боку. Но не это потрясло его. Люди. Вся земля была усеяна телами людей. Он кинулся к одному, к другому. Приподнимал их за плечи, стараясь заглянуть в глаза – все было бесполезно. Они только безутешно стонали: “Больно. Забери мою боль.”  Арман вспомнил курсы первой помощи и попытался определить что было повреждено у человека. Но даже те, у кого не было явных повреждений, продолжали стонать от боли.

“Юта!” - внезапно пронзила его мысль. Он бережно опустил на землю стонущего человека, распрямился и оглянулся вокруг. “Как я найду ее среди этого ужаса?” – безнадежно подумал он. Арман не видел ее больше года, с тех самых пор как она решила воспользоваться услугами Банка боли.

* * * * * * * * *

-- Арман, перестань, - Юта засмеялась, и перевернулась на живот.

Они лежали на горячей от солнца траве и предавались безмятежному ничегонеделанию.
-- На! Сдуй одуванчик, сделай доброе дело в жизни, - она протянула ему только что сорванное ею пушистое белое облачко.

Арман послушно подул на цветок. Юта снова засмеялась, снимая пушинки с его губ и волос.

-- Ты слышал про Банк боли?

Арман поморщился. Конечно он слышал об этом, все вокруг только и делали, что говорили про этот чертов Банк боли. Новое изобретение правительства и ученых для облегчения жизни трудящихся.

-- Юта, это плохое дело. Не знаю почему, но мне это не нравится.

-- Но почему, Арман? - взвилась Юта. Ее чрезмерное возбуждение выплескивалось через край. -- Это же так хорошо! Больше никогда не чувствовать душевной боли, никогда не вываливать своих проблем на других людей, ни от кого не зависеть эмоционально! Ты только представь какая это свобода! Как только почувствовал себя некомфортно, или тебе стыдно, или тебе больно, кто-то разбил твое сердце или же ты кому-то навредил и тебя мучает совесть – ррраз! - пришел и слил это все в Банк боли. И ушел посвистывая, с облегченной душой, ничего тебя не обременяет, не мучает. Продолжаешь жить легко и непринужденно.

-- Юта... - устало попытался остановить ее Арман, - ты же просто цитируешь их брошюру, это же элементарное промывание мозгов, - он устало потер глаза, сняв очки.

-- Ну, если ты хочешь жить с душевными муками – пожалуйста! -- Юта обиженно отвернулась от него. Арман попытался дотронуться до ее руки, но она ее сердито отдернула.

-- Вот прямо сейчас я бы пошла и отдала это все в Банк боли, и мне бы снова было радостно и весело!

-- Юта, - Арман пытался осторожно подбирать слова, понимая, что выступает против могущественного противника. Банк боли уже много месяцев вел активную пропагандистскую рекламу и люди сдавались – так заманчива была мысль о жизни без печали, страданий и грусти. За символическую плату с твоей души стирали даже слабый налет меланхолии.

-- Понимаешь, мне кажется, что потеряв способность ощущать душевные страдания, мы потеряем человеческий облик, мы перестанем быть существами с душой и сердцем, а станем какими-то массовиками-затейниками от которых хочется держаться подальше.

-- Но мы же причиняем друг другу боль! - горячилась Юта, - а потом пытаемся её же залечить друг другом! Мы передаем друг другу боль, как болезнь.

-- Да... Но перестав испытывать боль мы потеряем доброту, самую способность любить, - не оставлял надежды достучаться до нее Арман.

-- Да какая мне разница, если я буду всегда легка и беззаботна!

Арман в ужасе посмотрел на нее.

-- Юта, ты не имеешь это в виду...

-- Имею, - она упрямо наклонила голову. -- Ты пробовал когда-нибудь плакать под водой? А веселиться потому что так положено, а потом пойти и повеситься?

Арман безнадежно помотал головой.

-- Юта, я буду всегда с тобой, я буду разделять твою боль, пойми!

-- Да? Как долго ты будешь со мной, Арман?

-- Всю жизнь.

-- Всю жизнь? Это недолго...

Он взял ее за руку и на сей раз она ее не отняла.

-- В моей жизни были люди которые появлялись, исчезали, - монотонно продолжала Юта, -- иногда они появлялись надолго, иногда казалось что навсегда, но и они исчезли. И так я поняла что ничего вечного не бывает. Мы слишком глубоко внедрились в жизнь. Жить надо было по поверхности. Скользя как водомерка. А то теперь ведь и не выветришься  - глубоко встрял.

-- Юта, ты пугаешь меня, - прошептал Арман.

Она осторожно высвободила свои руки из его рук и с удивлением посмотрела на них, словно ожидая увидеть кровь на ладонях.

-- Жить с болью- это все равно что жить с инквизицией в душе.

* * * * * * * *

С того дня все пошло не так. Юта стала регулярным посетителем Банка боли.

-- Почему тебе надо быть не таким как все, Арман? Почему ты не можешь принять неизбежное и пойти облегчить душу? Зачем тебе твои страдания? Они что, определяют тебя как тебя?

Он молчал. Давно уже не лежали они на горячей траве, давно не держались за руки, позади было беспечное ничегонеделание и понимание друг друга без слов. Юта стала чужая, поверхностная, неживая, не ищущая ничего кроме бесчувствия.

Они стояли на краю обрыва, под ними простирался город.

-- А что если все горы и скалы на нашей планете живые существа, которые просто слишком медленно двигаются? - спросил ее Арман вместо ответа.

Молчание отразилось эхом. Юта с презрением и даже с какой-то ненавистью оглядела его.

-- Меня предупреждали в Банке боли не общаться с нонконформистами, - пробурчала она себе под нос.

Арман хмыкнул:

-- Нельзя слишком серьезно относиться к себе. Человек, лишенный тонкой иронии, обволакивающей его как дымка от сигареты - невыносимый напыщенный зануда и отчаянный болван.

-- Это ты болван, что держишься за свои душевные терзания, как будто именно они делают тебя человеком!

-- Да. Именно они. Делают. Как еще я буду знать, что кому-то нужна моя помощь, что кому-то плохо и больно. И как другой будет знать, что больно мне.

-- Так в том и смысл! Никому никогда больше не будет плохо! И никому никогда не будет нужен кто-то другой!

Он снял очки и уставился вдаль.

-- Люблю я вот так стоять и смотреть вдаль с обрыва, - отрешенно, словно самому себе, пробормотал Арман.

-- И что? Что ты видишь? - Без особого интереса спросила Юта, посмотрев на часы.

 -- Да ни хрена я не вижу. У меня зрение минус шесть, - он махнул рукой и повернулся спиной к бездне.

-- Юта, нам свыше дана свобода. Свобода любить и страдать, свобода выбирать, свобода быть. А твой Банк отбирает эту свободу, делая тебя бездушным весельчаком, за которого все решили.

 -- Да? То есть свободу человеку тоже дали, она тоже навязана извне, пусть и свыше. Ничего своего у человека нет. И твоя мудрость, о которой ты так любил говорить, что она приходит с годами, выстраданная и испытанная. Так вот – ничего этого нет! Мудрость? Какая к черту мудрость. Это просто конгломерат концентрированных воспоминаний.

Кажется, больше они не виделись, Арман уже точно не помнил. Но постепенно все общение свелось на нет. Ему была невыносима выхолощенная Юта, а он ей казался мрачным типом, лезущим в глубину души, которой нет.

* * * * * * * *

Он продолжал бежать по мертвому городу, усыпанному телами пронзенных внезапной болью людей. Взорвавшийся Банк боли вернул всем невыносимые душевные страдания, терзавшие сейчас сердца людей как изголодавшиеся койоты.

Вырвавшаяся наружу из хранилищ боль не оставила никому шансов.

“Интересно, почему я не пострадал?- подумал Арман, - наверное потому, что никогда не пользовался услугами Банка - носил в себе свою боль”.

-- Арман!

Он замер в своем беге.

-- Юта! - он буквально упал перед ней на колени, схватил ее в объятия и сжал изо всех сил. Юта застонала.

-- Я не выживу, я умру, - всхлипнула она.

-- Нет! Ты выживешь. Потому что я разделю с тобой твою боль. Я заберу ее у тебя.

Он держал ее в руках, мерно раскачиваясь из стороны в сторону. Постепенно Юта перестала всхлипывать и стонать и тихо заснула у него на груди.

Люди вокруг, видя его с Ютой на руках, стали тянуться к друг другу, обнимая и несмело решаясь дотронуться. На лицах появлялись улыбки. Незаметно, понемногу стали стихать стоны, их заменила человеческая речь. Приглушенные голоса звучали тут и там. Люди сидели напротив, глядя друг другу в глаза, слушали и говорили.

“Носите бремена друг друга”, - вспомнилось ему.

Люди поднимались с земли, отряхивались, помогали подняться друг другу. Кто-то плакал у другого на плече, и тот его утешал, осторожно гладя по голове.

-- Мы выживем. Мы будем жить. С болью, а иначе никак. Потому что живые, - прошептал он на ухо Юте и она безмятежно улыбнулась во сне.