Мифы академической науки

     Что не доделал русский штык – доделает русская школа. (М. Н. Муравьев)
   
     Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов. (В. И. Ленин)   

     Итак, знакомство с имеющимися в нашем распоряжении источниками по раннесредневековой истории восточноевропейской части Евразийской империи привело нас к неутешительному выводу: создать на их основе достаточно четкую картину событий того времени не представляется возможным. Слишком мало фактов и, соответственно, слишком много простора для фантазий на тему восточнославянского этногенеза и государственности. Выше уже говорилось, что мастерами заполнения таких лакун являются историки "новаторы", но в данном случае речь идет не о них. Увы, не без греха и историки академического направления. Более того их «фантазии» гораздо опаснее, поскольку в отличие от построений "новаторов" выглядят вполне убедительно.

     «Фантазии?! Не слишком ли много берет на себя автор «Очерков», давая такую характеристику концепциям славянского этногенеза и расселения славян таких общепризнанных мэтров исторической науки, как...» Впрочем, с персоналиями читатель познакомиться ниже, здесь же только повторим, что ни одна из предложенных «историками-академиками» теорий не подкреплена достаточной доказательной базой. А это значит, что, по большому счету, мы имеем дело пусть с авторитетным, но всего лишь личным мнением. Возникшую проблему, вероятно, можно было бы просто обойти – ограничиться кратким перечислением возможных вариантов происхождения восточных славян, а саму историю Киевской Руси вести с письменных времен. Увы, пойти по этому пути не позволяют ни «честь мундира» (ну, не будет же историк вместо монографии или статьи ограничиваться коротким и честным замечанием, что имеющиеся в его распоряжении данные не позволяют прийти к каким-либо определенным выводам), ни политика...

     «Политика?!», – снова может удивиться рационально мыслящий читатель: «За окном XXI век, и какое отношение могут иметь события более чем тысячелетней давности к современной политике? У каждого народа свой этногенез, своя непростая, а чаще всего очень непростая история – с переселениями, войнами, завоеваниями, сопровождавшимися временами этноцидом или даже геноцидом побежденных народов. И пусть это прошлое изучают (по возможности объективно) историки, а нам надо жить днем сегодняшним, ставя во главу угла социально-экономические, а не «национально-исторические» показатели».

     Впрочем, это лишь благие пожелания – имперская историография (мы говорим об академической историографии!) была, есть и, скорее всего, еще долгое время будет неразрывно связана с политикой. Эта тенденция берет свое начало еще с конца XV века, когда выступающие в качестве «политтехнологов» великого князя Ивана III московские священники очень хитрым манером, но достаточно логично, надо признать, обосновали притязания усилившейся Москвы на все, без исключения, восточнославянские земли. Ими была сформирована концепция, согласно которой московское государство напрямую наследует Риму и Константинополю, о чем недвусмысленно заявляет крылатая фраза «Москва – третий Рим», надолго обретшая практически официальный статус в качестве ключевого государственного мема1. (Заодно была немного «подправлена» и родословная московских князей, а вместе с ними и всех Рюриковичей, которые стали «потомками» никогда не существовавшего брата римского императора Октавиана Августа, Пруса.2)

     Логическим следствием данной концепции стало появление мемов, гласящих об особой мессианской роли великоросского народа и лидерства Русской православной церкви, особого ее значения не только для славянских народов, но и всего человечества. (К слову, имперские и православные идеологи продолжают активно эксплуатировать эти пропагандистские клише и по сей день.) Один из базовых постулатов этой концепции, заключался в признании существования на территории Восточной Европы, начиная от Рюрика, одного-единственного государства, в котором менялись только столицы Киев, Владимир, Москва, и добавившийся к ним в XVIII веке Санкт-Петербург, а также волей тех или иных обстоятельств, границы. А оказавшиеся после монгольского нашествия в составе Великого княжества Литовского, Русского, Жемотийского (именно таким было полное официальное название этого государства) земли Полоцкого, Киевского, Галицко-Волынского, Смоленского, Турово-Пинского, Черниговского и Переяславского княжеств приобрели в глазах правителей московского государства статус «временно оккупированных» Польшей и Литвой территорий.

     Параллельно примерно в то же время в массовое сознание начала внедряться другая имперская идея – идея триединства русского народа, являющаяся основополагающей для современной Евразийской империи. В соответствии с этой идеей великороссы (русские), малороссы (украинцы) и белороссы (белорусы) являются одним народом3. Окончательное оформление идея триединства получила во второй половине XVII века и не где-нибудь, а в… Киеве! В изданном в 1674 году в типографии Киево-Печерской Лавры «Синопсисе Киевском»4 была представлена история Руси с акцентом на единстве русского народа и восхвалялось воссоединение России с Украиной под рукой царя Алексея Михайловича.

     Время и место появления этого не имеющего научной ценности, но несущий сильный пропагандистский заряд были не случайны. В те кровавые годы на территории Украины шла ожесточенная борьба православия и униатства. Проповеди святых отцов находили в сердцах людей живой отклик и зачастую являлись руководством к немедленному действию. Священники, в свою очередь, старались прислушиваться к настроениям своей паствы, и автор «Киевского синопсиса» вполне мог выражать не только собственные искренние чувства и мысли, но также и чаяния значительной части православного населения Украины. «Синопсис Киевский» и стал идеологической основой политики Империи по отношению к Украине, а вплоть до начала XIX века он вообще использовался в качестве школьного учебника истории. Именно «Синопсис» во многом сформировал взгляды таких корифеев российской имперской исторической науки, как В. Н. Татищев, Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, В. О. Ключевский.

     Однако в XIX веке идеи, заложенные в «Синопсисе», подверглись ревизии со стороны историков, отстаивающих альтернативную позицию по поводу происхождения русского и украинского народов, исторических взаимоотношений и связей таких держав, как Киевская Русь, Украина, Московия, Российская империя и т. п. В первую очередь здесь следует отметить основоположников украинской исторической школы – В. Б. Антоновича и его ученика, ставшего одним из главных руководителей Украинской народной республики, М. С. Грушевского. В своих исторических трудах, самым известным из которых является монография «История Украины-Руси»5, М. С. Грушевский развил тезис своего учителя о том, что украинцы и русские являются отдельными народами с различным этногенезом и историей: «Прежде всего, не очень рационально соединять старую историю южных племен Киевской державы с ее общественно-политическим строем, правом и культурой с Владимиро-Московским княжеством XIII–XIV вв., так, как будто бы это последнее было его продолжением. Это можно было московским книжникам – для них достаточно было генеалогического преемства, но современная наука ищет генетические связи и не имеет права связывать «киевский период» с «владимирским периодом», как их несоответственно называют, как стадии того же самого политического и культурного процесса. Мы знаем, что Киевская держава, право, культура были творением одной народности, украино-русской, Владимиро-Московская – другой, великорусской». Согласно М. С. Грушевскому, «общерусской» истории не может быть, как нет «общерусской» народности. Может быть история всех «русских народностей», кому охота их так называть, либо история восточного славянства. Она и должна стать на место теперешней русской истории»6.   

     Критикуя концепцию триединства, М. С. Грушевский и его последователи создали свою версию этногенеза восточных славян, согласно которой подлинным наследником древнерусского государства является Великое княжество литовское, а настоящими восточными славянами – украинцы и белорусы. Что же касается Московии, то это чуть ли не вообще неславянское образование, не имеющее к Киевской Руси никакого отношения. А ее жители – некая смесь финно-угорских народов (весь, меря и т. п.) с татарами, унаследовавшие от последних все порядки, характерные для восточной деспотии. Видимо, это другая крайность, которая так характерна для любых подобных пропагандистских споров, где подлинные исторические факты отступают на второй план перед задачей любой ценой отстоять свою позицию. С другой стороны, отрицать наличие существенных ментальных отличий между белорусами, великороссами, украинцами невозможно. Впрочем, обусловлены они, на наш взгляд, не генетическими факторами, а различными условиями хозяйствования (см. очерк XX), а также тем, что на протяжении трех-четырех веков эти народы жили в разных и при этом враждебных друг другу государствах с несхожими политическими системами. Наличие же финно-угорского компонента в составе населения Северо-Восточной Руси никем из серьезных исследователей никогда не опровергалось, равно как и факт массового перехода татарской знати на московскую службу в более позднее время.

     История и этнография в пределах нынешних и бывших имперских территорий – это не только академические дисциплины, но и практические инструменты воздействия на сознание и поведение людей – идеологическое оружие в руках политтехнологов и пропагандистов, а противоположные друг другу имперская и антиимперская концепции («триединства» и М. С. Грушевского) являются не просто научными теориями, но, прежде всего, идеологическими знаменами их апологетов.

     Взгляды М. С. Грушевского вызвали негативную реакцию у приверженцев «великодержавного» направления. Из российских ученых лишь немногие, в т. ч. А. А. Шахматов и А. Е. Пресняков7, приняли революционные взгляды украинского историка на этногенез восточного славянства. Тем не менее, в 20–30-х годах прошлого столетия концепция М. С. Грушевского стала в Империи официальной. (Возможно, это связано с политикой «коренизации» и борьбой с «великорусским шовинизмом».) Ее приверженцем был, в частности, влиятельный историк и партийный функционер М. Н. Покровский. В соответствии с ней преподавалась средневековая история Восточной Европы в вузах и средних школах, и лишь победа сталинской, а фактически имперской линии на построение социализма в «отдельно взятой империи» вновь потребовала возврата к проверенному «триединству»8.

     На наш взгляд, концепция В. Б. Антоновича, М. С. Грушевского и их последователей вполне логична. Однако нельзя отказать в логике и концепциям «имперским». Попытаемся пояснить эту парадоксальную мысль, наверняка, вызвавшую недоумение читателей, в самом конце настоящего очерка. А пока призываем всех заинтересовавшихся проблемой генезиса современных восточнославянских народов по возможности оставаться нейтральными и беспристрастными и не впадать в идеологические крайности, т. е. принимать во внимание все без исключения исторические факты, а не только те, которые в силу тех или иных причин подтверждают понравившуюся теорию. Впрочем, этот призыв, скорее всего, так и останется гласом вопиющего в пустыне, поскольку, даже если вывести за скобки политику и идеологию, нельзя отбросить такую тонкую и иррациональную материю, как национальное самосознание.

   1. Мем – единица культурной информации, выступающая в форме идей, символов, художественных образов и т. п.

     2. Тенденция искусственно удлинять и облагораживать свою родословную характерна для правителей эпохи средних веков.

     3. В империи Советской отношение к существованию украинского и белорусского народов было иным. Они считались пусть младшими, но все же в какой-то мере самостоятельными «братьями» русского народа с признанием их права на родной язык, собственную культуру и даже государственность, хотя и формальную.

     4. Синопсис Киевский – компиляция по истории Восточной Европы, имеющая не столько научное, сколько пропагандистское значение. «Дух «Синопсиса» царит и в нашей историографии XVIII века, определяет вкусы и интересы читателей, служит исходною точкой для большинства исследователей, вызывает протесты со стороны наиболее серьезных из них — одним словом, служит как бы основным фоном, на котором совершается развитие исторической науки…» (Милюков П. Н. Главные течения русской исторической мысли. СПб., 1913. С. 7.)
         
     5. «История Украины-Руси» – десятитомная монография М. С. Грушевского, создававшаяся им на протяжении почти четырех десятилетий. В ней автор описывает историю Украины с древнейших времен до конца 60-х годов XVII века и развивает идею о том, что русские и украинцы – это два народа с различным этногенезом и что преемницей Киевской Руси является не Владимирско-Суздальская, а Галицко-Волынская земля.

     6. Пресняков А. Е. (1870–1929) – один из крупнейших российских историков, член-корреспондент РАН.

     7. Покровский М. Н. (1868–1932) – историк-марксист, заместитель наркома просвещения РСФСР (1918–1932), действительный член Академии наук СССР, до самой своей смерти являлся непререкаемым официально признанным авторитетом в области исторической науки. С марксистских позиций критиковал сторонников русского мессианства, считая, что в России действуют те же законы общественного развития, что и во всем мире. Его написанная с позитивистских позиций и незаслуженно забытая «Русская история с древнейших времен» вряд ли может понравиться записным патриотам, хотя, на наш взгляд, этот труд является одной из лучших работ по истории Евразийской империи.

     8. Подробнее эта тема будет освещена в заключительной книге очерков.