Сарагоса. История одного алтаря

*Убедительная просьба не читать вендорские тексты в этом кошмарном формате - здесь они просто для знакомства, а читать их неизмеримо лучше уже в заботливом пдф, который ждет всех по внешней ссылке на ВК и, разумеется, абсолютно бесплатно, как всегда было, есть и, очень надеюсь, будет с любыми вендорскими текстами*

Такое название выбрано неслучайно. Мы, разумеется, побережем ваши нервы и от имени алтаря повествование вести не станем (хотя на уровне задумок это была вполне рабочая версия). Более того, даже просто рассматривать эпизоды истории темных эльфов сквозь призму одного лишь алтаря – значит, обеднить информационный пласт ради спорного формалистского хода, что допустимо в книгах, но вряд ли уместно в энциклопедии. Так что придется вам читать материал, написанный в обычном формате… Ну, а название мы решили оставить рабочее – в конце концов, за восемь веков существования Сарагосы менялось очень многое, но одно оставалось неизменным – алтарь, стоящий на подземном холме, предвкушая очередное подношение…

Подземный магнит
…Иридиевые вставки покрывают каменно-кристаллический алтарь, образуя специфический узор, символику которого распознать нелегко. Когда-то этот темноватый металл имел другую форму и являлся частью солидного астероидного фрагмента, вонзившегося в дно ущелья на юго-востоке континента. Это был один из самых крупных цельных осколков Урана, и состоял он из срединных слоев астероида, содержавших знаменитый кристалл-уранит в довольно скромном объеме, в отличие от редких металлических сплавов и рудных компонентов. При ударе о землю осколок астероида разлетелся на несколько фрагментов, которые, благодаря спровоцированной этим череде обвалов – провалились еще глубже: в пещерные полости никем не обжитого подземного царства.
Первыми из тех, кто был в состоянии оценить все величие космического захоронения – оказались как раз-таки герои нашей статьи: эльфийские переселенцы, утомленные превращающимся в рассадник буйных самок Фермодоном и избравшие пустующие каменистые земли материка как одно из потенциальных мест своего будущего дома. Более того, наличие обломков астероида – и стало главной причиной выбора именно этого места среди всех прочих. Дело в том, что внешние слои небесного подарка состояли преимущественно из «лунной» руды – той самой, из которой изготавливается знаменитый эльфийский мифрил. За тысячелетия ненавязчивых исследований выяснилось, что мифрилосодержащие осколки рассеялись очень локально: в Мефалье и немного в Мавритании; так что найти столь дивное ресурсное подспорье на материке – эльфы едва ли надеялись.
В общем, как только разведчики добрались до застрявших среди пещер источников самого перспективного эльфийского сырья – надоевшие всем блуждания прекратились. Вопрос теперь стоял иначе: селиться наверху и работать внизу, либо сразу стационарно осесть в пещерах. И, какую бы неприязнь ни вызывал у большинства переселенцев Лес Мефальи, вот так вот с разбега променять природу и небо на подземные тоннели и своды пещер – эльфы никак не могли. До начала пятого века бедолаги разрывались между желанием видеть солнце и неудобством удаленного места основных работ, обеспечивающих оторванную от гнезда колонию их самым ходовым продуктом.
Но вечно это продолжаться не могло. Размеры осколков превзошли первичные ожидания, нашлись новые фрагменты астероида, и становилось понятно, что сырья хватит надолго. К тому же соседи-покупатели, выяснив, что эльфы добывают ресурс под землей, стали все более открыто намекать, что в мире людей так просто освоить шахту вдали от дома – практика непринятая, и надо бы еще выяснить, в чью сферу влияния входят Звонкие пещеры. Понимание, что люди легко объединяются в противостояниях с теми, кто хоть немного отличается от них, наслаивалось и на собственные проблемы, главной из которых оставалась невозможность обеспечить должный уровень безопасности трудягам: ни во время работы, ни даже по дороге между наземным поселением и россыпью подземных жил. Пещеры кишели живностью, причем зачастую уникальной; к особенностям каждого продукта метаморфоз приходилось подстраиваться заново, и это на уровне потерь сказывалось изрядно.
Источник всех этих метаморфоз, происходящих с подземными существами, был известен давно. И, положа руку на сердце, являлся одновременно и главным магнитом, зовущим под землю, и ключевым фактором в пользу жизни на удаленной от него поверхности. Эльфы назвали это явление Тенью (на их языке – «дроуи» ), долго старались держаться поодаль, но параллельно испытывали странный зов, влекущий их к этой Тени, дабы познакомиться поближе и окунуться в ее тайны. Если бы не изначальная задумка с алтарем, название статьи наверняка было бы связано именно с Тенью. Но, когда встал выбор – в пользу первого сыграл тот факт, что Тень заняла важное место в жизни темных эльфов позже, пусть опосредованное влияние на своих соседей оказывала с первых дней их подземного обитания.
Как мы и говорили, оторваться от неба эльфы решились в начале пятого века. К тому времени эльфы элементарно попривыкли к подземной жизни, ведь работали вахтами, не видя прямого света солнца по два-три месяца. Постепенно сложнее стало не обитать в подземельях, а перенастраиваться снова и снова: от поверхностных условий к подземным и наоборот. Наконец, эльфы устроили очередное собрание, на котором и стало понятно, что подавляющее большинство населения поверхностного городка (его называли Аскалон) – предпочло бы перестать жить в разорванном состоянии и уйти под землю. Остальным пожелали удачи в Аскалоне, оставили все, что не могло пригодиться этажом ниже и пообещали иногда захаживать.
Обещание, кстати, выполнят. До тех пор, пока Аскалон будет оставаться эльфийским поселком – здесь будут проводить около месяца в год многие подземные эльфы. Когда – из-за ностальгии по солнцу и облакам, когда – из нежелания полностью превращаться в пещерное существо, а чаще всего – банально заготовить ресурсы, замену которым в пещерной экосистеме на ту пору найти не удалось.
***
Свое поселение, названное Сарагосой (непереводимая игра звуков), эльфы предусмотрительно заложили поодаль от зоны, прозванной Тенью и затрагивающей большинство жил.
Объяснить, что такое Тень – крайне сложно, и, в первую очередь, из-за ее постоянных метаморфоз. В Вендоре существует немало мест, где планы по разным причинам сливаются теснее, чем обычно, но едва ли хоть где-то букет вызываемых слиянием планов аномалий – столь вопиюще хаотичен и непредсказуем. Возможно, причина в том, что большинство т.н. Слияний боги в разной мере освоили и искусственным путем подвели к хоть какому-то балансу, в то время как до осколков Звонких пещер – так и не добрались. Но, думается, дело не только в этом, а еще и в удивительном наложении различных влияний. Места столь мощных слияний планов обычно возникают не из-за уранитовых осколков, а из-за нейтронной крошки, которая своим невообразимым весом искажает пространство-время вокруг себя. Почти нет сомнений, что именно нейтронная крошка, лежа где-то глубоко под землей, цепляет своим воздействием и часть Звонких пещер. На фоне искривленного ею пространства-времени, особую силу приобретают мощные всплески геомагнитной энергии, очень характерные для Драконьего хребта, стоящего на очередном вендорском разломе плит. И вот уже на это накладывается эффект, создаваемый увесистыми кусками уранита, захороненными внутри осколков астероида или под толщей горных пород самих пещер. В результате специфического отражения влияний друг друга, возник аномальный резонанс полей, и существенный участок подземных пещер и тоннелей – стал местом причудливого и совершенно нестабильного нахлестывания планов друг на друга.
Технически, этот участок, который и получил название Тень – остается вполне себе физической реальностью плотного мира. Находясь внутри, несомненно испытываешь усиленное влияние, как минимум, астральных энергий и информации, однако большую часть времени это отнюдь не астрал в его чистом виде. Здесь, по идее, нет и стабильных щелей между планами, но зато не просто пассивная щель, а целый нахлест – может произойти в любой момент в любом месте Тени. Это можно сравнить с долиной, из-под земли которой внезапно вырываются гейзеры, с тем отличием, что место прорыва предугадать очень сложно, если твое сознание не стало частью Тени. Вместо горячей воды, из астрала  вырывается поток энергий и информации, и это могут быть как милые образы, вдохновляющие поэта, так и кошмарные видения, доводящие до истерики. А бывает – и то, и другое сразу: повторимся, уникальность Тени – в непредсказуемой калейдоскопичности впрысков, амплитуда силы и частоты которых просто широченная, и лишь единицам фанатов удалось хотя бы в общих чертах или локальных рамках понять, как подстраиваться под ослепительный и головокружительный карнавал Тени.
Кроме пляски энергетических струй, Тень, как уже упоминалось, имела и необычный общий энергетический фон. Тончайшие границы между планами и регулярные заскоки материи в мир энергии (и наоборот) – умножают на ноль стабильность привычных физических законов, превращая Тень в генератор самых разнообразных явлений. О некоторых из них мы поговорим позже, а пока вернемся к одному из генераторов Тени – фрагментам астероида, названным эльфами в рамках традиции «Лунной россыпью» , а затем и «Лунными слезами». Не стоит забывать, что, уже не один век оторванные от Леса и друидов, эльфы стремительно теряли знания, заменяя их мифологизированными представлениями и интерпретациями. Согласно одной из таких, Луна, плача по полной тягот судьбе эльфийских переселенцев, уронила часть слёз под землю, чтобы облегчить смельчакам жизнь. Так что можно не удивляться довольно скорой сакрализации процесса добычи руды, который превратился в очередную «дойку божественной коровы», жертвующей эльфам свои драгоценные выделения. У эльфов, и без того повернутых на концепции жертвенности , моментально возникло стойкое стремление благодарить Луну и Тень за их дары, и, скорее всего, именно отсюда берет истоки вся парадигма жертвенных отношений, закрепившихся у темных эльфов.
Впрочем, традиция появилась уже на новом историческом витке, пусть и наступившем довольно скоро.

Матриархальные шприцы
В середине пятого века на Фермодоне провозгласили создание женского царства – Фемискиры, и вскоре после этого остров покинул внушительный отряд, включавший в себя почти всех фермодонок эльфийского происхождения. Бытовали разные мнения на этот счет, возникало непонимание, как матриархальное общество в Сарагосе построили те, кто не принял схожую идею на куда более близком и удобном Фермодоне? На деле – все просто. Уход эльфиек с Фермодона был вызван не столько неприятием женского доминирования или снижением свобод, сколько тем, что люди, оказавшиеся уже в большинстве, заняли ключевые места в иерархии, пока эльфийки наслаждались лесным привольем. Поэтому, ничего странного нет в том, что, дойдя по набитому за века маршруту до Сарагосы, они как раз-таки воссоздали привычную модель матриархата, просто уже с собой-любимыми во главе.
Их приход совпал с пиком неразберихи и отчаяния у текущего населения Сарагосы. Эльфийское общество Мефальи сильно спаянным никогда не было, прошедшие Фермодон – и вовсе отвыкли от любых проявлений коллективизма, годами занимаясь лесным отшельничеством, так что в Аскалоне и Сарагосе работали еще лишь самые простенькие социальные механизмы. Кое-какое единство поддерживал совместный труд, но взгляды на будущее так разнились, что сплести хоть какой-то вектор не получалось совершенно. И так молодцы, что столько времени подогревали себя обычно быстро расходуемой энергией смены места жительства и поиска земли обетованной. Собственно, Аскалон покидали во многом и потому, что здесь явно не получалось обрести некий смысл своего бытия, вот и попытались найти причину не в себе, а в месте жительства, протянув еще несколько десятилетий на диетических отмазках, в духе «вот построимся – тогда и поймем: зачем, куда и как!».
Построиться кое-как сумели, но ответов на главные вопросы не нашли, оставшись разобщенной толпой недовольных прошлым, скучающих в настоящем и заблудившихся в вариантах будущего. Так что, когда в подземные тоннели пришла группа из пары сотен эльфиек, успевших за век поверить в женскую исключительность – этой спорной идее противопоставить было нечего. В Сарагосе к тому моменту проживало около тысячи эльфов, и они легко могли бы изгнать или перебить представительниц новой волны, еще очень слабо ориентирующихся под землей. Но сопротивления не получилось. Одна часть местных приняла пришедших в штыки, но другая – поддержала, увидев в женском доминировании хоть какую-то национальную идею, третья же, как всегда, была самой многочисленной и наиболее равнодушной, не вмешиваясь в начавшиеся стычки.
А они продолжались недолго. У местных было кое-какое преимущество в подземельях, но отсутствие координации действий и численное превосходство сторонников перемен – привели к серии поражений в стычках, по итогам которых и определилось будущее Сарагосы. Самая яркая из вновь прибывших, ловкая и харизматичная эльфийка, взявшая на Фермодоне имя «Сальватора» – провозгласила создание матриархального свободного государства подземных эльфов, в честь чего в верхней пещере, облюбованной Сальваторой под резиденцию, были принесены первые жертвы.
Идея возникла буквально на ходу. Разгромив сопротивление, эльфийки с Фермодона пленили десятка полтора активистов, и те стали просить отпустить их наверх. Дескать, внезапно проснулось в душе желание принести последний Дар Лесу.
- А вот обойдетесь! – воскликнула тогда Сальватора, еще вздрагивающая от возбуждения последнего боя. – Здесь свой дар принесете! И не Лесу, а нам всем, Луне и Тени…
Первый в жизни темных эльфов ритуал жертвоприношения себе подобных был принят так, словно кто-то хотел поиздеваться над гуманистами. Воодушевленные неясными, но, наконец, появившимися очертаниями будущего, объединенные хоть какой-то идеей, эльфы могли бы отторгнуть сие действо лишь в том случае, если бы не любили кровь и насилие. Но, во-первых, Мефалью чаще всего покидали именно те, кто нес в себе зов хищника, а во-вторых, довольно суровые условия жизни в подземельях – приучили эльфов к крови в ее изливающейся разновидности. Многие эльфийки не отдавали себе отчет, но еще и несказанно возбудились от самого антуража ритуала. Его проводила сама Сальватора, практически обнаженная, на самцах, распятых на каменном алтаре – одежда тоже отсутствовала, и копье самозваной жрицы, которым она мастерски прокалывала сердца мужчин – в символической системе зрительниц как бы наносило ответный фаллический удар. Сценария не было, Сальватора импровизировала, но, вероятно, удачно попала в струю настроений большинства, поэтому каждое ее действие вызывало одобрительный и одновременно хрипловатый гул. Этот гул достигал апогея, когда жрица заскакивала на алтарь и победоносно ставила ногу на живот жертвы, после чего следовал точный удар копья в сердце… Ловя настрой народа, Сальватора с каждым разом все дальше уходила от изначально вполне аскетичной схемы. Если первый эльф был уважительно заколот чуть ли не как «доброволец, отдающий себя в дар собратьям», то на тринадцатом, последнем, жрица уже практически плясала «танец женской власти», а, проколов сердце, принялась проворачивать острие под углами, чтобы забрызгать себя кровью…
Как однажды обмолвилась Лилит, Сальватора, с которой они познакомятся уже через несколько лет после первого ритуала, признавалась, что и в мыслях тогда не держала, будто все это станет традицией. По ее словам, она, устав от сопротивления, мешающего начать, наконец, строить общее будущее, хотела банально припугнуть потенциальных противников. Потому и вынесла казнь на верхние пещеры, чтобы все увидели, к чему приводят диверсии и нападения на фермодонских активисток. Но, желая завуалировать казнь и придать ей благородный вид, перестаралась, и народу понравилась мысль приносить жертвы высшим силам, тем более что перестаралась Сальватора и с антуражем, нечаянно зацепив пласт и своих, и зрительских фантазий…
Верить Сальваторе или нет – вопрос второй. Для нас важнее, что жертвоприношения не просто вошли в традицию подземного народа, но и стали одним из главных поводов собраться. На Мефалье общность эльфов поддерживалась системой объединяющих событий, и вот в эту нишу и ворвалось алтарное действо, постепенно занимая лишь собой все те ячейки, которые на Мефалье принадлежали нескольким дюжинам различных событий. Лесные эльфы еще много веков будут собираться, например, когда: построили корабль, открыли сезон сбора пыльцы, пришли поздравить эльфа, определившегося с субъектом или объектом симбиоза, решили послушать найденного кем-то духа, жившего очень давно и могущего поделиться тайнами тех времен… У подземных эльфов же на все это разнообразие социального клея будет найден один универсальный ответ: жертвоприношение…
За несколько десятилетий пространство ниже алтаря превратят в настоящую площадь, а между площадью и алтарем высекут монументальную широкую лестницу. В верхних пещерах (за алтарем) встроят в стены не менее впечатляющий Матриарший комплекс, состоящий из нескольких причудливых строений, которые за века прорастут в удивительные подземные дворцы. Нижние – расширят и превратят в ядро всего полиса: здесь будет рынок, несколько лавок, пару мастерских, клуб, полсотни небольших домиков для знати и десяток входов в боковые и задние коридоры, внутри которых и проживала основная масса дроу на протяжении веков.
…Окончательно матриархат сформировался у темных эльфов под влиянием Лилит. Владычица Ночи тогда проходила сложный жизненный период, связанный с повышением градуса ночных искушений и увлеклась бесхозным народцем, осваивающим горные подземелья. Саму Лилит в большей мере допустимо отнести к здравым феминисткам, но и зарождающийся матриархат эльфийского розлива оказался ей интересен. Пожалуй, именно с ее влиянием можно связать уход от амазонской парадигмы к древневосточной, когда женщины не заменяли мужчин и не брали свое силой, а оставались женственными, хитрыми и мудрыми, командуя более примитивными и сильными самцами.
Дабы избежать характерного для такого расклада силового переворота самцов, Лилит с помощью неизвестной исследователям соратницы  – обучила молодую матриархальную элиту уникальной технике защитного боевого танца. Интересно, что классический термин «дэнсия», прикрепившийся к элитным боевым танцовщицам дроу – у них самих не использовался, и фехтовальщиц, с эльфийским занудством, называли «танцующими с клинками» или, в крайнем случае, танпериями. Нация воинов в планы Лилит не входила, поэтому танец позиционировался как часть новой жреческой парадигмы, оставаясь уделом религиозных элит. Пройдет не один век, пока сносно скопированную с Итана технику дополнят чисто боевыми комбинациями, трансформируя танцующих жриц в своеобразную гвардию.
Другой частью упомянутой жреческой парадигмы была попытка Лилит разнообразить ритуальные схемы, к ее появлению у эльфов в роли божественной наставницы предлагавшие на редкость однообразный ассортимент в лице самих эльфов или неподобающе себя ведущих чужеземцев. Богиня сначала сделала попытку изменить весь подход к жертвоприношению, через жриц убеждая народ в том, что жертва хороша, когда от себя самого нечто отдаешь, а не за чужой счет умасливаешь. Но достучаться до умов в полной мере Лилит, не привыкшая с ведруссами давить на подопечных, не смогла – Владычицы (верховные жрицы из рода Сальваторы и ее ближайших соратниц) расширят линейку жертвуемых даров, однако будет совершенно очевидно, что жертвоприношения себе подобных – ни в какое сравнение не идут по популярности у народа и самих жриц. Возможно, богине стоило продавить беззаветно ей преданных Владычиц, навязав непопулярные шаги, но она отступила и смирилась с кровожадной традицией, может быть, приняв ее как личное испытание на согласие с любой волей Творца или по каким-то другим причинам . Максимум, что было в ее силах – отрезать себя от канала энергий жертвоприношений, перенаправив его просто в Тень.
Роль Лилит в становлении темных эльфов – очень велика. На богатые подземелья Сарагосы уже вовсю заглядывались демиурги других народов, и только авторитет Лилит защитил от попыток освоить источники редких металлов и уранита со стороны соседей и даже довольно далеких народов. Ее стройный культ позволил дроу (до этого самоопределения тоже доросшим при ней) получить столь нужную точку опоры в эпоху близорукого познания Тени и природных лабиринтов, полных опасностей и искушений. Куда ни копни в знаковые традиции дроу – везде, кроме пресловутого алтаря, присутствует ее весомый вклад. Иридий, танцы с клинками, магия хаоса, матриархи, араний, светящиеся грибы, татуировки… Все это мы рассмотрим чуть позже, но, читая, не забудьте, что едва ли дроу смогли все это вплести в свой уклад, если бы не опосредованная помощь их ночной наставницы, никогда не являвшейся никому из дроу во время буйства солнечных зайчиков сквозь россыпь потолочных скважин.
…Последним реагентом, создающим реакцию превращения горстки отщепенцев в полноценное социально-политическое образование – стало появление в Сарагосе королевы Свиолины – царствующей супруги действующего короля Мефальи. Личность это была нетривиальная, склонная к эпатажу и поиску себя, и во время одного из таких поисков Свиолине пришла в голову мысль, что Лес слишком сильно давит на эльфов, лишая истинной свободы выбора. Довести эту мысль до супруга королеве не удалось, зато немало подруг и часть друзей – поддержали бунтарку и вместе с ней ушли жить в Сарагосу.
Хоть сама Свиолина позиционировала свой шаг как побег, на Мефалье отнеслись к выбрыку королевы с типичным для ее жителей снисхождением, тем более что вносить своими метаниями свежую струю в застойный путь Леса – и было одной из главных задач эльфийских монархов. Король даже назначил ей последнее свидание в нейтральных водах, а на трех кораблях к побережью, откуда был ближайший путь в Звонкие пещеры – приплыли еще две сотни новых переселенцев и довольно щедрые дары.
В сумме со спутниками Свиолины инъекция лесных эльфов составила около полутысячи энтузиастов, причем большинство из них относилось к носителям технических призваний, и логично, что, получив такой чудный импорт мозгов и рук – Сарагоса в последующие пару веков испытает бурный подъем. В Ураганных тоннелях удастся-таки расплавить непослушный иридий, Матриарший комплекс примет свой классический вид, Тень перестанет быть лишь опасной и начнет использоваться как генератор еще и полезных метаморфоз…
Изменения возникнут и в социальном устройстве. Так как со Свиолиной прибудет более сотни самцов, надежно прикрытых своей бесспорной профессиональной полезностью – матриархат ненадолго смягчится, позволяя особенно толковым мужчинам пробиваться в социальные элиты. Религиозная же сторона общества останется для них закрытой, что, хоть и обидно, если помнить, какой восхитительной богине поклонялись дроу, но все же терпимо. Еще одним существенным обновлением бытовавшей системы можно считать появление института монархии – королеву Свиолину признали своей светской повелительницей, и не только потому, что это реально придавало веса подземному городку, но и банально не устояв перед ее обаянием. Для скрепления руководящих структур кровью, Свиолина вплела в королевскую династию представительниц рода Сальваторы. Планировалось, что институт монархии уравновесит религиозный диктат, и в целом, задумка удалась, хоть это равновесие и станет впоследствии причиной множества волнений, стычек и даже переворотов. Но все же, вероятно, лучше паритетное перетягивание каната, нежели абсолютная вседозволенность не имеющих властных альтернатив жриц, с каждым поколением все больше помешанных на крови.
Тень Леса, или Кривое зеркало симбиоза
К социально-политическим дрязгам мы еще вернемся, а пока самое время поближе познакомиться с условиями адаптации эльфов к подземной жизни и рассказать о том, как, собственно, обычные эльфы стали темными. Мы несколько раз называли их смельчаками, и абсолютно заслуженно. Только представьте себе, с какими трудностями пришлось столкнуться кучке упрямцев, сменивших уютные леса Мефальи на мистические лабиринты будущей Сарагосы. Для адаптации им приходилось буквально выбрасывать весь свой лесной опыт на свалку прошлого, начиная с нуля осваивать полезные в новых условиях навыки. Кто такие эльфы? Хорошие стрелки, знающие толк в древесине, лесной растительности и позитивных мистических существах, вроде фей и единорогов. И что из этого могло им пригодиться в мрачных пещерах Драконьего хребта? Какая польза от лука, если за пять метров ничего не видать, а непредсказуемый враг может напасть из-за поворота? Смысл в умении обрабатывать древесину, когда ее здесь нет по определению? На что годится богатый опыт общения с феями и единорогами, когда тут основную биомассу составляют гигантские пауки и жуки, крылья есть только у летучих мышей, а рогами хвастаются некоторые разновидности ящеров?
Проще всего пришлось двум типам симбионтов – тем, кто работал с мифрилом, и тем, кто был связан с грибами – лишь эти два явления были сквозными для обеих эльфийских цивилизаций, причем во втором случае – с натяжкой, ведь подземные грибы существенно отличались от лесных. Справедливости ради, нужно заметить, что как раз на грибы эльфы не могли нарадоваться. Они, в условиях дефицита растительной пищи, стали чуть ли не базовым элементом местной кулинарии, и, что не менее важно, великолепно заняли нишу фей в роли источников освещения. Эльфы поначалу приволокли с собой некоторый запас лунных кристаллов, однако быстро выяснилось, что Звонкие пещеры и сами готовы заботиться о тех, кто предпочитает опираться на глаза, с помощью люминесцентных грибов. К печали эльфов, эти грибы росли не везде и отличались малыми размерами, и уже лишь с подачи Лилит эльфы, которые решат специализироваться именно на грибах – сумеют с помощью Тени вывести целую линейку люменов (как их назовут), различающихся по размерам (вплоть до огромных) и цветовой гамме.
Воодушевившись уже самыми первыми успехами взаимодействия с Тенью, эльфы постепенно начнут эксплуатировать ее и в других направлениях. Лилит мягко предостерегала подопечных от чрезмерного впутывания столь хаотичного явления во все процессы жизнедеятельности, однако чувствовала, что удержать их не в силах. Большинство из эльфов уже не застало жизни на Мефалье, но в их родовой памяти сохранилось благоговейное отношение к системе, упрощающей все взаимодействия, поэтому, оторванные от Леса, эльфы Сарагосы теперь неосознанно тянулись ко всему, что могло заменить его огромную роль в их жизни. Полной свободы многие уже успели вкусить что на Фермодоне, что в Аскалоне, и так как эта свобода ассоциировалась с неопределенностью, суматохой и безвекторностью – ее теперь охотно меняли на новый порядок.
Впрочем, Тень была не столько воплощением порядка, сколько генератором хаоса. В этом своеобразном цехе смешивания планов регулярно оказывались живые существа, получавшие за несколько минут такой набор мутаций, который вручную достигался месяцами или годами. Ползет паучок по стенке, потом вместе с ней – бац, и оказывается на астральном плане. Чаще всего – вхолостую, но иногда возникало наложение паучка на какой-то образ или другое существо, происходило смешивание энергий и информации, после чего паучок возвращался обратно с уже измененной структурой не только энергий, но нередко и самого генома. Сам он до конца жизни мог лишь немного измениться, а вот его потомство уже несло в себе отпечаток мутации…
Это хаотичное скрещивание и являлось причиной разнообразия местной экосистемы. К счастью, определенная видовая скудность не позволила Звонким пещерам превратиться за века в настоящий рассадник гибридов, но пауки, ящеры, грибы и некоторые другие виды живности – отличались высочайшей вариативностью.
Эльфы попытались настроить Теневую фабрику скрещивания на ручной режим управления, но хорошо получилось, по большому счету, только с грибами и частично пауками (см. дальше), а попытки наполнить подземелья существами с поверхности, которые получали бы гены, позволяющие прижиться внизу – чаще всего заканчивались неудачно. Очень уж хаотично работал Теневой генератор, а сами эльфы нормально управляться с образами научились лишь к концу тысячелетия, когда королева Саразэль как раз подмяла под себя Владычиц и надолго запретила эксперименты по выведению всяких адаптантов, вроде темных единорогов или грибных фей.
Зато сами эльфы к тому времени под влиянием Тени изменятся очень сильно. Сарагосу она не цепляла, однако большинство эльфов, по работе или специально – крутились внутри ее границ, приобретая некоторые мутации. На первых порах внешне это едва ли проявлялось, но после того, как постановлением Владычиц внедрялась система симбиоза – дроу стали настоящими темными эльфами. Как очень адаптивный народ они, мало того что с каждым поколением видоизменялись в удобную для подземной жизни сторону, так еще и случайно цепляли на себя некоторые эффекты симбионтов: грибов, пауков и изредка ящеров . Именно поэтому темные эльфы между собой могут отличаться довольно сильно. Об оттенках кожи и речи нет – их разница даже поводом для войны послужит. Изменения бывали куда серьезнее. У одних менялась текстура кожи, у других начинали светиться глаза, третьи лучше других лазали по стенам, четвертые обретали высокую регенерацию… Некоторые мутации приводили к уродствам, что раздражало державших свои гены в чистоте Владычиц, и в конце тысячелетия жрицы начнут борьбу за чистоту расы (дроу себя именно в расу выделяли), жертвами которой станут многие мутанты. С точки зрения гуманизма, подобная зачистка, конечно, выглядит мерзко, однако кто знает, были бы дроу такими симпатягами, какими их знают к МП – если бы не та нацистская операция по обеспечению расовой чистоты.
***
Одной из особенностей общества дроу – можно считать профессиональное однообразие. Эльфы Мефальи жили в удовольствие, не испытывая сложностей в удовлетворении основных потребностей, а потому имея массу времени на медитативное погружение в природу, общение с духами предков и возню с лесными существами. В Сарагосе с этим было куда сложнее. Обеспечение элементарных бытовых удобств требовало трудоемких работ, и, ограниченные в количестве рук, дроу массу времени тратили на решение узкого круга задач. Из еды, как и раньше, культа не делали от слова «совсем», охрана была прерогативой дэнсий и небольшого числа потенциальных ополченцев, всеми ритуалами, духовной и научной сферами – заведовали жрицы, искусства были развиты еще на порядок меньше, нежели у лесных собратьев... Каменотесы, металлурги, грибники, паукмахеры, оружейники – вот чуть ли не весь круг основных профессий подавляющего большинства дроу.
Такой подход делал дроу в чем-то похожими на синайцев, которые владели узким кругом специальностей, но в них достигали высочайшего уровня мастерства. Считается, что эльфы Мефальи начнут с недоверием относиться к архаичности собственных традиций под влиянием людских достижений, но есть уверенность, что немалую роль сыграл и ряд дружественных визитов именно сюда. Лесные эльфы и представить не могли, что отпочковавшиеся от них собратья за несколько веков овладеют столь совершенными навыками в металлургии и обработке камня – Сарагоса даже в ее нижней части выглядела предельно цельно и стильно, что уж говорить о Верхнем городе, в котором Матриарший комплекс в сочетании монументальности и изящества дал бы фору многим дворцам людей.
Да, темные эльфы во многих сферах оставались крайне ограниченными, однако судят обычно по передовым достижениям, а тут похвастаться было чем. Иридий, араний, доспехи танцующих и их боевая техника, искусство работы с ядами, тактика разведки и магия хаоса – слава обо всем этом гремела по Вендору, даже с учетом высокой степени изоляционизма Сарагосы.
Иридий, как мы и говорили, удалось получить с весомой помощью Тени, внутри которой и находились знаменитые Ураганные тоннели, поплевывающие на физические законы и позволившие достичь температуры плавления непослушного поначалу металла, затаившегося во многих Лунных слезах за мифриловыми рудами. Когда выяснилось, что небольшая примесь этого металла наделяет мифрил совершенно иными качествами – дроу быстро догадались, какие перспективы это перед ними открывает. Как известно, мифрил из-за легкости и вязкости слабо годился для клинкового оружия и пластинчатых доспехов, зато новый сплав был будто создан именно для них, еще и давая столь знаковый для дроу бонус в виде темного оттенка получаемого металла. О том, как это поможет разработать уникальную технику танцовщиц с клинками – немало говорится в других статьях, так что дублировать информацию не будем. Скажем лишь, что сплав, названный для аутентичности иридием же  – был идеален именно для коротких и в меру легких клинков, еще и великолепно держа заточку, а легкие пластинчатые доспехи, с учетом оригинальной их архитектуры – подходили для танцующего стиля на порядок лучше кольчужных вариантов защиты, которые предлагал обычный мифрил.
К аранию стоит подойти издалека. Этот уникальный материал дроу стали получать после того, как вошли в контакт с необычными существами, прозванными ими вскоре матриархами. Вопреки расхожему мнению, матриархи, хоть и могут благодарить Тень за совершенствование своего облика, но отнюдь не являются случайными порождениями его хаотичной фабрики скрещивания. Временами гуляла легенда о том, как в Тени пряталась одна из Владычиц, гладила паука, а затем вместе с ним попала под Теневой «блендер» и потом родила первых матриархов: женщин-паучих гигантского размера. Но это лишь вымысел, и сами Владычицы подчеркивают, что эти помощницы явились к ним как один из даров Лилит, правда, не уточняя деталей. Возможно, они попросту и не знают, что матриархи – это потомки знаменитой ахейской искусницы Арахны, которую мстительная Афина за наглость соревноваться с ней в вязании подвергла мутациям, превратившим бедняжку в паучиху. Лилит, такие вещи не любила, поэтому огорчилась, что узнала о случившемся слишком поздно и не успела вернуть Арахне нормальный облик. Искусница умерла во время родов, исторгнув из себя уродливых мутантов, и Владычица Ночи успела лишь спасти детенышей и унести в Тень, где силой своего образа наделила красотой. Сработало это, правда, уже на последующих поколениях, однако сработало очень даже неплохо – матриархи объективно прекрасны с головы до лобка, после которого и происходит переход в паучье брюшко. Они мыслят, как человек, но обладают массой преимуществ паука, одно из которых и позволило Лилит задним числом утереть Афине нос от имени ее поверженной соперницы, ведь матриархам удалось сплести такой материал, какой ахейская богиня всегда мечтала изобрести, но так и не сумела.
 Араний матриархи делают не лично, зато именно они заведуют процессом, синхронизируя ментальными командами труд тысяч обычных пауков, плетущих из своих нитей лоскутки удивительно прочной и достаточно пластичной ткани. Производительность, конечно, низковатая, но зато и материал ценится куда дороже, чем на вес золота. Его небольшие вставки заставляют цену на доспех взлететь до потолка, даже с учетом того, что он и так, если имеет иридиевые пластинки, стоит целое состояние.
Кроме производства арания, матриархи приносят и другую пользу своим союзникам. Они считаются покровительницами Владычиц, являясь их транспортом и охраной одновременно. Через матриархов паукмахеры удерживают более-менее стабильную симбиотическую связь со своими подопечными, которая без этих прокси-серверов могла бы одаривать их регулярными неприятными сюрпризами. К тому же, несмотря на почетный статус, матриархи не гнушаются труда, и приходят на помощь рядовым эльфам, если нужно где-то применить свою недюжинную силу и завидную ловкость. Дополнительным бонусом выступает и определенное нимфоманство матриархов, позволяющее мужчинам дроу без какого-либо риска сбрасывать напряжение с помощью всегда готовой к близости самки. Весь, скажем так, инструментарий – при ней, так что, если не смущает тот факт, что вместо попы и ног у обнаженной красотки масштабное паучье тело – вперед и с песней. Есть подозрение, что Лилит нарочно внесла данную опцию , дабы поменьше прилетать к озабоченным подопечным лично.
Кроме всего этого, именно матриархи помогали дроу постигать и основы работы с местными ядами. Дальше, правда, те пошли сами, выяснив, что грибное разнообразие серьезно шире паучьего, но за формирование системного подхода в ядстве матриархам благодарны не меньше, чем за тоннельные соития. Дроу по праву считаются искусными знатоками ядов, отличаясь широким спектром достигаемых эффектов. То есть это не тот случай, когда убийца хитро смешивает пять безопасных составляющих в еде у жертвы, которой предстоит испытать, что в сумме они дадут недиагностируемый смертельный эффект. Дроу – скорее, мастера применения оптимального яда по отношению к тому или иному существу в той или иной ситуации. И доминирующим эффектом является отнюдь не убийство, а временный паралич, позволяющий принести добычу на кухню или алтарь.
Работа с ядами – одна из составляющих успешной деятельности темноэльфийской разведки. Поскольку для скрытого и тонкого шпионажа дроу обладают уж никак не подходящей на поверхности внешностью, они являются именно боевыми разведчиками, чья задача – под покровом темноты вторгаться в помещения и приводить «языков», либо вытаскивать информацию с помощью галлюциногенных и психотропных ядов. Впрочем, с людьми дроу редко взаимодействуют – о Звонких пещерах давно гуляет слава как о мистических лабиринтах, полных опасностей, так что снаружи в Сарагосу особо никто не рвется. Именно поэтому разведчики дроу чаще всего заняты исследованием опасных уголков до сих пор до конца не изученных подземелий. Из-за тяги к опасностям их назвали сталкерами, и едва ли кто-то в Вендоре научился за века столь искусно маскироваться в пещерно-тоннельных условиях и находить там тайные тропы, сквозные озера или кладки чьих-нибудь яиц. Даже знаменитые диггеры паладинов ни в какое сравнение не идут, хотя именно дроу некоторые из них нанимали как проводников и учителей, отправляясь в сложные рейды на подземные убежища вампиров и некромантов.
***
Что касается магии, то она появилась у темных эльфов отнюдь не сразу. Ген, известный наверху как «шумерский», развился у некоторых дроу независимо, благодаря все той же Тени. Когда Лилит обнаружила, что некоторые ее подопечные, проводя избыточно много времени вблизи Лунных слёз, получили мутации, приводящие к проявлению у их детей особых образных способностей, она подтолкнула жриц к целому ряду экспериментов. Тогда и выяснилось, что способности эти совершенно не сбалансированы и подвести их под какую-то стройную систему едва ли возможно. У дроу никак не получалось добиться материализации желаемых образов, вместо которых проявиться в реальности норовили совершенно другие. Долгая работа выявила некоторую закономерность их появления, и тогда стало ясно, что, находясь в Тени, дроу попросту впитывали в себя нить связи с каким-то конкретным образом, и именно эта нить затем становилась частью энергетического и биологического генома рода. Проще говоря, какая-нибудь эльфийка, находясь в Тени, угодила в астрал, где впитала в себя образ огненной струи. И затем что эта эльфийка, что ее дети и внуки – могли сколько угодно рисовать в воображении ледяную глыбу – проявлялся все равно образ огненной струи. Обычно такая прочная привязка к конкретному магическому действию называется инвокацией и достигается развитием прочного канала с каким-либо доменом или существом. И, как большинство инвокаций – относится к ритуальной магии (см. статью «Магия»). Но если культисты осознанно развивали в себе ту или иную инвокацию, то тут получалось, что навязчивый образ приклеивался к целому роду совершенно случайно – в зависимости от того, что подхватил Теневой путешественник на тонком плане.
Интересно, что магией хаоса все это назвали не только из-за случайности выбора. Ведь, догадавшись, как работает обретение инвокаций, дроу стали искать способы усовершенствования неожиданного дара. Теперь волонтеры неделями сидели в одной точке Тени, пока жрицы усиленно прорисовывали в окружающем ее астральном пространстве желаемый образ. Срабатывало отнюдь не всегда – астральные нахлесты совсем необязательно происходили по принципу соседства, и волонтера могло забросить в ту ячейку астрала, где кружился совершенно сторонний образ. А даже если слияние происходило точное, то напитанный жрицами образ мог спокойно проскользнуть сквозь тела волонтерки, не внедрившись в нее… Тем не менее, путем кропотливых трудов, удалось пропитать жриц-доброволиц парой десятков классических образов, наиболее полезных в жизнедеятельности, и с тех пор значимость рода приобрела дополнительный смысл, ведь, если род метательницы пламени прерывался, то Сарагоса рисковала остаться без огненной волшебницы.
Понятно, что, заранее это понимая, жрицы старались застраховаться и дублировали самые значимые связи. И так как число жриц было в меру небольшим – пришлось цеплять на каждую по нескольку инвокаций… В основном поколении все сработало четко: связи распределились, согласно порядку получения, но уже тогда закрались сомнения в эффективности, ведь побочные инвокации демонстрировали изрядную слабость по сравнению с главной, чей образ норовил прорваться вместо них при каждом удобном случае. И вот уже в следующем поколении стало понятно, почему дублирование связей было не самой удачной идеей – в детях жриц они так хаотично перемешались, что теперь воплощались совершенно произвольно. Грубо говоря, волшебница, имеющая инвокации огня, льда и кислотного облака – могла изо всех сил пыхтеть, рисуя ледяную глыбу, но вместо этого вырывался озорной огонь, или наоборот. Путем длительных тренировок удалось добиться увеличения вероятности вызова нужного образа, но риск самоподмены инвокаций – оставался даже у Владычиц.
Это же касалось и мощи образа. В критический момент боя с гимерским отрядом или злобным ящером, волшебница дроу могла разродиться забавным «пых», а прожигая паутинку, вставшую на пути, шандарахнуть таким файрболтом, которому позавидовали бы почти все маги огненной гильдии.
С помощью сложной селекции Владычицы сумеют-таки распределить обязанности. Новые поколения жриц из других родов будут наделены одной-единственной инвокацией каждая, что позволит создать круг узкопрофильных, но гарантированно предсказуемых специалисток. Основные же династии – продолжат сочетать огромную волшебную мощь и столь же высокую непредсказуемость своих действий.

Кровавый круговорот
За свою историю дроу успели вдоволь навоеваться, и лишь раз войну можно было отнести к внешним. Обычно же, не имея из-за изоляции сторонних врагов, кровожадность приходилось выплескивать на собратьев. Мы слегка изменим формат в сторону хроник, дабы не растечься рассуждениями о причинах и следствиях, а просто перечислить ключевые исторические события, дав им краткую оценку. Причины же и следствия на самом деле всегда оставались одними и теми же, хоть поводы для проявления накопившейся агрессии находились все новые. Надо помнить, что дроу вытекали из крови тех эльфов, которые бросали травоядный Лес зачастую лишь ради пробы на вкус теплой крови животных. Что первая усобица завершилась публичной казнью полутора десятков эльфов на алтаре, затем не просыхавшем от крови живых существ. Что перекосы в хаотичном недосимбиозе с Тенью лишали подземелья безопасности, и каждый дроу был готов вонзить клинок в формально союзное, но напавшее или агрессивно настроенное существо, не говоря уже о тех тварях, с которыми симбиоза не было и в помине… Главным же следствием каждой войны или резни становилось то, что они выводили кровожадность на новый уровень, становясь тем самым частью причины следующих войн, жреческих революций или просто жестоких стычек.

«Неизвестная война»
Начнем как раз с войны внешней, тем более, что она будет первой и останется перманентной до самого МП. О первой стычке дроу с гимерцами сказано в статье об этом горном народе, впитавшем в себя самых горячих и буйных скифов. Гимерский город Аракс располагался в сравнительной близости к Звонким пещерам, и, с учетом завидной деятельности этого народца во всем, что касалось сражений, грабежей и поиска авантюр – столкновение с темными эльфами было лишь вопросом времени. Оно настало в середине девятого века, и появление дерзкого врага – оказалось для дроу очень кстати. Они как раз миновали пик индустриального взрыва, вызванного последней инъекцией с Мефальи, и теперь переживали кризис идей. Вариант с внешним агрессором на время выступил суррогатом объединяющей идеи, и эльфы радостно вовлеклись в противостояние, тем более что враг им попался, хоть и опасный, но тактически бестолковый, еще и достаточно бесстрашный, чтобы предпочитать сражаться на территории дроу. Не счесть, сколько гимерцев за четыре с лишним века залило своей кровью алтарь, и эта жертва встречалась в Сарагосе с особенным ликованием: крепкие варвары считались здесь воплощением грубого мужланства, а потому исключительно утонченные ритуальные танцы иридиевого кинжала над отвратительно мускулистым телом поверженного врага – воспринимались как изящное, но смертоносное торжество матриархальной праведности.
Несмотря на то, что дерзким отрядам гимерцев порой удавалось совершить на редкость удачные налеты, тогда как дроу видели Аракс считанное количество раз, можно считать, что к МП Сарагоса побеждала по очкам. Уж больно велика была разница потерь в живой силе, чтобы считать гимерцев равным противником. Есть подозрение, что, при желании, дроу могли бы и сам Аракс захватить и уничтожить: волшебницы, танцующие с клинками, сталкеры, рейдеры (верховые симбионты ящеров), Владычицы, матриархи – немногочисленная, но полная разноплановых элитных бойцов армия Сарагосы наверняка справилась бы с такой задачей. Другое дело, что их устраивало наличие внешнего врага, держащего в тонусе бойцов и обеспечивающего неплохой поток кадров на должность оросителя алтаря своей кровью.

Война ветвей
Этот эпизод – не вполне война, если мерять по длительности открытого конфликта. Хотя влияние на жизнь темных эльфов он оказал немалое.
Противостояние двух ветвей власти по мелочам давно уже приводило к интригам, неудавшимся заговорам и народным волнениям, однако наружу впервые прорвалось лишь к концу тысячелетия, когда Лилит уже отошла в сторону, и дроу даже успели повоевать из-за своих новых богинь (см. дальше). Найти правых тяжеловато: сердцем мы ближе к королеве Ланцести, но это, возможно, не столько из-за ее взглядов, сколько из-за судьбы.
По закону, сыновья королевы не имели ни малейших привилегий и отдавались в чернорабочие, как бы демонстрируя этим, что пол гораздо выше происхождения. До Ланцести королевам везло рожать лишь по дочке (не забыли, что с репродукцией у эльфов не особо?), а вот эта дамочка разродилась двойней, и, если девочку Саразэль ожидали честь и поклонение, то мальчишке были уготованы рудники и забвение… Именно тогда Ланцести внезапно поняла, как же несправедливо устроено общество дроу, и насколько сильно в нем угнетаются мужчины. Она начала потихоньку бузить, ставя под сомнение всю матриархальную парадигму и вызывая этим недовольство Владычиц. За несколько лет противостояние светской и жреческой ветвей постепенно пронижет все уровни общества, а королевское окружение и Владычиц поставит в жесткую оппозицию друг другу.
На том этапе дроу придется вновь столкнуться с типичной эльфийской проблемой выбора ритуального или материального подхода к жизни. Владычицы станут аналогами друидов, выступающих противниками светских, материально-прогрессивных взглядов на все жизненные процессы. Королева Ланцести станет подталкивать народ к уходу от симбиотических взаимоотношений с Тенью, предлагая просто осваивать слёзы Луны как источник полезных ресурсов, вместо того чтобы подходить к добыче сырья ритуально и постоянно оглядываясь на Тень.
Понимая, что, при всей поддержке ремесленных слоев, в силовом сегменте опереться ей не на кого, Ланцести через посредников примется разогревать настроения мужской части общества, но перестарается, и те в какой-то момент всколыхнутся на спонтанный бунт. Трудяги и ополченцы без должной подготовки ринутся на штурм Матриаршего комплекса, успеют жестоко убить нескольких жриц, двух матриархов и одну Владычицу, после чего вмешаются танперии…
Эту воинскую элиту Ланцести тоже обрабатывала не один год, норовя переманить на свою сторону, но так как изначально танцующие относились к религиозным структурам, дело двигалось слишком медленно, и к моменту неожиданной вспышки мужской ярости большинство танперий было склонно просто оставаться в стороне от конфликта высших элит. Прояви первыми агрессию жрицы – и танцующие, скорее всего, поддержали бы королеву, столь сблизившуюся с ними в последние годы, имея к тому же с Владычицами свои счеты. Так же, видя, как плебеи мужского пола варварски истребляют цвет нации – они автоматически ринулись защищать жриц и оперативно утопили восстание в крови.
Владычицы решили воспользоваться ситуацией. Они обвинили королеву в организации мужского бунта и тут же принялись совершать воздаяние, пока столпившийся внизу народ был разгорячен кровью и негодованием в адрес бунтарей, включая и королеву. Владычицы решили, что сейчас очень удобный повод окончательно закрепить позиции и создать задел на века, поэтому не перерезали Ланцести горло втихую, а попытались закрепить это свое решение народным одобрением, заодно, под шумок, снеся и весь королевский институт.
Жрицы принялись нагнетать традиционную атмосферу жертвоприношения танцами, звуками барабанов, напевами и окуриванием. Одного за другим приносили в жертву богине Шадии мятежников, подогревая толпу кровью и возможностью причаститься к ритуалу, разрывая сброшенные с лестницы обескровленные тела. Когда на алтарь уложили королеву, градус эйфории был настолько высок, что лишь единицы дроу вырвались из дурмана и недовольно загудели, однако их несогласие потонуло в яростном шуме остальных… Когда тело Ланцести покатилось вниз по ступеням, некоторые отшатнулись, однако стадный инстинкт, взвинченная атмосфера и вековая кровожадность – сделали свое дело: жадные руки потянулись к телу той, кто еще утром была для них высшей властью… Среди причащающихся попадались и мужчины, что радостно использовали Владычицы.
- И ради таких, - завопила одна из них, - безумная королева пыталась подорвать многовековые устои дроу! Ради этого сброда, способного лишь прислуживать женщинам!..
Решив, что ничтожество самцов теперь закреплено надолго, она подала знак коллеге, и к алтарю подвели юную Саразэль, не обратив внимание, что танцующих, в ритуал не вовлеченных и стоящих в стороне, приходя в себя после боя, заставило вскипать уже предыдущее их действо.
- От имени матери я прощаю вас! – звонким голоском воскликнула маленькая Саразэль, перепуганными глазищами глядя вниз, но проявляя сейчас всю стойкость королевской крови. Толпа, рвущая ее мать на сувениры, не услышала ни слова. Зато всё услышали дэнсии… Они переглянулись, и, как одна, бросились к алтарю, вырезая жриц и выхватывая юную королеву из мертвеющих рук Владычиц, примериваясь и к молниеносно подскочившим матриархам.
- Стойте! – снова раздался голос Саразэль. – Все стойте! – уже крикнула она, глядя, как снизу на ступени рванули недовольные то ли жрицами, то ли дэнсиями горячие головы. – Вы сейчас в сотне ступеней от конца нашего народа!..
Привлекая внимание, она схватила ритуальный кинжал и, запрыгнув на алтарь, прижала его к груди:
- Если вам нужна еще одна жертва – я готова. Но хватит убивать друг друга!..
Яркий образ, созданный десятилетней девчонкой, отрезвил если не всех, то большинство. Клинки, ноги, руки – все приостановилось.
- Я дочь Ланцести, - произнесла Саразэль, - но я также далекая правнучка Сальваторы. И что теперь: одной моей руке отрезать другую? Почему вы именно этим занимаетесь?.. Сегодня мы сделали много ошибок, но я предлагаю считать, что все они искуплены. Мятежники – погибли. Мама – тоже. Ее убийцы, - она обернулась и наметанным на подобное взглядом дроу оценила положение тел двух Владычиц, - тоже мертвы. И те… - она всхлипнула, но продолжила, - кто сейчас прячет в руках страшную добычу, - наказаны: она жжет им ладони и языки… А значит, нужно идти дальше! Всем вместе и в одну сторону!.. Что бы ни случалось с нами в будущем…
***
Правление Саразэль будет долгим и мудрым. Нет, натуры дроу она не изменит, и алтарь продолжит впитывать кровь, а толпа – причащаться. Но распри надолго затихнут. Будет продолжен путь синкретического взаимодействия с миром (и ремесла, и мистика Тени с элементами симбиоза) Танцующие же с той ночи будут присягать именно королеве, считаясь ее гвардией и опорой, старающейся не вмешиваться в сугубо религиозные разборки. Поэтому, в тех революциях, о которых пойдет речь дальше, активно участвовали лишь сами жрицы и их прямые союзники, но уже ни гвардия, ни народ в резню не вовлекались до самой Войны оттенков. А стало быть – целых сто лет. Непомерно много, как для народа, эпицентром жизни которого являлся постоянно окровавленный алтарь.

Ступени к Тени из богинь
Разогнавшись при описании Войны Ветвей, мы чувствуем неловкость за многословие, так что постараемся порадовать лаконцев хотя бы в этом разделе, тем более что вам наверняка попадались надуманные, но зато довольно красочные сочинения, рассказывающие, как дроу перебирали богинь, чтобы затем прийти к тому, с чего бы все и началось, если бы не появление Лилит в середине пятого века.
Мы уже говорили, что на себя Лилит потоки энергии, струящейся через алтарь, брать не желала. Ей и без того хватало низкочастотных искушений, чтобы получать столь мощный источник их пополнения. Максимум, что она могла сделать – это настроить потоки так, чтобы энергия просто растекалась по соответствующим ей этажам астрального плана. И вполне понятно, что на дармовую подпитку станут подтягиваться демоны.
Пока Лилит держалась поблизости, демоны избегали контактов с ее подопечными – они лишь попивали жертвенную энергию, сдержанно кляня богиню за то, что нарочно распылила потоки на выходе, заставляя прикладывать слишком много усилий для насыщения и не давая подсесть на алтарное подношение кому-то одному. Когда же Лилит решит, что дальнейшие взаимодействия с дроу для нее все более опасны, а сами эльфы вполне подросли, чтобы обойтись без ее помощи – она надолго покинет Звонкие пещеры, за право влиять на жителей которых теперь развернется настоящая борьба.
Описание ее перипетий, как мы и обещали, останется правом тех, кому это особенно интересно, мы же ограничимся сухим перечислением фактов.
Первой пришла к дроу демонесса по имени Юванна. Ей первой удалось создать из демонита плотное тело, чтобы иметь возможность напрямую влиять на Владычиц. Но то ли сама Юванна была не слишком продвинутым демоном, то ли после Лилит уж больно планка была задрана, однако приняли Юванну не особо. К ней неплохо отнеслась тогдашняя королева, танцующим нравилось вертеться в своих ритуальных клинковых виражах перед этой кровожадной воительницей, нашедшей чем им дополнить классический Итан, заточенный ранее больше под оборону… Однако сами жрицы не могли бороться со скепсисом, своей повелительницей Юванну не признавали, хотя соглашались направлять в ее честь некоторые жертвы, которые Юванна любила выбирать сама (чем народной славы, разумеется, не снискала, хоть и выбирала почти исключительно мутантов, спровоцировав затрагиваемую ранее расовую чистку)…
Одним словом, когда в Сарагосе появилась Шадия – куда более ответственно подошедшая к сплетению собственного тела – ее Владычицы приняли сразу, увидев опору в борьбе с Юванной. Простым переход к новому кумиру не вышел – некоторые танцующие поддерживали «богиню»-воительницу куда больше богини-волшебницы, коей позиционировала себя Шадия, так что, когда богини, тайно от народа, устроили личный поединок внутри Матриаршего комплекса – симпатии их помощниц разделились… В результате сложного боя, победа досталась Шадии и ее сторонницам, Юванна потеряла тело, да еще и так удачно была убита, что умерла и как демон. Больше всех же радовался алтарь, которому в следующие две недели одну за одной скармливали побежденных, но выживших дэнсий , а также немногих жриц, пошедших на поводу у «богини»-неудачницы.
У Шадии же был лишь один большой недостаток  – изрядное равнодушие к своим подопечным. Вряд ли стоило чего-то иного ожидать от демона, который, как всегда, озабочен лишь собственным аппетитом, но, тем не менее, толика заботы о своих прямых помощницах позволила бы ей утолять аппетит дольше, чем это вышло в итоге. Вклад Шадии не стоит и недооценивать – заточенная под магию, это именно она помогла упорядочить проявления хаоса в инвокациях жриц. Она же вывела на новый уровень важности знаменитый татуаж дроу, превратив его в особый культурно-исторический пласт с мистическим оттенком … Но Владычицы не простили ей невмешательства в кульминацию Войны Ветвей и позволили новой претендентке издалека подготовить почву уже для ее переворота, во время которого еще и выступили на ее стороне, лично затерзав Шадию, загнанную в Тень, инвокациями, которые она же им упорядочила.
Эту претендентку звали Нейт, и нам сложно сказать, была ли она тоже лишь демонессой, или же это та самая богиня Нейт, которая когда-то давно помогала создавать в Осириане проект «Наследие», но затем была вытеснена из сознания народа вместе с другими коллегами, скатившись по уровню мощи к демонам. С одной стороны, признаков той самой Нейт из Осирианского клана в ней особо не замечено, с другой – для демонессы она была уж больно вопиюще хороша собой, что с трудом достижимо при работе с демонитом.
Нейт оказалась самой уравновешенной из триады самозваных богинь. Ее сила была в умении работать со страстями и женской сексуальностью. Именно при ней разросся до невиданных пределов культ женского тела, а ритуалы дополнились ярко выраженным сексуальным подтекстом. К тому же Нейт удалось с помощью Тени сбросить изначальные настройки эльфийских демиургов в вопросах репродуктивности, и эльфийки принялись массово рожать, прилично улучшив демографию Сарагосы.
Немного даже жаль, что Нейт осталась недооцененной со стороны все тех же Владычиц. Часть из них начала искать способ вообще отбросить любое стороннее покровительство и выдвинуться на единственно главную роль в жизни нации. Уровень взаимодействия с Тенью к тому моменту достиг апогея, она стала почти столь же значимым инструментом связи между дроу, как Лес между эльфами Мефальи, так что долго думать над обликом размытого абстрактного божества не пришлось.
Детали последнего переворота нам известны плохо. Насколько можно подозревать, Нейт не стала противиться воле взбунтовавшихся элит и ушла от прямого столкновения, а вот ее сторонниц ожидала привычная роль агонизирующих жертв, пропитывающих своей кровью алтарь. На этот раз – во имя Великой Тени…
После этого до самого МП религиозная картина мира дроу меняться не будет. Значимость Великой Тени раздуют до запредельных масштабов, что вызовет обратную реакцию народа – фаталистический пофигизм с легким оттенком скепсиса. Устав от калейдоскопа богинь, которых можно было хотя бы лицезреть, смену сексапильной Нейт на давно известную всем Тень, которая внезапно стала Великой – дроу восприняли молча. Тень так Тень. Великая так Великая… Много она нам дала за века? Много. Так пускай и будет божеством. В конце концов, какая разница, в чью честь льется кровь? Главное ж, чтоб лилась…

Война оттенков.
Что ж… Раз в предыдущем разделе нам снова не удалось обойтись сжатыми формулировками, то придется принести в жертву (а как без жертв в статье о дроу?) богам лаконичности последнюю остановку нашего повествования.
Миной замедленного действия, спровоцировавшей эту гражданскую войну, стало… появление в Сарагосе королевы Свиолины и ее огромной команды. Произошло это в начале восьмого века, когда дроу уже успели адаптироваться и существенно изменить цвет кожи и глаз . В эйфории единения на разницу внимания не обращали, однако затем Сарагоса полностью изолировалась от иммигрантов, дроу стали вариться в собственном соку, и постепенно все приобрели темные оттенки кожи. Вот только кожа тех, чьи потомки спустились под землю раньше – была темнее, и именно по этому признаку дроу будут делиться на «свой-чужой», когда начнется короткая, но довольно кровопролитная война. Понятно, что цвет выступал лишь индикатором, и главный спор был между теми, кто считал, что потомки первых родов должны иметь расширенные права в сравнении с теми, кто позже примкнул к «цветущему поселению, с постыдным опозданием осознав его несомненное превосходство над Мефальей».
Война представляла собой серию жестоких стычек в разных частях подземелий и была остановлена Владычицами, распереживавшимися, что столько крови прольется мимо алтаря… Оседлав матриархов, Владычицы пронесутся по местам сражений, парализуя или запутывая паутиной самых усердных вояк, после чего принесут более темных в жертву более светлым, а «светлых» – в жертву темным.
- Как говорила великая королева Саразэль, - воскликнула Владычица Анароис, - нельзя делиться по каким-либо признакам, кроме пола. Убивая светлого, темный пронзает правой рукой левую, убивая темного – светлый пронзает левой рукою правую. И тот из темных, кто сейчас скажет: «зато нас назвали правой» – ляжет на алтарь следующим.
Один «светлый» отчетливо слышал, как «темный», стоявший рядом, бросил ему на ухо именно эти слова. Он заглянул в его напуганные теперь глаза, вздохнул и отвернулся…
Но в другой части толпы светлый эльф оказался менее великодушным, сдал свою насмешливую соседку, и их по очереди… Ну, вы, наверное, поняли…
***
Подводя итог, можно заметить, что, хоть дроу и тщатся ставить себя особняком, на деле остаются интерпретацией все тех же эльфов. Они ушли от Леса, но заменили его Великой Тенью. Они искали новые модели общества, но воссоздали ровно ту же систему дуализма, в которой духовно-мистические операторы доминируют над светским королевским институтом. Они пытались освоить новые схемы отношений с окружающим миром, но остановились на привычной системе симбиоза с ключевыми явлениями окружения. Наконец, старательно храня устои и ценности путем изоляции, они оказали немалое влияние на человеческий мир, экспортировав в него свои немногочисленные, но доведенные до блеска достижения… А то, что вместо позитивных праздничных скреп краеугольным камнем сделали окровавленный алтарь – это уже печальные детали. В конце концов, на то они и темные, эти пещерные эльфы…