Музыкальный момент

Вы спросите, что означает музыка в моей жизни? С удовольствием отвечу. Слушайте.

Происходило это давным-давно, когда в интеллигентных семьях было принято, чтобы дети, кроме общеобразовательной школы, посещали ещё и внеклассные заведения. Мы со старшей сестрой Ритой ходим в музыкальную школу. Рита учится игре на фортепиано, я – на скрипке. У Риты имеется хороший слух и приятный голос, а у меня все эти таланты глубоко скрыты в недрах организма. Просто однажды по телевизору я услышала квартет скрипачей, который затронул что-то очень глубокое в моей душе. И я имела неосторожность сообщить об этом маме. В мгновение ока поволокла она меня в музыкальную школу. В мечтах мама, наверное, уже увидела во мне вторую Веронику Дударову (это Ванесса Мей того времени).

На фортепиано в тот год был большой конкурс, который я, естественно, не прошла. Взамен мне предложили поступить на скрипку!  Пока я про себя удивлялась, так как в моем понимании, для игры на скрипке требуются куда большие музыкальные данные, чем для фортепиано, мама быстренько согласилась.

Я так думаю, что не в малой степени из-за финансовых соображений. За Риту она платит целых двадцать рублей в месяц (у нас, оказывается большая зарплата, а за обучение музыке платится определенный процент). А за скрипку со всех, и бедных, и богатых, берут по полтора рубля. Я сразу почувствовала себя какой-то уцененной. Есть у нас в Городе такой магазин уцененных товаров. Я как-то после школы в него забрела и очень быстро вышла. Во-первых, там стоял специфический запах, а во-вторых, полки и вешалки заполняли какие-то совсем грустные вещи: галоши, сумки «авоськи», фетровые шляпы (одну, голубенькую, я, правда, не удержалась и примерила), рабочая одежда и тому подобное. Так вот, себя я тоже переместила в разряд уценки, с которой по такой цене и требовать то нечего. Но из вежливости смирилась.

Из всех предметов музыкальной школы терпимыми были только два: русская и зарубежная музлитература. Остальные вызывали тоску, как, например, сольфеджио, где мы писали загадочные нотные диктанты, или просто ужас, как ансамбль, где я играла третью партию и никогда вовремя не вступала.

Дома я ежедневно тратила тридцать минут драгоценного свободного времени на унылое разучивание скрипичных этюдов Черни и арпеджио, с горечью понимая, что вряд ли смогу потрясти близких своими талантами.

Единственный член семьи, кто меня мотивировал в этой тяжкой работе – наш кот Мурзик. Причем во время Ритиных занятий музыкой кот спокойно и размеренно дремал у неё на коленях под фортепианные экзерсисы. Картина резко менялась, когда за дело, то есть, за смычок бралась я. Только заслышав звук открываемого футляра, Мурзик со всех ног несся ко мне, где бы он не находился (включая кухню и туалет). Быстренько пристраивался рядом и вступал буквально со второй ноты. Все остальное время мы выступали уже дуэтом, причем партия кота звучала намного мощнее.

Наверное, мои страдания затрагивали что-то очень личное в котиной душе.
Вскоре наши упражнения привлекли внимание соседей, и они стали приходить с требованиями прекратить мучить кота. Мама, скрепя сердце, разрешила максимально сократить время занятий и отправляла нас в самую дальнюю комнату квартиры.
Но это ещё не все. Неприятности, связанные с музыкой, перекинулись и на обычную школу. Однажды нам с Ритой предложили выступить семейным дуэтом на школьном концерте, посвященном Дню учителя. Вам, дорогие читатели, могла вспомниться знаменитая песня «Папа у Васи силен в математике…»? Но, уверяю, моя жизненная история происходила совершенно автономно и независимо от киношной.

Отказаться было неудобно, и со все нарастающим ужасом я принялась ждать наступление страшного дня. Для исполнения мы выбрали «Сурок» Бетховена просто потому, что это были единственные ноты для скрипки и фортепиано, которые имелись в нашем распоряжении. Каждый вечер мы разучивали это незатейливое произведение и, как ни странно, Мурзик безмолвствовал, что означало кое-какие успехи. В школе нас несколько раз забирали с уроков на репетиции в актовый зал, что значительно повысило мой рейтинг в классе.

Наконец, час «Х» пробил! Зал был полон учеников, учителей и родителей. Нашим я категорически запретила приходить, и, как оказалось, не зря. Первые номера концертной программы прошли для меня, как в тумане. Мы стояли в комнате за сценой, и я понимала, что просто не смогу выйти оттуда в зал, ноги будто приросли к полу. Вдруг старшеклассница, которая следила за объявлениями, схватила нас за руки и потащила к двери. Я не ожидала такого натиска, растерялась и вывалилась на сцену. Зал казался далеким, черным и страшным. Сильно захотелось сбежать в туалет или попить, или просто куда-нибудь подальше от этого ужасного скопления людей. Но назад со сцены нас уже вряд ли выпустили без обещанного номера, так что, пришлось смириться с неизбежным.

На ватных ногах подошли к пианино, Рита села, я стала рядом. Ведущая поставила передо мной стойку с микрофоном. Наступила тишина. Рита заиграла вступление, я подхватила. Остальное я помню плохо. Как потом рассказывали очевидцы, были хорошо слышны звуки фортепиано, сквозь которые иногда прорывались невнятные скрипичные «па». Чтобы усилить впечатление (или, что более вероятно, скрыть кое-какие «огрехи» нашего исполнения), после первого, и как я надеялась, последнего куплета, из первого ряда к нам неожиданно присоединился учитель пения и мощным басом затянул: «По дальним стра-а-нам я-а бродил, И мой су-рок со мно-ю…». Пришлось играть дальше.

Не знаю, сколько длилась эта пытка, но порцию заслуженных оваций мы получили и пулей слетели со сцены. Несколько дней после этого концерта учителя при виде меня как-то странно улыбались. А я поклялась страшной клятвой, что это было мое первое и последнее выступление на публике.

Но и это ещё не все. Следующая «музыкальная история» произошла через несколько лет. В школе проводили конференцию по истории культуры, где ученики выступали в школьном зале с докладами. Тема конференции была «Культура и искусство в Российской империи в первой половине ХІХ столетия». Я решила блеснуть, взять материал не из школьного учебника, а из учебника по музыкальной литературе, и рассказать о народных музыкантах. Тщательно подготовилась и рассчитывала на триумф. Все шло хорошо, меня внимательно слушали, пока я не произнесла сакраментальную фразу: «По многим селам и городам скитались бродячие труппы лирников и бандуристов». Вначале в огромном зале повисла пауза, а потом чуть не упала люстра от мощного хохота. Эти «трупы» преследовали меня до окончания школы.

Но не буду сгущать краски и показывать все в черном сете. Была в моей музыкальной биографии и одна «минута славы».

Как-то всем объявили, что в музыкалку придет фотограф из городской газеты готовить фоторепортаж, посвященный юбилею школы. И действительно, во время урока по специальности, в класс зашел человек с фотоаппаратом. Мне стало очень неудобно, что появился ещё один свидетель моих жалких скрипичных потуг. Чтобы окончательно не расстроиться, я машинально водила смычком по струнам, а сама пыталась думать о чем-то постороннем и приятном, например, какое мороженое я куплю на обратном пути – «эскимо» или «ленинградское»?

Фотограф, тем временем, сделал свое «яркое» дело и тихонько ушел, и я о нем прочно забыла. А примерно через неделю, меня прямо на уроке срочно вызвали к директору школы. Сияя, как начищенный самовар, директор торжественно развернула передо мной областную газету, где на первой странице красовался мой анфас со скрипкой и тоскливым взглядом. Подпись к нему гласила коротко, но ясно: «Вдохновение», ниже шли мои анкетные данные, данные школы и пояснение – «Победитель областного фотоконкурса». Так мои музыкальные муки в руках мастера превратились в фотошедевр!

…Семь лет я мужественно сносила трехразовые походы на занятия в музыкальную школу. А в душе мечтала ходить в танцевальный кружок и не могла дождаться, когда же настанет день свободы.

Наконец этот день настал. Я получила свидетельство об окончании музыкальной школы, зашвырнула футляр со скрипкой на антресоли и аккуратно спустила в мусоропровод все нотные тетради с ненавистными записями арпеджио и гамм. Каждая клеточка моего изнуренного музыкой организма пела и ликовала! Конец моим страданиям!

Первый раз в жизни я не могла дождаться начала учебного года. На всех парусах помчалась в дом учителя записываться на танцы. Какое горькое разочарование меня ждало! Во-первых, я оказалась переростком, опоздавшим с поступлением лет на семь. А во-вторых, девочек в кружке и так было достаточно. Не хватало мальчиков!
– Приходи с партнером, тогда и тебя запишем, – вежливо растолковала мне условия приема маленькая худенькая преподавательница, напоминавшая состарившуюся Дюймовочку.

Я удрученно плелась коридорами прохладного и сумрачного Дома учителя. Уже в вестибюле, возле входной двери, наткнулась на объявление: «Завтра состоится открытая репетиция концерта ко Дню учителя. Приглашаются все желающие».
«Что ж, видно судьба такая», подумала я, «Ладно, сыграю им напоследок свой любимый полонез Огинского, хоть какая-то память останется».

Дома залезла на антресоли и достала пыльный футляр. Открыла его и в полном изумлении вытащила… две половинки от скрипки. Видно, за жаркое лето инструмент рассохся, и обе деки отклеились друг от друга.

Ну и на что, спрашивается, я потратила семь лет?