На сьемной

- Ну и что ты мне сказала? Что “Завалинка” под ментами? Да сейчас все под ментами. Или под ФСБ. Какая, нахрен, разница Петров там главный или Сидоров. - Федотов был искренне разозлен девичьей ограниченностью Насти. Женщины все такие, тушат пожар из заварочного чайника, мешаются под ногами и считают, что полезны. А укажешь им их место – истерика вот она. В этом он не ошибся. В ответе Насти под хрупкой корочкой самообладания угадывался бунт в серпентарии.

- Я. Пыталась. Тебе. Помочь. Ты сам. Ничего. Не. Делаешь. Только. Прячешься. Думаешь мне нравится перепихиваться по ночлежкам? Мужу захотелось, Настя собирайся? Ты посмотри вокруг себя; тебе это не противно? Кто вчера на этих простынях спал? А кто позавчера? Не хочешь представить?

- В гостиницах тоже люди меняются
- Там люди. А здесь отребье. Люди в такую квартиру не поедут.

Федотов и сам понимал, что в этот раз с конспирацией перебрал, но согласиться сразу не мог и полез в бутылку:

- Ну извини. Понимаю, это не квартира на Симановской. Кстати, можешь про нее забыть. Ты ведь ожидала от меня большего, да? И в финансах тоже.
- Дурак ты, Федотов. Если бы я думала только о деньгах, я бы нашла за кого выйти замуж.
- Еще не поздно развестись. Найдешь получше меня. Нетрудно. Молодая, красивая ... - Сарказма не вышло. Может быть против воли, в словах Федотова прозвучало искреннее сожаление. И Настя это поняла. Она сказала просто:

- Я тебя люблю, Федотов. Как же ты этого не видишь.

Для Насти и Федотова секс еще не превратился в рутину. Но уже уходя в сладкое ритмическое безвременье, Федотов сознавал наличие какой-то смутной, но чем-то важной мысли, к которой когда-нибудь потом надо будет обязательно вернуться. Мысль вернулась сама, когда Федотов и Настя все еще прижимались друг-к-другу в посткоитальном блаженстве.

- Как ты сказала зовут эту тетку? Которая “Завалинкой” владеет? - спросил Федотов.

Для Насти вопрос прозвучал как запоздавшее извинение. Ей захотелось сразу показать, что она больше не сердится:

- Там, у меня, в телефоне. Сейчас посмотрю. - Настя освободилась от рук Федотова, встала.

Федотов смотрел на голую красивую Настю, сканируюшую телефон у стола. и впервые за прошедшие недели чувствовал умиротворение. Помимо простого физического счастья обладания, может быть, только может быть, но у него, как ему теперь казалось, появилась надежда.