Пушкин Начало конца 3. Стартовая дыра бюджета

Пушкин.
Начало конца. 3.
Стартовая дыра семейного бюджета

Мы (читавшие и дочитавшие) остановились в заметке «Начало-2 конца» на том, что в начале декабря 1831 г. Пушкин, получив чин титулярного советника с эксклюзивным окладом в 5000 рублей (последней щедростью в потоке царских милостей лета-осени 1831-го), быстро укатил в Москву к Нащокину в надежде добыть денег. Значит уже через полгода с начала семейной жизни муж оказался на мели и лодка быта, из-за которой пальнул себе в сердце Маяковский, дала  опасную течь и дело мужа пахло концовкой  Сказки о Рыбаке без рыбки …

Однако в жизни друга Нащокина был такой бедлам, что денег в тот приезд получить так и не удалось и Пушкин срочно помчался в Питер , хмурый и рассеянный как тот детский герой с улицы Бассеянной…

Перед отъездом в  северную столицу поэт обращается к М.О. Судиенку с просьбой о займе:

«25 000, данные мне тобою заимообразно на 3 или по крайней мере на 2 года, могли бы упрочить мое благосостояние … вопрос, можешь ли ты мне сделать сие, могу сказать, благодеяние?”

Вересаев В.В. в трудах «Пушкин в жизни. Спутники Пушкина (сборник)»: «Михаил Осипович Судиенко (1802–1874). Побочный сын тайного советника О. С. Судиенки, служил в лейб-кирасирском полку, был адъютантом у шефа жандармов Бенкендорфа. Образованный Судиенко выделялся в кругу светских приятелей Пушкина. Судя по письмам к нему Пушкина, общение их происходило главным образом на почве карточной игры и совместного посещения веселого заведения известной Софьи Остафьевны. В 1829 г. Судиенко вышел в отставку штаб-ротмистром, женился и поселился в Москве. В 1832 г. Пушкин обращался к нему с просьбой ссудить ему на два года двадцать пять тысяч рублей. Судиенко, по-видимому, ответил отказом.»

Возможно причиной отказа был сам заемщик: до этого  Пушкин вынужден был дважды объясняться с  Михаилом по поводу н неоплаченных долгов чести (карточных проигрышей):

22 января 1830 г. Из Петербурга в Очкино. Новгород-Северского уезда:
Милый Судиенко, если деньги тебе до сих пор не уплачены, то виноват в этом мой поверенный, который утерял адрес твоего поверенного. Я же совершенно запамятовал его имя, и твои 4000 ожидали тебя в запечатанном конверте более полугода.
Приехав в Петербург, я написал тебе в (Чернигов), чтобы узнать твой точный адрес, поздравить тебя с женитьбой и предложить тебе взять 50 руб. Ты пишешь, что потерял аппетит и не завтракаешь так, как бывало. Это жаль, делай больше физических упражнений, приезжай на почтовых в Петербург, и аппетит вернется к тебе. (Франц.)

12 февраля 1830 г. Из Петербурга в Стародуб :
«Ты написал мне, милый Судиенко, до такой степени церемонное письмо, что я совершенно им огорошен. Эти 4000 ждали тебя в запечатанном конверте с июля месяца; но я потерял адрес твоего поверенного, а твоего адреса у меня не было. Месяц тому назад г-н Лерх пришел за этими деньгами и немедленно получил их. Я хотел переслать тебе оставленную им расписку, но не знаю, куда дел ее. Еще раз извини и прими мою благодарность за то, что имел любезность так долго ждать. На днях я уезжаю из Петербурга; лето, вероятно, проведу в деревне. Быть может, заеду и в ваши края. Ты разрешишь мне, надеюсь, постучаться в твою дверь? Если до тех пор захочешь мне написать, адресуй письма (.....) Addio, a rivederla.»

Напоминает финт: хотел вложить в конверт 100 рублей, но уже оный запечатал .. В иной раз… Чао.

И.М. Семенко в комментариях к изданию писем Пушкина дал сжатую справку:
Судиенко Михаил Осипович (1802—1874) — офицер в отставке, богатый и образованный помещик, игрок.

СОФЬЯ АСТАФЬЕВНА (Остафьевна, Евстафьевна) — содержательница известного в начале XIX в. увеселительного заведения в Петербурге, которое посещал Пушкин в холостые годы. О ней упоминает Пушкин в письмах к А. А. Дельвигу от середины нояб. 1828 и к М. О. Судиенко от 15 янв. 1832. В письме от 17 апр. 1834 Пушкин сообщал жене о вечере в ресторане Дюме и предложении друзей поехать к С. А. (1). Н. И. Куликов передает «рассказ друзей о прежних прогулках с Пушкиным-холостяком; как они, бывало, заходили к наипочтеннейшей Софье Евстафьевне провести остаток ночи с ее компаньонками» (2). Пушкин упоминает С. А. в одном из черновых набросков к «Пиковой даме», называя ее старухой (3). По-видимому, С. А. посвящено стихотворение Пушкина «Сводня грустно за столом» (1827).

Истопники:  1. Пушкин, XVII; 2. PC, 1881, № 8, с. 613; 3. Лернер. Рассказы, с. 132—133; 4. Письма, II, с. 313.
***
Еще недавно летом Пушкин был доволен. 22 июля 1831 г. в письме Плетневу он сообщил: «…царь взял меня в службу — но не в канцелярскую; или придворную, или военную — нет, он дал мне жалование, открыл мне архивы, с тем, чтоб я рылся там, и ничего не делал. Это очень мило с его стороны, не правда ли…»

Объяснял поэт свое положение так:
 "От карт и костей отстал я более двух лет; на беду мою я забастовал, будучи в проигрыше, и расходы свадебного обзаведения, соединенные с уплатой карточных долгов, расстроили мои дела".

В «25. 24. Пушкин и месть игорного дома на Бол. Дмитровке» мы привели справочные сведения по основным карточным долгам , которые поэт называл «долгами чести»:
1) 1829 , весна – осень
В марте-апреле (расчет Парчесвого Г.Ф.) в Москве Пушкин  посещает игорный клуб  серпуховскго помещика и игрока Вас.С. Огон-Догановского с компаньонами  в доме  генеральши Е.Н. Глебовой-Стрешневой (пока щее цел...) и проигрывает страшную сумму  = 24800. Договорились о рассрочке платежа на 4 года…

2) 1830, июль
Пушкин проигрывает компаньонку Догановского Жемчужникову 12 5000 рублей, который был лишь частично погашен в декабре 1831-го

Итого игорному дому Огон-Догановского унт Жемчужников  в лице сильнейших chevalier d’industrie всея Москвы и окрест  Пушкин, мечтая сорвать куш (взять банк!), проигрывает
                37300 рублей !

По дороге на Кавказ в мае 1829 он проиграл в платовкой столице донских казаков  еще крупную сумму (порядка  5000 рэ) … доведя свой общий долг сомнительной чести до суммы порядка 50 000

Экскурсовод музея «Английского клоба» (Москва, Тверская –Ямская) мне поведал, что Пушкин был исключен из членов этого заведения аристосов первой столицы именно как злостный неплательщик (и взносов, и проигрышей…)

***

С этими долгами Пушкин женится …  Это была его черная дыра космологическая

Знала ли Натали обо всем этом?

Не важно, ибо:
1) По брачному контракту Натали за долги мужа не отвечала  и имела свой личный счет на перечисления денежных средств от доходов Гончаровых
2) Пушкин выкопал себе такую долговую яму , которая в итоге загнала его в экзистенциальный кризис
3) К этим долгам он добавил за следующие 5 лет жития в цугцванге еще 100 000 рублей, из которых почти половина была по траншам кредитной линии царя, который, вероятно ,  прекрасно  понимал  что и зачем он делает

(2)
 
Это поражает, ибо литературные заработки Пушкина, не будь они с женкой мотами, сделали бы их обеспеченными. Его гонорары вызывали зависть коллег по писательскому цеху и долгое время даже после его смерти оставались рекордными. Его издатель агент на рынке  Пётр Плетнёв помог с изданием «Евгения Онегина», придумав сначала публиковать роман в стихах отдельными главами, а затем — книгой. Этот издательский проект продолжался с 1825 по 1833 год и принёс Пушкину 37 000 рублей чистого дохода. Постоянным издателем Пушкина на протяжении 10  последних лет жизни был предприниматель Александр Смирдин. За 1831—1836 гг он выплатил Пушкину за публикацию его произведений в общей сложности 109 000 рублей. Другие издатели и книготорговцы — ещё около 20 000. В виде журнальных гонораров поэт получил ещё 50 000. Итого в общей сложности в последние шесть лет жизни Пушкин заработал трудом литератора около 160 000 рублей, или примерно 27 000 в год.

(см. ж.  Финграм.  Семейный бюджет Пушкина

Итак, на момент кончины от руки д_Антеса Пушкин имел 140 тысяч с гаком долгов, истратив за 6 лет семейной жизни и «своих кровных» 160 тысяч…  =

итого  расходная часть семейного бюджета = более 300 000!

И вот его исповедальный плач жене Наталье Николаевне  21 сентября 1835 г из Михайловского:

«О чём я думаю?— Вот о чём: чем нам жить будет?
Отец не оставит мне имения; он его уже вполовину промотал;
Ваше имение на волоске от погибели.
Царь не позволяет мне ни записаться в помещики, ни в журналисты.
Писать книги для денег, видит бог, не могу.
У нас ни гроша верного дохода, а верного расхода 30 000».

Это почти расписка в бессилии …

Где Деньги, Зин ?
Это плач героя  песни Высоцкого …

Натали могла спросить: Где деньги ,  Саш !?

Или  по- бабьи:
«Да когда ж это, Пушкин, кончится то!?»

***
Справка из работы  «Пушкин = доходы и расходы» А.А . Белых :
<<<
Санкт-Петербургский и Московский гражданский губернаторы в 1845 г. получали 2145 руб. жалованья и 2145 руб. дополнительных, всего — 4290 руб. в год]. Еще характерный пример: в 1827 г. жалованье титулярного советника, работающего в архиве Сената и имеющего стаж службы в 16 лет, составляло только 300 руб. в год

За второй период госслужбы с осени 1831 г  Пушкин получил:
5650 (1831, 1832) + 5000 ; 4 (1833–1836) = 25 650 руб.
>>>

Столько получал имперский губернатор по всем статьям его госсодержания (оклад, представительские, выслуга, пайковые…) за 5 лет госслужбы

***
Надо отдать поэту должное, женившись в состоянии «в  долгах - как в шелках», Пушкин на два года завязал со своей самой сильной страстью – игрой в карты с игроками (теми кто играл «наверняка» = профессионалами своего дела = шулерами = способными доставить рабу страсти истинное удовольствие = купно проиграть (рецепт кн. Вяземского!)) и в игорные дома не заглядывал .  Допустимо полагать , что Пушкин понимал, что увеличение карточного долга сделает его жизнь еще более короткой  и прекрасно оценивал коммерческую силу своего поэтического гения и свою производительность сочинителя дорогих литературных товаров

И он был прав: за шесть лет семейного счастья с Натали он заработал  пером более 160 000 рэ…

Проблема, однако, в том, что за это время Пушкины промотали в два раза больше !   И это не считая тех средств , которые тратила на свою племянницу обожавшая ее богатая тетка – придворная статс-дама гр. Загряжская Наталья Кирилловна (фрейлина Екатерины II, дочь генерал-фельдмаршала К. Г. Разумовского), а также личных счетов самой женки-танцовщицы, которую любовавшийся ею царь-император, всех и всё самодержавший, называл не иначе как «добрая женщина»