Эпилоги

Эпилог 1

8.XI.867
Витгрис

Итель смотрел на потолок и не пытался думать. Пусто в голове, мысли не задерживались. Впрочем, он и не пытался их ухватить. Это ни к чему.
Родные были рады, когда Итель очнулся. Теперь же старались не показывать, что начинают беспокоиться. А Итель ничего не чувствует. Просто родные не рады.
«Родные». От этого слова должен быть какой-то особый отклик? Просто общее слово для них.
Висел календарь. Мама перечёркивала на нём дни. И они проходили. Одинаковые, пустые. Он ничего не чувствовал. Даже магия словно собралась в комок на сердце и давит на него.
Ему не давали умереть. Кормили, убирали, а Итель не понимал зачем. Оно того не стоит.
Об одном… Об одном получалось думать. И вопрошать себя. Зачем он это делал?
Итель вспоминал себя в Моне и не понимал, почему тот человек — он? Почему тот решил бороться? Можно же ничего не делать. Как сейчас.
Надумал себе невесть что. Какие-то угрозы. Реально ли это всё было? И почему он решил, что без него ничего не сложится как надо?
Какое ему дело до жертв огня? А сколько несгоревших теперь ненавидят магов?
Сгоревших… Итель припомнил того дознавателя Брэйта. Он хотел отомстить магам. Убить двоих. И был так близок к исполнению мести. Но оказался убит. Наверное, Итель бы раскаивался, если бы ему было не всё равно. Сам бы сдался правосудию, если бы хотел слезть с кровати. Если бы видел в последнем смысл.
Чувствовал только холод. С каждым днём всё сильнее и сильнее. Скоро всё кончится, это Итель понимал. Огонь в камине рядом с кроватью не согреет его. Так что наказание его найдёт.
Жизнь за жизнь.
Вот и ждёт Итель, когда холод остановит его сердце, уставившись в трещину штукатурки на потолке. Интересно, дед, когда умирал, её видел? Она похожа на старую.
Заходила мать, говорила что-то безынтересное. И Луни заходила, показывала свои натюрморты. Итель не слушал и не смотрел.
Ещё недолго. И вся эта бессмыслица для него закончится.
Сменялись родственники, незнакомцы и знакомые лица. Итель не смотрел на них, определял по голосам. Совсем не слушать не получалось.
Холод всё подбирался и подбирался к сердцу. Магия словно свернулась в комочек ещё туже. А когда-то казалась такой необузданной.
Шум за дверью. Почему нельзя перестать слышать, так же легко, как видеть?
— Здравствуй.
Итель не узнал голос. Не повернул голову, продолжая смотреть на огонь в камине. А на деле не смотреть и на него.
— Я ждал, пока ты очнёшься. Надо поговорить, — Сион подошёл к камину, там всегда стоят, когда хотят поговорить. — Мне сказали, что ты не сильно общительный, но, надеюсь, снизойдёшь до пары ответов.
Сион посмотрел так, как все смотрят. Удивляются, осознают, сожалеют…
А Итель вдруг вспомнил про племянника Сиона.
— Хефин всё ждёт, пока ты про «вихреки» расскажешь, — Сион скорее напомнил про те слова Ителя. — Но я почти понял, что это и сам расскажу. Ты просто моргни два раза подряд, если Хефин маг.
Да. Было такое.
Но моргать? Что за вздор.
— Он маг, — словами ответил Итель, подметив, что голос звучит как обычно. Только тише. Много тише.
— Хотел бы я, чтобы ты ответил иначе, — с досадой сказал Сион. Он отвернулся к огню. — Можешь что-то посоветовать в этой ситуации?
— Маги остались вне закона? — с горечью спросил Итель.
Всё-таки всё было зря.
— Нет, — сразу ответил Сион. — Просто не прибавилось вас особо за эти месяцы, — глянув на то, как смотрит на него Итель, Сион пояснил: — Миф Йорат признана ответственной за Мон, но её не казнят. На Гейвина смотрят с опаской, всё-таки два кузена разрушили два города. А Серен Эвансон просто непонятно кто.
— И больше никого?
Неужели Туккот всех убил? Надо им вместе держаться. Помогать.
— Из известных ещё ты есть.
Пока есть. Но Ителя заинтересовало то, что говорил Сион.
— Тебе, кстати, выздоровления желают больше людей, чем тут живёт, — Сион жестом показал на поместье. — Это не тайна, что ты погасил огонь в Моне. Так что к тебе доверия у людей побольше.
— А те трое ничего не делают?
— Ну, — Сион повернулся к кровати. — Есть реестр магов, вписывает имена туда только Серен. Я так понял, Тудер им что-то передал о магии. И чтобы с этим ознакомиться, нужно быть в реестре.
— В смысле, магу нужно стоять где-то, чтобы… — Итель не мог подобрать слово, потому что собеседник его не поймёт. «Чтобы жить без страха пред собой».
— Да, всё верно ты понял про реестр.
Такое положение дел Ителю не нравилось.
— Так что посоветуешь для Хефина? — Сион собирался уходить.
— Тудер. Он не мог передать оригинал, — Сион усмехнулся этим словам Ителя.
Сион ушёл попрощавшись.
А мысли наполнили голову.
Что это получается? Магии будут учить, но выборочно? А с другими что тогда? Смерть или тюрьма? Почему так решили? Неужели бояться магии сами? Как Туккоты.
И как им объяснить, что так нельзя? В опасности все. Что за частичное решение проблемы? Да и кто будет объяснять? Ну наладят они контакт с Толэймой, но это займёт время. Скольким прежде они помогут? Скольким откажут? И это при том что рукопись не панацея!
Итель почувствовал, что свернувшаяся клубком магия разворачивается, противясь холоду.
А маги огня! Это же наследственное! Его братья планируют семьи с детьми, у сестёр не спрашивал, но тоже, вероятно, так. Кто-то из их детей может оказаться магом огня. Да ещё на острове же всё приходит в норму в плане магии. Значит, с этой проблемой могут столкнуться маленькие маги в три года. Тут в осознанном возрасте куча проблем, а что говорить про три? А вдруг такое же не только с магией огня?
Идея с реестром не плохая, но не как допуск к знаниям.
Кто-то же должен это всё понимать! Они же прочитают рукопись. Но увидят ли эти проблемы?
Может?..
Трещина в штукатурке на потолке потеряла свою интересность. Он может.
Какой смысл был в этой борьбе, если победа не принесла ничего? После ухода Туккотов от власти все маги должны получить помощь. Все. Ни для кого не должны остаться прежние времена.
Теперь холод, подбирающийся к сердцу, начал пугать.
Почему гора одеял и горящий камин есть, а он мёрзнет так сильно? Почему магия свернулась и лишь слегка реагирует на его чувства?..
А их нет.
Ителю стало не по себе.
Досада, недовольство, но они какие-то приглушённые.
Ещё что-то о магии, чего он не знает?!
Спокойно. Простой анализ ситуации всегда помогал. С него Итель и начал в своё время.
Итель знал, что магия должна двигаться по телу, сейчас она находится в одном месте. Надо её расшевелить. Чем Итель и занялся следующие дни. В какой-то момент понял, что огонь в камине словно помогает.
Смотрел на огонь, думал, может ли тот помочь. Однажды набрался сил и смог сползти с кровати, чтобы подобраться ближе к пламени.
Часы дважды отбили начало нового часа. Больше часа приближался к камину, борясь с желанием всё бросить.
Прислонившись к передней части камина, Итель мог бы протянуть руку к огню, но сил не было. Он просто сидел и думал. Магия почти не реагирует на его попытки её расшевелить. Эмоции не помогают, они словно за стеклом. Была иррациональная уверенность, что, если быстро что-то не изменить, он умрёт.
А может и стоит?
Но сейчас такое хорошее время. Нет Туккотов с их ненавистью. Собрание более лояльно к магам, если они теперь не вне закона. Люди, которые видели, что магия может не быть злом. И магия, она же ещё не вернулась полностью. Есть время свыкнуться с ней. Момента лучше может не быть.
И затем свалилось осознание.
Итель тоже в лучшем месте, чтобы влиять на будущее магов. Он потушил Мон, в отличие как минимум от Миф и Гейвина, устроивших тот пожар. Вряд ли Ителю будет легко, но у него есть хотя бы капля хорошего отношения от жителей острова.
Итель усмехнулся, смотря на пляшущее пламя в камине. И это с его магией. Раз он смог потушить Мон, то и гореть бы заставил.
Если потеряет контроль, то будет опасней кузенов Йоратов. Но если сохранит его, то сможет сделать всё, чтобы другие маги не боялись случайно навредить другим.
Взгляд зацепился за стол в комнате. Дед работал тут, пока мог: перебирал бумажки и выполнял расчёты и проверки. Ителя ждало это же, и он не противился. Но теперь надо будет сказать «нет», его путь совсем другой.
Пойдёт по нему, как только выкарабкаться.


Эпилог 2

17.XI.867
Витгрис

Дьюи откинулся на спинку кресла в гостиной. Взгляд блуждал по комнате, но в итоге остановился на семейном портрете.
Тудер даже улыбается, а сейчас носится с озабоченным лицом. После событий в Моне он исполнял обязанности управляющего, а чуть больше месяца назад отец официально передал полномочия.
Передача полномочий — событие важное, но для Фелконов оно означало большее. Тогда Толфрин пошёл на поправку после подхваченной в тюрьме болезни, чтобы вылечить которую пришлось шерстить все медицинские архивы острова. Сейчас он восстанавливал здоровье в городке в часе езды от Витгриса, с чудесными видами и тишиной. Потому что дома было далеко не так спокойно, как привыкли.
Тудер был вице-управляющим при отце, поэтому не возникло проблем с его полномочиями, пока отец болел. Сейчас старшему брату нужно кого-то назначить своим вице-управляющим, это обычная практика. Брат смотрел в сторону Дьюи, они об этом не договаривались, но раньше Дьюи и не отказывался. Раньше.
Теперь Дьюи знал, что это ошибка. Он не выдерживает такую нагрузку. Он не может сохранять холодный рассудок как отец или брат… братья. Дьюи всё воспринял слишком эмоционально. Вбил себе в голову единственно верный путь решения и стремился идти по нему. Это не плохое качество, но не для управляющего.
В итоге вице-управляющей сейчас была их мама. В целом для замены, так шутили Дьюи и Тудер в подростковом возрасте, сменяемость людей нормальна. Мама, конечно, не особо порадовалась, но доводы среднего сына приняла. И все трое знали, кого действительно стоило бы назначить вице-управляющим.
У Дьюи была уйма времени обдумать ситуацию вокруг младшего брата. Тудер говорил, что Итель узнал о своей магии в конце четвёртого месяца. Дьюи припоминал всё, что происходило позже: замечал, что поведение брата изменилось, но решил, что просто такой период у него, на влюблённость думал. А тот такое скрывал. При таких-то событиях вокруг. Уж в умении держать себя в руках Итель и Тудеру даст фору.
Дьюи так и сказал бы Тудеру, что ему с этой заменой стоит смотреть в сторону их младшего брата. Но слишком долго было неясно, будет ли тот жить.
Итель пробыл в лечебнице два дня после их прибытия из Мона. В лечебнице развели руками, выдали очевидные рекомендации, по типу держать в тепле, и направили домой. Так и лежал Итель дома: живой, но холодный. Согревающие средства вроде помогали, или так хотелось думать. Нервы сдавали у всех: отец с более чётким диагнозом тогда боролся за жизнь в лечебнице, непонятное состояние Ителя, сёстры, которые узнали про его магию и восприняли ярко, и Тудер, зашивающийся с делами и нуждающийся в помощи. После того как удалось разъяснить всё сёстрам, успокоить и ободрить, они все по мере возможности помогали Тудеру. Слишком многое менялось тогда: новый король Гриффин Эвансон, новые управляющие, Элиен Йорат и Йохан Гут.
День рождения Ителя, семнадцатилетие, которое он ждал, прошёл тяжело. Луни предложила всем написать поздравления на открытке. Никто не был против, но Дьюи казалось, что каждый, записывая слова, не был уверен в том, что адресат их прочтёт.
В остальное время Дьюи нарочно помогал Тудеру с делами подальше от Витгриса, чтобы не быть дома и отдыхать от этого всего. Ему казалось, что брат и мама всё понимают, когда он возвращается, потратив больше времени чем требуется. Тогда-то Дьюи и смирился окончательно с тем, что такой груз обязанностей ему не по плечу. Хотя то, что ему не по плечу, начиналось намного раньше.
Зато во время одной из своих задержек вне дома, в типографском городе рядом с Витгрисом, Дьюи пришла в голову идея. Тудер говорил, что Итель видел мага с континента на острове. Дьюи и сам его видел, как выяснилось, когда собирался поговорить с Томосом, после того как тот нагрубил Глэни. Тогда-то и прибежал этот нянь, а выяснилось маг. Забавное стечение мыслей и фактов. Но Дьюи подумал, что тот маг не мог покинуть остров, это Дьюи знал по другим поручениям брата в портах, а значит, остался где-то на острове. И Дьюи решил, что нужно напечатать в газете об их ситуации с Ителем, которая, очевидно, из-за магии. Может, маг почитывает прессу и поможет? С редактором обсуждали формат долго, но в итоге сошлись на заметке в колонке «Необычные факты».
Дьюи не прогадал. Хорошо запомнил тот день: мать ушла к отцу в лечебницу (тот тогда ещё не шёл на поправку), Тудер был на очередной важной встрече (Дьюи уже перестал слушать какой и где), Глэнис готовилась к экзамену по верховой езде, а Луни была в студии на занятиях. Дьюи так же сидел в гостиной, когда Дола сообщила о госте, а потом появился тот мужчина.
Дьюи его узнал. Тот самый нянь. Подзагорел и подстригся только. Теперь была видна каффа на середине уха, такие чаще всего используются как обручальные. Гадать был ли маг женат до прибытия на остров, Дьюи не собирался.
— Я прочитал ваше объявление в газете, — маг из-за пазухи показал краешек газеты. — Я не целитель, но, думаю, смогу помочь.
— Целитель? — переспросил Дьюи, вроде бы правильно произнеся слово.
— Маг-врач, — пояснил маг, присев на диван. Плащ он сложил вдвое и положил на колени.
Дьюи рассказал о ситуации с Ителем. Тогда уже прошёл месяц, а ничего не изменилось. Маг, Моэртон, как он представился, с каждым словом из рассказа становился мрачнее. Потом попросил показать ему Ителя.
Когда этот Моэртон увидел Ителя, его глаза округлились, а на лице легко читался ужас. Дьюи подумал, что единственное, чем этот маг поможет, это посоветует не надеяться на выздоровление. Тоже помощь в этом мраке из суеты и ожиданий.
Но маг не спешил, походил вокруг, посмотрел в общем, осмотрел внимательней, чем-то напоминая врача. Может, и магию использовал. Дьюи не смотрел в ту сторону, ему постоянно неловко видеть младшего брата таким… почти не живым. Дьюи часто вспоминал их последний разговор в Витгрисе, когда Итель просил дать ему возможность показать, что магия может быть хорошей.
Не такой же ценой, Итель.
Моэртон выглядел так озабоченно, словно это не незнакомый ему человек, а кто-то очень важный.
Они вернулись в гостиную. Расселись. Моэртон долго молчал, Дьюи уже смирился с худшим.
— Мне нечем вас порадовать, — говорил маг с печалью в голосе. — Состояние Ителя… Как бы попроще сказать…
— Критическое? — предположил Дьюи.
— Нет, но… — Моэртон скривился, словно соглашался, с чем-то не совсем верным. — Пусть так.
— Можно его как-то вылечить? — а, там про целителей говорил, наверное, уровень медицины другой на континенте. — Хоть что-то сделать?
— Я видел дымоход. Полагаю, есть комната с камином?
— Да есть, — в ней дед помирал, а так гостевая комната.
— Перенесите Ителя туда и поддерживайте огонь в камине. Большего, увы, не сделать.
— Хорошо. Насколько это поможет?
Лицо мага стало таким печальным.
— Это никак не поможет. Его состояние не лечится, не облегчается. Длится до полугода, — говорил, словно читал лекцию. — Если в течениие оставшихся пяти месяцев он не очнётся, то умрёт. Это где-то треть случаев, — Моэртону явно не нравилось то, что он говорит.
— Всего треть? Звучит неплохо, — что вложил в эти слова, сарказм или усталость, Дьюи и сам не понял.
Моэртон покачал головой.
— Проблема в том, каким он очнётся. Не буду вдаваться в увлекательные подробности. Кратко, он либо очнётся обычным, либо очнётся без воли к жизни. Последнее происходит в шестидесяти процентах случаев.
С математикой проблем не было. Семь процентов что Итель просто очнётся собой.
— Можете подробней сказать, что делать в этой ситуации?
— Заинтересовать жизнью, — маг развёл руками. — Какой-то единой формулы нет. Что-то из-за чего он вспомнит, что хочет прожить жизнь.
«Великолепно звучит», — зло подумалось тогда.
— Что-то ещё? — осведомился Дьюи, пытаясь принять, что эта встреча, ничего толком не прояснившая, всё же была не зря.
— Полгода всё ещё идут. Если он не найдёт причину жить за это время, то так же умрёт.
Дьюи тогда прояснил ещё кучу моментов, а после встречи организовал перенос Ителя в другую комнату. И потянулись долгие два с половиной месяца. Ничего не менялось в состоянии Ителя.
Потом Тудер стал управляющим, а отца выписали домой. Он был в курсе, что Ителю нездоровится, но в перспективу смерти в конце года его не посвящали. Идея с тем, чтобы отец поправлялся не в Витгрисе, отчасти была связана с этим.
Огонь поддерживали исправно. Вечером того дня, как отца отправили набираться здоровья, огонь пошла проверить мама. Она-то и увидела, что Итель очнулся. И он не был среди тех семи процентов.
Почти месяц они приходили, рассказывали о том, что Ителю было интересно, потом о своих увлечениях, потом о чём-то ещё, а брат смотрел пустым взглядом в потолок.
Дьюи приходил редко, ему было стыдно. Словно если бы он поддерживал Ителя, то тот бы не пребывал в таком состоянии. Но на самом деле было стыдно за себя, свои слова, сказанные Ителю, свои действия в его отношении. Потому что это всё ещё может стать последним, что делал Дьюи для брата.
Впрочем, к магам Дьюи не стал относиться с теплом. И как показала практика, к ним действительно стоит относится настороженно. А для брата же можно сделать исключение.
Девять дней назад в очередной раз приехал Сион, теперь уже не Ирвин, а Бьивенс. Он периодически наведывался узнать о состоянии Ителя. Похоже, у него было к брату какое-то дело. В тот день он узнал, что Итель очнулся и пошёл к тому, игнорируя предупреждение о состоянии. Дьюи хотел не пустить Сиона, помня, как тот чуть не убил Тудера. Но мать так строго посмотрела, что пришлось отойти. В конце концов, это именно Сион нашёл Ителя в Моне, да и в целом обратил внимание на пропажу.
Вышел Сион мрачный. Подумали, разочарован безрезультатностью расспросов, а как выяснилось позже, мрачен он был от ответов.
А Итель ожил. Не говорил почти, но хотя бы реагировал на чужую речь и отвечал так или иначе. И сидел днями и ночами возле огня в камине. Похоже, они его поддерживали ради этого.
За эти дни Дьюи дважды заглядывал к брату, оба раза тот спал. И всегда было тяжело. Дьюи думал, что тот таймер в полгода всё ещё властен над братом. А до его истечения меньше двух месяцев. И, как назло, вспомнилось, что Моэртон сказал «до полугода», значит, возможно и меньше. И уж ладно бы не очнулся вовсе. Но сейчас, когда он борется, и всё может оборваться… Руки опускаются, и кажется, что если с такими мыслями навестишь брата, то это непременно будет последняя встреча.
Но если это так, то ужасно будет упустить шанс увидеть Ителя в последний раз.
Дьюи вдохнул и медленно выдохнул. Ничего плохого не случится. Да у них есть недопонимание, но не настолько оно большое, чтобы Ителя расстроил визит брата.
Дьюи поднялся с кресла, вышел из гостиной. Перед кабинетом теперь уже Тудера находилось несколько человек, Дьюи прошмыгнул мимо, чтобы никто из них не решил поговорить с ним. Дверь в гостевое крыло поставили вскоре после переноса Ителя, шторы в этой части дома тоже повесили плотные, а о существовании второй гостевой спальни пока не вспоминали.
Ещё раз собрался с силами и постучал в дверь. Подождал, постучал ещё, предупредил, что заходит, и медленно открыл дверь.
Итель сидел на подушке у камина, оперившись о каменную часть спиной. На Дьюи он никак не отреагировал, глаза закрыты. Из-за того, что брат не спал в кровати как в прошлые разы, Дьюи рассмотрел его.
Итель похудел от того, как провёл последние месяцы жизни, тело выглядело каким-то сломанным с этими истончёнными конечностями. То ли из-за худобы, а то ли в самом деле, но казалось, что Итель немного подрос. Овал лица словно составленные из геометрических фигур, ровная линия губ, выраженные скулы — у Ителя в целом резкие черты лица, но сейчас они проявились особенно сильно. Хотя самым большим изменением на лице брата были две тонкие своего рода трещины на нижнем веке левого глаза. Они довольно сильно кровоточили, когда только появились, ещё до встречи с Моэртоном. Сейчас они зажили, если так можно сказать о чём-то не зажившем в обычном смысле, но и не кровоточащим больше.
Ителя открыл глаза и посмотрел вверх, на прошедшего в комнату брата. Дьюи присел на корточки напротив.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — отвечал Итель шёпотом. — Смотри, — он приподнял правую руку. — Только сегодня получилось.
На раскрытой ладони появился маленький огонёк, как на фитиле свечей. Когда Итель показывал свою магию в кабинете отца, этот огонёк был несравнимо больше.
Дьюи перевёл взгляд с огонька на лицо брата. Он как будто слегка улыбается. А в голубых глазах не только отражался огонь с ладони, но и горел собственный.
Когда Итель посмотрел Дьюи в глаза, тот перестал сомневаться. Брат выкарабкается. Ему только нужно время.