Пушкин инсектовод

Пушкин
Эпиграмма «Собрание насекомых»
Ху из ху

Сегодня, продолжая выкладывать в сеть (в архив фотохостинга https://rataku.com/leofils/albums) свои фото альбомы инсектов ПипИ, я вспомнил о некогда затронутой теме «Пушкин и насекомые»

 прим.   
Кстати,  на том же сайте есть иная моя коллекция = флоры ПипИ  (https://rataku.com/seleorus/albums)  - в основном фотоатласы ТЦД = травянистых цветущих дикорастущих Измайловского парка и еще порядка 30 геолокаций Земли (России, Европы, Африки и Азии)
Некстати, есть в работе (не завершенной) иная моя коллекция  = фотоотчеты автора «seleorus” о посещении 30 стран и более чем 1000 геолокаций  (https://postimg.cc)

В 1829 г Пушкин, направив к Гончаровым сватом графа Толстого («Американца»), принесшего Принцу росс. поэтов в ответ горький абшид, вдруг накинулся на публику и написал эпиграмму  «Собрание насекомых» , которую опубликовал лишь на следующий 1830 год в изд. «Подснежник», когда второе сватовство к Гончаровой было одобрено и он уже стал женихом с 6 мая:

Какие крохотны коровки!
Есть, право, менее булавочной головки.
Крылов.

Мое собранье насекомых
Открыто для моих знакомых:
Ну, что за пестрая семья!
За ними где не рылся я?
Зато какая сортировка!
Вот **;  — божия коровка,
Вот **** — злой паук,
Вот и ** — российский жук,
Вот ** — черная мурашка,
Вот ** — мелкая букашка.
Куда их много набралось!
Опрятно за стеклом и в рамах
Они, пронзенные насквозь,
Рядком торчат на эпиграммах.

Уничижительность стихотворения спец. обозначена  эпиграфом из басни И.А. Крылова «Любопытный»

Пушкин поставил звёздочки , чтобы обеспечить  многомысленность  прочтения.  Он не ошибся: современниками, почуяв запашок скандала и разборок, кинулись расшифровывать и завывать.

Одна из  популярных  дешифровок дана М.П. Погодиным: 
«Божия коровка» — Н.Ф. Глинка, автор духовных стихов;
«злой паук» — М.Т. Каченовский, издатель «Вестника Европы», который вёл борьбу со станом Пушкина и К0
«российский жук» — П.П. Свиньин, издатель «Отечественных записок», путешественник и бес-сарабец
 «чёрная мурашка» — В.Н. Олин, писатель и издатель, иногда не по делу критиковавший поэта,
 «мелкая букашка» — С.Е. Раич, поэтическое творчество которого Пушкин ценил невысоко.

Потому в  изданиях есть  иная версия эпиграммы :

Мое собранье насекомых
Открыто для моих знакомых:
Ну, что за пестрая семья!
За ними где ни рылся я!
Зато какая сортировка!
Вот <Глинка> — божия коровка,
Вот <Каченовский> — злой паук,
Вот и <Свиньин> — российский жук,
Вот <Олин><?> — черная мурашка,
Вот <Раич><?> — мелкая букашка.
Куда их много набралось!
Опрятно за стеклом и в рамах
Они, пронзенные насквозь,
Рядком торчат на эпиграммах.

В ФЭБ приводится такое комментарий к тексту эпиграммы:

По-видимому, Пушкин рассчитывал на то, что можно подставить много имен под каждое имя, означенное звездочками. Во всяком случае, загадочность стихотворения входила в намерения Пушкина.
На просьбу в 1849 г. Я. К. Грота «написать имена, пропущенные в „Собрании насекомых“», Плетнев писал:
«Глинка (Фед.) — божия коровка,
Каченовский — злой паук,
Свиньин — росс. жук,
Рюмин (Бестужев) — издавал какой то журнал,
Борька (Федоров, Борис) — мелкая букашка».

(2)

Борзенко А. в 13 –й серии штудии «Пушкин дня» сетевого Арзамаса привел такую версию скандальной истории жениха А.С. Пушкина:

«Эпиграмма была напечатана без фамилий — их заменяли звездочки, однако многие литературные критики угадали в них себя, и стихотворение вызвало громкий скандал. В ответ «Вестник Европы» сообщал, что «энтомологи велят загадочные стихи читать следующим образом»:

Полтава — божия коровка,
Кавказский пленник — злой паук;
вот Годунов — российский жук,
Онегин — тощая пиявка,
Граф Нулин — мелкая козявка.

Пушкин был так удивлен реакцией на пустячную эпиграмму, что в том же году снова опубликовал ее с небольшими изменениями, но опять без фамилий, сопроводив саркастическим комментарием:
«Сие стихотворение, напечатанное в альманахе «Подснежник» нынешнего года, обратило на себя общее внимание. Все журналы отозвались о нем большею частию неблагосклонно. Оно удостоилось двух пародий, помещенных в «Вестнике Европы» и в «Московском телеграфе».
Пародия «Вестника» отличается легким остроумием; пародия «Телеграфа» — полнотою смысла и строгою грамматической и логической точностию.
Здесь мы помещаем сие важное стихотворение, исправленное сочинителем.
В непродолжительном времени выйдет оно особою книгой — с предисловием, примечаниями и биографическими объяснениями, с присовокуплением всех критик, коим оно подало повод, и с опровержением оных.
Издание сие украшено будет искусно литохромированным изображением насекомых.
Цена с пересылкою 25 руб.»

Кто видел эту книгу = телеграфируйте

Можно в евро (фиолетовыми…)

(3)

Экзерсисы с расшифровкой кодов насекомых и людских прототипов продолжается и по сей день … Задача трудная и вряд ли может быть доказательно решена: врагов у Пушкина  уже к началу 30-х было как рыбаков без рыбки и старух у разбитого корыта в стране Горюхино

Вот пример: Сидорова Л.А. в заметке «Пушкинские знакомые как насекомые» https://stihi.ru/2018/05/05/2269

«
Пушкинская коллективная эпиграмма на самом деле призвана была подразумевать имена приближенных к особе императора Александра I и заслоняемых им собственным авторитетом от обвинений в гибели Жозефины нарочно давших ей в руки без объяснений упомянутые пушкинские стихи членов клана Вельхо-Тепперов:

…Вот Лила – Божия коровка,
Вот Осип Вельхо – злой паук,
Царь Александр – российский жук,
Глицера – черная мурашка,
Темира – мелкая букашка…

Лила здесь – Жозефина; Глицера – ее старшая сводная сестра, фаворитка царя Александра Софья Вельхо (в замужестве Ребиндер); Темира – родная тетка Софьи с Иосифом Вельхо и названная мать Жозефины Жанета Ивановна Теппер де Фергюсон. Имена для этих своих «насекомых» женского рода Пушкин по к тому времени устоявшемуся уже в его поэзии принципу производит от слога их фамилий: сестры ЛИла и ГЛИцера у него, понятно, – от ВеЛИо, ТЕмира – от ТЕппер.

***

После визита в Тверь Пушкина с Вяземским в августе 1830-го кто-то из местных «доброжелателей» просветил-таки на свой лад Глинку по поводу пресловутого «Собрания насекомых», и об этом стало известно Пушкину. Потому что в письме от 21 ноября 1831 года из Петербурга в Тверь он опять спешит с Федором Николаевичем объясниться: «…Мне говорят, будто Вы на меня сердиты; это не резон: сердце сердцем, а дружба дружбой. Хороши и те, которые ссорят нас Бог ведает какими сплетнями. С моей стороны, моим искренним, глубоким уважением к Вам и Вашему прекрасному таланту я перед Вами совершенно чист». (XIV, 241)
И Глинка в ответном письме Пушкину от 28 ноября 1831 года искренне недоумевает: «Вчера имел я честь получить письмо Ваше, от 21-го ноября. Весело было мне взглянуть на почерк руки вашей; спасибо сплетчикам за доставленное мне удовольствие читать строки ваши. Но я долго думал и не мог додуматься, из чего бы можно было вывести, что якобы я на Вас сердит?.. Смею уверить, что я Вас любил, люблю и (сколько за будущее ручаться можно) любить не перестану! – Многие любят ваш талант; я любил и люблю в Вас – всего Вас…» (XIV, 243).
Это подтверждает факт того, что разногласий у Пушкина с Федором Глинкой никогда не было, и Божьей коровкой его старый друг в его Лицейской тетради стал вовсе не с его легкой руки.
»

Зачем Пушкину потребовалось зло шутить над добрым Федором Глинкой = трудно догадаться … и быть успешным адвокатом, если не считать Наше Всё неприкасаемым идолом

Гришковец Е. написал меткую заметку «Пушкин и китайские пауки», ради коей накой-то гонял в какой-то Благовещенск (https://odnovremenno.com)


***
Ежу – насекомоеду понятно и без Норштейна:   Пушкин был  в  отчаянии позорной ситуации = сватовство и абшид … и ему страстно хотелось выпустить из себя желчь = сказать свинскому Питеру, что все вокруг – козявки и чернь. В выборе объектов отмщенья и средств мести он вряд ли был разборчив и еще менее был способен оценивать риски своих поступков. Этими выходками границы круга его смертных  врагов перемещались за горизонт видимых и предугадываемых событий …
А ведь Пушкин сам пародийно высмеял эту черту наших со-племенников и генетических сродственников в  романе
Евгений Онегин - Глава II - Строфа XIV:

Но дружбы нет и той меж нами.
Все предрассудки истребя,
Мы почитаем всех нулями,
А единицами — себя.
Мы все глядим в Наполеоны;
Двуногих тварей миллионы
Для нас орудие одно;
Нам чувство дико и смешно.

***

Самое безобидное в пушкинском инсектоведении- это как дядя Онегина, ФИО которого нам не дано узнать уже никогда, мух давил ...