Удивительно, а, может, и нет, но именно в эти дни апофеоза жизненной трагикомедии нашего поколения, когда и тогдашние взрослые, которым сегодня под восемьдесят, ещё живы и творят все дела, и мы, которым поменьше, никуда не делись и в расцвете сил, повалил просто шквал новых "неизвестных читателей" моей эпопеи. Как сообщала повариха придорожного кафе другой поварихе, подглядывая из-за занавески за клиентом: "Люсь, смотри - он ЭТО ест! Вот, честное слово, - ест!!!". А говорили, что мои тексты будут интересны разве что дюжине моих же знакомых.
Редактор нашего областного журнала "Сура" заявил, что они занимаются высокой литературой - про "попаданцев", например: как герой попадает, провалившись в люк канализации, в сталинское время и докладывает Вождю, какая сволочь этот его Хрущёв. Или там слышит за углом хруст французской булки и рассказывает Кутузову устройство автомата Калашникова. А такой ерундой, как у меня, они не занимаются.
А ведь жанр моего сочинения - это Русский Эпос! В мирную и благодатную жизнь персонажей конца Прекрасной Эпохи вторгаются бурей и грозою непреодолимые силы природы! Вий свищет, гроза дрищет! И поле русское уже усеяно трупами смердящими, да вОронами парящими... И дело не в моих фантазиях. Ведь жизнь нашего поколения - сама по себе готовый "роман века" в стиле Русский Эпос. "Война и Мир-2".
На фоне алой зари заката советской эпохи, который только вот теперь перешёл во всеобщий пожар, а тогда - лишь красиво разгорался, ничего не подозревающие персонажи живут себе поживают, старшие - простатит наживают, а наши сверстники наслаждаются жизнью и здоровьем.
Для них жизнь прекрасна и удивительна - в ней звучат песенки из каждой форточки и со стадионов, сами они вволю кушают, прекрасно и с пользой какают, там же просвещаясь - больше негде, бреются, стираются, читают, пишут диссертации, развлекаются весёлыми драками, музыкой, что льётся прямо с небес, кино, спорами о судьбах страны и мира, чтением, общеньем с девчонками, танцами-ресторанами, игрой в футбол, треньканьем на гитарах и небесным же нектаром с градусами безо всяких последствий, что в тексте максимально живописно изображено, но всё это - пока не наехали извне. Но напали. Совершенно ничего плохого ни в пьянках тех, ни в шурах-мурах, не было - здоровые забавы молодецкие. Хотя родителям такой текст не покажешь - неудобно было. А вот в том, что напали - плохое было.
Ведь с первых глав первого романа про "...Собаку" рядом с этим весёлым и беспроблемным миром, полным неизбежных будущих лучезарных перспектив а прямо сейчас - неисчислимых удовольствий и сплошных развлечений, незримо для героев зреет нечто тёмное, то, что ныне и расцвело махровым пышным цветом. Скрыто, но при этом бурным ходом идёт незаметная извне мобилизация резервистов - офицеров запаса. Студенты-соседи почему-то посреди лета не на каникулах или экзаменах, а колготятся у военкомата через перекрёсток, сверяют документы от Военной кафедры. С кем собираемся воевать - с Польшей, там как раз начинает буйствовать "Солидарность"? Мирное НИИ стремительно превращается в режимный объект, там начинаются чистки, прибывают какие-то дурные эмиссары "Центра", все ждут получения Допуска. За доли пирога скорого жирного Спецзаказа уже идёт скрытая пока драка под ковром начальников и их лакеев, плетутся интриги с целью подсидеть Гендиректора...
Именно поэтому у меня ключевая часть эпоса - это текст "Пуля-дура-3", недаром "неизвестные читатели" Прозы.ру обращаются сначала именно к этому тексту, а потом переходят к основной "...Собаке".
Именно тут на мирную, глупую, приятную и беспечную жизнь и налетают дикие силы. Ведь то, что случается - это не просто драка из-за девчонок: девчонки-то с чьей-то подачи и в чьих-то целях это и затевают. А ни в чём не виноватый, вообще посторонний герой просто влипает: с ним смываются, а потом кидают. Для чего и пригласили.
Именно эти две схлестнувшиеся позже стихии: мирное обывательское существование и некие боги войны, незримо друг для друга существующие до поры рядом, чтобы потом сцепиться в смертельной схватке - суть сюжетов русского романа. Вот это постоянно противопоставляется и в русском эпосе древних времён, изучаемом в школах: бури природы - плач Ярославны. И в творениях более поздних графоманов: кто я - хомячок диванный, у монитора дрожащий, или право имею - вот мой топор.
Так же и у меня перед героями встаёт дилемма: жить-поживать и простатит наживать. Или не уступить таки дорогу бешеной собаке. А там - вирус. И всё повторяется вновь. И сердцу тревожно в груди. И Кириенко такой молодой...
Но есть на просторах текстов и ещё один собирательный "персонаж". Имя ему - тихушники. Очень распространённое в данную эпоху явление. Они незаметны, непонятно для чего в текст введены. Они не участвуют ни в пьянках-гулянках, ни в спорах-разговорах, песен не поют, аккуратисты. Но всё время рядом с событиями. Сидят, молчат, на халяву - едят. Могут выпить пол-стаканчика "Лучистого-крепкого", если предложат. Смотрят, слушают. Может, докладывают куда. Может, просто для интереса. Многие спортсмены, но есть и лопухи с виду. Главное - не говорят ничего.
Вот они-то до наших дней и дожили. Естественно, при тех самых вечных богах войны, притискиваясь к ним с экстазом всегда. Мы их видим старых-седых или бодро вопящих-удалых на ток-шоу, во всяких партиях. Многие засланы к протестантам всех мастей, другие - за власть. Устраивают петушиные бои всем на потеху. Вот они-то и соблазнили дурными идеями наивных лидеров наших, подставив их, как ни один Пентагон не сумел бы.
Эти продвигаемые ими идеи известны. Их и Соловьёв изрыгает, и первые лица, именно сегодня - когда уже поздно и не надо бы. Причём запутались окончательно. С одной стороны, наши обвиняют не наших, мол именно мы - земные, за семью, традиционные ценности, чтоб много детей, здоровый быт, традиционный уклад, служба-карьера, несколько странные для современного человека или вообще какие-то архаичные развлечения, всё тихо, степенно. Никаких вам "звонко, ярко, молодёжно". Нужны только гимны и марши. Старое - это хорошо, мы, как старые и со старыми. И тогда проживём долго, здорово и счастливо. А "те", - то есть не наши, - они как раз не земные, а трансатлантические англосаксонские чудища морские.
С другой стороны эти же агитаторы наши тут же призывают и готовят публику к обратному.
Мирная жизнь, мол, она бесцельная. Не жалейте, что вам эта семья, быт, даже переживания за вас родителей - всё равно помрёте от водки, да цирроза, как Соловьёв утром сказал - легче, что-ли, папе-маме, да детишкам будет? А война - источник быстрого прогресса и в экономике, и в духовном совершенствовании изначально не совсем правильного человека. Что вы предпочтёте для себя - честь и славу и шикарный памятник с флагом или тленье! Мирная жизнь - то есть всякие мелкие радости, "Семья-жена... детишки-сыкуны сопливые...", как говорил артист Леонов в роли Доцента, и жалкая смерть от водки или вируса. Или - достойная гибель "за други своя" по пути в рай: жизнь прожита не зря.
Как тут разобраться в этих противоречащих один другому призывах.
Вот такой сюрприз.
Киндер-сюрприз навсегда
© Copyright: Сергей Ульянов 5, 2022
Свидетельство о публикации №222112701112
Свидетельство о публикации №222112701112
Рецензии
Проблем с разбирательством не предвидится. Всё очень просто. Кто заказывает спектакли и музыку, тот и получает за свои бабки что угодно.
С уважением
Леонид Вулло, в честь праздника досрочно выписанный (с улучшением)из глуповского дурдома
Леонид Вулло 07.11.2025 08:20 • Заявить о нарушении
С уважением
Леонид Вулло, в честь праздника досрочно выписанный (с улучшением)из глуповского дурдома
Леонид Вулло 07.11.2025 08:20 • Заявить о нарушении
Какого именно праздника? Их тут несколько было. А бабки уже далеко не главное. У многих они уже есть.
Сергей Ульянов 5 10.11.2025 20:56 Заявить о нарушении
Сергей Ульянов 5 10.11.2025 20:56 Заявить о нарушении
Помнится, как мне рассказывали о традициях одного заводика в городе Глупове, проданного сейчас иностранцам. Там согласно пролетарской традиции праздник с возлияниями был каждый день.
Праздновали ежедневно всё, начиная от свадеб и кончая поминками.Разумеется, прямо на рабочем месте.Вас это не наводит на некие размышления?
Леонид Вулло 11.11.2025 06:58 Заявить о нарушении
Праздновали ежедневно всё, начиная от свадеб и кончая поминками.Разумеется, прямо на рабочем месте.Вас это не наводит на некие размышления?
Леонид Вулло 11.11.2025 06:58 Заявить о нарушении
Так и у нас в НИИ праздновали. В Собаке-1 это глава "Земля молока и мёда".
Сергей Ульянов 5 11.11.2025 18:05 Заявить о нарушении
Сергей Ульянов 5 11.11.2025 18:05 Заявить о нарушении
Пе в Собаке-1, а в Собаке-2. Междусобойчик в отделе.
"Однако в быту Воздвиженский являлся примерным семьянином, воспитывая двоих больших уже сыновей, столь же боевую жену и великовозрастного брата-балбеса Лёнчика, считавшего себя литературным гением, чем, похоже, заразил и его самого, — и семье не изменял никогда. Но обещание помощнице своей Быковской «заняться ею лично» перед отпуском им ведь было — дано, слово же свое он держал всегда, а потому теперь все присутствующие были рады, что отчаянный поступок Быковской освободил Воздвиженского от необходимости из чувства долга нарушить свою супружескую непорочность.
— Кто же этот отчаянный…, — продолжали клокотать надо всеми в ливне бурлящих брызг громоподобные, как шумная речная стремнина и водопад, перекаты его голоса.
— Или отчаявшийся, — вставил кто-то.
— … Малый, что решился… Либо — покусился…
По рукам пошли цветные курортные фотографии. Вот оно — море. Жаркий, пылающий, беспечный юг, пальмы и кипарисы на фоне неестественно ярко–синего неба, белые паруса яхт в туманной дали, и тут же, на фоне парусов, лихого вида стройный парень в белых штанах устремил к турецким горизонтам дерзкий волевой взгляд, сжав смелые губы и поставив упруго обтянутую тугой брючиной ногу в импортном полуботинке на гранитную тумбу парапета с толстой якорной цепью.
Загорелая Туся из Зайцевского бюро в красном топе и такого же цвета тугих «бруках», с обнаженным пупком, крепко держала его в объятиях, обвив руками, так же, как эта цепь — обвивала большой каменный шар на верху упомянутой тумбы, а рядом красовалась Быковская в желтом костюме, которая стояла, слегка втянув голову в плечи и робко взяв под руку товарища созерцателя далей — тоже высокого, но несколько рыхловатого и с округлым, не выраженным в ясную форму, подбородком. Фотоснимок говорил сам за себя, а именно, о том, что: лишь у нас, в самом справедливом обществе, дающем простым людям всё , где трудящийся может в законный трудовой отпуск вот так просто, за небольшие деньги, поехать на юг, к морю — не Средиземному, конечно, но все же — возможно такое счастье, когда государство гарантирует своим подданным любые блага, и вот — даже каждой женщине — по мужику. Где и кто в мире еще может пообещать подобное? Нет, не родился еще на Земле такой политический деятель!
Избранник Ларисы должен был не далее, как на этой неделе, приехать в Город для знакомства с ее родителями. Второй, — Тусин, — был уже здесь, она его не отпускала далеко, привезя сразу с собой. Оба оказались недавними выпускниками какого-то то ли «лесотехнического», то ли «речного» техникума едва ли не из Тюмени, либо ближайших к ней, таких же валютно-нефтяных краев, и денег у них куры не клевали. Так что порадоваться за подружек и позавидовать им коллектив имел повод.
— ...Но мы еще на него посмотрим, оценим, достоин ли он! — пожирая собравшихся своими огромными голубыми глазами и тряхнув кудрями, воскликнул Воздвиженский.
— Нет уж, нет уж, — испугалась, обретя дар речи, Лариса.
— Как это «нет уж»! — взревели все.
— Так наливай! — провозгласил заждавшийся Володя Буйнов.
— Чего это: «наливай»? У тебя бутылка!
3. Все сгрудились вокруг импровизированной скатерти–самобранки. Кто-то уже цеплял на вилку маринованный опенок с блюдечка, помимо прочего, появилась бутылка редкостного, густо-бордового, крепкого вишневого ликера «Киршбойм», принесенная Маргаритой из банкетных запасов мужа, забулькала водка в стаканы, разливаемая твердой рукой Буйнова, женщинам плеснули румынское полусухое вино, а Анечке, Кире и самой Маргарите Михайловне достался, на зависть всем, ликер. Тем временем по радио, хотя звук уже и приглушили, пропикало одиннадцать часов — в отделах вскоре должны были уже начаться обеденные перерывы , и Иоська радовался, что представилась возможность отобедать заранее и поосновательнее, а потому с воодушевлением, — уже отправив в рот ложку–другую вкусного винегрета, — очищал от кожуры две печеные картошки — для себя и для Кирочки. Местное радио сегодня, хотя был и не понедельник, почему-то с утра отдыхало, а потому зазвучали московские «последние известия». Опять передавали что-то об успехах газовиков Ямала.
— Золотое оно, горючее Заполярья-то! — высказался вдруг Воздвиженский. — Одна транспортировка на такие расстояния дороже самой нефти этой обходится — верные данные. И уголь Воркуты — к чему он? А наша, Куйбышевская, нефть — кончается! Как и кризис мировой энергетический. Рубль обесценится. И все — кирдык, спокойной ночи, малыши! Что лет через пять–семь есть будем? Вот вам — ваши тюменские миллионщики, — кивнул он Ларисе и одновременно Буйнову.
— Чего это — кончается? Ничего не кончается! — возмущенно завопили все.
На сто лет хватит.
— Что ж, выпьем за то, чтобы не кончилось, — с тяжелым кряхтением силача приподнявшись со стула, усмехнулся Володя Буйнов. Все были не против.
— Ни там, в Сибири, ни здесь у нас, — кивнув на налитые стаканы и чашки, проговорил он.
Как это обычно бывало, большинство из присутствующих свои небольшие дозы вовсе не выпили, а лишь пригубили и занялись едой. Так, где же она — столь пропагандируемая Александром Гольцманом русская невоздержанность в питии? Или она тем больше, чем дальше от дома — в бараках и общежитиях, где «светит незнакомая звезда»? Но Иоськин народ уже два тысячелетия живет вдали от дома, которого как бы и нет вовсе.
Даже здоровяк Гужлов отпил совсем немного. Потому составлять компанию Буйнову пришлось одному Иоське. Кому же, как не ему, выручать начальника? Лишь они двое, да, как ни странно, Анечка, допили свои стаканы до дна. Им тотчас налили вновь, и Володя сразу же захотел сказать лично новый тост.
— Заодно поздравим с новыми перспективами нашего товарища, — поднял он снова стакан. — Иосиф проявил себя, как лучший программист нового призыва, и по праву…
Сергей Ульянов 5 11.11.2025 18:15 Заявить о нарушении
"Однако в быту Воздвиженский являлся примерным семьянином, воспитывая двоих больших уже сыновей, столь же боевую жену и великовозрастного брата-балбеса Лёнчика, считавшего себя литературным гением, чем, похоже, заразил и его самого, — и семье не изменял никогда. Но обещание помощнице своей Быковской «заняться ею лично» перед отпуском им ведь было — дано, слово же свое он держал всегда, а потому теперь все присутствующие были рады, что отчаянный поступок Быковской освободил Воздвиженского от необходимости из чувства долга нарушить свою супружескую непорочность.
— Кто же этот отчаянный…, — продолжали клокотать надо всеми в ливне бурлящих брызг громоподобные, как шумная речная стремнина и водопад, перекаты его голоса.
— Или отчаявшийся, — вставил кто-то.
— … Малый, что решился… Либо — покусился…
По рукам пошли цветные курортные фотографии. Вот оно — море. Жаркий, пылающий, беспечный юг, пальмы и кипарисы на фоне неестественно ярко–синего неба, белые паруса яхт в туманной дали, и тут же, на фоне парусов, лихого вида стройный парень в белых штанах устремил к турецким горизонтам дерзкий волевой взгляд, сжав смелые губы и поставив упруго обтянутую тугой брючиной ногу в импортном полуботинке на гранитную тумбу парапета с толстой якорной цепью.
Загорелая Туся из Зайцевского бюро в красном топе и такого же цвета тугих «бруках», с обнаженным пупком, крепко держала его в объятиях, обвив руками, так же, как эта цепь — обвивала большой каменный шар на верху упомянутой тумбы, а рядом красовалась Быковская в желтом костюме, которая стояла, слегка втянув голову в плечи и робко взяв под руку товарища созерцателя далей — тоже высокого, но несколько рыхловатого и с округлым, не выраженным в ясную форму, подбородком. Фотоснимок говорил сам за себя, а именно, о том, что: лишь у нас, в самом справедливом обществе, дающем простым людям всё , где трудящийся может в законный трудовой отпуск вот так просто, за небольшие деньги, поехать на юг, к морю — не Средиземному, конечно, но все же — возможно такое счастье, когда государство гарантирует своим подданным любые блага, и вот — даже каждой женщине — по мужику. Где и кто в мире еще может пообещать подобное? Нет, не родился еще на Земле такой политический деятель!
Избранник Ларисы должен был не далее, как на этой неделе, приехать в Город для знакомства с ее родителями. Второй, — Тусин, — был уже здесь, она его не отпускала далеко, привезя сразу с собой. Оба оказались недавними выпускниками какого-то то ли «лесотехнического», то ли «речного» техникума едва ли не из Тюмени, либо ближайших к ней, таких же валютно-нефтяных краев, и денег у них куры не клевали. Так что порадоваться за подружек и позавидовать им коллектив имел повод.
— ...Но мы еще на него посмотрим, оценим, достоин ли он! — пожирая собравшихся своими огромными голубыми глазами и тряхнув кудрями, воскликнул Воздвиженский.
— Нет уж, нет уж, — испугалась, обретя дар речи, Лариса.
— Как это «нет уж»! — взревели все.
— Так наливай! — провозгласил заждавшийся Володя Буйнов.
— Чего это: «наливай»? У тебя бутылка!
3. Все сгрудились вокруг импровизированной скатерти–самобранки. Кто-то уже цеплял на вилку маринованный опенок с блюдечка, помимо прочего, появилась бутылка редкостного, густо-бордового, крепкого вишневого ликера «Киршбойм», принесенная Маргаритой из банкетных запасов мужа, забулькала водка в стаканы, разливаемая твердой рукой Буйнова, женщинам плеснули румынское полусухое вино, а Анечке, Кире и самой Маргарите Михайловне достался, на зависть всем, ликер. Тем временем по радио, хотя звук уже и приглушили, пропикало одиннадцать часов — в отделах вскоре должны были уже начаться обеденные перерывы , и Иоська радовался, что представилась возможность отобедать заранее и поосновательнее, а потому с воодушевлением, — уже отправив в рот ложку–другую вкусного винегрета, — очищал от кожуры две печеные картошки — для себя и для Кирочки. Местное радио сегодня, хотя был и не понедельник, почему-то с утра отдыхало, а потому зазвучали московские «последние известия». Опять передавали что-то об успехах газовиков Ямала.
— Золотое оно, горючее Заполярья-то! — высказался вдруг Воздвиженский. — Одна транспортировка на такие расстояния дороже самой нефти этой обходится — верные данные. И уголь Воркуты — к чему он? А наша, Куйбышевская, нефть — кончается! Как и кризис мировой энергетический. Рубль обесценится. И все — кирдык, спокойной ночи, малыши! Что лет через пять–семь есть будем? Вот вам — ваши тюменские миллионщики, — кивнул он Ларисе и одновременно Буйнову.
— Чего это — кончается? Ничего не кончается! — возмущенно завопили все.
На сто лет хватит.
— Что ж, выпьем за то, чтобы не кончилось, — с тяжелым кряхтением силача приподнявшись со стула, усмехнулся Володя Буйнов. Все были не против.
— Ни там, в Сибири, ни здесь у нас, — кивнув на налитые стаканы и чашки, проговорил он.
Как это обычно бывало, большинство из присутствующих свои небольшие дозы вовсе не выпили, а лишь пригубили и занялись едой. Так, где же она — столь пропагандируемая Александром Гольцманом русская невоздержанность в питии? Или она тем больше, чем дальше от дома — в бараках и общежитиях, где «светит незнакомая звезда»? Но Иоськин народ уже два тысячелетия живет вдали от дома, которого как бы и нет вовсе.
Даже здоровяк Гужлов отпил совсем немного. Потому составлять компанию Буйнову пришлось одному Иоське. Кому же, как не ему, выручать начальника? Лишь они двое, да, как ни странно, Анечка, допили свои стаканы до дна. Им тотчас налили вновь, и Володя сразу же захотел сказать лично новый тост.
— Заодно поздравим с новыми перспективами нашего товарища, — поднял он снова стакан. — Иосиф проявил себя, как лучший программист нового призыва, и по праву…
Сергей Ульянов 5 11.11.2025 18:15 Заявить о нарушении
На это произведение написано 5 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.