Пока мы ещё здесь

Ночь, дождь и гнетущее чувство, будто мир скоро рухнет.

Этот город не обращал внимания на время, он бодрствовал всегда. Машины разгонялись до восьмидесяти километров в час, разбрызгивая лужи. Люди куда-то спешили, наверное, домой. Фонари давно заменили свет луны и звёзд, как бы давая понять, что ничто не вечно.

Счастье не было исключением.

Я шагала медленно, всё откладывая тот момент, когда придётся распрощаться с единственным, кто заставлял сердце биться.

Раньше не понимала, почему пары расстаются, хотя любят друг друга. Теперь поняла. Осознание пока не достигло мозга, но уже крутилось где-то на уровне лёгких. Наверняка поэтому стало трудно дышать.

Забыла зонт или не взяла намеренно — без понятия. Упорство и глупость сплелись во мне воедино, уже и не различить, не распутать этот дурацкий клубок.

Старалась не думать о неизбежном, ведь лишь представив его полные отчаяния небесно-голубые глаза, сразу хотела развернуться и убежать, забиться в конуру и не показывать носа. Упорство пока побеждало, и я, не замечая луж, продолжала идти.

Пшеничные волосы спутались, потемнели от влаги и прядями спадали на лицо. Кожа бледная, а синяки под глазами — почти фиолетовые. Чувствовала себя ходячим мертвецом, прохожие, судя по презрительным взглядам, тоже.

Если бы даже они знали причину моего состояния, всё равно смотрели бы как на сумасшедшую, сбежавшую из больницы. Мир прогнил, люди прогнили, я прогнила. Глаза ведь отражение души. Какая же бессмыслица настойчиво лезла в голову...

Выпить бы, да чего-нибудь покрепче. Виски, коньяк, водка, абсент? Умоляю, подскажите, чем заглушить навязчивые мысли и нарастающую боль в районе груди!

Закончу со всем и уйду в запой, чтобы хотя бы не надолго забыть о нём. Почему человечество до сих пор не придумало таблетку от души? Алкоголь не лечил, а лишь снимал симптомы.

Кажется, у меня поднялась температура.

Знакомый, родной дом был уже в поле моего зрения. Сердце билось всё чаще, а кавардак в сознании усиливался. Когда подошла к двери, глупость всё-таки победила, и я развернулась, чтобы трусливо сбежать.

Но он не дал мне совершить очередную оплошность. К сожалению.

— Маша! Ты как здесь?

Выбежал из подъезда, уткнулся носом в шею и начал согревать меня своим дыханием. Слишком близко, слишком невыносимо.

— Нам нужно...

Минуту собиралась с силами, чтобы произнести всего три слова, однако он в очередной раз помешал:

— Не говори этого. Тогда точно конец.

Повернулась к нему лицом, обхватила покрытые щетиной щёки ладонями. Тёмные, словно глубокая ночь, отросшие до ушей волосы, родинка около пухлых губ и пушистые длинные ресницы. Мы были знакомы целую вечность, из которой пять лет встречались, а я только сейчас заметила, насколько он красив.

— Ты же сам всё прекрасно понимаешь, Валь. Мы давно пошли разными путями.

Это была чистая правда. Он стремительно карабкался вверх по карьерной лестнице, знакомился с новыми людьми, планировал переехать и начать новую жизнь. Но в этой жизни меня быть не может.

Мать, которая не могла сама даже помыться, и маленькая сестра не позволяли мне поспевать за Валей.

С детства я бежала за ним, пыталась догнать. Пятёрки в школе, бюджетное место в университете. У меня получалось, но болезнь матери разрушила все планы. Он продолжал расти, и я уже не то что не поспевала, а отставала на километр.

Тянула его вниз, не давала развиваться. Слово "обуза" в какой-то момент крутилось в  голове чаще, чем слово "люблю". Врала и улыбалась, делала вид, что всё хорошо. Но каждый ощущал постепенно увеличивающуюся пропасть между нами.

— Мы что-нибудь придумаем, найдём выход. Не может быть, чтобы всё закончилось здесь! — перешёл на крик Валя, и мне пришлось отпустить его лицо.

Руки дрожали, дождь смешался со слезами, и как никогда мне хотелось отступить, наивно поверить и пустить всё на самотёк.  Однако осень — не весна, которая делала человека безрассудным и готовым на любую авантюру. Почему нельзя как в детстве: помириться и поклясться на мизинчиках, что всегда будем вместе? Мы ведь когда-то так и делали...

— Если это судьба, то мы всё равно когда-нибудь встретимся, — я криво улыбнулась, вытерла мокрую щёку. Сама не верила в то, что говорила.

Валя притянул меня к себе, обхватил сырые волосы и, чуть ли не плача, произнёс:

— Нет, нет, нет! Это не правда.

Впилась в любимые губы, чтобы сдержать нарастающую истерику. Его или мою — сама не знала. Да это и неважно было.

Он целовал меня с надеждой, а я его — на прощание.

Он был нужен мне как кислород, а я по собственной воле входила всё глубже в воду. Искренне ненавидела себя за слабость, любовь, привязанность. Самая страшная смерть — от удушения. Сгореть дотла не так больно, как задохнуться.

Отстранилась, сделала шаг назад. Душевная пропасть превратилась в физическую. Вспыхнувший было огонёк в глазах Вали потух. Понял, что его безжалостно обманули.

— Прощай.

Не вымолвил ни слова, пока я уходила. Сначала не хотела оборачиваться, но спустя пару метров не сдержалась. Он так и стоял на пороге, под всё нарастающим ливнем, и, не шевелясь, смотрел мне вслед. Ускорила шаг, стараясь не думать о том, что сделала.

Осталось всего три вещи: ночь, дождь и рухнувший мир.