Инстинкт Убийцы 3. Глава 3. 6

6
Он пытался думать, но это было тяжело. Раньше у него таких проблем не было, хотя раньше над ним и не нависала толща воды, темная и зловещая. Он пытался собрать мысли, отгородиться от окружающей обстановки, но это было чертовски трудно, его разум просто не подчинялся, то и дело удивленно крича сознанию: смотри, мы же под водой, как в фантастическом фильме! Да, всё это напоминало фильм, но он много чего повидал за свою жизнь, и многое из того, что показывают в фильмах, казалось скучной рутиной по сравнению с тем, что приходилось видеть и делать ему. Но на подводной базе я еще точно не был, подумал Вадим, это мое персональное чудо номер ХХХ. А на новое и удивительное реагируют все, даже самые «бывалые», и тут он не был исключением.
Нет, конечно, он знал, что такие базы есть, даже знал расположение некоторых, но сам никогда на них не бывал, не его это была работа. А теперь вот именно благодаря работе над ним нависала сине-черная бездна, из которой иногда появлялись такие странные и пугающие существа, что ему начинало казаться, что он попал в какой-то параллельный мир, в его мире таких тварей не было. Конечно, он мог бы остаться в своей каюте, крошечной каморке, где едва помещалась койка и узкий стол, всё прикрепленное к полу и стенам и всё железное. Там его ничего не отвлекало, там он мог бы всё спокойно обдумать, но – похоже, новизна просто обрушилась на него – в этой коробке он впервые в жизни испытал нежное и угрожающее прикосновение клаустрофобии. Как русалка, она погладила его своими холодными жадными пальцами, заставляя сердце биться, как у загнанной лошади, внушая страх и безысходность. Я здесь, я рядом, как будто шептала ему эта утопленница, ты и не заметишь, как мои пальцы превратятся в тину и оплетут тебя, а потом ты будешь моим, навечно… здесь, на глубине, нет времени, только темнота.
Это был кошмар, и ему стыдно было признаться в этом даже себе, но он боялся. Подводная жизнь была не для него, это стало ясно в первые же часы, проведенные им на секретной базе «Атлантида».
Там, в самолете, узнав о том, что им предстоит визит сюда, он даже обрадовался, это было новое и необычное приключение. И он всё еще жадно ловил впечатления, когда с самолета они пересели на вертолет, а потом высадились на большой военный корабль, тогда еще он был собой обычным, и мысли об услышанном в самолете вихрем кружились в его голове, что ничуть не мешало получать удовольствие от новизны и интересного путешествия. Он ловил морской ветер, стоя на палубе, и любовался Стеллой, на фоне волн она была невыносимо прекрасна. Но все мысли разом исчезли, как только он увидел крошечную капсулу с выпуклыми иллюминаторами, в которой им предстояло спуститься на глубину 900 метров. Уже тогда что-то темное шевельнулось в груди, он не хотел лезть в эту консервную банку и топиться в ней. Вода была красивой только сверху, под солнцем, и он со страхом представлял, как будет погружаться в эту темную пучину без дна, как солнечный свет сначала потускнеет, а потом будет таять, а чернота вокруг будет поглощать их. Он посмотрел на Стеллу, но на ее лице как всегда ничего нельзя было прочесть. Как же он восхищался ею, она была как ожившая богиня войны, бесстрашная и прекрасная даже перед лицом синей бездны.
Погружение оказалось интересным и не таким ужасным, правда, он испытал несколько неприятных минут, когда солнце превратилось в размытый круг на поверхности, а свет таял с каждым пройденным метром. Но рядом была Стелла, спокойная и уверенная. Но даже она с интересом вглядывалась в темную толщу моря, пытаясь увидеть его таинственную жизнь. Над водой мы видели уже, кажется, все тайны жизни, подумал Вадим, пришла пора снова начать удивляться.
Военный, ведущий их капсулу, предупредил, что хоть приборы и погасят разницу давлений, на глубине они всё же могут почувствовать слабость, головокружение и тошноту, но Вадим чувствовал себя абсолютно нормально, как и его спутники. В капсулу помещалось 4 пассажира и пилот, так что прямо за ними шла вторая капсула с военными шишками. Это тоже было приятно, хоть ненадолго отделаться от них и их деревянной манеры общения.
Всё было нормально и когда они высадились на базу, а ее вид, когда они только подплывали, просто ошеломил его. Ничего подобного он даже вообразить не мог, не то что увидеть. Огромное круглое сооружение в ореоле белого света, пронзающего море. Мне этого не забыть, подумал Вадим, затаив дыхание, как ребенок, не верящий в сказки и увидевший вдруг настоящую фею, проживи я еще сотню лет, вряд ли увижу что-то чудеснее. Даже Стелла тихонько ахнула рядом с ним и приникла к иллюминатору, на ее лице легко читался такой же восторг, смешанный с удивлением.
Тогда он и не думал, что может чувствовать себя так некомфортно, тогда он еще был другим Вадимом, просто еще не знал об этом. Тончайшая грань между миром воздуха и миром воды отделила его прошлого от него настоящего, здесь, под водой, он стал совсем другим. Здесь всё было по-другому. Не плохо и не хорошо, просто по-другому. Физически он не ощущал ничего необычного, страдала его психика, все эти сотни метров воды давили на нее, сплющивали, и он чувствовал, что это сопротивление не может длиться вечно, рано или поздно его сознание даст трещину. Мне нужно наверх, подумал он, снова ощущая, как крохотное зернышко паники начинает расти в груди, превращаясь в ком, а потом снова придет русалка-клаустрофобия и затмит своей мертвой сущностью его мир.
- Нет! – прошептал он, зажмурив глаза и сжав челюсти так, что стало больно, - успокойся, черт тебя дери. Просто всё!
Постояв так несколько секунд, он почувствовал себя лучше, значит, его воля и под водой осталась прежней, это радовало, хоть что-то знакомое и привычное. Он снова подумал о людях, живущих здесь так долго, обо всех этих ученых и солдатах, встретивших их совершенно нормально. Если они и мучились, живя на такой глубине, по ним этого не было видно. Но даже всем этим странным подводным людям требовалось что-то знакомое и нормальное, что-то, за что они могли бы зацепиться, когда чувствовали, что ускользают. Об этом говорили многочисленные горшки с цветами и просто пугающее обилие фотографий с изображением гор, равнин, рек и лесов. Наверное, они уходили туда, в эти красивые места, когда их навещала незваная гостья-русалка и начинала нежно поглаживать своими ледяными пальцами, слегка шершавыми от постоянного пребывания в воде.
Они спасались там, а вот его спасением стала Стелла. В первую же ночь – они определяли это только по часам, это тоже сводило с ума – она тихонько прокралась к нему в каюту, они были вместе, но не могли афишировать это, хотя, работая среди спецов по тайнам, надеяться, что об их романе не знают, было по меньшей мере непрофессионально. Но всё же официально они не могли быть вместе, тогда команду пришлось бы расформировать, а на такой шаг никто идти не хотел, ни сам Вадим, ни Стелла, ни их руководство. Пока они работали на «отлично», никому не было дела до того, кто с кем спит. И они играли в свою игру, держась строго в рамках профессионального общения на людях и срывая свои маски – а может, только часть из бесконечного их числа – наедине.  Он ждал ее, и она пришла, абсолютно бесшумная и незаметная, как змея. С ее появлением в каюте стало как будто светлее и просторнее, даже дышать стало легче. Не говоря ничего, они набросились друг на друга и трахались, по-другому это и не назовешь, на глубине 900 метров, и это было так ново и прекрасно и так странно. В те минуты его жизнь казалась ему сокровищницей, полной редких и невиданных впечатлений, и, конечно, у его сокровищ была хранительница – девушка-змея. Она не отличалась болтливостью, он тоже, но даже молчание с ней действовало как лекарство, никаких давящих ощущений, никакого страха. Стелла не потерпела бы соперниц, так что русалка-клаустрофобия, не выдержав такой конкуренции, отступила и ушла. Но лишь на время. Пока с ним была его хранительница-змея, ему ничто не угрожало, но остаться она не могла.
В ту первую ночь под водой, лежа рядом с ней, Вадим понял, что люди молчат по двум причинам: 1. когда им нечего сказать и 2. когда хочется сказать слишком много. Они молча смотрели друг на друга, думая о тысяче вещей одновременно, и он видел так много в ее глазах, но она не сказала ни слова. А когда она ушла, он буквально физически ощутил, как давит на него мир, эта толща воды и этот ураган информации, обрушившийся на них за последние 24 часа.
Он не мог больше оставаться в этой каморке, в ней больше не осталось воздуха, поэтому он покинул ее и отправился бродить по узким извилистым коридорам станции. Но лучше от этого не становилось, окон не было нигде, хотя, может быть, это было даже хорошо, беспросветная сине-черная бездна, окружавшая их, сводила с ума. Далеко он не уходил, во-первых, он не знал, куда им заходить можно, а куда не стоит, и не хотел, чтобы какой-нибудь сопляк в форме тыкал его носом и просил удалиться; а во-вторых, ему нравилось придерживаться знакомых маршрутов, это давало хоть какую-то иллюзию контроля. Он хотел прочистить мозги и начать всё же обдумывать полученную информацию и предстоящие действия, но то и дело ему встречались то военные, то просто какие-то работники станции. Похоже, тут никто не спал, люди в форме и белых халатах сновали по проходам и исчезали за железными дверями-шлюзами, в лучшем случае одарив его скользящим взглядом. Никаких секретных лабораторий в этой части не было, как и военных объектов, только каюты, столовая и административные помещения, как большой круглый зал, куда их привели на инструктаж сразу после прибытия. Пойду туда, решила Вадим, там мне не помешают. Дорогу он помнил, хотя ориентиров не было почти никаких, одинаковые железные стены и висящие на них планы эвакуации, но там его ждал неприятный сюрприз – дверь была заперта, странно и неприятно, как будто от них тут всячески старались спрятать как можно больше своих секретов. И скорее всего, так оно и было.
Ладно, подумал он, постараюсь думать на ходу. О возвращении в свою каморку он даже не думал, без Стеллы его снова приняла бы в свои скользкие объятия клаустрофобия, а эту даму он не жаловал, так что он просто брел по этим узким одинаковым переходам, пока не оказался перед приоткрытой дверью. Мысли по-прежнему не хотели слушаться, разлетались, как стайка напуганных птиц, погруженный в собственные ощущения, он автоматически толкнул дверь и замер. Прямо перед ним было громадное окно или даже вернее - стеклянная стена, а за ней – море, просвеченное прожекторами. Вадим замер, пойманный этим фантастическим зрелищем, дверь вела на железную площадку, вокруг был огромный зал куполообразной формы, наполненный какими-то механизмами и машинами, они гудели и шипели прямо под ним и над ним, железные лестничные пролеты пронизывали весь зал, соединяя все сооружения в огромный лабиринт.
- Черт! – вырвалось у Вадима, чувства нереальности и сводящей с ума новизны обрушились на него.
Он застыл, глядя широко раскрытыми глазами на все эти машины и механизмы, поддерживающие жизнь в этом совсем не подходящем для людей месте. Это был чисто механический отсек, никаких людей или приборных панелей он не увидел, скорее всего, где-то в этом лабиринте ходов были еще такие залы и наверняка был централизованный командный пункт, куда стеклась информация со всех этих машин, там наверняка круглосуточно сидели люди, наблюдали и контролировали. Но здесь он был один. И ему здесь нравилось.
Так случайно он открыл для себя самое комфортное место на станции и теперь снова пришел сюда, тихо, как призрак. Он ожидал наткнуться на запертую дверь, собственно, другого он и не ждал, только надеялся в глубине души, и его надежда оправдалась. Может потому, что этот зал был достаточно далеко от основных помещений, где обитали гости «Атлантиды», а может, просто его и не должны были запирать. Он держал свое открытие в тайне, прекрасно понимая, что не должен быть здесь. Он видел, как напрягает персонал станции их пребывание, они были незваными гостями, чужаками, вторгшимися в привычный крохотный мир, а таких никто не любит. Их терпели, им помогали, но в коридорах висело напряжение, и холодные взгляды «подводных людей» говорили красноречивее слов. Конечно, за ними приглядывали, но не следили, они всё же были гостями, приехавшими по работе, а не заключенными, поэтому он снова был здесь и поэтому надеялся, что выполнит то, за чем его сюда послали.
Во второй раз он спустился по железной лестнице к огромному окну и спрятался за машинами, думая о том, что опять стал первопроходцем – в ближайшее время им всем предстояло прятаться и ходить туда, куда их не приглашали. Тайны – вот их работа, и чтобы выполнить ее, ему нужно было наконец спокойно всё обдумать.
Но думать как раз было так сложно. Там, в надводном мире, он иногда думал, что отдал бы много за возможность хоть иногда ненадолго отключать свой мозг и просто не думать, а здесь вот всё было наоборот. И, что было как раз в подлой натуре жизни, спать он лучше не стал, это как раз ничуть не изменилось, и если раньше он мог занимать себя мыслями в бессонные часы, то теперь его жизнь превратилась в сущий ад. Он был словно в вакууме, время тянулось, как часы на картинах Дали, здесь, под водой, оно становилось мягким и вязким. Но самое ужасное было в том, что он не мог никому в этом признаться, он должен был сохранить лицо, он приехал работать, как лучший из лучших, и не мог позволить себе ныть или жаловаться. Как и раскисать, от него столько зависело, ему так много поручили.
- Кто бы мог подумать, что у меня непереносимость подводной жизни, - пробурчал Вадим, глядя пустыми глазами в мутную толщу воды за стеклом, прожектора просвечивали ее, делая еще более пугающей и таинственной. – Как же я хочу наверх.
В свой первый приход сюда он видел какое-то глубоководное существо, оно мелькнуло в свете мощных лучей и пропало в этой темной бездне, но он успел рассмотреть его уродливую голову и длинное вытянутое тело. Что это было, он понятия не имел, а спросить не мог, но это странное существо стало для него воплощением всей подводной жизни – пугающей и ненормальной. Какого черта люди вообще здесь делают?! Разве мало места там, над водой, где им и положено быть? Именно такие мысли приходили в его усталую голову, и ничего другого.
В первый день после того, как они высидели совещание и инструктаж в большом зале и осмотрели доступную часть станции, чтобы развлечь их, один из ученых отвел их в «музей». Так они развлекались, глядя на удивленные и скривившиеся лица новичков, а не кривиться было очень трудно, в «музее» были собраны существа, подплывающие к станции и пойманные охранными системами, их просто собирали и приносили сюда. С любопытством и отвращением Вадим смотрела на каких-то рачков и моллюсков, покрытых наростами и тиной, но больше всего его поразили рыбы. С выпученными мертвыми глазами, никогда не видевшими света и не созданными для того, чтобы смотреть, эти глаза таращились в вечную тьму, в которой проходила жизнь этих ужасных существ, у некоторых были длинные усы, у других – зубы, похожие на иглы. Все они были отвратительно-несчастными на его взгляд, именно так Вадим и ощущал себя под водой - потерянным в вечной тьме и обреченным.
- Ну, где ты? – прошептал он, всматриваясь в воду за окном, вокруг мерно гудели механизмы, поддерживая иррациональную, искусственную жизнь существ, не созданных для этого места. Но там никого не было, по крайней мере, в свете. Те, кто был создан для тьмы, шарахались от ярких лучей, для них свет стал чем-то злым и враждебным, причиняющим боль. Ему хотелось еще раз увидеть то странное существо, глубоководную рыбину, вид обитателей дна всегда приятно щекотал ему нервы, будь то на земле или под водой. – Ну же, покажись.
Но темная толща воды оставалась такой же обманчиво пустой. Они там, подумал Вадим, невидимые и тихие, прячутся в спасительной темноте и плавают где-то рядом. Как и то, что он должен был найти в этой черной бездне, то, ради чего он торчал на этой треклятой станции, чувствуя себя таким же мертвецом, как и жители настоящей Атлантиды. Две ядерные ракеты плавали где-то в глубинах этих вод, может, уже у берегов Японии или какой-то из Корей. Особенно весело, если Северной… От этих мыслей холодок пробегал по коже, а нервы натягивались, как струны. Это был вопрос национальной безопасности самого высокого уровня, и именно он должен был сделать так, чтобы «беглянки» вернулись домой.
Странный и страшный шторм, обрушившийся на побережье, имел не совсем природное происхождение, об этом Вадим узнал здесь, на «Атлантиде». Эти сумасшедшие ученые испытывали новейшее экспериментальное оружие, способное влиять на погоду, они хотели всего лишь устроить небольшой шторм над станцией, но что-то пошло не так. Какая-то ошибка в расчетах или короткое замыкание, а может, просто насмешка судьбы, но в итоге они устроили невиданный ураган с цунами, а шторм в море поднялся такой силы, что разрушил саму станцию. И снова насмешка судьбы – именно ту ее часть, где в своих гнездах мирно сидели ракеты. Когда эти подводные люди немного пришли в себя и ликвидировали поломки, угрожающие их жизням, выяснилось, что две ядерные ракеты уплыли в море. Через 20 минут Вадима выдернули из сна и сделали его Атлантом – теперь на его плечах лежал мир.
Их сразу же отвели в ту часть, где были ракеты, и Вадим невольно поморщился, глядя на развороченные груды металла, какой силы был шторм и что пришлось пережить людям на суше, он даже не мог представить. Поиск ракет был вообще-то задачей военных, и они рыскали в темных глубинах, по официальной версии разыскивая пропавшую с радаров подлодку. Вадим не был подводником, он и его команда были нужны для другого. Во-первых, ракеты могли уплыть к корейцам или японцам, те могли их выловить и спрятать. При таком раскладе их нужно было вернуть, тихо и умело, и вот тут на сцену выходили они. Тайные операции по всему миру были их специализацией, это они умели и делали, причем, лучше всех. А во-вторых, Вадим должен был провести секретное расследование и выяснить, не помог ли кто ракетам уплыть. Когда люди долго живут бок о бок, очень трудно не перейти грань, человеческий фактор всегда играет гораздо более важную и определяющую роль, чем принято считать и предавать огласке. Кто-то из военных или этих подводных лабораторных крыс мог снюхаться с корейцами или с их островными соседями и устроить шторм для отвода глаз. Этот клубок требовалось распутать, это требовало сил и сосредоточенности, а здесь, под водой, где они вынуждены были торчать (официально: для того, чтобы не мозолить глаза корейцам и япошкам, они прятались тут, но у них были и свои цели, неофициальные), как раз с сосредоточенностью и силами были проблемы. По крайней мере, у него, что было очень плохо, ведь главой группы был именно он.
Почему не поселить нас на какой-нибудь военной базе или вообще в частном секторе, подумал Вадим, прислоняясь лбом к холодному толстому стеклу и закрывая глаза, почему бы не дать нам работать в нормальных для человека условиях? Но ответ он и сам знал. Ураган разрушил всё в окрестностях, так что их просто некуда было селить, это раз; второе: об их приезде должно знать как можно меньше людей, их не должны видеть, таковы правила для теневых игроков; ну и три: как можно искать заговор, не живя среди заговорщиков? Ответ: никак. Они будут торчать здесь, пока найдут либо предателей, либо признаки здоровой и нормальной для больших шишек паранойи.
От мысли, что ему еще долго придется сражаться с русалкой-клаустрофобией и растягивать эти вязкие подводные часы и минуты, Вадиму захотелось выть и биться головой об это особо прочное стекло. Втайне он даже начал желать, чтобы эти проклятые ракеты уплыли к японцам или китайцам, тогда они вынуждены будут подняться на поверхность, чтобы их вернуть, тогда они покинут на какое-то время эту адскую станцию и невидимую русалку с холодными жадными пальцами.
А может, ракеты выбросит на берег этой старой суки Ады Терер, подумал Вадим и усмехнулся, ничего не мог с собой поделать. Жизнь иногда шутит жестоко, но очень даже смешно, а остров этой сумасшедшей карги как раз был где-то над ними, совсем недалеко. Веселенькое место, подумал Вадим, сплошное скопище нечисти. На этот раз он рассмеялся по-настоящему, одновременно отмечая про себя, что хохочет в одиночестве, стоя на глубине 900 метров.