Светка-шведка

     Кому дано всё, а кому много трудиться приходится. И так — во всём, во внешности — тоже. Кому — прямо, а кому — горками да буераками. Но «дорогу осилит идущий», и вот, вроде,и она тоже на неё выбралась, хотя другим было незаметно,
скольких усилий это стоило.

    Жила девочка. Худенькая, светлоголовая, ресницы бесцветные и прямые, как у телёнка. Это потом в студенчестве один наш поэтический друг назвал её за эти ресницы и соломенные волосы «Светка-шведка». Это потом через долгие эксперименты она научилась какой-то шарм извлекать из своих природных особенностей, а в детстве если чёрных ресничек и бровок нет, то уж какая тут красота? Тем более что мать одевала её на свой деревенский вкус, внушая, что «кроличья косынка» —
это тепло и дорого, и не все это купить могут. И валенки у неё тоже почему-то всегда были на пару размеров больше и некрасиво растаптывались, так как их всегда покупали на вырост.

     Но в школьных классах все ходили в одинаковой форме,поэтому именно там кудрявые головы, яркие глазки и чёрные реснички ценились выше всего, зато оригинальность не приветствовалась. «Зачем Светка так ресницы толсто красит?», —
хихикали комсомольские активистки в старших классах, имея при этом и пятёрки, и брови. А у неё — ничего из этого, и что делать?

     От накрашенных ресниц пришлось сделать откат к «естественному образу», а опыты в драмкружке навели на смелую мысль о поступлении в театральное училище. Но полная естественность пугала её саму, а нарочитая — отдавала искусственностью за версту. Не приняли.

     Поступление через рабфак на тот факультет, который был выше имеющихся сил, вдруг как-то по-новому высветил её образ,настало время девичьей гармонии. Такие два-три года бывают у нимфеток, что широко известно и многократно поэтизировано,
а потом из некоторых вырастают толстоногие и прыщавые девицы, ленящиеся мыть свои сальные волосы. Со Светкой было иначе. В подростковом возрасте она никак и никого не прельщала, а вот в двадцать лет в результате упорной работы над собой вдруг стала привлекать внимание, так как научилась правильно расставлять акценты в своей невыгодной внешности. Более того, выглядела она моложе своих лет. Тоже, конечно,никто не падал при встрече со Светкой, но какая-то уверенность в себе у неё появилась (природа её мне осталась непонятной) и позволяла выдвигаться в центр круга, оставляя на краю более достойных конкуренток.

     Запомнилась мне одна история. До сих пор не пойму — глубина там была или театральный этюд с расстановкой акцентов? Дело было вот как.
 
     Светка немного рисовала, даже посещала вечернюю художественную школу. А один, довольно взрослый (по сравнению с нами, вчерашними школярами)студент, представлял себя художником, что-то черкая в альбоме по вечерам, лёжа на кровати в общаге. Избыточный возраст,художественные наклонности, загадочная молчаливость и к тому же восточное имя Хафиз произвели на Светку большое впечатление. И вот он уже вечер за вечером рисует её портрет,что послужило основой их сближения. К чести Хафиза надо сказать, что он обращался с ней как с другом, известной черты не переступал и ничего не обещал. Но Светка влюбилась.

     Всё было чудесно: общая дорога в университет туда и обратно,маленькие подарки, законченный наконец-то портрет — но как-то дальше ничего не продвигалось, а она ждала. Ждала-ждала,но отношения как будто застыли.Объяснение этому было очень простое: в далёком татарском городе у Хафиза была жена и даже
дети. Вторую жену мусульманину теоретически взять можно (но не студенту же без нормальных доходов!), а вот бросить детей — никогда. Светка однажды случайно заглянула в его паспорт и остолбенела, но название города и улицы, где жила законная соперница, запомнила.
 
     В итоге Светка исчезла. Мы потеряли её на несколько дней. В общаге она появилась похудевшая, в чёрном платке на голове, вся как тень самой себя. Проскользнула на кровать и залегла, не отвечая на вопросы. Потом понемножку
кое-что рассказала. В общаге долго шептались о неординарности её поступка, ведь гасить своё отчаяние она полетела в Ленинград, чтобы просто пошататься по Эрмитажу,получить новые впечатления и немного развеяться.Оригинально, ничего не скажешь, и очень романтично! Надо только учесть, что мать её мыла подъезды, подрабатывая, чтобы дочь могла учиться, не получая, кстати, стипендии годами. Но
кто не делал безрассудных поступков?
 
     Гораздо позже Светка мне рассказала, что на обратном пути сумела-таки попасть в тот татарский город и позвонила в ту квартиру. Вышла низенькая толстушка с ребёнком на руках, а Светка пробормотала, что ошиблась и испарилась.
 
     Стало легче! К рассказу постепенно прибавлялись и новые подробности.Слоняясь по Эрмитажу,она, видимо, производила тяжёлое впечатление, да и ночевать ей было негде. В итоге довольно известный писатель морской тематики проявил к ней сочувствие и пригласил к себе в старую запущенную питерскую квартиру, где они проболтали всю ночь.Это стоило такой поездки и излечило от тоски почти совершенно. Да ещё и несимпатичная татарская жена стала чудодейственным лекарством. Вот где тут случайность, а где работа над своим внутренним миром? Где романтика и где расчёт?

     Казалось бы, привычка работать над своим образом,внутренним и внешним, навсегда застрахует от ошибок в личной жизни. Но этого не произошло. Просто подарком судьбы был Витюша, красивый и реально романтичный. Он любил стихи,
застольные беседы, смехи и дружеские споры. Но Светка вся ушла в детей,располнев после первой же беременности.Проживание в студенческой общаге с грудным младенцем, при этом учась в университете, не оставляло времени на расстановку
акцентов во внешности и в отношениях с супругом. Строить свой образ каждый день супружеской жизни оказалось трудным делом. Да и зачем? Вот он, Витюша, рядом, куда денется? Витюшиному романтизму просто нечем было питаться.

     Мама Вити была против распада семьи, но одновременно и против Светки, считая, что её золотому мальчику не очень-то и повезло.Светка временами хваталась за старое, пыталась худеть и экспериментировать, но муж был уже потерян. У него не получалось романтизировать образ жены, что мучило и его самого, и Светку. Годы шли, и Витюша, гуляя налево и направо,так и не ушёл дальше соседнего квартала. Дети взрослели, всё понимая, любя отца и поддерживая мать, а Светка, излечившись от ревности, окончательно перестала обращать внимание и на Витюшу, и на акценты.

     И только к пятидесяти она наконец-то позволила себе стать самой собой, естественной какая есть. И кстати, совсем неплохо выглядит, не хуже многих тёток, такая же,как мы все на пороге золотого юбилея. Может, это её новый образ, а я и не заметила в суете? Может быть.