Алые паруса

     Самый старший экипаж назывался «Юность», а девиз у него был «Ветер дует в паруса, юность верит в чудеса». Старшие всегда тянули этот девиз на лагерных линейках с ленцой, а малыши выкрикивали свои девизы старательно надрывая голоса. Названия и девизы экипажей не менялись: пионерский лагерь был морской тематики, и все ребята были юнгами большой флотилии «Алые паруса». Флотилия состояла из шести экипажей, в каждом экипаже — четыре кубрика: два мальчиков и два девочек. Кубрики (комнаты) мальчиков и девочек имели с улицы разные входы и были соединены «вожатской», которая открывалась на обе половины. Два, а то и три летних месяца (по числу смен) в лагере дети проводили в пахучем сосновом бору на берегу небольшого озера «Боровое». Десятки лет директором лагеря была одна и та же женщина, которая много чего повидала на своем ответственном посту, но такое тем летом случилось впервые.

     Две подружки привыкли проводить в этом лагере летние каникулы, им не было ни скучно, ни досадно, что редко видятся с родителями, они не плакали и не жаловались, и не просились домой. Так было все их пионерское детство. В лагере было весело: пели в хоре, жгли огромные пионерские костры, играли в «Зарницу», проводили ярмарки, мазали по ночам мальчишек (или наоборот!) зубной пастой, ходили на танцы, организовывали концерты, бегали на спортивных соревнованиях. Мечта попасть в самый старший отряд была всегда!

     В экипаж «Юность» полагалось брать ребят 14–15 лет, но в это лето 12–13-летних, годных для второго (более младшего) экипажа, оказалось слишком много, их не смогли разместить в кубриках одного домика. Тем, кто побойчее и покрупнее, предложили перейти в старший экипаж, среди них оказались и наши подружки. Так набрали в «Юность» по кубрику девочек и мальчиков постарше и еще комплект «малявок», как их сразу стали именовать «большаки». Разница морально и физически все же оказалась огромной. Для малявок это стало «школой жизни», школой созревания и выживания. Чудеса начались с первых же дней.

     С большаками почему-то в эту знаменательную смену никто не мог справиться. Девочки-вожатые из пединститута менялись пару раз, пока наконец директор не назначила на этот отряд одного из физкультурников, а ему в подмогу 18-летнего парня из лагерной обслуги, который вовсе не планировал педагогическую карьеру. Кроме того, фон вседозволенности и распущенности задавали две девицы, которые, будучи шестнадцатилетними старшеклассницами, нанялись мыть в лагере полы и имели отдельную комнатку в хозкорпусе, куда частенько похаживали все, кто хотел. Как-то все это покатилось от рассвета до заката, вернее, наоборот — от заката до рассвета. Днем большаки ходили сонные и вялые, а вся отрядная пионерская активность лежала на выспавшихся, несмотря на комаров, малявках.

     Наши 13-летние подружки были наивными романтическими оптимистками и, оказавшись в старшем экипаже, на первом же вечере знакомства смело заявили большакам, что разницы в возрасте не чувствуют. «А мы чувствуем!», — тут же отбрили старшие. Ну и ладно, мальчишки-то общие, и хорошо, что постарше — даже интереснее! Но интересы старших мальчиков заходили очень далеко, и буквально каждую ночь они всем кубриком, имея самый романтический настрой, оказывались у большачек. Малявки ничего не подозревали, так как кубрик мелких пацанов и не пытался ничего подобного предпринимать — им бы еще пастой девчонок мазать! Все время что-то подозревая и имея некие сигналы, периодически в кубрик старших девочек приходила по ночам проверка. Девчонки-малявки в пионерской комнате сами слышали, как про ее результаты рассказывала старшая пионервожатая: «Заходим, свет включили, а они все парами лежат! У меня спина покраснела!». Тут до малявок кое-что дошло! Перешептывания-домыслы, а что делать с большаками, взрослые не знали. Тут еще Вовчик Малеев, этот помощник физкультурника по педчасти, боясь рано повзрослевших старших девчонок и не надеясь победить в конкурентной борьбе, стал ближе к отбою захаживать в кубрик к младшим — с ними он себя чувствовал более уверенно. Буквально шокировал их фразами типа «а вы ничего, есть за что подержаться», на что девчонки глупо хихикали, не зная, что и ответить «дяде». Что уж там приняли во внимание наверху и какие дошли до руководства сигналы, но Вовчика с отряда быстренько убрали обратно на кухню! Физкультурнику дали в подмогу дебелую медсестру из лагерного медпункта. Но это только всё усугубило, так как у них начался бурный роман, за развитием которого подглядывали мальки с обоих концов вожатской. И вообще вся атмосфера этой смены была пронизана ожиданием какой-то развязки, чего-то важного, что было известно всем большакам и уже подозревалось малявками.

     Все большаки были из какой-то одной городской тусовки, в основе которой лежало местонахождение их школы не в центре города. Среди мальчиков верховодил довольно привлекательный Егор, а среди девочек - представительница известной в том городке фамилии, томная и спелая Алина. Роман между ними начался еще задолго до знаменательной смены и видимо шел к финалу (но не к завершению!), чего ждали все. В городе Егор не решался, а здесь на природе и в атмосфере отсутствия родителей что-то должно было наконец произойти. Остальные большаки по ночам видимо создавали только фон для развязки, чутко прислушиваясь и до рассвета обнимаясь с романтически настроенными девчонками. А юные влюбленные счастливо спали в обнимку!

     Малявки-пацаны при этом тоже кое-что усвоили и стали тренироваться ставить друг другу «засосы», не решаясь прокрадываться к мелким девчонкам: поднимут визг и выдадут их похождения. Засосы потом были видны и пацанам приходилось добывать в медпункте бинтик, чтобы намотать его на шею. Шарфов в летнюю пору ни у кого не было. Когда эти бинтики болтались уже у многих, весь кубрик малявок собрали у старшей вожатой и посрывали эти «позорные ошейники», пригрозив, что сообщат матерям на производство. Но атмосфера «разврата» продолжала накаляться.

     «Идем в поход!» — кинул клич физкультурник, вынашивая планы сатисфакции. Как идём? Далеко и пешком? Ну ладно, на лагерном автобусе едем! УРРРААА! Что-то будет, что-то будет — гудело в головах у всех после бессонной ночи, но никто и не ожидал, что! В автобусе началось с того, что возбужденные в предвкушении старшие мальчишки смело запели частушку: «Эх, конь вороной! Точёные копытечки! Вот я вырасту большой, на…. на… поюсь досытечка!». Потом другую игру выдумали, намекая всё на то же. Парни поделились на две группы, и одна тянула «Ааалина», а другая – «Егооооор»! И так всю дорогу до выбранного места!

     Наконец выгрузились! Почему-то уже ближе к вечеру. Видимо смысл похода был опять же в тёмной ночи, костре и палатках. Палаток оказалось всего две: одна большая на всех без разделения не только по кубрикам, но и по половой принадлежности, вторая маленькая — для вожатых и тоже без разделения на мальчиков и девочек. Взрослый мальчик и дебелая девочка залезли в свою вожатскую палатку и плевать хотели на пионеров, которые сидели у костра и жарили лагерный хлеб (мальки, конечно же!). Большаки время от времени парами гуляли в ближайших лесках. Насытившийся физкультурник, помня обо всех выговорах, полученных от директора и старшей вожатой из-за ночных беспорядков в экипаже, в ночи начал по одному выводить и больших, и маленьких пацанов куда-то в кусты и давать каждому хорошего «леща», разбивая им губы и носы. Такой подлости от него никто не ожидал, но большаки не роптали, понимая справедливость этой расплаты, а мальки швыркали разбитыми носами и бахвалились перед девчонками, что «совсем и не больно». Ночь тянулась бесконечно, костёр погас, стало холодно, никаких одеял и спальных мешков никто не взял (лето же!) и, пожалуй, впервые за смену все вповалку глубоко заснули, согреваясь друг о друга без всяких фантазий!

     Только в мае следующего года Алина оказалась беременной и после окончания школы вышла замуж за Егора. Ожидаемая в ту лагерную смену развязка, видимо, случилась гораздо позже (судя по срокам беременности) и уже в городе. Отец Алины на корпоративе жаловался одному из подчиненных, что такая беда, дочь десятиклассница беременна, — вот какое горе – эта ранняя беременность. На что коллега сказал ему: «Какое же это горе, это чудо! Таким молодым дедом будешь! Чудо!»

     Алые паруса так и остались нетленными и романтическими в памяти всех пионеров той смены.