Маэстро

Как и все, Миша не знал, чем заняться после школы. Поэтому решил пойти домой.
Дома никого не было. Скинул на пол портфель и пакет со сменкой . Пока развязывал шнурки, пришла кошка. Пушистым серым комком сидела, покачиваясь после сна, и, зевая, смотрела на него.
- Привет, Соня, - помахал ей.
Сбросил ботинки, и подхватил кошку на руки. Она была маленькой и тёплой.
С кошкой в руках отнёс портфель в комнату. Тут, наконец, поставил её на пол и стал переодеваться в домашнее.
Кошка растянулась на полу. Чуть полежала, влюблённо прищурившись на мальчика, потом что-то вспомнила и принялась энергично вылизываться: живот, бок, заднюю ногу… Полизала и бросила. Снова растянулась, глядя на Мишу.
- Ладно, - не выдержал он и кивнул кошке, – идём обедать…
Кошка тут же подхватилась и, задрав хвост, бойко побежала вперед. На полдороги обернулась и посмотрела, идёт ли он следом. Убедилась, что идёт, и снова побежала вперёд.
Пришли. Миша открыл холодильник и достал кастрюльку с вчерашней гречневой кашей. Потом взял баночку детского мясного питания. Открыл консервы и выложил половину жестянки в кошачью миску, в другую миску подсыпал сухой корм из упаковки «Роял-канин».
Кошка понюхала и стала есть, а он положил пару ложек каши на тарелку и поставил греться в микроволновку. Набрал из крана воды, часть подлил кошке в миску с водой, оставшимся полил традесканцию на подоконнике.
Микроволновка отключилась, и он приступил к еде. Заварил чай, прямо в кружке с нарисованным голубоглазым пуделем. Порадовался, как старательно кушала кошка: там и тут вокруг миски лежали разбросанные от усердия подушечки сухого корма. А потом, когда чай был выпит, а посуда помыта и поставлена сушиться, Миша вернулся в комнату и прилёг на диван.
Соня отправилась следом за ним и легла, привалившись к мальчику маленьким тёплым боком. Они полежали немного, радуясь солнечному дню, потом Миша поднялся и стал одеваться. Сегодня музыкальная школа, поэтому решил выйти пораньше, чтобы опаздывать не торопясь.

- Боже мой, такой хороший мальчик и такой ужас!.. – громко сетовала Инна Брониславовна, раскачиваясь на стуле, как лодка качается в ветреную погоду. - Мишенька, послушай своего преподавателя, не надо этих ужасных звуков!.. В конце концов, здесь не симфонический оркестр, играть надо чисто!..
- Инна Брониславовна…
- Что Инна Брониславовна?.. Я уже сорок лет Инна Брониславовна, но никогда не слышала, чтобы так обращались со своим инструментом… И потом, что у тебя со случайными знаками? Если нота под точкой, то значит, надо с ней что-то делать. Это понятно?..
- Да…
- Ну так и продолжай, только лучше!.. Старайся, Миша, и всё получится…
Он снова приложил мундштук к губам.
- Давай, гамма до мажор…
Заиграл гамму. Учительница слушала, подрагивая губами и постукивая пальцами по столу, то и дело подхватываясь и порывалась вскочить, словно кузнечик с придавленной ножкой. Потом подняла руку:
- Хватит!.. Боже мой, пять репетиций до позора, а мы так и не сдвинулись!.. Миша, играй ушами! Воздушно, словно флейта в кустах, без всякой этой «мендельсоновщины»...
Сняла очки и близоруко посмотрела на него:
- Ну, ладно, иди. На сегодня достаточно…
Миша кивнул, снял мундштук с трубы и сложил всё в футляр. Собрал ноты.
- До свидания, Инна Брониславовна
- До свидания. Дома чтобы пришел и занимался, чтоб вся квартира у тебя умела это играть...
Миша прошёл мимо пианино со стопкой нот на крышке, выскочил за дверь и поспешил к выходу, с трудом сдерживаясь, чтобы не пуститься бежать по коридору.

На лестнице столкнулись с Сашей Шкодиным, мальчиком скрытного и саркастического характера. Тот нёс баян и шёл, слегка скособочившись на левую руку.
- Ну что, опять орал на уроке пения? – гадливо улыбнулся Шкодин.
Миша не ответил.
- Мальчик, который плохо играл на трубе, - продолжал Саша, - закончил музыкальную школу с красной попой...
- Вот смешно, так смешно!.. Прямо остряк – самоучка!
- Пойдём, провожу тебя, а то ходишь с трубой, а драться не умеешь…
- А ты умеешь?..
Они вышли на улицу и некоторое время шли молча. Саше не молчалось.
- Знаешь, что такое гармонический ритм? – неожиданно спросил он. – А арпеджио?..
- Нашёл чем хвастать, - не выдержал Миша, - И знаю, и играю. А ты знаешь, что такое семибреве? Инна Брониславовна любит итальянские слова.
- И что это?
- Что-что, целая нота.
- А… так бы и сказал. Я таких слов целую кучу знаю…
- Ну да… Умные мысли бежали за Сашей, но он оказался быстрее…
Шкодин переложил баян в правую руку.
- Вот ещё: амбушюр.
- Это ещё что такое?
- Положение губ при игре на трубе.
- Конечно, я, может, тоже могу спросить что-нибудь про баян… Постой-ка!
Они остановились возле спящего на коврике дворового кота, перед которым стояла кепка с мелочью и картонка с размашистой надписью «Подайте слепому коту. Но учтите, что хлеб и картошку коты не едят».
Шкодин поставил на асфальт футляр с баяном и подошел к коту. Осторожно поводил ладонью у кота перед глазами, потом нагнулся к кепке и, звякнув, зачерпнул горсть монет.
- Вот, – проговорил он, ссыпая монеты в карман и подхватывая баян. – Я ещё слово вспомнил: тесситура. Пойдём, купим мороженое?
- Да нет, что-то не хочется.
- Ещё больше ему не хотелось общаться со Шкодиным.
Тот зло посмотрел на Мишу и прищурился:
- Как хочешь…
- Как хочу, – кивнул Миша, отвечая на мокрое рукопожатие.
Шкодин свернул в подворотню, а Миша вытер руку о штаны и отправился дальше по улице.

Сентябрьский вечер плескался светом, игрался котёнком в тени сонных лип. Миша шёл по улице и думал о том, как бы он себя чувствовал, если бы у него было три руки. Как выросли бы его возможности!
За квартал от дома, решил срезать путь и пойти дворами. Вроде и не далеко, но это место было ему практически незнакомо. И школа, и ближайшая автобусная остановка располагались по другую сторону от дома. А здесь, не считая больничного забора, в общем, и не было ничего интересного. Окна с геранью на подоконнике, языки сохнущего на балконах белья и кусты сирени в палисаднике… Скучный городской мир, обычный вечер рабочей окраины.
В глубине маленькая летняя сцена, а перед ней – восемь лавочек с давно облупившейся краской. Подошёл к яблоне у края сцены, коснулся ладонью покорябанной, бугристой коры.
- Хорошо! – улыбнулся он чему-то, сам не понимая, чему. Просто радость, просто музыка света.
Что-то ударило по ботинку. Миша обернулся: слева от голубятни группа трое мальчишек его возраста о чём-то спорили с палками в руках. Один из них приветливо помахал рукой и крикнул:
- Эй, маэстро, подбей банку!
Миша посмотрел под ноги и увидел замызганную консервную банку. Поддал её ногой по направленью к ребятам. Гремя и подпрыгивая, банка прокатилась несколько метров и остановилась.
- Идём к нам, – продолжил мальчик в рубашке с расстёгнутым воротничком. – Как тебя зовут?
- Миша, - ответил он, чуть подойдя и ещё раз подбивая банку.
На этот раз банка докатилась до мальчиков. Тот, что выглядел старше остальных, взял её в руки.
- Я Андрей. Это Сергей и Женя, – он сделал обводящий жест рукой, словно заключая мальчика в круг единомышленников, и повторил: - присоединяйся!
Миша подошел к ребятам и одну за другой пожал протянутые руки. Сергей был самый невысокий из них, в расстёгнутой рубашке. У Жени светлые, почти белые, вьющиеся волосы.
- Играешь в пекаря?
- Пока не знаю…
Откуда-то из кустов Сергей достал видавшую виды биту и протянул Мише:
- Теперь да!

Вечерело. В небе дрожали розовые тени. Легкий ветерок шелестел листвой деревьев. Мальчики закончили играть и теперь расходились по домам.
Подхватив футляр с трубой, отправился и Миша. Он шёл среди серых городских коробок и думал о волнах травы в степи. Шёл и дышал широким степным простором – до боли в груди, до головокружения. Шёл, наслаждаясь теплым осенним вечером, и даже не шёл - плыл по волнам музыки: шаг за шагом, минута за минутой…