Плеск

    Туман перекрывал обзор Славика, вызывал жажду увидеть, что там за ним, на вечернем горизонте. Скрытое от глаз озеро манило Славика, хотя он видел его сотни раз. Возможно, разумом он понимал, что если он пройдет посмотреть что там, прячется за клубами влажных паров, то ничего в принципе нового не увидит, но его ноги уже сбрасывали сандалии.
Он спустил ноги в воду. Славик не умел плавать, но он знал что вблизи берега глубина Плещеева озера — максимум по колено. Неизвестность звала.

— Вячеслав, а ну сюда быстро!!!

Он спохватился и принялся возвращать на сырые ноги сандалии. Обувшись, он бегом вернулся в домик, который снял мужчина мамы на выходные. Это был маленький деревянный домишко с двумя комнатами: спальней и подобием предбанника, в котором Славе предстояло ночевать на кушетке.

— Это что такое?! Почему ноги мокрые??? - вскрикнула мама. - почему в сандали мокрыми ногами?

Под аккомпонемент подзатыльника от отчима, мама потребовала снять сандалии сушиться и вытереть ноги полотенцем.

— Давай, там салатик остался. Потом можешь съесть беляшей. - мама сменила гнев на материнский долг. — но сначала выпей таблетки.

Славик снял мокрую обувь и уже потянул руки к тарелке, но мама хлопнула его по ладоням.

— Таблетки! — грозно провозгласила она.

Он взял таблетки, быстро проглотил и даже не стал запивать. Наконец он был свободен уплетать свою любимую еду. Не утруждаясь прожевать комки пищи, он одновременно ел салат и второй рукой закидывался тестом с мясом. Мама молча глядела на это всё, а когда он наконец закончил, заявила:

— Дорогой, нужно тебе кое-что сказать. — она сделала паузу. — мы уедем не надолго от тебя. Ты останешься здесь в Переславле с бабушкой. Мы уедем в большой город, я нашла там работу. Ты понимаешь?

Славик замер.  Демон отчуждения завис над мальчиком с раскрытой пастью и тоже замер.

— Не надолго?

— На полгода.

В голове Славика всплыло его самое первое воспоминание в жизни:
Ему было года четыре. Сквозь туман отсутствия осознанности он помнил, что чем-то расстроил маму, но не помнил чем конкретно. Она разозлилась и вывела его во двор дома. Резко оторвав свою руку от его, она накрыла его волной ужаса:

— Ты теперь один! Мне не нужен такой непослушный сын! Понял меня?! Ты теперь сам по себе!

 Она ушла в дом и Славик тогда заливался слезами несколько минут, завывая, как кит в конце каждого всхлипа. Минуты казались ему вечностью.
Взрослый человек думал бы «Что делать дальше?». Четырехлетний ребенок мог думать только «Что…?». Мир без мамы ведь ниЧТО. Мама и есть МИР. Мама, конечно, вернулась и успокоила. Мир возродился. Но случай отпечатался в сознании: мир может рухнуть очень быстро и легко, он хрупок. Мальчик понял: чтобы мир не рухнул, маме нельзя перечить ни в чем. Ни в чем вообще.

И сейчас мир снова рушился на глазах, хотя Славик никогда больше маме не перечил. Вот так же легко. Что были те минуты без мамы? Впереди полгода без нее.

Он не мог ничего ответить, в горле был ком, на глазах влага, а в теле дрожь.
Отчим влез в немногословный разговор:

— Будь мужиком, не сметь плакать. Не сметь бояться. Мы вернемся и все будет как раньше. Либо мы заберем тебя с собой.

Мама добавила:
— Пока поживешь у бабушки, все будет нормально, так что не трясись.

    Когда родители ушли в комнату спать, Славик еще долго не мог унять дрожь, лежа на кушетке под тонким покрывалом.
Жить у бабушки. Бабушка была еще более суровой, чем мама. Будет тяжело. И все-таки… что он сделал не так? Почему она все равно покидает его? Неужели все дело в нем? Он где-то расстроил маму? Он неправильный ребенок? Легко не получать наказание, когда ты понимаешь правила игры. Не нарушай правила и все тут. Слава думал, что он понимает правила, но теперь он был в замешательстве.

В комнате сквозило, ветер завывал с озера волчьим воем. Славик продолжал дрожать, но уже не столько от душевных переживаний, сколько физически — от уличного холода, ползущего от пяток к шее. Он встал и подошел к окну, чтобы его закрыть. Сквозь щель, через которую холодный воздух проникал внутрь, следом проследовал звук.

Звук этот был необычный: не волчий вой ветра, а как будто крик. Женский крик. В окно Слава увидел, что туман над озером разошелся, но еще не весь. Вечерний интерес увидеть, что там за пеленой паров над озером, вернулся.

    Слава больше не мерз и не дрожал. Казалось бы десятилетний ребенок от крика на озере должен испугаться, но он как будто наоборот успокоил Славу. Дрожь ушла, а холод в мышцах перестал быть заметным. Так и не закрыв окно, Славик вышел на улицу. Сандалии остались дома, он уверенно шагал босиком по траве с росой.

Он услышал крик еще раз. Это не был крик ужаса, но и не был крик радости. Это было словно  содрогание звуковых вибраций в пустоту. Может этот крик просто хочет вызвать любопытство? Может, любопытство именно Славы?

Крик был даже красивым. Кто это, что это? Он увидел, как туман по мере приближения к озеру расступается и становится видным изящный силуэт. Во тьме сложно было разглядеть его детали, но он был точно женским.

— Что ты тут забыл?! — вдруг прозвучали растянутыми  слова, исходящие от силуэта. Расстояние было еще приличным, но Слава отчетливо слышал эти звуки, как если бы ему шептали их в ухо.

— Я услышал Ваш крик… У Вас что-то случилось, тётенька? — робко и тихо сказал Слава.

— Я плохо тебя слышу отсюда, мальчик. Подойди поближе. — ответила ему женщина и он опять отчетливо услышал ее слова, хотя криков больше не было.

Туман расступался после ее слов перед Славой, как будто, приглашая пройти к незнакомке. Лунный свет, освещающий путь по воде, стал ярче, как будто кто-то его отрегулировал.

Мальчику не было страшно. Ему было любопытно: вдруг он даже сможет чем-то помочь?

Он шагнул в воду и раздвигая неглубокую толщу воды голыми ногами, побрел к женщине.

    Он шел, вода плескалась под ним дружелюбно, без какой либо угрозы. До женщины ведь рукой подать.
Однако время шло вперед, а Женщина так и оставалась на расстоянии. Тем не менее черты ее силуэта становились отчетливее:
Она была высокой стройной женщиной в темном одеянии, в темноте оно казалось черным, но отблескивало глянцем лунного света. Лица же ее было не видно, она стояла в тумане спиной к нему.

Вдруг она проговорила:

— А почему ты совсем один? Где твои родители?

— Они там, в домике на берегу. — Он обернулся, чтобы указать на него рукой, но сзади ничего не было видно. Сзади была непроглядная толща тумана.

Слава занервничал, но не испугался. Женщина вызывала доверие. Они все-таки приблизились друг к другу. Она стояла по колено в воде, но для его роста это было уже далековато от берега — он был в воде по пояс.

— И почему они тебя отпустили сюда, ко мне?

— Они не отпускали, я не спрашивал разрешения. — голос Славы дрогнул.

— Получается, ты у нас мальчик не послушный, а?

Славе нечего было ответить, он и так был разочарован в себе. Мысль была не нова и уже не пугала его.

— Что за непослушный мальчишка, что ты тут забыл посреди озера? — голос Женщины стал зловещим.

— Я думал у Вас что-то случилось и Вам нужно помочь. У Вас что-то случилось?

— Да, кое-что случилось…

Вдруг она снова закричала, стоя спиной к нему. На этот раз пронзительно, страдальчески. Все вокруг как будто задрожало, вода вокруг Славы заволновалась, его начало болтать из стороны в сторону.

Она развернулась и резко приблизилась к Славе, выкрикивая:

— У меня сын — непослушное ничтожество, вот что случилось!!!

Он наконец увидел ее лицо: это была его мама. Только лицо ее искривилось донельзя, нос был горбат, зубы блестели желтизной, а шея изгибалась, как буква S. Она схватила его за плечи и принялась погружать в воду.

Слава барахтался и сопротивлялся: «Мама! Мама! Мамочка! Прости меня! Прости меня!»

Он махал руками и бил ими по воде, но не собирался давать отпор. Он не мог ударить маму.

Они возились так минуту, она пытаясь его утопить, а он пытаясь выжить, но при этом не навредя ей.

    Наконец, он смирился и решил, что заслуживает такого наказания. Он решил вверить себя и свою жизнь ей.
Если она решила, что он так сильно провинился, то пусть…
Плеск воды раздавался в унисон плеску воспоминаний короткой жизни в сознании мальчика.

Он перестал барахтаться и чувствовал, как ее руки обхватывают его плечи и шею.
Она прижалась к нему близко-близко и положила свой подбородок ему на макушку.

Он вдруг понял, что дышит, глотает воздух. Он ведь не под водой, он дышит!
Она молчала. Он отдышался и она наконец подотпустила его. Лицо ее было совершенно нормальным, без изъянов. Она вся в слезах глядела на него и бормотала:

 «Я тебя больше никогда не оставлю, поедешь с нами или останусь здесь…»

Слава огляделся вокруг. Туман отступил, а рядом с ними по колено в воде стоял отчим:

— Мда, Вячеслав. Нормально ты лунатишь. Надо бы тебе какие-то другие таблетки будет выписать.