Чебуречная

              Мы рождены чтоб Кафку
              сделать былью!

   «…Вместо валенок перчатки, натянул себе на пятки…»  - нараспев  декламировал Маршака пенсионер Александр Ущучин своей двухлетней внучке Кате.
«Нееть, на пятки нада валинки, а пичатки нада  на ючки!» - поправила его Катюся.
«Ну надо же, варит голова-то!» - подумал Ущучин. Похоже, в его роду все будут очень неглупыми.  Интересно, в каком возрасте у детей прорезается чувство юмора?
    Проводив потомство домой, Ущучин медленно побрел в сторону своего жилища.  В  голове вертелась странная фраза - «Дело было вечером, делать было нечего».  И не только сегодня...  Такова уж жизнь пенсионера.
   В телефоне блюмкнуло.  Ущучин открыл вотсап и прочёл сообщение от руководителя пенсионерского литературного кружка имени Франца Кафки Гликерии Свидригайло.  Она писала, что в воскресенье состоится коллективное поедание чебуреков , приглашала принять участие всех членов кружка и просила подумать, какие спиртные напитки стоит взять с собой.  Чебуречная на Арбате уже была опробована кружком как заведение, куда можно было принести с собой бутылочку.   На приглашение отозвались пятеро.
« Если вино, то одной бутылки мало, а  две много…» - написал в кружковский чат Ущучин. Может бутылочку коньяка? К его удивлению, все дамы восприняли эту идею положительно.
   «Молодцы, не кисейные барышни!» - подумал Ущучин и предложил привезти бутылку ёмкостью семьсот грамм крымского коньяка Коктебель с выдержкой семь лет.
    Литературные кружковцы встречались в центре зала станции метро Смоленская. Вечно опаздывающая Ирина на этот раз приехала раньше всех и нетерпеливо ёрзала на лавке. Все остальные подошли практически одновременно. Не было только Гликерии.  Она сообщила, что ее ждать не нужно, она придет прямо в чебуречную.  Компания нестройным рядами вышла на улицу и направилась по Арбату к Чебуречной СССР.  Настроение хорошее, все были  рады видеть друг друга.  Проходя мимо памятника Пушкину и Натальи Гончаровой, обратили внимание на то, что Пушкин был чуть ниже своей супруги. 
    А вот и чебуречная!  Кружковцы-кафкиане вошли и О, чудо! их заветный столик в углу зала был свободен!  Они сняли верхнюю одежду и повесили ее на вешалку.
В зале на плохо настроенном пианино очень громко играл блатные мелодии не совсем трезвый пианист.  Стиль угара НЭПа! Аутентично!
 Ущучин отпустил дам помыть руки, а сам остался охранять их сумочки и телефоны.  Когда дамы вернулись, оказалось, что они не только руки помыли, но и чебуреки заказали.  Ущучин достал из рюкзака закуску для коньяка - мандарины, и попросил дам их почистить, а сам пошел мыть руки.  На обратном пути ему показалось, что тени в углу зала сгустились, и рядом с ним вдруг возникла из воздуха Гликерия Свидригайло.
 «А вот и я! » с улыбкой сказала она глубоким грудным голосом. «Я сегодня без обеда, поэтому заказала себе не только чебурек, но и солянку!»
Гликерия была женщиной столь несомненных и очевидных женских достоинств, что дыхание Ущучина рядом с ней всегда становилось чаще.
Они подошли к своему столику. Рядом с ним стояла женщина в черном, устрашающей наружности. Она гневно смотрела на очищенные мандарины и грозилась немедленно выгнать кружковцев из заведения за принос еды с собой. Оказалось, что Гликерия наивно решила попросить в буфете для очищенных мандаринов большую пустую тарелку, не подумав, что тем самым с головой выдает свои гнусные намерения положить на эту тарелку принесенную с собой еду! Ущучину пришлось провести с местной цербершей дипломатическую беседу, в результате которой он взял на себя ответственность за степень разнузданности поведения кафкианок.  А ведь ему ещё коньяк разливать под столом! В чебуречной пахнуло СССР!
  Кружковцы расселись рядышком на  диванчики и стулья.  Ущучин достал из рюкзака рюмки советских времён и расставил их по столу. Взгляд Гликерии как лазер прошёлся по ним и одна из рюмок громко треснула и разбилась!  Вот это энергетика!
Пришлось аккуратно смести осколки в мусорный пакет, а Свете и Лене пить коньяк из одной рюмки. Разливал его Ущучин по рюмкам ниже уровня стола, чтобы не провоцировать новый налет чебуречной администрации. Выпили за встречу. Громкая музыка долбила по мозгам. Ириша подошла к лабуху и попросила играть тише.  Похоже, ее громадного женского обаяния на пьяного лабуха не хватило. Он продолжал в том же духе.  Ничего, после второй рюмки его музыка уже пришлась кружковцам ко двору, Лика и Ирина пустились в пляс!  Их буйный танец вызвал аплодисменты всего зала! 
Когда они вернулись за стол,  Лика показала Ущучину взглядом на соседний столик и промолвила: «Глянь, там два молоденьких гея проводят первое рандеву. Осторожненько подкатывают друг к другу!»
«Ну ты даёшь, Лика! Как ты все замечаешь? Я бы ни в жисть не заметил, что там за соседних столах происходит!»   Всем хотелось сделать коллективное фото, и компания поручила Ирине попросить геев сделать пару снимков.  Геи вначале  морщили носы, недовольные тем, что их оторвали от общения друг с другом, однако женское обаяние Ирины было настолько мощным и безграничным , что младший гей не только радостно сфотографировал чебуречное заседание литературной мастерской, но также признался Ирине, что он Миша, и глядел на нее поистине горящим взором! Может быть он не безнадёжен и его можно спасти? Но гей постарше потянул его за рукав и Миша покорно вернулся к нему за столик.
Лена рассказала, почему ей не нравится, когда ее зовут по фамилии. Эту фамилию она очень любит и уважает, но не хочет, чтобы ее упоминали всуе. Звать ее по фамилии, надо заслужить. 
Обсудили разные поводы для дебоша, который кружковцы могли бы закатить в этом заведении.  Было бы забавно провести следующее заседание литературного кружка в КПЗ! Все великие сидели!  Зато как бы бледнели в будущем лица персонала чебуречной, когда кружковцы-кафкиане появлялись бы у них на пороге!
Так, в милых беседах, была выпита большая бутылка коньяка и чай со сладостями. Кружок вывалился на Арбат и двинулся в сторону центра. Фотографировались около каждой фигуры с дыркой для лица.  В компании царило веселье!
Поравнявшись с уличными музыкантами все пускались в пляс вокруг горки своих сумок и пакетов, а так же Елены, изображавшей новогоднюю елку.  Так и вошли в метро Арбатская.
Обнялись, попрощались и разошлись по разным веткам метро.   
«Почаще бы так проводить вечера» - подумал Ущучин и поехал домой.
После того, как в санатории Демереджи из Ущучина полностью изгнали графомана, он на какое-то время вообще потерял способность писать. В кружке к этому отнеслись с пониманием и не ставили двоек за невыполненные домашки. Но прошло время, и он смог, превозмогая душевную и физическую боль, записывать строки текста. Они так тяжело ему давались, что он долго крутил их в голове, отшлифовывал, прежде чем записать.
Зато теперь они были так хороши, что никто не смог бы обвинить его в графомании. Ему стали удаваться хоку и танка! Поистине, не зря судьба занесла его в этот литературный кружок по программе московского долголетия!