Наташкино счастье

Наташкино счастье
Старая академическая дача, похожая на стог, уютно пристроилась посреди участка, заросшего высоченными соснами. Штукатурка давно потемнела от времени, местами на ней сохранились остатки вылинявшей голубой краски.  Вокруг постройки буйно и не системно зеленели кусты шиповника и жимолости. Местами их ветки протягивались прямо к частому переплету окон, с любопытством заглядывая внутрь. Дом стоял осколком той, старой советской жизни, застыв, как муха в янтаре. Вокруг давно вознеслись, догоняя сосны, новые чудной архитектуры дворцы, а эта дача так и стояла, вглядываясь в сумрак соснового бора подслеповатыми, чуть тронутыми радугой окнами.
Но эта трогательная ветхость была мила хозяину дачи, потомственному академику от биологии. Николай Петрович был ретроградом и любое изменение вызывало у него серьезнейшие приступы раздражения. Высокий и худой, с тонким породистым лицом, живыми зелеными глазами и носом с горбинкой он напоминал аристократа из царских времен. Усиливал впечатление высокий лоб академика и зачесанные назад уже седые волосы. Несмотря на возраст, хозяин дачи двигался быстро и порывисто.
-Наташа, Наташа, - Николай Петрович в задумчивости стоял посреди своего просторного кабинета, - где моя распечатка с последнего эксперимента? Ненавижу читать с экрана. Видимо уже не научусь погружаться в цифру. - В его голосе послышались ворчливые нотки.
Хозяин, одетый в темно-синие спортивные брюки и свободную голубую футболку -поло задумчиво прошелся вдоль темных книжных шкафов, что занимали целиком глухую стену. Напротив  шкафов стоял старинный письменный стол, тяжелый и монументальный, сработанный из темного ореха, купленный еще дедом в начале двадцатого века. Справа от стола светлели два высоких окна, в обрамлении строгих зеленых занавесок, которые тяжелыми складками прикрывали часть стены. Комната была оклеена желтыми обоями в полоску и явно нуждалась в ремонте, хотя везде царила идеальная чистота и порядок.
Из глубины дома послышались легкие шаги.
-Папа, сейчас все найдем, не переживай, никуда они не могли деться. -На пороге комнаты появилась женщина лет сорока пяти. Она была похожа на отца, но чуть курносый нос и мягкий овал придавал лицу женское очарование. А мягкие русые волосы обрамляли лицо пушистым ореолом. Такая же высокая, как и отец, тонкая, она была более плавной в движениях. На ней было обычное домашнее голубое платье. Широкие бретельки не особенно скрывали чуть округлые плечи, слегка тронутые дачным загаром.
Наташа, внимательно приглядываясь, прошла вдоль шкафов, подошла к сиротливо стоявшему возле окна небольшому столику, который совершенно не вписывался в обстановку кабинета, выдержанную в советском ретро стиле. Было видно, что, отдавая дань необходимости, профессору пришлось обзавестись техникой, но жителями кабинета ноутбук и принтер так и не стали. Они, казалось, с удивление взирали на тесный ряд корешков книг, диван, обитый растрескавшейся черной кожей, с толстыми валиками на подлокотниках, на тяжелую хрустальную люстру на высоком потолке.
-Папа, вот твоя пропажа. – Наташа потянула из-под клавиатуры несколько листов. - Мог бы еще распечатать, это минутное дело. –Женщина с удовольствием вдыхала знакомый с детства запах старых книг.
Профессор порывисто приблизился к дочери, выхватил листы и впился в них глазами, держа их в левой руке, указательным пальцем правой руки провел по строчкам, читая содержание.
-Спасибо, ну вот видишь, как мне твои молодые глаза помогли. –Профессор с любовью глянул на дочь. -Теперь работа моя пойдет дальше. О, какие интересные результаты. - Николай Петрович, не отрывая глаз от листов пошел к своему столу. – Ну как я и подозревал: деревья умеют чувствовать.
-Папа, мои глаза не такие уж и молодые. Не забудь, завтра придут мастера, пора уже привести наш дом в порядок. И через час я жду тебя к обеду. Придется тебе оторваться от своих экспериментов, разогревать не буду.
На обед небольшая семья собралась на веранде. Как и весь дом она нуждалась в ремонте. Внешняя стена была застеклена старинным мелким переплетом до половины и поэтому в помещении, покрашенном в голубой цвет, было светло.  Уютный светлый тюль прикрывал зашелушившиеся, закрутившиеся ссохшейся краской старинные деревянные рамы. Доски пола глянцево отсвечивали светло-коричневой краской. Мебели там почти не было, лишь тяжелый резной буфет темного дерева громоздился справа от двери в дом, да несколько стульев теснились возле круглого стола.
Флагманом сервировки плыла белым кораблем фарфоровая супница, в которой курился дымком ярко-красный борщ. В плетеной тарелочке лежал аккуратно нарезанный черный хлеб, источая чуть кисловатый дух, стояла стеклянная угловатая масленка, прижавшись к тарелке с нарезанными кружочками огурцами. На краю стола раскинулась широкая расписная тарелка, полная черных слив.
Наташа кивнула на нее:
-Вера с утра принесла, уж она не знает, как оказать тебе знаки внимания, а ты все отбиваешься.
Профессор недовольно пожевал губами, погружая ложку в тарелку с борщом.
-Стар я уже для таких историй. - Хозяин с преувеличенным вниманием стал работать ложкой.
-Мальчики через неделю приедут. Они в квартире пока отрываются без нашего присмотра. Сдали сессию хорошо. Да уж, - Наташа вдруг совсем по-бабьи пригорюнилась, - вот ведь как быстро выросли. Славка - на пятом курсе, а Ромка на второй перешел.
-И оба пошли по стопам матери- военврачами стали. - Николай Петрович подпустил ехидства в голос, потянувшись за вторым куском хлеба, и ворчливо добавил, - хоть бы один стал биологом.
Ненадолго установилась тишина, хозяева неторопливо обедали, а в распахнутые двери со двора вливался разогретый полуденным солнцем смолистый запах сосен, чуть слышно тянуло сладковатым цветочным духом с небольшой клумбы, над которой, деловито жужжа, кружили пчелы.
Через неделю на даче стало шумно: приехали внуки профессора. Оба статные и высокие, но разные обликом. Старший явный северянин, в мать светло-русый и зеленоглазый, а младший- смугловатый с карими глазами.
За торжественным обедом все бурно обсуждали ремонт, который уже шел полным ходом. Дед исподтишка любовался внуками, хотя пытался ехидно подсмеиваться над молодежью. А когда перешли на чай, Наташа просто сказала:
-Через две недели я уезжаю в командировку.
Мужчины замерли, мгновенно став серьезными, а Николай Петрович как –то ссутулился, постарев на десяток лет.
-Туда? - выдавил отец.
-Да, но это должно было случиться, ротация. Впрочем, врачи ничем не рискуют. Не на передовой. – Наташа пожала плечами и натянуто улыбнулась, механически собирая посуду со стола.
-Мам, я хочу с тобой поехать, - Ромка просяще посмотрел на мать.
Она с улыбкой потрепала младшего сына по темной макушке.
-Учись, успеешь.
Славка сжал губы, пытаясь скрыть растерянность и огорчение, но потом справился. Подошел к матери, приобнял за плечи.

2
Старая больница, оборудованная под госпиталь, стояла в окружении старых тополей и кленов. Их раскидистые ветки летом надежно прикрывали окна густой тенью. Но сейчас по  аллеям парка прошлась осень, вызолотив кроны и накинув разноцветные наряды на деревья. Листья потеряли свою звонкость, истончились, и уже приготовились в легком последнем  танце слететь на землю. Трава, которая вольготно росла по всему парку, пожухла, съежилась от ночных заморозков. И над всем миром воцарил прелый грибной дух осени.
Наташа стояла у высокого окна ординаторской и смотрела на бездонное звонкое небо, вылинявшее, словно застиранный платок. Подумала о том, что вечером надо позвонить папе и мальчишка. Волновалась от того, что у Ромки появилась девушка, и похоже это серьезно.
Женщина повернулась и подошла к заваленному бумагами столу: нужно было заполнить истории болезней. В помещении, выкрашенном когда-то бежевой краской, расставлено было несколько столов, а у стены стоял старый диван с зеленой обивкой. Здесь было тепло, пахло старой бумагой и печеньем ( врачи в свободное время пили чай). Она взяла ручку и подумала почему-то о пропавшей где-то матери. Отец, кривясь, рассказал только то, что она уехала с другим мужчиной, а воспитывала Наташу и вела хозяйство старая няня Маруся.
В коридоре тяжело забухали чьи-то шаги, в скрипнувшую дверь заглянул водитель Васильев.
-Наталья Николаевна, на выезд бы надо поехать, - он просительно уставился на врача своими круглыми голубыми глазами. У него все было круглым, но это не мешало ему быть ловким и быстрым.
-Так не моя это обязанность, пусть фельдшеры едут. – Наташа раскрыла папку и задумчиво вгляделась в последнюю запись.
-Да тут страсть что творится, говорят, наступление. Раненых много. - Водитель энергично прошелся по светлому ежику на голове большой рукой. - И это, главный велел всем ехать.
-Жди, я сейчас, - Наталья захлопнула папку, судорожно сдернула белый халат, натянула бушлат, схватила со стола свой малый кофр и выскочила в коридор.
Две большие машины с большими красными крестами на зеленых тентах мчались по проселочной дороге. Наташа сидела в кузове последней машины, туда поместили тяжело раненого солдата. Он был уже в возрасте, темные волосы уже были тронуты сединой, но сам он был худым и поджарым с костистым лицом, на котором выделялись широкие темные брови. Женщина поставила очередную капельницу, кое-как приспособив ее в нещадной тряске. Она поглядывала за бегущими капельками и нет-нет бросала взгляд назад, на убегающую дорогу, мелькающие деревья и тоскливые развалины. В кузове пахло лекарством, пылью и соляркой, в полумраке виднелись силуэты раненых, с  резко белеющими повязками.
Наташа пропустила, когда все началось. Почему-то осознала себя в эпицентре взрыва, оглянувшись на дорогу увидела, что все затянуто клубами черного дыма и пыли, где-то на периферии сознания были слышны строчки очередей. Потом она попыталась вглядеться в полумрак кузова, увидела, что тент расчерчен светлыми стежками, но ребята, вроде все живы. Что-то прокричали снаружи парни из охраны, машина, дернувшись, встала. «Видимо, машину подбили», - подумала отстраненно Наташа. Но тут машина, не заводясь, дернулась и медленно поползла, схваченная на прицеп. Засада, видать, и прицелилась в неподвижную мишень, но из-за движения машины промахнулась.
Позади машины вдруг вырос черный куст, по борту и тенту застучало что-то тяжелое, задок тяжелого КАМАЗа вдруг слегка подпрыгнул, этого хватило, чтобы женщину, сидящую у заднего борта, как пушинку выкинуло из кузова. Наташа сама удивилась, как смогла сгруппироваться, а скорее всего это было просто везение. Она больно ударилась правой стороной тела и уткнулась головой в сухую пыль дороги, вдохнув вонючую смесь взрывчатки и гари. Над головой, посвистывая, летали пули, ей показалось, что в чаду она увидела удаляющийся зеленый силуэт машины. Тогда врач поползла за ним, стараясь слиться с землей. Ей что-то мешало, и она с удивлением нащупала на левом боку свою медицинскую сумку.  Потом она почему-то оказалась в кустах, где замерла, забыв даже дышать. Слышала, как невдалеке бродили нападавшие, переругиваясь на своем языке из-за неудачной засады. В Наташиной душе вспыхнула радость, что ребята спаслись, но тут же окатила морозом мысль, что осталась одна среди врагов.
До вечера она не верила установившейся тишине, затаившись в своем убежище, а когда на истерзанную землю наползли синие сумерки, женщина выбралась из кустов и перешла через дорогу, направившись к каким-то постройкам. Видимо это было когда-то хутором, а теперь это были развалины, хотя одна хата сохранилась хорошо. Наташа было направилась к ней, но сообразила, что туда пойдут все, кто будет искать убежища. Оглядевшись, она увидела в сгущающихся сумерках развалины соседнего дома, а неподалеку от них ворот колодца. Тут только она ощутила страшную жажду, ощутила корку запекшейся крови и пыли на лице. Пригнувшись, она добежала да колодца, с удовольствием разглядела новенькое ведро на краю бетонного кольца.
Вдоволь напившись, она стала приводить себя в порядок, нащупав в сумке бинт, вскрыла хрустящую упаковку и попыталась обработать ссадину на правом виске. Надо было срочно заняться неотложными делами: найти место для ночлега и спрятать грязный, в крови бинт и упаковку от него. Справа от колодца в последних крохах света Наташа увидела стоящую в глубокой промоине, заросшей задеревеневшим растопырившимся чертополохом, ржавую бочку, видимо, хозяева жгли в ней мусор. Крошечный овражек притаился на краю двора, со стороны соседнего участка он был надежно прикрыт густыми кустами бересклета.
Неловко подвернув ногу на спуске, она скатилась вниз, почти уткнувшись головой в деревянный щит, не видимый со стороны двора. Полежав несколько минут и собравшись с силами, Наташа села и только сейчас сообразила, что это дверь. Дернув за крошечную круглую ручку, женщина попыталась разглядеть, что внутри. Из густой тьмы пахнуло сыростью и прелой тканью. Наташа судорожно зашарила в сумке, стараясь нащупать зажигалку. Она не курила, но в редкие моменты все же могла подымить, поэтому в сумке таскала и сигареты, и зажигалку.
В свете крошечного колеблющегося огонька женщина разглядела маленькую землянку. По обеим сторонам двери были сколочены низкие лежанки, застеленные какими-то тряпками, между ними хозяева поставили друг на друга два зеленых ящика, на них пристроилась лампа летучая мышь и, видимо, керогаз с небольшой кастрюлькой. Наташа , совершенно обессилев, втиснулась в узкое пространство и повалилась на левый лежак и тут же словно выключилась.
3
Ночью кто-то ходил по хутору, а под утро, где-то в отдалении даже была слышна стрельба. Наташа пыталась не спать, но раз за разом проваливалась в вязкую темноту. Поутру проснулась, когда небо еще синело, и по земле стелилась предутренняя дымка. Проснулась от острого чувства голода, и вспомнила, что уже сутки ничего не ела. Она села на лежанке, кое-как пригладила руками волосы и подумала, что надо как-то выбраться к своим. Но прежде надо найти бутылку для воды, а то когда попадется колодец неизвестно. Да и из еды надо что-то поискать. Вчера ей показалось, что на огороде были видны обмякшие бурые плети картофеля, если так, то можно будет накопать картошки и наварить на несколько дней.
Наташа встала согнувшись, потолок был низкий, и осторожно приоткрыла дверь, прислушиваясь к звукам снаружи. Но вокруг царила вязкая предутренняя тишина, даже птицы еще молчали. Женщина осторожно высунулась из промоины и огляделась, вокруг было пусто и обманчиво мирно. В саду, возле дома, под старыми черными, облетевшими наполовину яблонями еще притаились клочья ночной мглы, частоколом замерли по краю двора кусты смородины и малины, выставив в разные стороны наполовину голые прутья. Если бы не развалины позади нее, то можно было бы представить, что это тихое деревенское утро, и в хлеву сейчас замычит корова и запоет неугомонный петух.
Прямо за хатой виднелся серый дощатый сарай с завалившимся углом. Наташа направилась туда, в надежде отыскать лопату. Там она ее и нашла, как и множество другого инструмента, а еще несколько пустых пластиковых бутылок.
Справа от ее убежища убегал волнами грядок вдаль большой огород, уже по-осеннему застеленный бурой путаницей травы. Большая часть его была засажена картофелем, а на ближней к Наташе грядке любопытно тянули шейки растрепанные кочаны капусты. Кое-где в хаотичном порядке над огородом вздымал в предутреннее небо свои пахучие зонтики укроп.
Женщина взяла лопату наперевес, ощутив рукой прохладу и гладкость древесины, и шагнула к грядкам, примерившись, хотела уже подкопнуть первый куст, но что-то царапнуло ее своей неправильностью. Наташа откинула с лица светлые пряди и снова настороженно глянула в сторону намеченного жердями конца огорода, за которым на расстоянии примерно километра поднимался желтыми кронами лес. Какая-то кочка ей показалась неуместной и неправильной: она была чуть зеленее остального фона. Так же с лопатой наперевес врач медленно пошла к этому месту. Теперь она увидела, что люди здесь все же бывали: через огород тянулась вытоптанная тропа, валялось несколько патронов, обрывок испачканного бурым бинта висел на ржавом стебле.
Женщина подошла  к кочке и поняла, что это труп, живые не могут так лежать. Высокий мужчина лежал ничком, скрюченными руками вцепившись в космы жухлой травы. Все же по докторской привычке рука Наташи скользнула за воротник бушлата. К удивлению, пальцы кольнул тонкий пульс, неровно отстукивавший призыв о помощи. Глаза зацепились за двухцветный шеврон, и внутри все завопило об опасности, а руки тем временем ощупывали мужчину в поисках раны.
-Ага, вот в чем дело, - Наташа тихо бормотала себе под нос, - ранение в ногу. Ага, слепое, большая кровопотеря. Ох, мужик слабый пошел. Ну что ж, бросить я тебя без помощи не смогу, совесть не позволит, а там как сложится судьба.
-Вот свалился на мою голову, - это Наташа уже шептала, шагая к давешнему сараю, надо было найти брезент или какие-нибудь волокуши, чтобы перетащить раненого в схрон.
Уже в землянке она осмотрела мужчину, лицо его залила кровь, застывшая потрескавшейся коркой.
-Так, рана на виске, но это потерпит, - женщина осторожно раздвигала тонкими крепкими пальцами темные, чуть тронутые сединой волосы, разглядывая глубокий порез на голове, - не страшно, клеем залью. А вот нога срочно нуждается в операции. Ох ты, а скальпеля –то у меня нет. Ну что за хирург без инструмента? Придется импровизировать. – Наташа  в уме по привычке прорабатывала план операции, а ноздри невольно ловили запах раненого, почему-то он казался смутно знакомым, но она отбросила эти мысли.
Прежде чем выйти, женщина опять внимательно оглядела окрестности, небо немного развиднелось, засинев окошками в прорехах облаков. Откуда-то из сада доносились робкое цвирканье птичек, холодный ветерок, напоенный полынной горечью, с шуршанием играл сухими листьями. Она вышла и, низко пригибаясь, метнулась к знакомому сараю. Неизвестно, кто сегодня сюда нагрянет: свои или враги. Наташа иллюзий не питала: нет нелюдям дела, что она женщина и что медик. Теперь ей надо было найти нож и запастись кипяченой водой.
-Ну вот, - она опять говорила сама с собой, - делаем последний стежок. Ну кто бы мог представить, операция кухонным ножом и швы из лески. М-да, за такие чудеса тебя пора разжаловать в санитарки, ну за неимением гербовой, пишем на простой, - Наташа ловко наложила последний виток бинта на бедро раненого. - А ты молодец, так и не пришел в сознание, не мешал, был паинькой. Вот сейчас мы займемся лицом.
Женщина взяла помятую оловянную миску с теплой водой и осторожно стала смывать с лица кровавую маску, внезапно она остановилась, вглядываясь в лицо, а потом бессильно уронила руки, расплескав ставшую красной воду.
Раненый пришел в себя на следующий день от настойчиво лезущего в ноздри запаха готовящейся еды. Он с удивлением оглядел крошечную землянку, запнулся на фигуре женщины, сидящей на пороге. Ему была видна светлая шевелюра и часть щеки.
-Русалка, - ошеломленно прошептал мужчина.
-Здравствуй Олег,- спокойно сказала повернувшись Наташа,- это хорошо, что ты пришел в себя, сейчас я тебя покормлю.
4
Бульвар был залит щедрым крымским солнцем. Даже не залит, затоплен. Лучи его щедро обливали жаром изнывающие пожухлые газоны и уютные разноцветные особнячки, но, попадая в крону растущих по обочинам платанов, бессильно вязли в густой зелени, долетая до дорожек и лавочек лишь отдельными трогательными солнечными зайчиками. Из-за этой игры света от природы пятнистые стволы деревьев казались живыми. Тень доставала почти до середины улицы, и желто-раскаленной оставалась только узкая неровная полоска. Все остальное было спасительным теньком, в котором дремали мощеные дорожки со стоящими на равном удалении выцветшими скамейками. Кое- где на них сидели редкие по полуденному времени, разморенные солнцем отдыхающие.
Наташа, одетая в светлый льняной сарафан, присела на одну из лавочек с выкрашенными в разные цвета рейками. Вообще после столицы девушку забавляла эта трогательная провинциальность, приходящая в упадок. Наташа осторожно потянула фольгу обертки эскимо, купленного в стоящем неподалеку голубом киоске. С удовольствием ощутила холод на пальцах, захотелось облизнуть покрытое изморозью серебро. Мороженое быстро таяло, и Наташа немного торопилась, с удовольствием глотая обжигающе холодные кусочки, приносящие нестерпимое удовольствие. На мгновение показалось, что вернулось беззаботное детство, утихла боль предательства.
-Хотите, я угадаю ваше имя?
На скамейку рядом плюхнулся парень лет двадцати пяти. Наташа с неудовольствием покосилась на его широкую белозубую улыбку на скуластом лице. А вот глаза шоколадного цвета смотрели цепко и внимательно. Девушка с сожалением отложила пустую фольгу. Парень был красивым: с ровным, почти греческим носом, смуглой кожей и стоящими шапкой над высоким лбом волнистыми волосами медно-каштанового цвета. «Красив, но не для меня»,- подумала девушка про себя. Вслух она сказала:
-Совсем неоригинально, плоско. Простите, мне некогда. - Девушка резко попыталась встать. Парень неожиданно стал серьезным, вскочил, загородив дорогу. Наташа невольно отметила, что у нахала прекрасная фигура: белая майка обтягивала рельефный торс, сочетаясь с джинсовыми шортами.
-Простите, погодите минутку. Пожалуйста. Вы знаете, вдруг эта встреча судьбоносная.  Может быть для нас она станет важной. Я докажу, что в жизни может быть что-то интересным. Я сейчас. - Незнакомец, широко шагая, удалился, исчезнув за киоском с газетами. Через пару минут он появился возле лавки, на его руках лежало что – то пушистое.
-Это вам! - Парень положил на колени удивленной девушки пушистый желтый комочек. – Давайте придумаем ему имя.
-Какой кроха, где же вы его взяли, - Наташа от умиления смешно сморщилась, а из клубка высунулась забавная мордочка и , распахнув малиновую пасть, звонко зевнула. Щенок был еще молочным, со смешными вислыми ушами, черными пуговками глаз и коротким, почти треугольным хвостиком.
-А это мальчик или девочка? Как же мы ему имя дадим?- Наташа осторожно попыталась разогнуть щенка.
Парень подхватил желтый шар и бесцеремонно обследовал его.
-Так, а вот и доказательства, - он ткнул в пипку на животе щенка,- кобелек это. Давайте назовем его Шарик, он ведь везде круглый. И мне кажется эта кличка созвучна с моим именем. Меня Олегом зовут. - Парень осторожно положил щенка на колени девушки и протянул руку с аккуратными ногтями.
-Наташа, - она пожала протянутую руку. -Но ни мое имя, ни ваше с Шариком не сочетается.
-А с какими именами сочетается Шарик?
-Ну может Вася и Маня, - Наташка, ощутив вдруг легкость, лукаво улыбнулась.
-Если нас нельзя переименовать, значит придется щенку придумать достойное имя.
-Трезор, - Наташа уже смеялась.
-Не, такое имя почти богатырское. -Олег нахмурил брови.- Оно Илье и Настасье подходит. Я предлагаю Волчок.
-Ну нет, мы же не из леса. Пушок.
- Мы с тобой совсем не пушистые.
- Барон, - девушка почувствовала, как пальцы Олега, соскользнув с пушистой шерстки щенка, вкрадчиво коснулись ее предплечья. Наташа с ужасом поняла, что от этого прикосновения ее воля мгновенно куда-то улетучилась, уступив место сладкой истоме, родившейся где-то под сердцем, и она, как давешнее мороженое, стала таять от этих прикосновений совершенно чужого человека.
-Марс, мы назовем нашу собаку Марс. - Олег смотрел на Наташу, и в его глазах плескалось сладкая бездна, зазывая куда-то в страну счастья.
-Марс- это бог войны у римлян. – Наташа еле протолкнула ставшие вязкими слова, поправила свою белую сумочку на плече, на парня она старалась не смотреть. - Простите, мне пора. - Она осторожно переложила пушистый комок на колени Олега.- Это было весело, но я живу в другом городе, и этого чудесного пса усыновить не смогу. «Я даже живу в другой стране»,- добавила она про себя.
Олег встал, прижимая к себе тоненько заскулившего щенка.
-Я не хочу с тобой прощаться. Обещай, что встретимся вечером. Сегодня в семь приходи на эту лавочку. Нас ждет волшебный вечер, мы совершим путешествие в прошлое. -Лицо парня приблизилось, глаза казалось с жадностью впитывали ее черты в себя, и Наташа поняла, что сил сопротивляться у нее уже нет.
-Я постараюсь. - Она быстро развернулась и почти побежала в сторону гостиницы.
Вечером Наташа легла в кровать в пять часов и запретила себе подниматься. Она глядела через окно, как медный шар солнца погружался в жидкое золото, утягивая за собой свет. Следила, как на небо медленно наползала синева, постепенно превращаясь в тьму, с разбросанными пригоршнями золотых звезд , как выплыла на небо звонкая, как бубен,  желтая луна, озирая ночную землю. Незаметно она уснула, и ей снилось какое-то счастье, теплое и родное. Наутро она, уже посмеиваясь над вчерашним наваждением, радовалась, как школьница тому, что сумела устоять перед этими чарами. «И где этот демон взял щенка? Он ведь был, это не плод моего воображения. Надо же: придумаем ему имя»,- Наташа стояла под почти ледяным душем и улыбалась.
Она, найдя душевное равновесие, с удовольствием побежала на пляж, прикупив по дороге любимые пирожки с картошкой. И это было ее маленькое счастье- вырваться из душного города, оторваться от отца и сына (спасибо Марусе- домохозяйке, осталась со Славкой). Наташа, вдоволь наплававшись, с удовольствием подставляла свое стройное тело горячим лучам, прикрыв на удивление черными ресницами глаза, слушала ленивые разговоры отдыхающих, а иногда и следила искоса за житейским театром. Больше всего же ее завораживало море, качающее свои бесконечные волны. Она могла часами вглядываться в бесконечную синь горизонта, впитывая в себя острые тревожащие запахи, которые приносил теплый ветер.
Так пролетела неделя, осталось всего пять дней. Наташка по-прежнему наслаждалась курортной необременительной жизнью. В тот день она, возвращаясь вечером с пляжа, задумавшись, свернула к тому бульвару. Уже издали угадала – узнала на знакомой скамейке сидящую фигуру, как-то екнуло и забилось сердце, ноги внезапно одеревенели, но сворачивать уже было совсем неудобно. Почти прошла мимо, делая вид как будто незнакомы и боясь даже скосить глаза, и услышала вслед.
-Наташа, ну не делай вид, что меня нет. А я вот уже неделю тебя жду. Присаживайся, не бойся, не укушу, - Олег, широко улыбаясь, похлопал правой рукой по лавочке.
Девушка, чувствуя себя куклой, неловко шагнула к скамейке и присела на краешек.
- Я не сторонница случайных знакомств, - Наташа старалась не смотреть на парня, но нос щекотал запах здорового мужского тела, а по коже уже пробегали какие-то теплые искры.
-А что плохого в таких знакомствах? Если тебе интересно, то семьдесят процентов таких встреч заканчиваются браками. Я вот уверен, что нас не случайно звезды свели. – Парень придвинулся поближе.
-Я через пять дней улетаю,- пролепетала Наташа, храбро пытаясь сохранить остатки воли.
-Ты не можешь жить в другом месте, ты должна жить здесь, - В голосе Олега слышалась твердая уверенность.
-Почему? - Наташа почувствовала, как горячие руки взяли в плен ее узкую ладошку, но не сопротивлялась.
-У тебя глаза как море. Такие глаза могут быть только у русалок.
-Ты обещал экскурсию, - Наташа посмотрела парню в глаза и завязла в сладкой истоме.
-За обман ты наказана. –Олег улыбался. -Мы пойдем пить пиво, но в историческое место,- он вскочил и потянул за собой Наташу.
-Ну да, только мне надо сходить переодеться, я с пляжа.
-Вместе пойдем, я тебя теперь не отпущу. - Он ласково обнял ее за плечи.
Ночь они провели в какой-то гостинице. Наташа забыла, что где-то за стенами, оклеенными непритязательными серыми обоями, существовал мир. За окном мелькали разноцветные всполохи рекламы, шуршали шинами автомобили, заглядывала сквозь тюль любопытная луна. Для нее эта ночь превратилась в тягучее карамельное счастья, качающееся на мягких волнах. Кружилась голова, под сердцем не проходила томление. Она устала считать, сколько раз ее тело таяло, растворяясь в этой головокружительной неге.
Под утро Олег проводил Наташу до ее отеля. У крыльца парень нежно нагнулся к ее уху, отчего сердце девушки опять ухнуло в пустоту, ласково заправил светло-русую прядь за него и горячо прошептал.
-Русалка, я не думал, что бывает такое счастье, приду вечером, жди.
Проснулась она после обеда, еще разбитая, но счастливая. Нежилась в постели, сладко вспоминая прошедшую ночь.
А Олег не пришел в семь и в восемь. Пришел он лишь в двенадцать, когда она уже перестала ждать. В открытую балконную дверь влетал ночной прохладный ветерок, луна, вплетая свои тонкие лучи в тюль, рисовала призрачный узор на полу. Наташа смотрела на этот узор и боялась, что больше не увидит любимого. Он поскребся- постучался в дверь, подхватил ее с порога, закружил по номеру, обжег губы поцелуем, уронил на кровать.
-Ты опоздал.
-Нет, я не говорил во сколько приду. Работа.- От него пахло морем и пивом, и немного кожей.
-А где ты работаешь?- Наташа растворялась в его запахах.
-В метрологической службе, данные собираю,- он широко улыбнулся в темноте и закрыл ее рот поцелуем.- Я  буду тебя пить глотками. Всю жизнь. Ты как вино кружишь мне голову. Откуда же ты взялась такая волшебная. Не могу тебя отпустить. - Олег жадно разглядывал девушку в призрачном лунном свете.
Наташа смеялась в темноте:
- Не отпускай. Разве можно отпустить свое счастье.
-Не отпущу, мы станем самыми счастливыми людьми в мире.
За балконом запел песню сверчок, и качнулась на небе луна, пытаясь получше разглядеть влюбленных.
Ушел, как растаял, в предрассветных сумерках, а она не могла заснуть, пытаясь не замечать зарождающуюся в сердце тоску.
Олег больше не пришел, а она так и пролежала три дня в номере, давя в себе глухую тоску и не находя сил жить без него. Мир потерял краски и запахи, став просто картонной картинкой где-то на краю сознания. Чувствуя себя куклой, она садилась в самолет.  На трапе остро ощутила, что улетает от своего счастья, но нашла в себе силы сделать последний шаг в салон.
Лишь вернувшись в Москву, она очнулась, закружили дела, заботы, но в свободную минуту Наташа замирала, глядя куда-то в себя и вспоминая свое короткое счастье.
А потом она поняла, что счастье из внешнего мира перетекло внутрь нее. Хорошо, что отец все правильно понял и даже по своей привычке иронично высказался, увидев растущий живот дочери: «Смотрю, скоро мы с прибытком будем. Это хорошая новость: семья детьми богата».
5
-Русалка?- Голос Олега звучал глухо. – Я искал тебя.
-Нет уже Русалки, сдохла, в самолете.- Наташа медленно повернулась к больному.
Мужчина жадно вглядывался в ее спокойное лицо в ореоле светлых волос, немного размытое на фоне светлеющего квадрата двери. Видимо был уже вечер и косые лучи светлого по-осеннему солнца ложились на противоположную стену промоины, приютившей людей.
-Я ранен? Нога болит, - голос Олега был слабым
-Да, я как смогла прооперировала тебя.
-Спасибо. -Он помолчал. - Я не верю, что ты не рада нашей встрече. Мне кажется, что мы все же любили друг друга. - Говорил он с трудом, осторожно ощупывая дергающую болью левую ногу.
-Прошло 20 лет, многое изменилось. - Наташа отвернулась, что-то делая с котелком. Она повернулась и зашла в сумрак землянки, мгновенно наполнив ее горячим сытным духом похлебки, поставила посудину на ящик и загремела мисками. - Я тут в ящике целый клад нашла: три банки тушенки, соль, масло и посуду. Мы с вами, Олег Михайлович, как в пещеру Али Бабы попали, да еще за моей лежанкой бидон керосина для керогаза стоит. - Она говорила ровным, спокойным голосом.
-Как ты здесь оказалась? - лихорадочно блестевшие темные глаза больного, не отрываясь, смотрели на трехцветный шеврон на рукаве камуфляжного бушлата, скользнули на воротник и остановились на змее с чашей.
-Вывозили раненых, попали в засаду, вылетела из машины. - Наташа все это говорила, наливая в миску аппетитно парящее варево и позвякивая ложкой о края посуды. – Сейчас немного остынет и я тебя покормлю.
В землянке установилась тишина, только едва слышно стукала о края  ложка.
-Как будто все было вчера. А я так и не забыл, Русалка, те наши безумные ночи. –Раненый жадно смотрел на женщину.
-Все закончилось, я не хочу говорить на эту тему и не называй меня Русалкой. - Наташа присела рядом и аккуратно зачерпнула приправленный укропом бульон, в котором плавали кусочки картошки, лука и капусты. – Вот почти щи получились, я еще сюда полбанки тушенки добавила. У вас была большая кровопотеря, надо сил набираться. - Она чуть заметно улыбнулась.
Олег покорно ел суп, не сводя глаз с женщины. После устало откинулся. Наташа приложила свою холодную руку к горячечному лбу.
-Н-да, температура поднялась, ну ожидаемо. Сейчас таблетку дам, - Наташа слегка нахмурила брови.
 Олег перехватил ее руку и прижал к своим жарким губам. Наташа аккуратно высвободилась, потом на своей лежанке нашарила медицинскую сумку и, немного покопавшись, вытащила серебристый блистер. Выщелкнув белый кругляш, подала его Олегу, налила из пластиковой бутылки воду в оловянную кружку и поднесла к его растрескавшимся губам.
Он покорно выпил таблетку и спросил:
-Наташа, а где мои вещи?
Она присела на край своей лежанки:
-Твой бушлат под головой, брюки я постирала, сохнут.
-А где оружие , рюкзак?
-Больше ничего не было. - Наташа поправила волосы, заправив их за уши.
Раненый потянул из- под головы бушлат, но сил справиться не было.
Наташа снова подползла к нему и помогла достать одежду. Олег судорожно зашарил по карманам, вытащил документы, снова их положил назад. Из бокового кармана достал сигареты и зажигалку. Женщина аккуратно свернула ему бушлат и подложила снова под голову.
-Так вот откуда ты мое отчество знаешь. - Он достал слабыми пальцами сигарету и закурил.
-Да, я посмотрела документы, - не стала вилять она, - там еще в паспорте фото интересное лежало. - Наташа уже легла, свернувшись клубочком на левом боку. Друг друга они не видели- мешали ящики.
В схроне было темно, слабый вечерний свет падал из открытой двери, в нос лез настойчивый запах сигарет. А перед глазами женщины стояла черно- белая картинка старого фото. Видимо снимали откуда-то таясь, ракурс был выбран искоса: они с Олегом на скамейке под платанами и смешной щенок у нее на коленях.
-Ну и что ты поняла? - в его тихом голосе послышалась настороженность.
-Да сложила дважды два, поняла, что это все было представлением. Но ждала, когда ты придешь в себя, чтобы узнать правду до конца. - В ее сухом голосе совсем не было эмоций.
-Мне тяжело это говорить.
-Давай сейчас не будем лицемерить. Будущего у нас не будет. И хотелось бы в прошлом поставим точку. - В помещении повисла тяжелая пауза.
-Ты была моей курсовой работой. - Выдавил Олег.
-Сдал? - помимо воли в голосе Наташи проскользнула предательская горечь.
- Тогда я был в армейке, предложили в разведку, - Олег уже прикурил вторую сигарету и затягивался резкими рывками, - на выпуске надо было отработать по методичке. Мне та скамейка попалась. А потом вообще все пошло наперекосяк: я влюбился в тебя, потерял голову.
-Поэтому исчез.
-С ума сходил, выехать в Россию тогда не мог, просил людей об услуге. А ты оказывается не в библиотеке работала.
-Ну и ты ни разу не метеоролог. Квиты. - Голос Наташи был ровный.
-Я тогда молодой был, романтик, поначалу посчитал, что карьера важнее. По заданию, я должен был узнать всю информацию о тебе.- Олег горько ронял слова.
-Узнал?-Женщина смотрела прямо в зеленую, ставшую в темноте черной, боковину ящика, вдыхая запах древесины.
-Ты мне рассказала о себе какую-то сказку: сирота детдомовская, работает в библиотеке. Впрочем, тогда проверить было нельзя. На зачет нужно было фото и трусы. Я твои не нашел, стащил с веревки первые попавшиеся, оказались мужские. Потом вся группа надо мной ржала.
-Я свои трусы тоже не нашла. Опять квиты.- Против воли Наташа хихикнула.
-Простить себе не могу, что тогда не вернулся. Поздно понял, что без тебя жить не могу. Я так и не был счастлив. А ведь могло бы быть по- другому. - В голосе мужчины появилась горечь.
Наташа встала, закрыла дверь в схрон, задвинула дощатый засов, отгородив нору от вечерней сырости, поползшей по земле.
- Давай договоримся: ты сейчас для меня просто пациент, а я врач.  Я задержусь здесь на неделю, к этому времени ты уже окрепнешь, а там как судьба сложится. Ходят здесь и ваши и наши, поэтому будем пока скрываться от всех. Постарайся не курить, а то по запаху найдут. Выхожу я только рано утром или поздно вечером: дневные уже дома, а вечерние только собираются.
-Да, здесь серая зона. Ты хорошо придумала. Я не ожидал.
В землянке установилась тишина, раненый, скорее всего, заснул, а женщина все думала о своем коротком, в два дня, счастье.
Ночь была уже холодной, и они, не раздеваясь, спали на своих лежаках. Наташа иногда просыпалась, прислушивалась, но за дверью царила глубокая тишина.
6
Утром она по привычке окинула взглядом пустой двор, щетинившиеся обломками крыши развалины, плывущие в белесой утренней дымке, густые кудри желто-зеленого леса за небольшим полем, нежно-желтое солнце в красной мантии, встававшее на востоке, и пошла делать свою работу. Картошку копала почти лежа, обмирая от жуткого страха, который ледяной змеей лег на желудок. Она вдыхала в себя пряно-сырой запах засыпающей земли и думала о том, что ее жизнь раздвоилась. Никогда раньше она не была на таком перепутье. В тесной норе она чувствовала себя почти как в могиле, а сейчас нестерпимо хочется спрятаться в нее. И человек, которого она любила рядом, а она теперь не знает, как с ним разговаривать. Как врач Наташа должна была заботиться о раненом, но этот человек- враг. «Ну если много противоречий, то буду делать, как получится, ведь точной инструкции нет, а нужного совета никто не даст, как вести себя в этой ситуации. Подожду. А там, может, все определиться»,- думала она, вытаскивая тяжелое ведро из колодца.
 Она уже поставила вариться на керогаз дежурную похлебку, тщательно припрятав очистки в старой бочке под сухими ветками, когда Олег позвал ее, попросил воды.
Наташа подала ему жестяную кружку с ледяной водой.
-Осторожно пей. Я сначала сварю суп, потом поставлю чайник, согрею воды. –Она говорила ровным сухим голосом.
-Спасибо. - Мужчина был какой-то погасший с заострившимися скулами и темными кругами вокруг глаз, как будто вчерашнее признание отобрало у него последние силы.
-Вода согреется, сделаю перевязку.
Позавтракали в молчании, Наташа все так же кормила больного с ложки, а Олег старательно прятал взгляд. Она только успела перебинтовать ногу- это приходилось делать при открытой двери, потому что в землянке было темно. Вначале им показалось, что воздух вдруг тревожно запах каленым железом, потом прилетел густой злой рык моторов.  А после этого начался ад: грохотало везде. Наташа при первых же звуках захлопнула дверь. Они лежали и вздрагивали, ожидая, что в их ненадежное убежище попадет снаряд, и они сгорят в мгновенной белой вспышке. Их землянка от взрывов тоже вздрагивала, но земля сквозь бревенчатый потолок не сыпалась, а может и сыпалась, но в кромешной темноте этого не было видно.  Потом в какофонию басов вплели свои теноры автоматы, рассыпая частую дробь. Весь день снаружи кипел злобный огонь человеческой ненависти, раздирая живую плоть, захлебываясь автоматными очередями и взрывами. К вечеру все вдруг закончилось.
Через полчаса Наташа встала, подала раненому бутылку с водой, осторожно приоткрыла дверь и прислушалась: в землянку вместе с холодным воздухом  немедленно полез настойчивый запах окалины и горелой краски. Вечернее небо уже было темно-синим с фиолетовым оттенком, ровного густого цвета, что бывает осенью. Сумерки стыдливо прикрыли то безобразие, что сотворили люди.  Женщина завозилась, поставила керогаз, сварила картошку в мундирах и заварила из стеблей малины чай.
Закончив, Наташа запалила фонарь и захлопнула дверь. Тесное помещение затопил тускло-желтый свет, сгустив в углах коварные тени.
Олег молча принял железную миску, полную темных круглых картошин, пристроил ее на краю лежанки, положив рядом клочок бумаги с крупной серой солью. Наташа села, поставила рядом с собой такую же миску. Они молча ели, дуя на горячие картошины, и макая их в крупную серую соль. Потом пили горячий чай. От теплого духа еды в землянке стало жарко и даже уютно, женщина почувствовала, как у нее загорелись щеки. После ужина она не стала тушить лампу, а так и прилегла, глядя на золотой круг на потолке. Согрелось не только тело, казалось, что у людей согрелась в этот момент душа, лопнула какая-то ледяная корка, сковывавшая нутро. Они остались живы, и шансы на благополучный исход еще были высокими.
Олег, молчавший весь день, нерешительно откашлялся:
-Я вот весь день думал: если бы те крымские дни вернуть назад, как бы я поступил. - Он лежал на спине, уставившись неподвижными глазами в темный потолок.- Наверное бы, просто не стал уходить, и гори синем пламенем эта служба. Понимание приоритетов приходит с возрастом. Ты даже не можешь представить, что со мной творилось, когда я понял, что ты исчезла. Сама понимаешь, полномочия у меня уже тогда были, я всю гостиницу перевернул, где ты жила. И что же? Ни одного упоминания о тебе. Как так получилось? Персонал только руками разводил, недоумевая куда пропали записи. Я подумал, что мне приснилась моя Русалочка, приснились твои прозрачные, цвета моря глаза, твои губы, пахнущие земляникой, приснилось счастье.
-Ты сдал дипломную работу, а отработанный материал на мусорку, - в голосе Наташи сквозила горечь. – Но я как Феникс выжила. Сгорела в огне твоей любви и возродилась.
-Через три дня после диплома я с ужасом понял, что безумно влюбился в тебя. А сейчас я точно знаю, что те два дня-это те крохи, когда я был на-настоящему счастлив. Из-за своей дурости, я потерял смысл своей жизни, потерял свое будущее. - Голос Олега звучал глухо.
-Ты был осторожен в словах: тогда ты не сказал ни слова про любовь, только про счастье.
-Я до сих пор люблю тебя, Русалочка. У меня так и не получилось забыть наше счастье. А сейчас, когда я тебя увидел, мое сердце из ледяного превратилось снова в человеческое, оно бьется. И в нем такая щенячья радость, такая нежность к тебе, совсем как у мальчишки. - Бархатный голос мужчины задрожал.
-Поздно уже говорить об этом, время наше ушло, а другого не будет.- В горле у нее вдруг образовался ком.
-Вот мы сейчас рядом, мы снова вместе. Просто надо откинуть все условности, и быть счастливыми. Это так просто. Неужели мы с тобой не заслужили простого человеческого счастья? - Голос Олега завораживал.
-Снова по методичке работаете, Олег Михайлович? Мы были два дня счастливыми, но это время прошло. Я выключаю лампу, будем спать.
8
Через несколько дней раненый стал садиться, хотя был еще совсем слабым. Их вечерние разговоры при лампе стали традицией, свет был продолжением жизни, теплый и ровный он создавал иллюзию дома и защищенности. «Как странно, - думала Наташа,-уже несколько дней разговариваем, а ничего друг о друге нового не узнали».
Утром Олег стал забирать у Наташи нож и  чистить картошку для супа. Получалось у него на диво ловко и хорошо. Женщина даже любовалась тем, как плавно выползала из-под ножа лента темной кожуры.
-Я прирожденный повар. У меня здорово получается готовить. Вот если бы ты нарожала бы мне троих детей, то я бы стал самым лучшим на свете папой. Я бы с утра до ночи готовил бы еду для наших малышей. Кстати, они бы точно были бы красавцами с зелеными, как море, глазами. – Олег, улыбаясь, смотрел на Наташу, обжигая ее взглядом.-  Моя мечта- это уютный дом, где вкусно пахнет пирогами, где ждет любимая.- Мужчина становился серьезным и пытался поймать взгляд Наташи.
-Опять вы, Олег Михайлович, сбиваетесь с прозы жизни на романтику. –Наташа пыталась быть серьезной, а внутри все смеялось. – Ну какое-то странное счастье у нас: то два дня вместо обещанной вечности, то нора вместо дома. –Она сосредоточенно перебирала таблетки.
-Наташ, а я счастлив с тобой и в норе, ты для меня весь мир. И сейчас все вокруг меня это любовь, горячая и удушающая, я просто не могу теперь без тебя жить.- Он смотрел серьезно ей в глаза, брал ее за руку, подносил к губам и целовал сухую, пахнущую чем-то горьким, ладонь.
А вечером при лампе, когда они сидели напротив друг друга, он спросил.
-Наташа, а ты была счастлива без меня? Только скажи честно.- Он замер , ожидая ответ. В землянке повисла густая пауза.
-Даже не знаю,- она смутилась, задумавшись над этим, вроде бы простым вопросом, взяла кружку с кипятком, глотнула чуть теплую воду,- была, моментами. Вот все мое счастье какими-то урывками, хотя так, возможно, у всех. Например, удовлетворение от работы- это счастье, гордость за детей- это тоже счастье. – Наташа посмотрела в глаза Олегу и неожиданно призналась. - Такого как тогда с тобой больше никогда не было.
Ночью ей снились ромашки, что густо росли на круглой, огороженной кирпичами, клумбе, на даче. Маруся как-то обмолвилась, что их посадила мать Наташи. Залитые ярким солнцем они согласно кивали своими белыми неровными жабо, и поглядывали на нее ярко-желтыми глазами. «Все будет хорошо, ты будешь счастливой, только сделай шаг в правильную сторону»,- шептали цветы.  Откуда-то издалека ее звал папа: « Наташка- ромашка, пошли компот пить, вкусный клубничный компот». Наташа чувствовала во сне, как по ее щекам текут слезы, и чувствовала щемящую тоску где-то внутри, сменившуюся светлой грустью.
А раненый уже уверенно шел на поправку. На следующий день Олег утром попробовал допрыгать до двери. Наташа поставила ему возле порога ящик и мужчина облегченно упал на него, жадно глядя на истончившуюся синь осеннего неба. Он сидел, вытянув больную ногу, впитывая терпкий осенний воздух, и настороженно прислушивался к округе.
-Наташа, какое счастье, вот так вернуться к жизни. Снова увидеть небо, вдохнуть полной грудью. Спасибо, за то, что спасла. Тебя мне Бог послал. -Он сидел все так же уставившись вверх.
-В первый раз или во второй? - она не удержалась от язвительности.
-Оба, - он серьезно смотрел на нее.
-Пойду, накопаю картошки, - Наташа смущенно отвернулась, завесившись светлой прядью.
-Осторожнее, любимая, у меня сердце разрывается, когда ты уходишь.  Очень тяжело переношу разлуку. - Сказал он ей в спину.
Наташа уже осторожно поднималась из промоины, задевая задеревеневшие оголившиеся стебли густо разросшегося сорняка.
9
Побыть на улице не получилось, похлебку доваривали уже в землянке. Небо наполнилось злобным стрекотом, непонятно откуда и куда шли волнами вертолеты, сея горячую смерть, выжигая какие-то цели спрятанной в железо концентрированной ненавистью.
- Я не могу в этот раз отпустить тебя. Мы с тобой заслужили счастье. Пусть другие заканчивают эту заваруху. У меня есть связи и положение хорошее. Я сделаю нам документы. – Они опять сидели в полной темноте, пережидая очередной день. Слова вязли во тьме, заполняя нутро землянки воздушными шарами, которые толкались друг с другом с сухим шелестом, мешая дышать. - Мы уедем в другую страну и навсегда забудем это страшное время.
Наташа лежала на спине и смотрела на плотную тьму над собой. «В темноте удобно говорить ложь: глаз не видно»,- подумала она.
- А что же такого значимого человека бросили на огороде? - вслух язвительно уронила она. Во тьме лопнули шары, сразу стало проще дышать.
-Черт,- в его голосе звякнула злость,- не с теми в разведку пошел. Знал же, что не тот выбор сделал, приоритет неправильно поставил. Они, видать, другого спасали. Ну это так, неприятный момент, мы ведь живы, деньги у меня есть. Наташка, самое главное сейчас нам выбраться к своим, а там я все решу.
-Так свои они тебе, а не мне, у меня другие свои.
-Кто же посмеет обидеть мою жену, и потом не обязательно идти в форме, найдем тебе что-нибудь попроще. Пойми, это только временно. - Он затих, прислушиваясь к темноте. - Наташ?
-Я здесь. – Ее голос прозвучал немного глуховато.
-Ты не хочешь общего будущего?
-Я просила не говорить на эти темы. – В ее голосе послышалась усталость.
-Как ты не понимаешь: теперь свои меня предали. Для меня смыслом жизни стала ты. Я хочу, наконец-то зажить простым человеческим счастьем. А все счастье мира- это ты.- Его слова пылали жаром.
-Слишком разная у нас жизнь, да и обязательств много. Я не смогу так поменять свою жизнь.
-А ты не думала, что это может быть последний шанс стать счастливыми?
-А ты не поинтересовался даже, может быть я замужем! - Наташа разозлилась.
-Наташенька, теперь это не важно. Мы вместе, и это навсегда. Только помоги мне. -В его голосе зазвенела уверенность.
Вечером при свете лампы Наташа как обычно поменяла повязку.
-Потрясающая регенерация. На поправку идешь. –Наташа быстро обрабатывала рану.
-Это все твои золотые ручки, Русалка, - Олег с обожанием смотрел ей в глаза. –Когда я смогу ходить?
-Дня через два сможешь с костыликом прыгать.- Врач ловко наложила последний виток и закрепила конец бинта.
-Я готов всю жизнь быть раненым, так приятно, когда ты за мной ухаживаешь.
-Завтра принесу швабру старую из сарая, видела там, будет тебе вместо костыля, начнешь тренироваться.
-Наташ,- раненый вдруг нахмурил брови,- а оружие у тебя есть? А то как же мы пойдем?
Наташа внутренне сжалась:
-Нет, зачем мне оружие. Я врач.
-Вам тоже табельное положено. - Олег пытался рассмотреть ее лицо.
Наташа, пряча взгляд, пересела на свою лежанку.
-Ну я не брала его.
-Так получается тебя тоже свои бросили. Ведь не искали же, ты тоже не нужна никому.
Женщина вспомнила, как делала операцию при лампе, как далеко глухо рычал мотор Камаза, как Васильев громким шепотом кричал: «Наталья Николаевна, вы где? Отзовитесь».
-Искали.- Она прямо посмотрела в глаза мужчине.
-Так ты осталась ради меня? И не ушла со своими?- Олег неверяще протянул слова.
-Осталась, ради раненого. - Наташа попыталась пересесть на свою лежанку, но он удержал ее за руку.
-Не ври себе, ты любишь меня, - он торжествующе смотрел на нее.
-А если даже так, то у меня все равно есть право выбора. - Наташа уже взяла себя в руки.
-Через неделю мы уйдем отсюда, уйдем искать наше счастье, моя любовь.- Голос Олега прозвучал твердо и уверенно.
Он мягко притянул женщину к себе и нежно поцеловал ее. И исчезла тесная нора, мир взорвался жаркой крымской ночью, напоенной сладкими запахами засыпающих цветов.
10
Через неделю Наташа на рассвете выскользнула из землянки, прихватив  с собой свою медицинскую сумку, в которую бросила бутылку воды и несколько вареных картофелин. Олег безмятежно спал, спрятав лицо в воротник бушлата. В сарае она достала из старого горшка завернутый в целлофановый пакет пистолет, бережно распаковала его и положила в карман.
Женщина перешла через тронутое первыми розовыми лучами поле, продираясь сквозь хрусткую путаницу седой из-за инея травы. На опушке ее ждал осенний клен, выступивший чуть вперед.
-Здравствуй, рыжий,- Наташа улыбнулась.
Она осторожно прикоснулась к приветливо протянутой ветке, вдохнула пряный запах увядающей листвы.
-Куда же мне идти? – Сверху спланировал рдяной разлапистый лист и затерялся в гуще леса. – Женщина задумчиво проводила его взглядом.- Спасибо за подсказку, друг.- Наташа шагнула  за проводником и вскоре растворилась в пестром лиственном море.
Олег проснулся рывком, ощутив острое чувство одиночества, нашарил палку в головах, толкнул ею, как копьем, дверь. В проем тут же хлынул солнечный свет и бодрящий холодный воздух, уничтожая призрачный уют землянки. Мужчина, сильно хромая, выбрался  из норы, сгоряча доковылял до  середины поля, остановился и в бессильной ярости и вдруг стал рубить палкой полынь и чертополох.
-Ушла, ушла,- рычал он в бессилье.
Потом внезапно успокоился, вернулся в землянку. Неловко подхватил ведро, как- то накопал картошку. После он сидел около входа, у стоящего на керогазе ведра, в котором варились клубни, и смотрел на откинутую серую дощатую дверь. На внутренней стороне ее была углем нарисована ромашка.
-Ну что ж, Наташка- ромашка, придется начать все заново и в третий раз.-Олег улыбнулся угольному цветку.
За окном ярко освещенной люминесцентными лампами ординаторской все так же хмурилась осень. Из коридора доносились чьи-то гулкие шаги и невнятный поток мужских голосов. Наташа стояла около окна и  думала о том, что стекло такое хрупкое и недолговечное, а ведь спасает человеческие жилища от ветра, холода, дождя. И у человека тоже, видимо, есть какое-то стекло вокруг души: у кого-то потолще, у кого потоньше, а у кого и вовсе нет стекла. Потом она прошла к своему столу и , подхватив черную коробочку телефона, набрала номер отца.
В телефоне что-то звякнуло, Николай Петрович как- то неуверенно выдохнул:
-Наташа? Наташенька- это ты?
-Да, папа. Папочка, у меня все хорошо, не волнуйся. - В ее душе вдруг затеплился уютный, похожий на церковную свечу, огонек, согревая ледяную пустыню внутри. - Да тут небольшая проблема со связью была.
Трубка забубнила что-то горячее и требовательное. В этот момент в двустворчатую, окрашенную белой масляной краской дверь, просунулась как обычно взъерошенная голова Васильева.
-Наталь Николаевна, там на проходную бомж какой-то пришел, рвется к вам, ругается, говорит, вы ему ногу не долечили.
Выскользнувшая из руки трубка упала на пол, а Наташа уже летела вдоль синих окон коридора. Летела к своему счастью.
23.11.2022