Дао Дэ цзин. Толкования. Глава 51

Л А О – Ц З Ы

Д А О   Д Э   Ц З И Н
               

Т О Л К О В А Н И Я
ДЛЯ
ДОМОХОЗЯЕК


Посвящается:
Великому коту Косте и
Великим Пекинесам Ян Чжу-цзы и Чун Чун-цзы.


Записано со слов Великого Пекинеса Ян Чжу-цзы
с безразлично-молчаливого благословения Великого Пекинеса Чун Чун-цзы
в год плодовитой свиньи – 2007 от рождения Иисуса Христа.
(16. 02. 2007 – ……… )


ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ДЭ

Глава 51


(1)           Дао дает им жизнь, Дэ вскармливает их.
                (дао шэн чжи дэ чу чжи)
(2)           Субстанция придает им форму,
                присущие качества их завершают.
                (у син чжи эр ци чэн чжи)
(3)           Поэтому десять тысяч вещей почитают Дао и ценят Дэ.
                (ши и вань у цзунь дао эр гуй дэ)
(4)           Что до их почитания Дао и уважения к Дэ,
                (дао чжи цзунь е дэ чжи гуй е)
(5)           [То] никто им [за это] не жалует титул –
                [они делают это] сами, всегда и без всякой причины.
                (фу мо чжи цзюэ эр хэн цзы жань е)
               
(6)           Поэтому Дао дает им жизнь, Дэ вскармливает и растит их,
                (гу дао шэн чжи дэ чу чжи чжан чжи)
                Завершает, останавливает и губит, лечит и защищает.
                (юй чжи тин чжи ду чжи ян чжи фу чжи)
(7)           Дает жизнь, но не обладает.
                (шэн эр бу ю)
(8)           Действует, но не опирается.
                (вэй эр бу ши)
(9)           Взращивает, но не управляет.
                (чжан эр бу цзай)
(10)         Имя сему – «сокрытое Дэ».
                (ши вэй сюань дэ)


               «… Из насекомых фу-цюань рождаются насекомые маожуй. Растение янси, соединившись со старым бамбуком, уже не дающим побегов, порождает насекомое циннин; циннин порождает леопарда, леопард порождает коня, конь порождает человека…»
           Чжуан-цзы, гл. 18, перевод С Кучера, Древнекитайская философия, том 1, Издательство «Мысль», 1972

              Эта удивительная глава одна из краеугольных в популярном среди древнекитайских домохозяек понимании Дао и Дэ. Дао все рождает, а Дэ растит и тихо вcкармливает. Замечательно! А, чем, собственно, Дао от Дэ отличается? Да ничем. Тончайшее Дао (мяо дао) (гл.1) – это субстанция фундаментальной Реальности, а Дэ – ее функция или манифестация Великой Пустоты в иллюзорном мире десяти тысяч обусловленных дефинициями изменчивых феноменов. Строго взвизгнуть, Дао-субстанция и ее родная Дэ-функция тождественны от изначальной альфы до окончательной омеги. Причем, в случае гипотетического разграничения «прав и обязанностей» между Дао и Дэ, именно Дэ, а не Дао, обязано как пробуждать к жизни всю тьму вещей внутри пространственно-временного континуума, так и кормить ее из соски. Иначе, как утверждают соседские куры, налицо откровенное ущемление божественной функции или нарушение баланса между omniPresent and omniPotent.
              Не секрет, что сермяжная Реальность за отсутствием себе всякой противоположности, неизменна и стабильна. А раз так, то размножаться ей просто некуда. Ведь все порождаемое неизбежно вылупляется в нечто внешнее по отношению к тому, что его порождает. Соответственно, плодовитое Дао, активно производящее вокруг себя многообразие пестрого Сущего – это не постоянное Дао, а выдумки философствующих на кухне домохозяек, жарко влюбленных в идею ветхозаветного генезиса. Тем не более, из строки (4) главы 1 («ю мин вань у чжи му») легко уяснить, что ни Дао, ни Дэ никогда не принимали участия в этом утомительном процессе (Даже Бог Отец выбился из сил, устроив самому себе праздничный weekend после шести дней напряженных творческих усилий). Наименование или обладание именем (ю мин) – вот любимая мама (му) всех без исключения десяти тысяч вещей и событий (вань у). Почему? Да любые дискретные объекты присутствуют вокруг беспечной домохозяйки только тогда, когда ее сознание «действует как глаза» (гл.12), по любому поводу оперируя обусловленными умоконструкциями на основе, как объявил Будда Шакьямуни в Алмазной Сутре, общеобожаемых лингвистических конвенций. Великий Чжуан-цзы разве за зря сказал, что вещи становятся тем, чем они есть, только после того, как добрые граждане наградят их именами и названиями?
              В столь пикантной ситуации возникает закономерная задумчивость, каким чудесным образом постоянное Дао уживается с беспокойным множеством разношерстных предметов? Элементарно! Дао вещам тождественно. Нет Дао вне вещей. Вот иллюзорное восприятие Реальности с самой Реальностью уживается отвратительно. Шестой Патриарх в своей знаменитой гатхе, за которую ему тайком и темной ночью выдали кашаю и миску Бодхидхармы, дал абсолютно правильный ответ на этот неправильный вопрос: от начала всех начал во вселенной нет и никогда не было ни единой обособленной вещи (Сутра Помоста, гл.1). Только в таком интерьере Ясное Зеркало, лишенное всех сансарических подставок и опор, может позволить себе пренебречь гравитацией и парить в прозрачной атмосфере. Так судя по первой главе «Дао Дэ цзин», маловероятно, чтобы откровения Шестого Патриарха, услышь их Лао-цзы, стали бы для него новогодним сюрпризом. Вот и древнейший на данный момент годянский вариант текста никаких намеков на порождение десяти тысяч вещей из глубин Дао-реальности не содержит.
              В строке (1) вслед за «дао шэн чжи» (Дао рождает их) виднеется «дэ чу чжи» (Дэ выращивает, кормит, заботится и воспитывает их), а строка (2) сообщает детали и подробности возникновения Сущего: «у син чжи» – вещество или материя их формирует, придавая вещам и предметам знакомые цвета и очертания. Конечно, одной субстанциональной составляющей недостаточно, и Лао-цзы в мавантуйских версиях текста добавляет «эр ци чэн чжи» – вместимость, способность и узкая специализация их завершают. Стандартный вариант, а также тексты Хэшан-гуна и Фу И не согласны с такой позицией своего совершенномудрого автора, хором заявляя, что окончательным формированием вещей и предметов занимаются коварные обстоятельства и счастливые случайности (ши чэн чжи). Мы, с Великим Пекинесом, всеми лапами за «индивидуальную вместимость», но, не будь нужды в выборе, разукрасили бы свой перевод еще и «случайными обстоятельствами». Роберт Хенрикс: «Substance gives them form and their unique capacities complete them» (Субстанция придает им форму, а уникальные качества их завершают). Малявин В.В.: «Вещество придает им форму, сила обстоятельств их завершает». Строка (3) в мавантуйском исполнении сообщает, что, исходя из всего вышеперечисленного, десять тысяч вещей очень уважают и даже обожают как Дао, так и Дэ. Остальные тексты вносят еще большую ясность в эту любвеобильную ситуацию: вещи, все без исключения (мо бу), благоговейно чтят и, вполне возможно, испытывают врожденную нежность к Абсолютной Реальности. На мавантуйских шелковых свитках строка (4) отличается от своей стандартной версии наличием частицы «е» на четвертой и восьмой позициях, что и позволяет читать ее в том виде, в котором она здесь представлена. Мы не первые в подобном ее понимании. Роберт Хенрикс: «As for their veneration of the Way and their honoring of Virtue – no one rewards them for it; it’s constantly so on its own» (Что до их почитания Дао и их уважения к Дэ – никто их за это не награждает. Это постоянно так, само по себе). Строка (5) замечательна присутствием иероглифа «цзюэ» – жаловать титул или возводить в благородный чин. Текст Фу И также радует знаком «цзюэ», а вот в стандартной копии и у Хэшан-гуна вместо него виднеется иероглиф «мин» (приказывать, повелевать), сообщающий, что вещам никто не приказывает почитать Дао и дорожить Дэ. Дальше сказано «эр хэн цзы жань е», что дословно можно перевести как «и постоянно само собой». Из романтических побуждений мы поспешим уклониться от столь строгой лаконичности «хэн цзы жань», переводя строку как «[Они делают это] сами, всегда и без всякой причины». По нам, смысл повествования ущерба не потерпел, но строка, несомненно, приобрела свою лирическую завершенность. Честно взвизгнуть, строки (4) и (5) вызывают у нас легкую обескураженность: вот каким таким местом и образом десять тысяч вещей постоянно ценят Дао и глубоко уважают Дэ? Всем своим мимолетным существованием или же как-то по-особенному? Уй?
              Соседские куры, исповедующие необыкновенную легкость во взглядах, взирая на строку (6) сквозь дырку в заборе, уверенно прокудахтали, что она проста, безобидна и до краев насыщена полезной в хозяйстве информацией. Мы, с Великим Пекинесом, сострадательно упорствуем в диаметрально противоположном настроении. Пуркуа? Because, в мавантуйских версиях текста все заявленные в строке (6) процедуры проделывает Дао, автоматически вступая в конфронтацию с началом главы. Дао в стандартной версии текста плюс у Хэшан-гуна и Фу И занято исключительно порождением, конкретно чего не указано, но, очевидно, десяти тысяч вещей (гу дао шэн чжи дэ сюй чжи чжан чжи …). Об остальном хлопочет заботливое Дэ. Например, «чу чжи», «чжан чжи» и «юй чжи» наперебой твердят про уход за бескорыстно-ласковой домашней скотиной в разные возрастные периоды ее мясомолочной жизни: иероглиф «чу (сюй)» – кормить, выращивать, воспитывать и холить; иероглиф «чжан» – выращивать, воспитывать, входить в возраст; иероглиф «суй» мавантуйского текста «А» (в варианте «В» данный фрагмент не сохранился) – расти, достигать цели, завершаться. Иные варианты текста вместо знака «суй» предпочитают «юй» – растить, вынашивать, кормить. Ян Хин-шун: «Дао рождает [вещи], дэ вскармливает [их], взращивает их, воспитывает их, совершенствует их, делает их зрелыми, ухаживает за ними, поддерживает их». Роберт Хенрикс: «The Way gives birth to them, nourishes them, matures them, completes them, rests them, rears them, suppors them, and protects them». Малявин В.В.: «Посему Путь рождает их, Совершенство взращивает. Они вынашивают их и вскармливают их, дают им вырасти, дают им созреть, пестуют их, оберегают их». То есть, доверчиво внимая сим мужам ученым и даже не обращая внимания на странное «ОНИ» в переводе Малявина В.В., получается, что все иероглифы строки (6) объединяет одна, но глубоко сельскохозяйственная идея культивации разнокалиберного рогатого скота во всевозможных вариациях этого благородного процесса. Ох-ох. Как сказал мудрокот Костя вальяжным уткам с другого конца деревни, когда те, престижно покрякивая, пытались отпотчевать его моссельпромовской колбаской, изготовленной из более чем странных ингредиентов в сумрачных недрах отечественного бизнеса, «Очень восхитительно, но пахнет подозрительно». Вот и в этой строке очень подозрительна монотонная детализация божественного вмешательства («чу», «чжан», юй, «суй», «тин», «ду», «ян», «фу») в животноводство древнего Китая, совершенно не характерная для стиля изложения Совершенномудрым своих лучезарных мыслей. Далее следуют знаки «тин» и «ду», в редких случаях также способные рассказать про воспитательное вскармливание (to rear) добрых животных. Однако в основных своих значениях знак «тин» олицетворяет фиксацию, остановку и достижение баланса (stop, well-balanced, well-proportioned, in the middle), а «ду» – это «яд, зло и отравление, губить, травить и ненавидеть». Так мы и полагаем, что нескончаемые мероприятия по стимуляции бурного роста домашних зверюшек завершаются знаком «тин», а иероглиф «ду» уже разворачивает эти процессы вспять, губя и уничтожая все, что не успело выпрыгнуть из безжалостного круговорота рождений и смертей. У Неба вещей много-много, но каждая их них возвращается к своему Дао-корню (гл.16), неминуемо трансформируясь в никчемную и дурнопахнущую пыль. Признаться, стоящие вслед за «тин» и «ду» иероглифы «ян» (лечить, кормить, воспитывать) и «фу» (защищать, накрывать сверху) выглядят слегка неуместными после тотального истребления иллюзорных рупа-форм внутри сокрушительной сингулярности Дао-единства, но при традиционном прочтении строки неуместными оказываются знаки «тин» и «ду», если почитать их за очередные вариации неусыпного взращивания и бесперебойного кормления.
              Отсутствие в строке (6) мавантуйских копий знака «дэ» мгновенно перекладывает всю ответственность за порождение и выкармливание древнекитайской агропромышленной фауны на Дао. Чем сие разночтение могло быть вызвано? Ну-у-у … или мудрокитайским ощущением более чем условной разницы между Дао и Дэ с последующим этого ощущения прискорбным выветриванием и соответствующим редактированием, или все-таки невнимательностью ветхокитайского писца на ранних этапах тиражирования «Лао-цзы». Хотя, между нами, схимниками, древнего писаря винить особо и не за что: оба шелковых свитка, переписанные с разных источников и с промежутком во времени как минимум в несколько десятилетий, не содержат никаких намеков на его ошибку. Так нам, с Великим Пекинесом, навязчиво мерещится, что строка (6) – это обычный фольклорный «довесок», приклеенный добрыми китайцами к стоящему впереди нее сонету на основании присутствия и там и там сходных иероглифов. Смысловое содержание первых пяти строчек настолько самодостаточно, что нисколько не нуждается в строке (6) с ее заунывным перечислением однообразных процедур.
              Что касается заключительного четверостишия, то, судя по его присутствию в главах 10 и 2 можно робко допустить, что популярность сего куплета в те времена была нестерпимо выше среднестатистического уровня. Очевидно, поэтому древние мудрохозяйки с удовольствием пели эту присказку и к месту, и невпопад. Строки действительно хороши и так пронзительно универсальны, что запросто могли бы украсить собой еще с десяток глав без всякого ущерба общему смыслу их повествования. Однако, обнюхав их со строгой безответственностью, легко обнаружить, что здесь этот припев только усиливает сумятицу, спровоцированную строкой (6). Из строк (7) и (10) сразу становится ясно, что «сокрытое Дэ» (сюань дэ) снова что-то порождает, хоть и не сказано, что именно (шэн эр бу ю). Такая его активность противоречит как первой, так и шестой строкам всех рассматриваемых текстов. Соответственно, наши робкие подозрения в том, что беспечные желтокитайцы приклеели заключительное четверостишие и строку (6) к первым пяти строчкам растут и тихо крепнут. 
              Честно взвизгнуть, глава 51 напоминает нам главу 42: та же углубленно народная философия вокруг да около Дао без малейших признаков проникновения сочинивших эти главы философов в Истинную Реальность. Тот, кто имел удовольствие отхлебнуть божественного нектара из Океана Бессмертия, никогда не позволил бы себе столь вольные фантазии. Дао-ум не имеет к этой главе никакого отношения, и мы, с Великим Пекинесом, не осмелимся допустить, что Совершенномудрый к ней руку приложил. Ох-ох.