Трансильванский синдром 1944 год

Прибыв в замок, нам не хватило места для квартирования, так как все комнаты, спальные помещения и даже холл были забиты солдатами и их командирами 46-ой армии. Но всё же хозяева дворца, добродушные и гостеприимные Густав и Магда Майер, устроили нас в беседках, которые были ни чуть, ни хуже тех шикарных апартаментов в замке. Своё мы отхватили, а остальные танкисты, которые прибыли позже, ночевали в своих машинах под открытым небом.
 Днем десятого октября, мы после завтрака отправились отдыхать. В боях мы не участвовали из-за острой нужды в пополнениях личным составом. Столярчук, Гелашвили и Карасев коротали время играя в карты на каменной брусчатке возле нашей машины. Матвеев продув несколько раз подряд в карты, насупившись отдалился от коллектива и улегся спать на своем месте. А я верхом на башне, подшивал свежий подворотничок своей гимнастерки.
Вокруг суетились бойцы, устраивая парко-хозяйственный день. Кто-то стирал вещи в расположенном по центру фонтане, кто-то обучал новое пополнение армейским законам, а кто просто жил своей жизнью. И так изо дня в день. Мы даже стали привыкать к этой беззаботной жизни, будто и войны никакой нет. И эта кромешная тишина, без стрельб, бомбёжек и смертей, ставила нас в не комфортное положение. После трех пролетевших военных лет, нам снова и снова хотелось поскорее в бой. И так после долгого пребывания в резерве, нам удалось отдохнуть вдоволь.
 Последнее время, я начал посещать библиотеку, находящуюся в замке. Там были литературные произведения великих немецких поэтов и писателей. После прочтения книги «Фауст» Гёте, мне захотелось еще более углубится в немецкий язык.
Способность к языкам у меня была с детства, и в пределах средней школы, я знал его довольно сносно. В нашем полку никто по-немецки не говорил, кроме некоторых штабных офицеров, поэтому среди нашего общества я был на голову выше остальных. Выйдя из библиотеки, я присел на брусчатку и облокотившись о гусеницу танка, начал переводить стихотворение о любви великого Гейне, переписывая его своей любимой:
«Твои глаза — сапфира два,
Два дорогих сапфира.
И счастлив тот, кто обретет
Два этих синих мира.
Твое сердечко — бриллиант.
Огонь его так ярок.
И счастлив тот, кому пошлет
Его судьба в подарок.
Твои уста — рубина два.
Нежны их очертанья.
И счастлив тот, кто с них сорвет
Стыдливое признанье…»
 Проигравшийся в карты наш одесский друг Яков, швырнув колоду карт в смеющегося над ним Карасева, и с матерившись тут же подсел ко мне.
- Ты чего отделился от компании? – спросил я, не отрывая внимания от стихотворения.
- Шо ты у меня спрашиваешь, чего! Спроси у моего соседа, он таки лучше знает...
-  Продулся? – с улыбкой глядя в его надутое лицо, спросил я.
- Та ну его! Этот шлимазал, обдурить меня решил! Меня! Яшку одессита! 
- Умей проигрывать с честью! – вдруг влез в разговор Карасев, смеясь в голос.
- Я тебе покажу, где у курицы сиськи! – грозя кулаком, но всё же с улыбкой, продолжал гоношится Столярчук.
- А ты чем занимаешься лейтенант? – спросил он у меня, протягивая свои руки в мои писания.
- Да так решил жене письмо написать!
-  Ох ты, это ж по-каховски тут написано?
- По-немецки! А я красиво перевожу на наш советский язык!
- Хех, ну ты даешь командир! Брось ты этих фашистов, у нас и наши поэты не хуже есть! – засмеялся Яков, прикуривая папироску.
- Ну ни все же они фашисты! И Гейне он отношения к фашизму не имеет абсолютно никакого! – пояснил я, - вот давай я тебе прочту несколько строк: твои глаза — сапфира два, два дорогих сапфира…
- Так-так-так, всё хватит! Ну его, этого твоего Гейне! Для меня один хрен, если немец – значит фашист и баста! – скрючив недовольную физиономию, прервал переведенный мною стих.
- Не образованный ты человек Яша! Займусь твоим ликбезом как-нибудь! – засмеялся я, вытащив у него изо рта папироску.
- Да ну тебя! Мне уже поздно учится! Срок мой перевалил давно за тридцать. И трех классов и двух коридоров мне вполне за гланды!
- Может лучше споем? – воскликнул Карасев, выйдя побежденным из карточной игры, - я у хозяев гармонику раздобыл! Бросай ты эту фашистскую макулатуру лейтенант! - продолжил он, и устроившись по удобнее, Борис берет аккорд.
У него хороший грудной голос. И песни хорошие. Чистые такие, приятные как он сам. На любовных композициях, он закрывает глаза и даже кажется местами они у него наполняются краснотой. На пение сбегаются ребята из соседних экипажей. Облокотившись друг о дружку, они задумчиво внимают его слова. В глаза этих ребят можно было прочесть то, что каждый думал о своей оставленной любви, находясь на чужбине. Возможно даже о скорой победе. Да в общем обо всем. Карасев, завершая последнюю лирическую мелодию, снимает гармонь с плеч. Столярчук, подперев руками голову так и просидел задумавшись, а после окончания фисгармонии, вскоре пробормотал:
- М-да, а петь ты и не научился, лапоть!
- Да сам ты лапоть! Ты гармошку-то, когда последний раз держал? Или ты только на моих нервах играть мастер? –  повысив тон, заявил Карасев.
- Ой, ну ладно! Давай только не плачь! Я конечно, консерваторий не кончал, но спеть и сыграть смогу! Давай её сюда! – отбирая гармонь у старшины, сказал Яков.
- Заказывайте, что петь будем?  - продолжил он, накидывая ремни на плечи.
- Может «Синий платочек»? –  предложил кто-то из толпы.
Продемонстрировав элегантный жест, он интеллигентно прикурил у соседа очередную папиросу, и пробежавшись пальцами по клавишам, вдруг остановился:
- Не боец, лучше эту, нашу любимую! – и пальцы его забегали по пожелтевшим клавишам, отыгрывая мелодию Лемешева «Моя любимая»:   
 - Я уходил тогда в поход, в суровые края,
Рукой взмахнула у ворот, моя любимая.…
 И толпа, еще не насытившись любовной лирикой, моментально подхватили песню.
 Я был вдоволь переполнен мыслями о доме, после чего, закурил папиросу и тут же удалился от коллектива.
- Лейтенант, ты чего? – бросив играть, спросил Столярчук.
 - Что это с ним? Может догнать? – подскочив с места, воскликнул своим грузинским акцентом Гелашвили.
- Оставьте его в покое! Тоска напала на человека!  Пусть один побудет. Полезно иногда! – ответил Карасев, останавливая Гелашвили за штанину.
 Покинув пределы замка, я сел под деревом в палисаднике, с мыслями о том, как увижу свою любовь снова. Это была моя недосягаемая мечта. Так и просидев до позднего вечера, я вернулся к своим. В центре у фонтана, бойцы разожгли костёр. Собралось несчитанное количество людей. Даже те, кто умел петь залазили на наш танк и под игру Столярчука, распевали песни, после которых все пустились в пляс. Немного посидев в толпе зрителей, я залез в свой танк, откинул сиденье и лёг спать.
Наконец, наступило утро. Ребята, вдоволь навеселившись, только что отправились спать. Я   вылез из танка. Взял с собой умывальные принадлежности и котелок. Набрав воду из фонтана, я принялся умываться.
Мимо меня несколько раз пробежали два бойца с хозяином дворца, Густавом Майером. Ошалелые, в глазах страх и паника. Меня это слегка насторожило. Вдруг ко мне подбегает боец и спрашивает:
- Товарищ гвардии младший лейтенант, а вы Ваську Федотова не видели? Это наш боец с взвода охраны!
- Я такого даже не знаю. Нет, не видел. А в чем дело? – недоумевая, поинтересовался я.
- Да пропал. Вчера был с нами, и пели, и танцевали. А утром, когда мы с ним в караул заступили, он тотчас же и исчез! – с дрожью в голосе, рассказал он.
- Дезертировал? В замке смотрели? За КПП не выходил?
- Да ну что вы, товарищ лейтенант! Да везде смотрели! Пределов замка он не покидал!
- А где вы в караул заступали? Покажешь место?
- Да конечно, пойдемте!
 Прервав свой утренний туалет, я проследовал за бойцом в караульную комнату. Это был подвал, на цокольном этаже, площадью примерно в тридцать квадратов, не имеющий запасных и иных выходов. В караулке на стенах висели плащ-палатки, каски и автомат. На полу стояла деревянная кровать, с разбросанной постелью. Рядом был письменный стол, на котором стояла металлическая кружка и беспорядочно рассыпаны крошки хлеба.
- Что-нибудь, постороннее заметили? Вы вместе покидали комнату? – присев за стол, и обнюхивая кружку, спросил я.
Размахивая руками, запинаясь от волнения, говорил он:
- Да! Мы с Васькой собрались, он сказал ты иди мол, а я догоню тебя. Ну я и пошел до двери. Потом услышал, как он закрыл дверь ключами, и пошел ко мне. Потом, он что-то забыл и сказал, что вернётся. Я остался ждать его у выхода. Васька открыл дверь, зашел обратно в комнату и исчез. Я через пять минут пошел к нему на встречу, чтобы поторопить его, а там уже никого нет. Мимо меня никто не проходил, и других выходы отсутствуют. В караулку только один вход, но там был я!
Я прошелся по комнате, и увидел в углу странную надпись:
- Боец подай лампу, посвети мне сюда!
Тот схватил со стола керосинку, и подал ее мне.
На стене было написано кровью, большими буквами, на немецком языке: «Geh weg, sonst Tod!»
Боец, сняв автомат с плеча, спросил меня:
- Что всё это значит, товарищ младший лейтенант?
- Уходите, иначе смерть! – перевел я, написанное послание, после чего добавил: 
- Ты кому-нибудь об этом докладывал?
- Никак нет! Если я приду к начальнику караула и доложу, то он подумает, что Васька дезертировал. А он не мог! Да и не куда, тут сбегать то!
- Панику прекратить! Я сам пойду к комполка, и поговорю! А сейчас, свободен!
- Есть товарищ младший лейтенант! – ответил рядовой, и выбежал на улицу.
В подвале было темно, так как замок был каменный и электричество проведено не было. Я стоял один в тридцатиметровой комнате с керосиновой лампой, осмотрев еще раз караулку. После этого сразу направился к командиру полка Аристову. Он находился в своем кабинете, на третьем этаже. Зайдя к нему, я обрисовал всю картину.
- Что значит, пропал боец? – возмущенно, спросил он.
- Не могу знать, товарищ полковник! Мы обследовали с солдатом весь подвал и ничего не нашли. Единственное, там была надпись в самом конце помещения. Написано кровью по-немецки. Правда, чьей кровью, не понятно. Следов борьбы и насилия там не обнаружено! – ответил я.
- А ты что, следователь?
- Никак нет товарищ полковник! Просто поживешь, и не такое увидишь! Давайте вызовем начальника особого отдела сюда, пусть разберутся, в чем дело!
- Майор Кулагин сейчас в штабе армии, в Брашове. В принципе можно туда позвонить. Дежурный! Соедини меня с особистами! - приказал он, телефонисту.
Телефонист, покрутив ручку телефонного аппарата, начал выходить на связь:
- «Заря, заря», я «Барс» как слышно меня? Приём! (не большая пауза) «Заря», я «Барс» почему молчите?
Продолжая вызывать так несколько раз, телефонист, переключаясь на разные передачи, вскоре положив трубку сказал:
- Товарищ полковник, в эфире тишина! На какую бы я линию не переходил, везде молчат!
- Что за чертовщина, еще такая… Попытки выйти на связь, не прекращать! – приказал Аристов.
- Заколдованный замок, какой-то! Бойцы пропадают, и связь еще вместе с ними. Ладно, лейтенант… ты ступай пока! – присев за свой стол, с недоумением, сказал он.
Я вышел к своему экипажу на улицу. Там что- то возмущался Матвеев:
- Елки-бревна, да как так-то, а? Какая же сволочь это сделала?
- Что случилось, Жень?
- Да представляете, товарищ лейтенант, кто-то сорвал тягу фрикционов! Теперь ремонтировать придется, а где ее брать я не представляю. Тех часть сейчас хрен найдешь.
- Как сорвали, боец? Вы что отлучались от машины? – повысил голос я.
- Да я это еще утром как проснулся, я заметил.
Вдруг ко мне подбегает командир соседней машины:
- Слышь Петровский, у вас часом ничего не случилось?
- Да ну как видишь! Кто-то тяги оборвал нам. Теперь мы без руля остались. А вас то, что случилось?
- У нас вообще весело! Какая-то тварь растяжку из нескольких гранат выставила над моим люком, представляешь суки какие? Хорошо мехвод мой первым вылез и заметил это, а то сейчас бы заупокойные речи толкали.
- Что-то тут не чисто, братцы! – осматривая замок глазами, сказал я.
- А что, если это вурдалаки? – вмешался вдруг в разговор радист из соседней машины, листая странную книгу, написанную немецким готическим шрифтом, черными буквами.
- Что? Что ты мелишь, какие еще вурдалаки? И что это у тебя за хрень в руках? – выхватив книжку, и дав затрещину радисту, спросил подошедший ко мне офицер.
- Какие, обыкновенные! Я эту книжку у гражданки Майер нашел в библиотеке. Ну полистал чутка. А там написано, что этот замок раньше принадлежал некому графу Владу Цепешу. И якобы он был вампиром. Может это его призрак тут бродит и творит дела?
- Да ну тебя! Суеверия все это. Ну, какие призраки, какие вурдалаки? Это все красивые легенды, для дураков вроде тебя! – продолжил офицер.
- Так, диверсантов тут вроде бы нет. Мы далеко в тылу. Но все же, что-то тут не так! – пробормотал я, и тотчас же ринулся к своему экипажу, - Ребят! Машину не покидать, ни на секунду! Оружие держать при себе, с предохранителя снять. Организуем круглосуточное дежурство! Все дежурят по очереди! Смена каждые четыре часа. Матвеев, ты первый! О любом нарушении, докладывать лично! Чуть что, стреляй по ногам, а то потом оправдывайся перед начальством!
До прихода темноты, каждый занимался своими делами.
Этой ночью мне не спалось. Я вылез из башни, закурил папиросу. Матвеев, с автоматом на плече, нес вахту возле нашего танка.
- Ну, как у тебя? Нормально все? - спросил в полголоса я.
- Пока замечаний нет, Алексей Саныч!
- Ну, и славно. Скоро тебя Гелашвили сменит.
- Я знаю!
- Ну, давай, бди тут! – сказал я, выбросив окурок, вернулся на свое место.
Наутро возле штаба полка, у центрально входа в поместье, ждала служебная машина Аристова. Он со своим начальником штаба должен был отправиться в Брашов, для того, чтобы сообщить о случившимся, вышестоящему начальству.
Водитель, прождав около двух часов, начал нервно кружить возле машины. И конечно же, все это происходило рядом с нашим экипажем, который располагался рядом с парадным входом. Став невольным свидетелем, я услышал разговоры подошедшего на помощь начальника караула капитана Мишина и водителя сержанта, имя которого я уже ни вспомню.
- Что случилось сержант? – спросил ошалелого водителя, капитан Мишин.
- Да вот товарищ капитан, жду Аристова, а его уже второй час нет. Я за ним заходил, а дверь у него закрыта. У ребят спрашивал мол, где он, никто не знает!
- Ну значит плохо смотрел! Может он у хозяйки ошивается, бабенка то она ничего, видная! – ни придав никакого значения, безразлично отвечал Мишин.
- Да не может этого быть, товарищ капитан! Я давно знаю Аристова, ни такой он человек! – дергая себя за ремень портупеи, нервно отвечал он.
Так же за этой картиной наблюдал и Карасев, прибивая гвоздиками подмётку к сапогам.
- Лейтенант! Там опять что-то стряслось, поди разберись! – воскликнул старшина.
Высунув голову из люка мехвода, я сонным голосом, спросил:
- Чего там еще случилось?
- Да пес его знает, говорят комполка исчез!
- Чего? Куда он мог исчезнуть-то? – насупив брови, протирая глаза, спросил я снова.
- Ой я не знаю командир! Мне до чужих дел сам знаешь, дел нет!
- Эх ты Борис Константинович, с тобой каши не сваришь! – сказал я, и застегнув портупею, пошел в сторону водителя.
- Что у вас тут стряслось?
- О, здравия желаю товарищ гвардии младший лейтенант! Да вот, Аристов пропал, а куда не знаем!
- Вольно боец! Везде смотрели и в кабинете тоже?
- Так точно!
- Сколько его уже нет? – спросил я, поглядывая на свои часы.
- Третий час пошел!
- Понятно! Товарищ капитан вы как начальник караула, может посодействуйте в поисках? – переведя взгляд на Мишина, попросив его об услуге.
- Так сержант, давай бери автомат и за мной! – достав свой пистолет, согласился Мишин.
Боец тут же схватил ППС с заднего сиденья и побежал за нами.
Зайдя в замок мы, поднявшись несколько этажей, пришли к кабинету Аристова.
- Давай стучи! – приказал капитан водителю, наводя пистолет на дверь.
Сержант постучал несколько раз, но все без ответа.
- Ну ка в сторону ребят! - сказал я, и тотчас же с разбегу выбил дверь ногой.
В его кабинете был небольшой беспорядок. Сейф открыт, опустошен. На столе, в пепельнице пять окурков, и одна недокуренная папироса, которая все еще слегка тлела. Койка перевернута. На портрете Сталина, который висел на стене над кроватью, было написано кровью: «Wenn du leben willst, verlasse das Schloss!» Буквы размазаны, читаются с трудом.
- Что это значит? – спросил Мишин, растирая между пальцев кровь, стертую со стены.
- Если хотите жить, уходите из замка! Это уже второе предупреждение товарищ капитан! – ответил я, зайдя к нему за спину.
- Чертовщина какая-то! – прошептал он, и стал дальше осматривать помещение.
 Пройдя за ширму, я увидел труп телефониста. Он был задушен телефонным кабелем. Кобура у него была расстегнута, а пистолет наполовину торчал из нее.
Тут мне помогло медицинское образование, где я предположительно установил характер травмы. На теле убитого, не было ни одной ссадины и кровоподтеков. Только странгуляционная борозда на шее от телефонного кабеля, лежащего у него на груди. -Это ни самоубийство! - высказался я, - Видите, труп не был повешен, его кто-то душил, и он видимо, сопротивляясь, не успел достать пистолет.
Убрав свой пистолет в кобуру, я спросил капитана:
- Товарищ капитан, разрешите мы с сержантом смотаемся в штаб дивизии! Доложим, как есть!
Из старших офицеров больше в замке никого не было, и капитан принял обязанности Аристова на себя. Немного обдумав, он дал согласие на мое предложение.
Сержант, закинув автомат за плечо, помчался вниз заводить «Виллис». Спустившись за ним, я сел в машину, и мы уехали в расположение штаба корпуса.
- Товарищ младший лейтенант, а что такое происходит? Вчера боец пропал, кто-то гранаты оставляет, а сегодня командир исчез, и труп вдобавок. Может кто-то из своих? - спросил сержант, нервно крутя баранку автомобиля.
- Да тут все может быть, сейчас до штаба доберемся только, а там начнем искать!
Прибыв в штаб я немедленно, разыскал майора Кулагина. Тот сидел у себя в кабинете, и в кругу друзей, отмечая своё повышение.
- Товарищ майор, разрешите обратиться? - зайдя к нему в кабинет без стука, спросил я.
- Не майор, а подполковник уже! – ответил Гайсаров, закусывая кислой капустой, пропущенную рюмку.
- Да погоди ты! В чем дело, Петровский? – продрогнув от выпитого самогона, спросил Кулагин.
- Виноват, товарищ подполковник! Поздравляю с повышением! Пошептаться бы!
- Ну, говори!
- Разрешите с глазу на глаз?
Кулагин, ставя граненый стакан, налитый наполовину, сказал:
- Подожди меня за дверью, я к тебе выйду.
- Слушаюсь!
Через две минуты, он вышел из кабинета:
- Ну что у тебя?
- Товарищ подполковник, у нас ЧП! Пропал комполка Аристов и убит его связист.
- Как пропали? – насупив брови, и несколько пошатываясь от алкоголя, спросил он.
- Я сам не знаю! Они хотели еще утром к вам выехать, чтобы доложить про другую чертовщину, но не успели.
- Что значит, не успели? Про что доложить? Ты можешь по порядку объяснить? И каким боком ты тут оказался?
-  Я случайно, товарищ подполковник! Все началось два дня назад, когда из караула, ночью пропал боец. Его друг был с ним в подвале и ждал его. Но тот вернулся, за какими-то вещами и бесследно исчез. Других ходов там не было. То есть уйти незамеченным он не мог. Потом появилась кровавая надпись там же на стене. Потом кто-то испортил нам ходовую часть у танка, а танк соседнего экипажа был заминирован растяжкой. Командир танка чудом не погиб. А сегодня утром водитель ждал Аристова. Того все нет и нет. Я подошел к водителю, чтобы выяснить, в чем дело, тот сказал, что искал его везде и не нашел. Мы поднялись в кабинет и выломали дверь. Там кроме трупа его телефониста не было никого. Сейф вскрыт, пустой. На стене опять же написано кровью предупреждение. Охрана никого не видела за это время. Все свои были на территории. Товарищ подполковник, нам нужна ваша профессиональная помощь! Поможете?
- Так, мне надо лично туда приехать и все осмотреть! У меня есть следственная группа, ею командует капитан Максимов из СМЕРШа. Люди проверенные, толковые. Они разберутся.
- Товарищ подполковник, боюсь такого дела, они еще не вели никогда! Там, какое-то проклятое место.
- Подожди, а почему вы не доложили сразу нам? Раз это было два дня назад?
- А вот в этом то и проблема! Связи нет совсем! Мы много раз выходили в эфир, но рация, будто не слушается! Гробовая тишина! Мой радист, как и радисты других экипажей, после этого пытались связаться с вами, но увы, тишина.
- А вот это уже интересно… Ладно лейтенант, дуй обратно в расположение. А чуть позже и мы приедем!
- Слушаюсь, товарищ подполковник!
- Петровский, когда наедине, я для тебя Александр Владимирович! –  улыбнулся Кулагин, и махнув рукой зашел к себе.
- Есть, Александр Владимирович! - ответил я, и ушел к машине.
Спустившись к водителю, я закурил «Беломор» и аналогично Кулагину, махнув рукой, отдал команду на возвращение обратно в замок. Вернувшись под вечер в полк, я пошел проверять своих ребят. Они сидели за столиком у танка, и ели сухой паек.
- Ну, что ребятки, как дела?
- Путем все, командир! А ты куда ездил-то? – спросил старшина.
- Да в штаб дивизии, в особый отдел.  Теперь СМЕРШ этим делом заниматься будет.
- Это верно. Ребята все, кто в замке ночевал, полные штаны навалили со страху. В замке мало кто, спит теперь, разве что безумные хозяева, который по боку все эти приведения! –   посмеялся Столярчук.
- О как! Пойду-ка я переговорю с ними, до приезда чекистов. Может что выясню. – и мигом удалился к ним.
В замке было не привычно тихо и пусто. Из кухни веяло овощным рагу, которое готовила на ужин госпожа Майер. Из вежливости я постучался в дверь, и поприветствовав по-немецки, зашел к ней на разговор. Госпожа Майер, растерявшись, с перепугу выронила черпак и тут же улыбнувшись, спросила:
- Was ist passiert? (Что случилось?)
- Frau Mayer, m;chte ich Ihnen einige Fragen stellen? Wirst du erlauben? (Госпожа Майер, я хотел бы задать вам несколько вопросов? Вы позволите?)
- Ja nat;rlich! Was interessiert Sie? (Да, конечно! Что вас интересует?) – ответила она, и её волнение тут же сменилось немецкой добропорядочностью. Она, сняла с плиты сковороду, и протерев руки присела рядом со мной.
Улыбнувшись ей в ответ, я продолжил задавать вопросы:
- Magda, hast du in letzter Zeit etwas Verd;chtiges bemerkt? (Магда, вы ничего подозрительного не замечали в последнее время?)
Магда, хлопая глазами, и улыбаясь одновременно, поиграв губами, стала разговаривать со мной на ломанном русском языке:
- Господин лейтенант, в этом доме давно что-то происходит! И этому нет объяснения! Мы с Густавом, переехали в этот замок около десяти лет назад. Выкупив его у предыдущих хозяев.
- Простите, а почему они его продали? Они вам сказали причину?
- О, ja! Да они непременно сообщили нам об этом, но мы с мужем, э-э-э как это по-русски… ни верили эту чушь! А как нацисты пришлю в Румынию, так нас выселили в соседний дом. И мы больше тут не появлялись. А с приходом вас, всё вернулось на свои места. Danke, спасибо вам!
- А что вы скажете о пропаже нашего солдата и командира полка? Может что-нибудь слышали, видели. Нет?
- Nein, простите господин лейтенант, нет мы ничего не слышали! – продолжая робко улыбаться, говорила она.
- А господин Майер, он где был вчера примерно с восемнадцати часов вечера и до утра следующего дня?
- Густав несколько дней как уехал в Брашов к сестре, его тут не было! – ответила Магда, и привстав с места, ушла готовить пищу.
- Хорошо, я вас понял! Auf Wiedersehen, Frau Mayer! Entschuldigen Sie, dass Sie sich die Zeit genommen haben! (До Свидания, госпожа Майер! Простите за то, что отнял у вас время!) – и удалился к себе в расположение.
***
Смеркалось. Расположившись на корме танка, разглядывал свои часы, время на которых тикало 22:43 по-местному. В эту лунную ночь, полёживая на танке и разглядывая небо, ты оцениваешь поверья и представленья.
Неподвижная мерцающая местность с одинокими молчаливыми деревьями, уснувшая деревня, темная, - все кажется таинственным и вечным... Долго-долго смотришь ты на ночь, и мысли не могут уйти от какой-то основы.
И все же я решил отвлечься от этих мистический мыслей, и наконец- таки написать жене письмо. Достав из подсумка фонарик, бумагу и карандаш, я принялся писать. На этот раз мысли меня одолели, и я излагал на бумаге все что было в моей голове. В письме я призывал её надеяться и ждать. Так как скоро война окончиться, и мы будем снова вместе.
Случайно опрокинув взор на крыльцо центрального входа, я увидел, как один боец, пристально смотря в одну точку, взведя затвор автомата, медленно крался в сторону арки, которая большим коридором, соединяла центральный вход и левое крыло. Выключив фонарь, я стал наблюдать за ним. И как только он скрылся за аркой, тут же последовал неистово душераздирающий крик, а вслед за ним и автоматная очередь:
-А-а-а-а, бесы!
Бросив письмо, я схватил автомат, соскочил с танка и мигом ринулся к нему. Боец, не замечая никого вокруг, расстрелял весь диск ППШ в темный проём, который был, слегка подсвечен в конце керосиновой лампой.
На мою просьбу прекратить огонь, он не среагировал, и мне пришлось его ударить прикладом по спине. После чего тот сразу потерял сознание. На стрельбу и крики сбежался весь караул.
- Что случилось, какого хрена? - спросил меня начкар.
- Да вот бойцу толи показалось толи, правда, там кто-то был! –  пристально всматриваясь в темный коридор ответил я. И вдруг за угол забежала черная тень, растворившись в ночной мгле.
- Там впрямь кто-то есть! Ребята за мной! – воскликнул я, и с несколькими хорошо вооруженными бойцами, побежали к выходу. Но там, кроме голых стен, на одной из которых висела одна лишь картина, и плотно закупоренного окна, ничего не было. Начальник караула, посмотрев на все это, сказал:
- Тьфу ты черт! Тут же никого нет! Ты чего лейтенант, с бодуна что-ли?
- Да вы что товарищ старший лейтенант, я вообще ни пью! Привиделось что-ли? Хотя ни мне одному! Караульный тоже что-то видел же! – опустив автомат, я в недоумении пытался оправдаться.
- Ну вам я сейчас покажу! Где этот солдат? – прокричал начкар, и поставив автомат на предохранитель, подошел к нему.
- Постой лейтенант! Не трогай сейчас его. Тут и впрямь мистика, какая-то происходит. Надо разобраться! – остановив караульного на руку, сказал я.
- Какая мистика, младший лейтенант? Выпил, небось, чего-то вот и почудилось!
- Разберемся, пошли его в чувства хоть приведем.
- Устроили тут цирк, мать вашу!
Бойцы уже оттащили караульного в зал, где когда-то в далеком веке, пировали короли. Усадив его на лавку, бойцы хлопали по щекам, приводя в чувства.
Подбежав к нему, мы наблюдали страшную картину. Сидя за столом держась за голову, он не мог ничего сказать, так как в буквальном смысле пропал дар речи. Все что боец мог сделать это прерывно мычать. Сняв с него каску, мы ужаснулись. Как его густые черные волосы, стали седыми. В свои двадцать семь лет, он превратился в старика. И все за одну ночь.
Мы делали всё, что могло вывести его из шока. Давали хлебнуть спирту, били слегка по щекам, но все бесполезно. Уткнувшись взглядом в одну точку, он полностью утратил связь с внешним миром.
Этой страшной октябрьской ночью, спать уже никто не мог. Мы просидели с этим бойцом до рассвета. Дождавшись утра, к нам прибыла следственная группа Максимова из четырех человек, во главе с Александром Владимировичем и служебной овчаркой по кличке Паулюс.
Кулагин со своими подчиненными, выйдя из машины, осмотрелись и подошли к нам:
- Что у вас тут происходит? – спросил Кулагин, положив руку на свою кобуру.
- Вот товарищ подполковник, (указывая пальцем на сидящего солдата) он видел якобы, какую-то тень и открыл огонь по ней в проёме. Мы проверили, но там никого не обнаружили. Даже если, кто-то там и был, то мы бы заметили. Но там наглухо забитое окно, с видом на склон! – доложил я.
Кулагин наклонился к этому седому бойцу, и начал спрашивать у него в чем дело, и что он видел. Тот, помолчав некоторое время, качаясь из стороны в стороны как маятник, вскоре произнёс лишь одну фразу:
- Бесы…
- Что? Какие нахрен бесы? Ты чего пьяный что-ли? А ну отвечай? – хлопая его по лицу, повысил голос Александр Владимирович.
- Остановитесь, товарищ подполковник! – схватив его за руку сказал я, - алкоголем от него не пахнет. Да и спирт у нас второй день как закончился.
Пристально глядя на поседевшего бойца, он утихомирил свой пыл:
- Ладно, разберемся! - сменив гнев на милость, указав рукой на рядом стоящих офицеров, в полевых гимнастерках, он сказал:
-Вот, обещанная следственная группа, знакомьтесь!
Щуплый, со шрамом на подбородке, слегка грубым голосом, представился:
-Капитан СМЕРШ Максимов, командир группы!
- Старший лейтенант УГРО Швец, заместитель командира!
- Старший лейтенант Буров, криминалист!
- Младший лейтенант Абросимов, кинолог!
- А это наш Паулюс, отличный сыскной пёс! – добавил Абросимов.
- Кто занимался этим делом из вас? - спросил Максимов рассматривая каждого из нас.
- Гвардии младший лейтенант Петровский! – вытянувшись по стойке смирно, ответил я.
Пристально посмотрев на меня, он спросил:
-  Ты? Ты что следователь?
-  Ни как нет, товарищ капитан! Но я для вас хотел собрать кое-какую информацию! Думал вы прибудете и будет легче раскрыть это дело! – опуская свой голос на тон ниже, отвечал я.
 - В общем вы сами в этом убедитесь скоро! – продолжил я и голос мой от страха стал еще более посаженным и дрожащим, - Разрешите, я покажу вам места преступлений?
Кулагин, кивая головой, положив мне руку на плечо, сказал:
- Давай пойдем! Мне даже интересно, что у вас тут происходит!
Я сводил их, на все те места, где настигал ужас наших ребят. Следователи сразу же принялись за работу. Они снимали отпечатки пальцев со стен и предметов, к которым предположительно могли дотрагиваться неизвестные. Проанализировав происходящие, чекисты сделали предварительный вывод, что враг, может находиться среди нас. С утра до ночи, каждый день, они вызывали к себе всех которые могли, что-то слышать или видеть в тот момент. С особым энтузиастом они допрашивали хозяев.
Того седого солдата, было приказано изолировать ото всех. И его закрыли в подсобке на первом этаже, под охрану младшего лейтенанта Абросимова с собакой. Допрашивать его не получалось, так как умом он тронулся окончательно. Было принято решение, ближе к вечеру, отвезти его в госпиталь под Брашов, для оказания специализированной психиатрической помощи. С меня сразу взяли расписку о неразглашении, запретив вмешиваться в это дело. Так как, это дело стало носить гриф «Совершенно секретно».
Ближе к вечеру, утомленным от безделья я, прогуливаясь возле фонтана слушал, как поют мои бойцы верхом на броне.
В машины, стоявшие в преддверье главного входа, грузились Кулагин со своей группой. Все было спокойно, пока в замке не заскулила собака Абросимова.
- Абросимов, заткни ты свою собаку! – крикнув Максимов, складывая документы в портфель.
Но собака продолжала жалобно скулить.
- Абросимов, твоя мать! Ты чего там оглох что-ли?
Не услышав ответа Максимов, отстегивая заклепку кобуры, вытащил пистолет и проследовал в замок.
- А ну все сюда, быстро!
Ребята вылезли с машины схватив оружие, и побежали на голос капитана. Пребыв на место вместе с ними, я наступил на лужу крови, которая вытекала из-под двери подсобки. Зайдя туда, мы обнаружили, труп этого седовласого бойца, с перерезанным горлом, и повешенную на лебедке собаку Абросимова. Самого хозяина собаки мы не нашли. Он будто испарился. На стене, напротив трупа пса, было опять оставлено послание: «Du endest!»  (Вам конец!)
 Кулагин, смотря на все это, был обескуражен:
- Как так могло случиться? В подсобке нет других выходов! Где Абросимов?
- Видите ли, товарищ подполковник! Когда я вошел, дверь была закрыта, причем изнутри. Взломав ее, я обнаружил это. (указывая рукой, говорил Максимов). За Абросимова ручаюсь лично! Он все это время был со мной, а происходить все началось намного раньше, еще до нас.
Подполковник, поправляя фуражку на голове, добавил:
- Ну как могло такое случиться, за закрытой изнутри дверью, причем без окон и прочего?
Максимов, растерянно пожал плечами. Александр Владимирович посмотрел на меня и спросил:
- Петровский, а ты что молчишь?
Так же пожав плечами, я ответил:
- Не могу знать, товарищ подполковник! У меня нет мыслей на этот счет.
- Надо разработать план. Устроить засаду, не знаю, заминировать ходы и выходы. Надо же что-то делать, в конце концов! Уже до офицеров СМЕРШ добрались! – разводя руками, высказывался Кулагин.
-Пойдемте в мой кабинет, там обдумаем! – закрыв дверь подсобки, сказал обескураженный Максимов.
- Пойдем, а ты Петровский приберитесь тут с бойцами! – уходя, отдал приказ подполковник.
- Разрешите, я с вами буду, товарищ подполковник? Я думаю, что я вам пригожусь в этом деле! – воскликнул я вслед.
- Ни суй свой нос, ни в свое дело! Мало тебе того раза? Это дело поручено только сотрудникам нашего управления! А ты таковым не являешься! Поэтому иди и командуй своим экипажем! Иди, и чтоб духу твоего не было здесь!
- Слушаюсь, товарищ подполковник! – опустив глаза, ответил я.
После этого, я с подавленным настроением, вернулся к своим ребятам.
- Лейтенант, да ладно тебе не бери в голову! Тебе какой резон с этого? Пусть над этим чекисты пыхтят, это их головная боль! – сказал Столярчук, начищая свое табельное оружие.
Ударив кулаком по борту танка, я возмутился:
- Да они то занимаются! Так нас всех тут, за это время перебьют или украдут. Слов нет! Ладно, пёс с ними! Пусть сами как хотят!
- Давно пора было так сделать! А если кто к нам сунется из этих «призраков», мы их тут же и хлопнем! – щелкая затвором, своего намасленного ТТ, улыбаясь сказал он.
 Не желая мириться с мнением СМЕРШ, я решил влезть в это дело дождавшись темноты.
Наступила ночь. Все разошлись по своим спальным местам. Я выбрался из танка и медленно пошел в замок, к месту преступления. Было жутко темно. В помещении никого не было. Достав свой пистолет, я открыл дверь подсобки, и начал рассматривать труп, который после произошедшего никто не упаковал. Он лежал в неестественной позе. Глаза у него были открыты, на углах рта была запекшаяся кровь. Все тело его залито кровью. Руки, скрещенные на груди, видимо пытался зажать рану. Рядом висела бездыханная тушка Паулюса. Облазив все стены, я ни нашел, ни малейшей зацепки. После осмотра, я вышел из подсобки, осмотрелся вокруг, и вернулся обратно к танку.
Спать по-прежнему не хотелось. Не зная, чем себя занять я снова сел писать письмо Ксении. То письмо, которое я писал ранее, было утеряно в этой передряге, не понятно каким образом правда.
В эту ночь в Трансильвании было особенно хорошо. Огромное звездное небо, расстилалось над моей головой. Чуть дальше на обрыве, виднелся сам город. Сверчки кружили над деревьями, создавая иллюзию танцующих звезд.
Взяв карандаш и бумагу, подсвечивая себе фонариком, я царапал на бумаге банальные фразы. Мысли о жене прерывались мыслями, о таинстве, происходящем вокруг. Я задумывался над каждым словом, отвлекаясь на парадный вход. Черная большая тень, в фуражке, показалась в проеме, подсвечиваемой бледной лампой. От страха, я бросил все на землю, достал автомат, и медленно проследовал за этим «призраком».
 Не спеша он переходил из угла в угол, даже нисколько не оглянувшись назад. Топая по его следам в сторону той самой караульной комнаты, я трясся от страха, пытаясь себя сдерживать. Мои волосы вставали дыбом от увиденного. Вдруг, тень остановилась, оглянулась по сторонам, и тотчас же исчезла в одной из стен караулки. Я включил фонарик и судорожно освещая коридор, никого в нем не обнаружил. Подойдя к этому месту, где исчез «призрак» я прощупал стенку, которая издавала некую пустоту внутри. И тут меня осенило, что это скорее всего потайные двери.
 Я побежал к Кулагину в кабинет и доложил о находке. Тот сидел с Максимовым и его оставшейся группой, курили папиросы одну за одной, разрабатывая план.
- Товарищи офицеры! Я нашел! – запыхавшись, сказал я.
- Чего ты нашел? – выдыхая дым, спросил подполковник.
- Тайные двери! Через них они передвигаются по замку! – возбужденно, продолжал я.
Максимов подскочил с места схватил автомат сказал:
- С нами пойдешь! Покажешь! Сил уже нет, с этим бороться! Заодно и поглядим, что там за «призраки».
- Есть товарищ капитан! Пойдемте! – взведя затвор автомата, я ринулся за ними.
Мы спустились в подвал. Я шел впереди, за мной капитан Максимов, подполковник Кулагин, Швец и Буров.
Подойдя к месту, я прошептал:
- Вот эта стена, товарищ капитан! Что будем делать?
- Предлагаю взорвать ее! Швец неси заряды! – так же шепотом приказал он.
Швец убыл наверх за тротиловыми шашками. Оставаясь в засаде, мы продолжили осмотр таинственной стены, за которой вдруг   послышались чьи-то шаги.
- Капитан, там кто-то идет, валим! – сказал я.
- Прячься в том углу, а мы отойдем! – быстро среагировав, сказал Кулагин, удалившись к выходу.
Забившись в углу, я увидел сквозь темноту три черных силуэта, которые направились в сторону Максимова и остальных ребят. Страх обледенил мой мозг до такого состояния что, не выдержав очевидного, я с криком открыл огонь на поражение. Весь диск был выпущен по движущимся теням, которые вскоре упали замертво. Подбежав ко мне, Максимов фонарем осветил их тела. Это были люди в форме СС, окутанные в черные плащи.
- Ну, теперь мне все понятно! Поднимай тревогу, гарнизон в ружьё! Будем брать! – приказал Кулагин.
Буров немедленно выбежал на улицу и взяв ручную авиационную сирену, поднял всех по тревоге. Бойцы подскочили в нашу сторону. Швец, принес тротиловые шашки, после чего заложил их под стену, и зажег бикфордов шнур. Покинув помещение, раздался мощный взрыв. Ворвавшись с бойцами и подполковником внутрь, мы наткнулись на подземный бункер, где засели около двухсот бойцов «СС». Перестрелка велась всю ночь, до того момента пока не был ликвидирован последний вражеский солдат.
После боя, мы тщательно осматривали помещение. В одной из комнат мы обнаружили странное устройство, схожее с трансформатором, и огромную лабораторию по производству препарата нового поколения, как станет известно мне после. Это были детали для оружия возмездия. С ним же находился мощный аппарат, который мог отключать все приборы, находящиеся на расстоянии до десяти километров. Именно он и глушил нам связь с центром. Далее в глубине самого мрачного строения, мы обнаружили трупы исчезнувших ребят. Там же был и Абросимов, Аристов и караульный Васька. Они были умерщвлены каким-то ядом, судя по местам от инъекций на их телах. Кошмар для нас закончился.
Выбравшись наружу, мы извлекли тела погибших. Кулагин вышел на связь, и доложил лично товарищу Абакумову, о успешно проведенной операции по устранению тех самых «призраков». Тот потребовал списки всех участников операции, и приказал дать всем им подписку о неразглашении гостайны. После связи с центром, Кулагин подошел ко мне:
- Говорил тебе, не суй свой нос! Какого черта тебе загорелось туда самому лезть?
 - Да это случайно получилось, товарищ подполковник, правда! Я сидел, никого не трогал и тут бац! Тень проплыла, ну и за ней рванул. И вот наткнулся на приключения!
-Ладно, я обязан подать списки командованию, о тех, кто участвовал в захвате лаборатории. Это все-таки оружие нового поколения, поэтому будет в строжайшей секретности.
- Что теперь будет, Александр Владимирович? – вопросительно посмотрев на Кулагина, сказал я.
- Жди звонка. Вызовем, приедешь в дивизию. А сейчас отдыхай! – улыбнувшись ответил он и сел в «виллис» к Максимову.
Спустя несколько дней меня вызвали в Брашов к подполковнику Кулагину. Примчавшись на служебном мотоцикле, я сломя голову летел к нему в кабинет. Постучавшись в дверь, мне дали разрешение войти. В кабинете за его столом сидел сам начальник главного управления контрразведки СМЕРШ, генерал- полковник Абакумов Виктор Семенович. Рядом с ним, сидели Кулагин, Максимов и Гайсаров. Представившись, я прошел к столу.
- Присаживайтесь, товарищ Петровский! – начал Абакумов.
- Благодарю, товарищ генерал-полковник госбезопасности!
- Мне доложили, что вы первым обнаружили секретный бункер. Так ли это?
- Так точно, товарищ генерал-полковник госбезопасности!
- Вы подписали бумагу, о неразглашении гостайны. Теперь вы находитесь под строгим и чутким контролем нашего ведомства. Любое выход данной информации за пределы этого помещения, грозит вам немедленной смертной казнью! Вы меня поняли?
- Так точно, товарищ генерал-полковник госбезопасности!
- Я изучил ваше личное дело, младший лейтенант. И нашел там много интересного. Вы были арестованы, находились под следствием, дело даже доходило до расстрела. Как вы можете пояснить, этот факт?
- Товарищ генерал-полковник! Это было по собственной глупости. Да я признаю тот факт, что дал покончить жизнь самоубийством власовцу Демьяну Денисенко. Да, меня подводили под расстрел, но вскоре помиловали и направили в штрафбат. Но после всего этого, я многое переосмыслил и понял!
- Это самое главное, что вы поняли. Теперь будете знать, что если вдруг вы захотите пойти против Советской власти, расстрел будет настоящим! (после секундной паузы) Ну это в прошлом, а сейчас наше ведомство и я лично, хотели бы вас поблагодарить за проведенную операцию, товарищ старший лейтенант!
Немного опешив, я поправил его:
- Товарищ генерал- полковник госбезопасности! Я прошу прощения, но вы ошиблись, я всего лишь младший лейтенант!
Абакумов пристально посмотрел на меня. Его брови будто легли на глаза и кивнув головой сказал:
- Да! Пожалуй, вы правы капитан Петровский! А ваша скромность мне (секундная пауза) даже импонирует!
Абакумов приказал Максимову достать из его портфеля погоны и маленькую красную коробочку. Виктор Семенович подошел ко мне, осмотрел еще раз с ног до головы и сказал:
 - Гвардии младший лейтенант Петровский! За умелые действия, проявленные в бою против немецко-фашистских захватчиков, и захватом секретного бункера, вы награждаетесь орденом Отечественной войны I степени с присвоением внеочередного воинского звания капитан. Поздравляю!
- Служу Советскому Союзу! – улыбаясь, ответил я ему. И в этот момент мне хотелось почему-то его обнять, как и всех присутствующих здесь офицеров. Детство из меня видимо ни хотело выветриваться, и я словно мальчишка, которого похвалили за отличную успеваемость в школе, переполненный счастьем, чуть было не сорвался.
- Вы свободны, товарищ капитан! – сказал Абакумов, и присел за стол.
 Вытянувшись по струнке с приложенной рукой к голове, я выбежал на улицу к мотоциклу. Меня охватывало чувство бесконечной радости. Еще недавно эти же сотрудники, выбивали из меня показания, доведя дело до смертной казни, а теперь по счастливой случайности, меня повысили на три звания, да еще и наградили.  Больше всего мне хотелось похвастаться перед ребятами своего полка, и я оседлав трофейный BMW, на всех газах ринулся в расположение. Прибыв на место, мои ребятки уже накрыли стол ожидая моего возвращения.
-Здравия желаю, товарищ гвардии младший лейтенант! – поприветствовал Карасев, протягивая свою мощную руку.
Подойдя к столу, я бросил на стол новые погоны и орден.
Столярчук обомлел от увиденного. Приняв стойку смирно, и застегнув верхнюю пуговицу гимнастерки, он сказал:
- Поздравляю, товарищ гвардии капитан! С заслуженной наградой!
- Да расслабьтесь мужики! Я сам еще ни верю! – улыбнулся я.
Старшина вытащил звезды из погон, орден из футляра, и положил в граненый стакан, залив все это водкой:
- Сейчас не считается младшой! Смочить надо, а то плохо носится будут! Пей до дна, доставай зубами!
Гелашвили, поправляя пилотку, поддержал Карасева:
- Да командир, только после этого считается! Обычай такой в армии есть!
Взяв стакан, я зажмурился, и несколькими большими глотками опустошил его за считанные секунды. Достав зубами звезды, я произнес:
- Товарищи бойцы, разрешите представится, командир танка, гвардии капитан Петровский!
 «Ура, командиру!» - воскликнули хором ребята, позвав при этом жестами сослуживцев из других экипажей. После этого мы все сели праздновать. Слава Богу, этот кошмар закончился. А закончился он тем, что мы накрыли лабораторию по производству Первитина- это наркотического препарата, на основе амфетамина. После употребления, которого, противник мог не спать и быть активным около трёх суток. Но самое главное и засекреченное это те самый блоки для системы корректировки полетов ракеты ФАУ-2, или оружие возмездия Гитлера. Поэтому этим делом и занялись компетентные люди. Вот такие дела. А пока мы праздновали победу и на моей груди была еще одна «дырочка», в которой блестел на красной колодке орден Отечественной войны I степени.
Пролетело время. С начала ноября, нас снова отправили в резерв на доукомплектование. Мы накапливали силы для нового броска на Венгрию. Жене письмо я так и не написал. И решил в ближайшее время не писать. После войны, будет сюрпризом, приеду как снег на голову. А пока, война входила в свою завершающую фазу. Немца из Румынии мы погнали и в нашей победе уже никто не сомневался. Так заканчивался этот тяжелый 1944 год.